есяти шагов, Гетц воздел
меч и испустил старинный боевой клич Трабенов.
     Но  смерть  не  пришла.  Тартары  проезжали мимо  него как  призраки  с
негромкими смешками. Они не хотели  спасать его  от стыда и позора. Небо  не
хотело прощения.
     Он остался один на дороге с жалким мечом в дрожащей руке.
     ...
     -- Когда его нашли?-- спросил главный врач у дежурного.
     -- Три часа назад. В двух шагах от автозаправочной станции.
     Главный  врач,  высокий  холеный  субъект,   как  и  все  главврачи   в
объединенной Европе, скользнул глазом по распечатке энцефалограммы.
     -- Случаем при нем не было страховой карты?
     --  Случаем  была.--  отозвался  дежурный врач  со  смешным иностранным
акцентом.--  Так  что в  этом отношении  полный порядок, он имеет страховку,
господин Бонсманн.
     -- Ну, а что не в порядке?
     -- Острая форма психоза.
     --  Это и  я  знаю,-- главный  врач  строго и справедливо  посмотрел на
подчиненного.
     -- Господин Павлов, всегда говорите мне то, что я не знаю.
     -- Хорошо, господин Бонсманн.-- отозвался  смущенный  доктор  Павлов.--
Чудак  помешался на истории. И  у него неплохо  получилось. Я  узнал  немало
нового и интересного  про Трабен-Трарбахов. В  отличие от нас, пациент видит
не две ветхие и грязные стены,  а замок во всей его красе. Он рассказывает с
живописными подробностями,  как кочевники камня на камне тут не  оставили во
временя царя Гороха.
     -- Царя Гороха?-- строго переспросил главврач Бонсманн.
     --  У  нас  так  говорят про  незапамятные  времена,--  опять  смутился
дежурный врач Павлов.
     -- Здесь никогда не  было вашего царя  Гороха, а также кочевников, если
за  последних  считать  турков-османов  или монголов. За исключением мировых
войн, единственной  крупной неприятностью в этих местах была эпидемия чумы в
середине  четырнадцатого   века.  Ну,  состоялась  еще  парочка  ведьмовских
процессов  в семнадцатом веке, и  все... Похоже,  нашему пациенту этого было
мало. Ему нужна была катастрофа.
     -- Сублимация чувства одиночества.-- дополнил доктор Павлов мысли шефа.
     -- Вероятно.  Я  уверен,  что он  --  одинокий  человек.--  с  каким-то
удовлетворением произнес Бонсманн.
     --   Или   нереализовавшийся   писатель.--  сказал  Павлов  куда-то   в
пространство.--  Существующее  и  несуществующее  поменялось  в  его  голове
местами. А  и  в самом деле, прогулялись бы монголы  по старушке  Европе лет
восемьсот назад, мы бы тут сегодня не сидели.
     -- Пожалуй, это вы --  нереализовавшийся писатель. Мы бы сидели, только
не на стуле, а на ковре,-- подытожил Бонсманн.
     Восемь утра.  И  если для главврача только начало трудового дня, то для
дежурного  конец  трудовой  ночи. Если  точнее  ночи,  которую  он провел  с
медсестрой Ясмин, небольшой верткой и очень приятной на ощупь ираночкой. Как
хорошо, что она -- коммунистка и  этот  чертов фундаментализм для нее просто
мусор.
     -- Ну, я пойду, господин Бонсманн?
     -- Конечно. Приятного отдыха, господин Павлов.
     Доктор  Павлов вышел из  клиники и, минуту поразмышляв,  решил не ждать
автобуса,  а  спуститься в долину  пешком. Тишина  вокруг, безмятежность, на
склонах  все покрыто спелым виноградом. Минут  пять спустя он  уже пожалел о
своем решении. По дороге навстречу ему  неслась вереница тракторов  -- из-за
стекол   выглядывали   деловые   лица   астрийских  менеджеров-крестьян,   в
бочках-прицепах плескались пестициды  и  гербициды.  Безмятежность сменилась
повсеместной и всеохватной производственной активностью.
     Павлов с  тоской  оглянулся  вверх, где  виднелись  развалины  замка  и
светлый  корпус клиники.  Может  вернуться?  Но  тут  сверху  послышался гул
автобуса, значит, и на остановку не успеть.
     Из-за высоты выглянуло солнце и на мгновение оно не только ослепило, но
и  как  будто  оглушило  Павлова. Ему  даже  показалось, что  там,  наверху,
неподалеку от  развалин  маячит  фигура всадника, а  с  руки у  него слетает
сокол...
     Тут  вереница  тракторов,  с  менеджерами в  виде  начинки, обдала  его
выхлопными газами и все встало на место.
     Все более раздражаясь, доктор Павлов спускался в долину. Почему полчаса
назад  он  подумал,  что  этот  психопат  с  татаро-монголами  и  комплексом
одиночества в голове так уж далек от него?
     Второй год, как он завербовался к австриякам и работает на Бонсманна. А
зарплата в два раза меньше, чем у самого зеленого лекаришки из местных. Хотя
ему уже сорок с гаком. Жена с малышом остались в Киришах. Конечно, деньги на
машину теперь есть, только он уже третий раз сдает на права и все без толку.
Инструктор  считает его  русским  алкашом, а  он просто  нервничает  на этих
предгорных дорогах.
     И Ясмин не дает ему. Мол, братья прознают, отлупят, побьют каменьями --
"в  них еще сильна мелкобуржуазность" и  они  хотят получить за  нее хороший
калым, как  за девственницу. Может, она просто  ждет от него лихого наскока?
Чтоб  все всерьез  выглядело: страстный, красный. А он на самом деле  боится
поднажать,  словно эники-беники со студенткой способны нанести страшный вред
его киришской семейке.
     У всех в этой  долине есть цель. Главврач Бонсманн хочет, чтобы на него
пахал  Павлов,  тогда  он  сможет спокойно  проводить  время  с  двумя-тремя
негритянками на своей вилле, менеджеры-крестьяне  хотят  выжать все соки  из
этих благодатных склонов, братья  желают поскорее продать Ясмин и заработать
на мерседес,  ее  бородатый женишок хочет добыть  из  ее неиспорченного лона
кучу  таких  же  бородатых ребятишек,  которые  рано или  поздно отнимут эти
склоны у очкастых австрийских крестьян...
     Только  у Павлова нет цели.  Есть одиночество и  бессмысленность  как у
былинки, которую крестьяне старательно поливают ядом, чтобы не  мешала расти
их деньгам.
     Чтобы их всех забрала чума, татаро-монголов на них нет...
     Неожиданно  Павлов удивился, что так до  сих и  не вышел на федеральную
автотрассу  B53. Уже видны прибрежные  ивы, а трассы нет. Вот только  что-то
похожее на грунтовку. Как он ее раньше-то не замечал? Или это не грунтовка?
     У этой дороги твердая каменная основа, но сверху она покрыта землей. Он
как раз намедни читал, что автобан B53 имеет фундаментом дорогу, проложенную
римлянам при императоре Траяне.  Так может это и есть B53, только со снятыми
слоями щебня и асфальта?
     Что тут  черт возьми происходит  --  ремонтные работы,  археологические
раскопки? Почему  об  этом ничего не чиркнули в  местной  газете, которую он
читает во время ночных дежурств, чтобы не заснуть.
     И  тут до  него  донесся шум.  Странный, ни  на  что не похожий.  Из-за
поворота  который проделала  дорога, следуя за  изгибами реки, появился  ряд
всадников, потом еще  ряд. Их было  невероятно много.  Нет,  это  не  съемки
фильма. Павлов  никогда не видел  таких  лиц, такой  одежды,  таких лошадей,
никогда еще не чувствовал такой вони, не предполагал, что она может исходить
от людей...
     У  всадников --  странные  изогнутые  мечи с зубцами,  кони  с  хищными
большими зубами и роговыми наростами на лбу.
     Это  не   были  татаро-монголы  далекого  прошлого,  это  были  варвары
настоящего времени.
     И  он,  Павлов,  лично  выпустил  этих  гогов-магогов  из  запечатанных
тайников своей злобой, своим одиночеством...
     С секунду  он пытался разобраться, что  же он не смог защитить, родовой
замок Трабен-Трарбахов, домик в Киришах, а затем понял, что разницы нет.
     И, подняв какую-то палку с земли, доктор Павлов замахнулся на переднего
всадника. Уж ты-то у меня не отвертишься.
     Всадник  умело и с  показной ленцой увернулся от удара,  словно  нехотя
потащил  из  ножен  саблю, но рубанул  ею  уже  без всякой лени. Конь его на
мгновение  остановился  и  коснулся  уха   у  рассеченного  почти  напополам
человека.
     ...
     Доктор Бонсманн  шел  по  коридору  своей  клиники уверенным  шагом, но
пройдя  холл, где  в ненавязчивых клетках  сновали  тропические птицы, столь
приятные глазам пациентов, он  остановился. Остановился и заглянул  в глазок
ближайшей двери.
     Пациент неотрывно смотрел сквозь зарешеченное  окно  на развалины замка
Трабен-Трарбахов.
     Недееспособен. Он выйдет отсюда не раньше чем через двадцать лет. Тогда
далекому  потомку Трабен-Трарбахов уже  не придет в голову сутяжничать из-за
земли.
     И русский доктор Павлов больше не будет тут шпионить в пользу советской
разведки. Ему  правда повезло меньше. Погиб при невыясненных обстоятельствах
неподалеку от бензоколонки, практически перерублен пополам.
     Полицейский  комиссар  был   в  клинике  сегодня   утром   и  поделился
недоумением.   Человека  убили  холодным  оружием,  но  сила  удара  какова!
Наверное,  вопрос  "как"  останется  без  ответа, потому  что  наверняка тут
поучаствовала русская мафия,  казаки какие-нибудь. Так думает комиссар, хотя
могут  быть  и  другие  мнения.  Никто  ведь не  объяснит,  каким  образом у
некоторых нервных католичек образуются кровавые стигматы на теле.
     Доктор   Бонсманн    удовлетворенно   улыбнулся.   Столько   интересных
происшествий  и всего  понадобилось  два  милиграмма  модельного  наркотика,
активизирующего психику.
     Ему стало весело. И  чего он  боялся, просто двое  господ попили кофе у
него в кабинете. Вот и все...
     -- До свиданья, госпожа Кляйн.
     -- Приятного вечера, господин доктор.
     Бонсманн  прошел  мимо  дежурной  медсестры,  преданно  и  ответственно
глядящей на него. Надо прибавить ей жалование. Ведь дела идут в гору.
     За небольшим садиком в слегка углубленном естественном гроте находилась
его машина, приятный в управлении "БМВ".
     Сидение,  приняв  его тело,  откликнулось вращением массажных  шариков,
бортовая система  сообщила  об уровне  топлива и  масла, преданно отозвалась
автоматическая коробка передач. Машина незаметно тронулась с места и поехала
в долину. Доктор пел арию из оперы Верди и  ел мороженое,  сделанное  в виде
обнаженной черной девушки...
     При повороте на автобан B53 тормоз не  послушался управляющую систему и
машина улетела в заросли ежевики.
     -- Бывает и хуже,  много хуже, как  например с Павловым,-- сказал  себе
Бонсманн и попытался дать задний ход. Но мотор заглох.
     -- Я был лучшего мнения о БМВ.
     Он вышел  из машины и его  поразил ее неопрятный внешний вид, будто она
была не из автосалона, а со свалки, вся поцарапанная помятая, откуда-то даже
ржавчина взялась.
     Бонсманн с трудом выбрался из  ежевики, вымазавшись с головы чуть ли не
до трусов... и не увидел федеральной трассы. Только камни, прикрытые  землей
и песком -- то, что сделали еше римляне или их рабы .
     Он не стал думать, что это ремонт,  он  понял все сразу. Бонсманн кинул
взгляд наверх, так и есть... руины замка Трабен-Трарбахов, но от клиники нет
и помину. Теперь поворот татаро-монголов  на юг от Лигницы (вместо  возврата
на восток) стал историей. Сотни миллионов людей  исчезли, потому что никогда
и  не родились.  Не  отведена  была  кара  от  Европы в  1243  году, а  лишь
отсрочена. И упала она сегодня, когда превышена была  мера всякой мерзости и
переполнен  были сосуды  греха. Он,  Бонсманн, стал катализатором, спусковым
крючком Небесного Возмездия.
     ..
     Непривычный  шум  послышался  с  востока и  из-за  поворота  показалась
шеренга всадников, первая вторая третья. У них -- странные  изогнутые мечи с
зубцами,  а кони с хищными большими зубами и толстыми  роговыми наростами на
лбу.
     Эти  всадники --  монголы.  Только не  1243  года, а дня  сегодняшнего,
завоеватели и владельцы Европы уже на протяжении восьмисот лет.
     У него не было сил бежать и даже сил упасть. Он закрыл глаза
     и ждал, пока сталь не раскроит его жизнь пополам.
     -- О великий хан, да сгорим мы в могиле, если чем-то прогневали тебя.
     Он открыл  глаза -- все всадники из первой  шеренги спрыгнули с коней и
пали ниц к его ногам.
     Бонсманн посмотрел на  великое  синее небо. Единственное  что было выше
его, хана желтых,  белых и зеленых тартар,  которому  спустя  восемьсот  лет
после Чингиса и Бату принадлежит Европа  и  Азия, которому подвластны души и
судьбы бесчисленных подданных.
     ...
     Несколько  минут  спустя на  конную  тьму,  двигающуюся вдоль  высокого
берега реки, вдруг посыпались камни и стрелы, полетели горшки со смолой.
     В  кучу  смешались  всадники, мешая  друг другу стрелять  вверх, многие
вместе с конями свергнуты были в реку.
     Великий  хан  пытался  гневным окриком  вернуть себе  власть над  своим
воинством, но увидел как целая скальная стена рушится на него...
     Минуту  спустя  со  стоном выбирался  он из-под убитой  камнем  лошади.
Вокруг храпели и бились умирающие кони, жалко стенали раненые воины.
     Над ханом стоял человек, чьи лицо не было видно  из-за прямых солнечных
лучей.
     -- Помоги мне...
     -- Да я помогу тебе единственно возможным образом, кровопивец.
     Когда уже засвистела сталь, Бонсманн увидел лицо своей смерти. Гетц фон
Трабен-Трарбах в больничном халате и с мечом в руке.



Александр Тюрин. Варвары и империя


     © Copyright 2001 Александр Тюрин
     Email: cybval@yahoo.com
     WWW: http://rusf.ru/tjurin/
     Date: 16 Oct 2001



     цикл "НФ-хокку"


     Если вы думаете, что отсутствие смысла жизни ведет к
     насилию, то вы жестоко ошибаетесь. Насилие и есть
     смысл жизни. По крайней мере моей.
     Фильтр


     Тускло-серая плоскость была мерно  заставлена  мавзолеями  процессоров,
пирамидами блоков памяти, обелисками  кэшей, стеллами контроллеров и другими
конструкциями правильной формы и  скучного цвета. Ветвление охладителей  как
будто придавало разнообразие пейзажу, но и то лишь на первый взгляд.
     Лишь изредка на полосах магистральных  шин, соединяющих памятники столь
мрачной архитектуры, мелькали искорки. Или в середине рабочего дня  вставало
зыбким ореолом марево над перегретым  процессором. Или поутру таяла изморозь
на  охладителях. Или легкой  поземкой, из-за перепада давления,  проносилась
пыль. Но не двигалось здесь  никакое тело и не один звук  не нарушал мертвую
тишину. Даже  сегодня.  Сегодня,  когда на этой равнине кипел  страшный бой,
который  потомки  назовут  Кубитковой битвой  .  И
которую  потомки  потомков  объявят  мифической,  потому  что  через  тысячу
системных лет никаких следов этой брани не останется ни в одном протокольном
файле...
     Спозаранку, едва только были включены и разогрелись  процессоры на поле
сражения,  несметные  полчища варваров  стали вливаться через сотни  портов,
которые они проделали в великой кибертайской стене.
     Предводитель  имперского  войска князь  Евгений  просканировал  проломы
своимм  зоркими глазами. Его  храброе  сердце,  бьющееся  в главном регистре
штабного процессора,  даже  перешло  на повышенную  тактовую  частоту  из-за
тревожных предчувствий.
     Несмотря  на  безобразный  вид,  варвары  были  хорошо   вооружены,   и
чеканами-кододробилками, и вострыми саблями-кодорезками. Но при том мобильны
были черезвычайно и легко передавались в виде параметров.
     На цифровом  ветру уже развевался бунчук предводителя варваров, чье имя
наводило ужас на  половину  киберпространства.  Великий  завоеватель Чипхан.
Чипхан был также известен как  Мегамет, и это имя наводило еще  больший ужас
на другую половину киберпространства.
     От  ханской  юрты ко всем варварским тысячам молниеносно  протягивались
указатели.  Адреса  всех  поданных  хранились в  индексированныых  массивах,
которые  держал грозный Чипхан  в  левой  руке  как скипетр.  В правой  руке
ужасного Мегамета  вместо  державы лежали ссылки на властные функции. Назови
только имя ее  и  могучий  дух  функции  склонится  перед  владыкой,  ожидая
приказных параметров,  чтобы  двинуть  вперед тьму  отважных нукеров.  И  не
требовалось ни награды,  ни даже морального стимула агарянским ордам.  На их
хорунгах и так уж сияли баннеры "Смерть за Господина", которого почитали они
за воплошение Нуля на грешной земле.
     Князь  Евгений  оглянулся  на  свое  войско.  Слишком  многие  вызывали
сомнение,  особенно  наемные компоненты.  Не было на них надежных  ссылок, к
каждому  приходилось  писать  отдельный интерфейс. Все они  имели загребущие
адаптеры, в  которые надо было непрерывно загружать порнографические объекты
и съестные  ресурсы. Во  время войны наемники тащили с  собой обозе раздутые
базы данных, набитые цифровыми трофеями.
     Не стоило полагаться  и на ополченцев. Никудышные ратники получались из
нищих  крестьян, привыкших  ковыряться  на своей убогой  делянке в несколько
кластеров на замусоренном диске.
     Генерация печальных мыслей была прервана сверхприоритетными донесениями
адьютантов, свидетельствующими о сильной панике.
     В неизвестном числе варвары уже просочились в имперский  стан -- скорее
всего, по почтовому протоколу.
     И не  столько  страшны были сами  агаряне,  сколько их юркие  троянские
лошадки,  которые смешивались с конями, мулами и ослами  имперского  войска.
Всадники  и  погонщики уже не  в  силах были  совладать  с  доселе покорными
животными  никакой  программной  уздой. И  скакали  транспортные  пакеты  по
случайно выбранному адресу, давя все на своем пути.
     Но   князь   Евгений  лично  просканировал  коней  и  вьючную  скотину,
отфильтровывая троянцев и прописывая хорошую клизму тем, кого еще можно было
очистить от вражеских кодов.
     Едва  был  восстановлен порядок в войсках,  как  последовало  нападение
основных сил варваров. Враги ударили лавой в  центре и на правом фланге, где
стояли наемные компоненты.  Там агаряне наиболее  глубоко вклинились  в ряды
имперского  воинства, сея  смерть  и полное стирание. Особенно  ожесточенное
ратоборство случилось у входа в стек,  и варвары стали уже одолевать. Однако
надежды Чипхана на скорую победу не оправдались.
     В  цифровом  болотце,  в  котором  казалось  могли укрыться  разве  что
несколько шпионов, надзирающих за трафиком,  скрывался целый  засадный  полк
имперцев в полном  вооружении. Он до последнего объекта  состоял из  опытных
гвардейских модулей, немало изведавших за свою долгую солдатскую службу.
     Старая гвардия  вышла из глубокой  компрессии и, пройдя через интерфейс
ожесточения, врезалась во вражескую рать. Имперцы острыми клиньями входили в
нестройные  списки варварских объектов, вышибали их  из  регистров  памяти и
превращали всю систему указателей в мусор. Пики-деструкторы гвардейцев легко
протыкали  целочисленные  панцири,  коими  прикрывались  варварские   воины.
Двуручные мечи имперцев мигом отсекали варварские коды от данных.
     Скоро  нашел свой  конец  любимый  нойон  великого  Чипхана  --  темник
Адептер-батыр.  Угостил его по главной  функции инок Парасвет своим  крепким
аргументом. Хрупнул шелом  батыра и стал он добычей  деструктора, а следом и
вся толпа варваров была стерта из памяти сборщиками мусора.
     Полетели  победные реляции в штаб имперцев  и князь  Евгений  сел  было
генерировать по радостному шаблону донесение его величеству.
     Но внезапно от пленных варваров, которые дожидались своей декомпиляции,
распространилось   по  имперскому  войску  невероятное  количество   червей,
выгрызающих память.
     Имперские воины, забывшие все свои данные, превращались в бессмысленные
наборы  кодов.  Даже  лихие  гусары и  то  запамятовали,  зачем  пришли сюда
сегодня,  и,  скинув  доломаны,  принялись  загорать  под   палящими  лучами
системных  мониторов. А тем  временем  множество  варваров, пройдя незаметно
через  никому  неведомые маршрутизаторы,  нанесла удар в самый тыл имперских
войск.  И  вот  их  клобуки   и  малахаи  уже   завиднелись  неподалеку   от
императорского  штандарта.  Хуже  того,  варвары  напали  на  обоз,  который
притащили  на поле  брани наемные модули. И наемники, бросив рать,  кинулись
спаса