и  папье-маше,
паленого мяса вызвали у него легкую дрожь. Плавательный бассейн  окрасился
в ярко-сердоликовый цвет, что  впрочем  не  могло  скрыть  запаха  хлорки.
Кусочки анодированного алюминия пытались удержаться на плаву  среди  щепок
обгорелого бальсового дерева и кусков плакатов.
     Помятый "кадиллак" прорвался через баррикаду шезлонгов и врезался  во
взвод китайских солдат, добивавших Красными Книжицами старлетку, перед тем
как  соскользнуть  через  край  бассейна  и  затонуть,  пуская  пузыри  из
пенящихся глубин.
     Огненный столб,  пожирающий  китайский  Диснейленд,  напомнил  Джерри
бомбардировку Дрездена.  В  приступе  сентиментальности  он  начал  играть
"Bongo, Bongo, Bongo, I Don't Want to Leave the Congo".
     В странном порыве единодушия Красные Стражи, наемные убийцы, капитаны
мафии и китайские солдаты взялись за руки в хороводе  вокруг  разрушенного
трейлерного лагеря, крича "Жги, детка, жги!" на английском,  мандаринском,
кантонском, пиджин-итальянском и идиш. При каждом "жги" в гигантский пожар
откуда-то падала канистра напалма.
     Вопреки своей воле впал в сентиментальность, Джерри сыграл "God  Save
the Queen".
     Около двух сотен пар слезящихся глаз зажглись зловещей  радостью  при
виде огромного (по крайней  мере,  по  текущим  стандартам  Орды)  города,
сгорающего в пламени, при виде  разбитых  автомобилей,  покалеченных  тел,
голых визжащих старлеток и большого бассейна, казавшегося полным крови.
     Плача крупными ностальгическими слезами, последнее поколение  Золотой
Орды взяло копья на изготовку, подхлестнуло своих пони  до  спотыкающегося
галопа и всей  массой  бросилось  в  сражение,  а  в  лихорадочных  мозгах
престарелых дикарей горел, подобно городу, образ Последней Резни.
     Селение! Жги! Грабь! Насилуй! Убивай!


     На хрипящих и задыхающихся монгольских пони умопомраченные старикашки
достигли большого пожара и к своей досаде  обнаружили,  что  там  осталось
совсем мало несожженного, неограбленного, неизнасилованного, неубитого.
     Они обнаружили охраняемый пулеметчиками вагон и  обрушились  на  него
всей массой, пожертвовав половиной численности, чтобы  насадить  на  копья
обалдевших китайцев и поджечь вагон. Когда  от  горящего  вагона  потянуло
странно дурманящим ароматом, остатки остатков рассеялись,  ища,  кого  или
что еще сжечь, изнасиловать и убить.
     Дюжина  старикашек  испустила  дух,  пытаясь   изнасиловать   пожилую
проститутку, а еще дюжине пришлось со стыдом затоптать ее  копытами  пони,
восемь из которых испустили дух от усилий.
     Пятнадцать ордынцев скончались от  сердечного  приступа  при  попытке
забить до смерти "кадиллаки".
     Полдюжины старикашек умерли от горя,  когда  пытаемые  ими  игральные
автоматы не закричали от боли.
     Несколько ордынцев  опустились  до  пожирания  крокодильих  трупов  и
подавились до смерти осколками.


     Когда последний  Хан  Золотой  Орды  недоуменно  огляделся,  огромная
серебряная  птица  испустила  ужасный  боевой  клич  и  начала  двигаться.
Старикашка вытаращил от удивления слезящиеся  глаза,  когда  С-5А,  набрал
скорость, пронесся мимо и действительно оторвался от земли!
     Слабый нервный импульс судорожно пробежал от его оптического нерва  в
мозг, а оттуда к руке и глотке.
     "Бей!" - прохрипел он астматически и метнул  копье  в  неестественное
существо.
     Копье было во впуск левого внутреннего реактивного двигателя,  засело
в турбине и разнесло ее. Реактивный двигатель  взорвался,  оторвав  крыло.
С-5А чуть не сделал петлю,  прежде  чем  обрушиться  вверх  тормашками  на
взлетную полосу и полыхнуть взрывом.


     С воздушной точки зрения  взлетная  полоса  и  железнодорожная  ветка
образовывали букву Т с конечной перекладиной  и  бесконечной  стойкой,  но
единственное живое существо в окрестностях не заметило  символики.  Тащась
на пони в сторону заката, спиной к тому, что на расстоянии казалось  всего
лишь тлеющей мусорной кучей, последний Хан Золотой Орды, единственный, кто
пережил Последнюю Резню, заполнил свой умирающий мозг  одной  мыслью,  как
затухающим аккордом: исполнение: Золотая Орда погибла со славой;  селение;
сожжено; разграблено; изнасиловано; убито; предки гордятся. Эта мысль, как
угасающий уголь, свернула у него  в  мозгу,  и  он  отправился  к  Великой
Небесной Кровавой Куче. Хрипящий пони запнулся о  камень,  избавившись  от
тела,  которое  упало  на  землю  бесформенной  грудой  тряпья.  Опустился
стервятник, клюнул и улетел прочь.
     Пони    проковылял    еще    несколько    шагов    и     остановился,
загипнотизированный, вероятно, слепящим блеском садящегося солнца.


     Монгольский пони все еще стоял там час спустя, когда Джерри Корнелиус
в  костюме  в  полоску,  мягкой  кожаной  шляпе  и  итальянских  мокасинах
наткнулся на него к своему изумлению, бредя через пустоши.
     "Вот это удача", - - пробормотал  Джерри,  немного  воспрянув  духом.
(Его серьезно расстроило короткое замыкание электрической скрипки.)
     Джерри сел на пони верхом, нажал коленями на бока и воскликнул:
     - Эй, пошел, Скаут!
     Пони проковылял вперед несколько шагов, икнул и умер.
     Джерри высвободился от  трупа,  почистился  и  проконсультировался  с
печеньем-гаданием, которое он припрятал в кармане.
     "Долог путь до Типперери", - информировало его печенье-гадание.
     Жуя непропеченное рисовое тесто, Джерри устало волочил ноги в сторону
заходящего солнца, насвистывая "О кости,  о  древние  кости,  услышьте  же
слово Господне..."