огоньками
плугов, двигающимися в темном поле, и один плуг прошел совсем близко, гудя
и оставляя за собой запах озона. Оператор угощал  меня  местным  вином,  и
мне, кажется,  так  и  не  удалось  убедить  этого  веселого  дядьку,  что
межпланетники не пьют ни  капли.  Утром  за  ракетой  пришел  транспортер.
Железный  Ян   устроил   мне   страшный   разнос   за   то,   что   я   не
катапультировался...
     Или   дипломный   перелет   Спу-16   Земля-Цифэй-Луна,   когда   член
экзаменационной комиссии старался сбить нас  с  толку  и,  давая  вводные,
кричал ужасным  голосом:  "Астероид  третьей  величины  справа  по  курсу!
Скорость сближения двадцать два!"  Нас  было  шестеро  дипломантов,  и  он
надоел нам невыносимо - только Ив, староста, все старался нас убедить, что
людям следует прощать их маленькие слабости. Мы в принципе  не  возражали,
но слабости прощать не хотелось. Мы все считали, что перелет ерундовый,  и
никто  не  испугался,  когда  корабль  вдруг  лег  в  страшный  вираж   на
четырехкратной перегрузке. Мы вскарабкались в  рубку,  где  член  комиссии
делал вид, что убит перегрузкой, и вывели корабль из  виража.  Тогда  член
комиссии открыл один глаз и сказал: "Молодцы, межпланетники", и  мы  сразу
простили ему его слабости, потому что до тех пор никто еще не называл  нас
серьезно межпланетниками, кроме мам и знакомых девушек. Но мамы и  девушки
всегда говорили: "Мой милый межпланетник", и вид у них был при этом такой,
словной у них холодеет внутри..."
     "Тахмасиб" вдруг тряхнуло так сильно, что Жилин опрокинулся на  спину
и стукнулся затылком о стеллаж.
     - Черт! - сказал Юрковский. - Все  это,  конечно,  нетривиально,  но,
если корабль будет так рыскать, мы не сможем работать.
     - Да уж, - сказал Дауге. Он прижимал ладонь к правому глазу. -  Какая
уж тут работа...
     По-видимому,  по  курсу  корабля  появлялось   все   больше   крупных
метеоритов,  и  суматошные   команды   противометеоритных   локаторов   на
киберштурман все чаще бросали корабль из стороны в сторону.
     - Неужели рой? - сказал Юрковский, цепляясь за нарамник перископа.  -
Бедная Варечка, она плохо переносит тряску.
     - Ну и сидела бы дома, - злобно сказал  Дауге.  Правый  глаз  у  него
быстро заплывал, он ощупывал его пальцами и издавал невнятные  восклицания
по-латышски. Он уже не сидел на корточках, он полулежал на полу, раздвинув
для устойчивости ноги.
     Жилин держался, упираясь руками  в  казенник  и  стеллаж.  Пол  вдруг
провалился под ногами, затем подпрыгнул и больно ударил по  пяткам.  Дауге
охнул, у Жилина подломились ноги. Хриплый бас Быкова проревел в микрофон:
     - Бортинженер Жилин, в рубку! Пассажирам укрыться в амортизаторах!
     Жилин шатающейся рысцой побежал к двери. За его спиной Дауге сказал:
     - Как так в амортизаторы?
     - Черта с два! - отозвался Юрковский.
     Что-то покатилось по полу с металлическим дребезгом. Жилин выскочил в
коридор. Начиналось приключение.
     Корабль непрерывно мотало, словно щепку на  волнах.  Жилин  бежал  по
коридору и думал: этот мимо. И этот мимо. И вот этот тоже мимо, и все  они
мимо... За спиной вдруг  раздалось  пронзительное  "поук-пш-ш-ш-ш...".  Он
бросился спиной к стене и обернулся. В пустом коридоре, шагах в десяти  от
него, стояло плотное облако белого пара:  совершенно  такое,  как  бывает,
когда лопается баллон с жидким гелием. Шипение быстро смолкло. По коридору
потянуло ледяным холодом.
     - Попал, гад, - сказал Жилин  и  оторвался  от  стены.  Белое  облако
ползло за ним, медленно оседая.
     В рубке было очень холодно. Жилин увидел блестящую  радугой  изморозь
на стенах и на  полу.  Михаил  Антонович  с  багровым  затылком  сидел  за
вычислителем и тянул на себя ленту записи. Быкова видно не было. Он был за
кожухом реактора.
     - Опять попало? - тоненьким голосом крикнул штурман.
     - Где, наконец, бортинженер? - прогудел Быков из-за кожуха.
     - Я, - отозвался Жилин.
     Он  побежал  через  рубку,  скользя  по  инею.  Быков  выскочил   ему
навстречу, рыжие волосы его стояли дыбом.
     - На контроль отражателя, - сказал он.
     - Есть, - сказал Жилин.
     - Штурма, есть просвет?
     - Нет, Лешенька. Кругом одинаковая  плотность.  Вот  ведь  угораздило
нас...
     - Отключай отражатель. Буду выбираться на аварийных.
     Михаил Антонович на вращающемся кресле торопливо повернулся к  пульту
управления позади себя. Он положил руку на клавиши и сказал:
     - Можно было бы...
     Он остановился. Лицо его  перекосилось  ужасом.  Панель  с  клавишами
управления изогнулась, снова выпрямилась и бесшумно соскользнула  на  пол.
Жилин услышал вопль Михаила Антоновича и в смятении выскочил из-за кожуха.
На стене  рубки,  вцепившись  в  мягкую  обивку,  сидела  полутораметровая
марсианская ящерица Варечка, любимица Юрковского.  Точный  рисунок  клавиш
управления на ее боках уже начал  бледнеть,  но  на  страшной  треугольной
морде все еще медленно мигало красное  изображение  стоп-лампочки.  Михаил
Антонович глядел  на  разлинованную  Варечку,  всхлипывал  и  держался  за
сердце.
     - Пшла! - заорал Жилин.
     Варечка метнулась куда-то и пропала.
     - Убью! - прорычал Быков. - Жилин, на место, черт!
     Жилин повернулся, и в этот момент в "Тахмасиб" попало по-настоящему.



             АМАЛЬТЕЯ, "ДЖЕЙ-СТАНЦИЯ". ВОДОВОЗЫ БЕСЕДУЮТ О ГОЛОДЕ,
                   А ИНЖЕНЕР-ГАСТРОНОМ СТЫДИТСЯ СВОЕЙ КУХНИ

     После ужина дядя Валнога пришел в зал отдыха и сказал, ни на кого  не
глядя:
     - Мне нужна вода. Добровольцы есть?
     - Есть, - сказал Козлов.
     Потапов поднял голову от шахматной доски и тоже сказал:
     - Есть.
     - Конечно, есть, - сказал Костя Стеценко.
     - А мне можно? - спросила Зойка Иванова тонким голосом.
     - Можно, - сказал Валнога, уставясь в потолок. - Так вы приходите.
     - Сколько нужно воды? - спросил Козлов.
     - Немного, - ответил дядя Валнога. - Тонн десять.
     - Ладно, - сказал Козлов. - Мы сейчас,
     Дядя Валнога вышел.
     - Я тоже с вами, - сказал Грегор.
     - Ты лучше сиди и думай над своим ходом, - посоветовал Потапов. - Ход
твой. Ты всегда думаешь по полчаса над каждым ходом.
     - Ничего, - сказал Грегор. - Я еще успею подумать.
     - Галя, пойдем с нами, - позвал Стеценко.
     Галя лежала в кресле перед магнитовидеофоном. Она лениво отозвалась:
     - Пожалуй.
     Она встала и сладко потянулась. Ей было двадцать восемь лет, она была
высокая, смуглая и очень красивая.  Самая  красивая  женщина  на  станции.
Половина  ребят  на  станции  были  влюблены   в   нее.   Она   заведовала
астрометрической обсерваторией.
     - Пошли, - сказал Козлов. Он застегнул пряжки на магнитных башмаках и
пошел к двери.
     Они отправились на склад и взяли там меховые  куртки,  электропилы  и
самоходную платформу.
     Айсгротте  -  так  называлось  место,  где  станция  брала  воду  для
технических, гигиенических и продовольственных нужд. Амальтея,  сплюснутый
шар диаметром в сто тридцать километров, состоит из  сплошного  льда.  Это
обыкновенный водяной лед, совершенно такой же, как на Земле. И  только  на
поверхности лед немного присыпан метеоритной пылью и каменными и железными
обломками. О происхождении ледяной планетки никто не  мог  сказать  ничего
определенного. Одни - мало  осведомленные  в  космогонии  -  считали,  что
Юпитер в оные времена содрал водяную оболочку с  какой-нибудь  неосторожно
приблизившейся планеты. Другие были склонны  относить  образование  Пятого
спутника за счет  конденсации  водяных  кристаллов.  Третьи  уверяли,  что
Амальтея вообще не принадлежала к Солнечной  системе,  что  она  вышла  из
межзвездного пространства и была захвачена Юпитером. Но как бы то ни было,
неограниченные запасы водяного льда под ногами - это большое удобство  для
"Джей-станции" на Амальтее.
     Платформа проехала по коридору нижнего горизонта и остановилась перед
широкими воротами  айсгротте.  Грегор  соскочил  с  платформы,  подошел  к
воротам и, близоруко вглядываясь, стал искать кнопку замка.
     - Ниже, ниже, - сказал Потапов. - Филин слепой.
     Грегор нашел кнопку,  и  ворота  раздвинулись.  Платформа  въехала  в
айсгротте. Айсгротте был именно айсгротте  -  ледяной  пещерой,  тоннелем,
вырубленным в сплошном льду. Три газосветные трубки освещали  тоннель,  но
свет  отражался  от  ледяных  стен  и  потолка,  дробился  и  искрился  на
неровностях, поэтому казалось, что айсгротте освещен многими люстрами...
     Здесь не было магнитного поля, и ходить надо было осторожно. И  здесь
было необычайно холодно.
     - Лед, - сказала Галя, оглядываясь. - Совсем как на Земле.
     Зойка зябко поежилась, кутаясь в меховую куртку.
     - Как в Антарктике, - пробормотала она.
     - Я был в Антарктике, - объявил Грегор.
     - И где только ты не был! - сказал Потапов. - Везде ты был!
     - Взяли, ребята, - скомандовал Козлов.
     Ребята взяли электропилы, подошли к дальней стене и стали  выпиливать
брусья льда. Пилы  шли  в  лед,  как  горячие  ножи  в  масло.  В  воздухе
засверкали ледяные опилки. Зойка и Галя подошли ближе.
     - Дай мне, - попросила Зойка, глядя в согнутую спину Козлова.
     - Не дам, - сказал Козлов, не оборачиваясь. - Глаза повредишь.
     - Совсем как снег на Земле, - заметила Галя,  подставляя  ладонь  под
струю льдинок.
     - Ну, этого добра везде много,  -  сказал  Потапов.  -  Например,  на
Ганимеде сколько хочешь снегу.
     - Я был на Ганимеде, - объявил Грегор.
     - С ума сойти можно, -  сказал  Потапов.  Он  выключил  свою  пилу  и
отвалил от стены огромный ледяной куб. - Вот так.
     - Разрежь на части, - посоветовал Стеценко.
     - Не режь, - сказал Козлов. Он тоже выключил пилу и отвалил от  стены
глыбу льда. - Наоборот... - он с усилием  пихнул  глыбу,  и  она  медленно
поплыла к выходу из тоннеля. - Наоборот,  Валноге  удобнее,  когда  брусья
крупные.
     - Лед, - сказала Галя. - Совсем как на Земле. Я  теперь  буду  всегда
ходить сюда после работы.
     - Вы очень скучаете по Земле? - робко спросила Зойка. Зойка  была  на
десять  лет  моложе  Гали,  работала   лаборанткой   на   астрометрической
обсерватории и робела перед своей заведующей.
     - Очень, - ответила Галя. - И вообще по Земле, Зоенька, и так хочется
посидеть на траве, походить  вечером  по  парку,  потанцевать...  Не  наши
воздушные танцы, а обыкновенный вальс. И пить из нормальных бокалов, а  не
из дурацких груш. И носить платье, а не брюки.  Я  ужасно  соскучилась  по
обыкновенной юбке.
     - Я тоже, - сказал Потапов.
     - Юбка - это да, - сказал Козлов.
     - Трепачи, - возразила Галя. - Мальчишки.
     Она подобрала осколок льда и кинула в Потапова.  Потапов  подпрыгнул,
ударился спиной в потолок и отлетел на Стеценко.
     - Тише ты, - сердито сказал Стеценко. - Под пилу угодишь.
     - Ну, довольно, наверное, - сказал Козлов. Он отвалил от стены третий
брус. - Грузи, ребята.
     Они погрузили лед на  платформу,  затем  Потапов  неожиданно  схватил
одной рукой Галю, другой рукой Зойку и забросил обеих на  штабель  ледяных
брусьев. Зойка испуганно взвизгнула и ухватилась за Галю. Галя засмеялась.
     - Поехали! - заорал Потапов. - Сейчас Валнога даст вам  премию  -  по
миске хлорелловой похлебки на нос.
     - Я бы не отказался, - проворчал Козлов.
     - Ты и раньше не отказывался, - заметил  Стеценко.  -  А  уж  теперь,
когда у нас голод...
     Платформа выехала из айсгротте, и Грегор задвинул ворота.
     - Разве это голод? - сказала Зойка с вершины ледяной кучи.  -  Вот  я
недавно читала книгу о войне с  фашистами  -  вот  там  был  действительно
голод. В Ленинграде, во время блокады.
     - Я был в Ленинграде, - объявил Грегор.
     - Мы едим шоколад, - продолжала Зойка, - а там выдавали по полтораста
граммов хлеба на день. И какого хлеба! Наполовину из опилок.
     - Так уж и из опилок, - усомнился Стеценко.
     - Представь себе, именно из опилок.
     - Шоколад шоколадом, - сказал Козлов, - а нам  туго  будет,  если  не
прибудет "Тахмасиб".
     Он нес электропилу на плече, как ружье.
     - Прибудет, - уверенно сказал Галя.  Она  спрыгнула  с  платформы,  и
Стеценко торопливо подхватил ее. - Спасибо, Костя.  Обязательно  прибудет,
мальчики.
     - Все-таки я думаю, надо  предложить  начальнику  уменьшить  суточные
порции, - сказал Козлов. - Хотя бы только для мужчин.
     - Чепуха какая, - сказала Зойка. -  Я  читала,  что  женщины  гораздо
лучше переносят голод, чем мужчины.
     Они шли по коридору вслед за медленно движущейся платформой.
     - Так то женщины, - сказал Потапов. - А то дети.
     - Железное остроумие, - сказала Зойка. - Прямо чугунное.
     - Нет, правда, ребята, - сказал Козлов.  -  Если  Быков  не  прибудет
завтра, надо собрать всех и спросить согласия на сокращение порций.
     - Что  ж,  -  согласился  Стеценко.  -  Я  полагаю,  никто  не  будет
возражать.
     - Я не буду возражать, - объявил Грегор.
     - Вот и хорошо, - сказал Потапов. - А я уж думал, как быть,  если  ты
вдруг будешь возражать.
     - Привет водовозам! - крикнул астрофизик Никольский, проходя мимо.
     Галя сердито заметила:
     - Не понимаю, как можно так  откровенно  заботиться  только  о  своем
брюхе, словно "Тахмасиб" - автомат и на нем нет ни одного живого человека.
     Даже Потапов покраснел и не нашелся  что  сказать.  Остаток  пути  до
камбуза прошли молча. В  камбузе  дядя  Валнога  сидел  понурившись  возле
огромной ионообменной установки для очистки воды. Платформа остановилась у
входа в камбуз.
     - Сгружайте, - сказал дядя Валнога,  глядя  в  пол.  В  камбузе  было
непривычно тихо, прохладно и  ничем  не  пахло.  Дядя  Валнога  мучительно
переживал это запустение.
     В молчании ледяные брусья были отгружены с  платформы  и  заложены  в
отверстую пасть водоочистителя.
     - Спасибо, - сказал дядя Валнога, не поднимая головы.
     - Пожалуйста, дядя Валнога, - сказал Козлов. - Пошли, ребята.
     Они молча отправились на склад, затем молча вернулись в  зал  отдыха.
Галя взяла книжку и улеглась в кресло  перед  магнитовидеофоном.  Стеценко
нерешительно потоптался возле нее, поглядел на Козлова  и  Зойку,  которые
снова уселись за стол для занятий (Зойка училась заочно  в  энергетическом
институте, и Козлов помогал ей), вздохнул и побрел в свою комнату. Потапов
сказал Грегору:
     - Ходи. Твой ход.



                      ГЛАВА ВТОРАЯ. ЛЮДИ НАД БЕЗДНОЙ

                 1. КАПИТАН СООБЩАЕТ НЕПРИЯТНУЮ НОВОСТЬ,
                         А БОРТИНЖЕНЕР НЕ БОИТСЯ

     Видимо, крупный метеорит угодил в отражатель, симметрия распределения
силы тяги по поверхности параболоида мгновенно  нарушилась,  и  "Тахмасиб"
закрутило колесом. В рубке один только капитан Быков не потерял  сознания.
Правда, он больно ударился обо что-то головой,  потом  боком  и  некоторое
время совсем не мог дышать, но ему удалось вцепиться  руками  и  ногами  в
кресло, на которое его бросил  первый  толчок,  и  он  цеплялся,  тянулся,
карабкался до тех  пор,  пока  в  конце  концов  не  дотянулся  до  панели
управления.  Все  крутилось  вокруг  него  с   необыкновенной   быстротой.
Откуда-то сверху вывалился Жилин и пролетел мимо, растопырив руки и  ноги.
Быкову показалось, что в Жилине не  осталось  ничего  живого.  Он  пригнул
голову к панели управления и, старательно прицелившись,  ткнул  пальцем  в
нужную клавишу.
     Киберштурман включил аварийные водородные двигатели, и  Быков  ощутил
толчок, словно поезд остановился на полном ходу, только  гораздо  сильнее.
Быков ожидал этого и изо всех сил упирался ногами в стойку пульта, поэтому
из кресла не вылетел. У него только потемнело в глазах, и  рот  наполнился
крошкой отбитой с зубов эмали. "Тахмасиб" выровнялся.  Тогда  Быков  повел
корабль напролом сквозь облако каменного  и  железного  щебня.  На  экране
следящей системы бились голубые всплески. Их было много, очень  много,  но
корабль больше не рыскал - противометеоритное устройство было отключено  и
не влияло на киберштурман. Сквозь шум в ушах Быков несколько  раз  услышал
пронзительное "поук-пш-ш-ш", и каждый раз его обдавало ледяным паром, и он
втягивал голову в плечи и пригибался к  самому  пульту.  Один  раз  что-то
лопнуло, разлетаясь, за его спиной. Потом сигналов на экране стало меньше,
потом еще меньше и, наконец, не стало совсем. Метеоритная атака кончилась.
     Тогда Быков поглядел на курсограф. "Тахмасиб" падал.  "Тахмасиб"  шел
через экзосферу Юпитера, и скорость его была намного меньше круговой, и он
падал по суживающейся спирали. Он потерял скорость  во  время  метеоритной
атаки. При метеоритной атаке корабль, уклоняясь от  курса,  всегда  теряет
скорость. Так бывает в поясе астероидов во время обыденных рейсов Юпитер -
Марс или Юпитер - Земля. Но там это не опасно. Здесь, над  Джупом,  потеря
скорости означала верную смерть. Корабль сгорит, врезавшись в плотные слои
атмосферы чудовищной планеты, - так было десять лет назад с Полем Данже. А
если не сгорит, то провалится в водородную бездну, откуда нет возврата,  -
так случилось, вероятно, с Сергеем Петрушевским в начале этого года.
     Вырваться можно было бы  только  на  фотонном  двигателе.  Совершенно
машинально Быков нажал рифленую клавишу стартера. Но ни одна  лампочка  не
зажглась на панели  управления.  Отражатель  был  поврежден,  и  аварийный
автомат блокировал неразумный приказ. "Это конец",  -  подумал  Быков.  Он
аккуратно  развернул  корабль  и  включил  на  полную  мощность  аварийные
двигатели.  Пятикратная  перегрузка  вдавила  его  в  кресло.   Это   было
единственное, что он мог сейчас  сделать,  -  сократить  скорость  падения
корабля до минимума, чтобы не  дать  ему  сгореть  в  атмосфере.  Тридцать
секунд он сидел неподвижно, уставясь на свои  руки,  быстро  отекавшие  от
перегрузки. Потом он  уменьшил  подачу  горючего,  и  перегрузка  пропала.
Аварийные двигатели  будут  понемногу  тормозить  падение  -  пока  хватит
горючего. А горючего немного. Еще никого и  никогда  аварийные  ракеты  не
спасали над Юпитером. Над Марсом, над Меркурием, над Землей - может  быть,
но не над планетой-гигантом.
     Быков  тяжело  поднялся  и  заглянул  через  пульт.  На  полу,  среди
пластмассовых осколков,  лежал  животом  вверх  штурман  Михаил  Антонович
Крутиков.
     - Миша, - позвал Быков почему-то шепотом. - Ты жив, Миша?
     Послышался  скребущий  звук,  и  из-за  кожуха  реактора  выполз   на
четвереньках Жилин. Жилин тоже плохо выглядел. Он  задумчиво  поглядел  на
капитана, на штурман, на потолок и сел, поджав ноги.
     Быков выбрался  из-за  пульта  и  опустился  рядом  со  штурманом  на
корточки, с трудом согнув ноги в коленях. Он потрогал штурмана за плечо  и
снова позвал:
     - Ты жив, Миша?
     Лицо Михаила Антоновича сморщилось, и он, не открывая глаз,  облизнул
губы.
     - Лешенька, - сказал он слабым голосом.
     - У тебя болит что-нибудь?  -  спросил  Быков  и  принялся  ощупывать
штурмана.
     - О! - сказал штурман и широко раскрыл глаза.
     - А здесь?
     - У! - сказал штурман болезненным голосом.
     - А здесь?
     - Ой, не надо! - сказал штурман и сел, упираясь руками в пол.  Голова
его склонилась к плечу. - А где Ванюша? - спросил он.
     Быков оглянулся. Жилина не было.
     - Ваня, - негромко окликнул Быков.
     - Здесь, - отозвался Жилин из-за кожуха. Было слышно, как  он  уронил
что-то и шепотом чертыхается.
     - Иван жив, - сообщил Быков штурману.
     - Ну и слава богу, - сказал Михаил Антонович и, ухватившись за  плечо
капитана, поднялся на ноги.
     - Ты как, Миша? - спросил Быков. - В состоянии?
     - В состоянии, -  неуверенно  сказал  штурман,  держась  за  него.  -
Кажется, в состоянии. - Он  посмотрел  на  Быкова  удивленными  глазами  и
сказал: - До чего же живуч человек, Лешенька... Ох, до чего живуч!
     - Н-да, -