алуй, приспособлен. В конце концов, сколько лет он прозябал в своей
дыре в отеле, и там было немногим просторней, чем в этой консервной банке.
Его появления в образе Джимми Молнии подчинялись  таким  же  ограничениям:
нехватка времени и  отсутствие  соответствующих  к  тому  же  целей  из-за
вездесущих Ангелов с их добрыми, мудрыми физиономиями и снисходительностью
- провалиться им всем в ад! Никого из них, якобы, нельзя убить, однако  он
много дал бы, чтобы заполучить одного такого под рождество и  испытать  на
нем кое-какие методы, скажем, до лета. Это они в большей, чем кто  другой,
степени закрыли для него небо, так что приходилось ходить  вечно  с  низко
опущенной головой. Он попытался представить, как бы  это  выглядело,  если
его собственное небо позволило высоко подпрыгнуть и выругаться так,  чтобы
все слышали, - а прострел вам в поясницу! - однако мечты были  так  далеки
от реальности, что он вернулся к стесненной мысли, что ему здесь не так уж
и тесно; и так он кружился в замкнутом кольце испытаний и  постижений  под
запертым небом. Черт бы подрал всех этих могучих и  добрых  Ангелов,  -  а
интересно, кабы вправду? Но как он ни пытался представить себе это, здесь,
взаперти, это было непредставимо.
     А потом он заснул, а еще позднее поверхность, на  которой  он  лежал,
затряслась и накренилась,  -  и,  представьте  себе,  -  это  было  только
следующее утро.
     Он включил свой проникоскоп и стал  с  нетерпением  дожидаться,  пока
псевдожесткое излучение прибора протолкается сквозь  бериллиевую  оболочку
корпуса и изображение станет контрастным. Его  узилище  подняли  краном  и
поставили на приземистую  транспортную  платформу,  и  едва  груз  на  нее
опустился, платформа отправилась в путь. С громыханием платформа вкатилась
на стартовую плиту, где дожидался уже корабль, брюхом  на  бетоне,  словно
бескрылое насекомое, опирающееся на шесть членистых лап;  одна  лапа  была
без стопы, и поэтому ее  поддерживал  на  весу  высокий  подъемник,  будто
конюх, поддерживающий копыто коня в  ожидании,  пока  второй  воротится  с
целительным бальзамом.
     Платформа подъехала под  ногу,  и  Диминг  даже  зажмурился  -  такой
поднялся  наверху  грохот  и  скрежет,  когда   его   саркофаг   принялись
прикреплять к посадочной опоре, чтобы он стал ее частью.  Потом  ненадолго
наступила тишина,  покуда  убирались  прочь  монтажники  и  их  подручные,
задраивались наглухо шлюзы и люки, а экипаж  занимал  свои  посты.  Где-то
раздался свист: Диминг услыхал его по радио своего  скафандра,  передавшее
этот звук с интеркома, а тот в  свою  очередь  с  наружного  микрофона  на
панцире корабля. Свист умолк,  и  вместо  него  раскатилось  громоподобное
мурлыканье распрямляющихся опор - они поднимали  корабль  с  земли,  чтобы
главную часть захваченной мигополем земной материи составлял воздух.
     А потом без предупреждения Земля исчезла, и корабль очутился в  целых
световых  годах  от   посадочной   площадки   еще   прежде,   чем   грохот
охлопывающегося внутрь пространства перетряхнул кишки. Желудок  у  Диминга
подскочил к горлу, однако через минуту тяготение  вернулось,  а  с  ним  и
изображение в проникоскопе: серо-зеленая равнина, несколько цилиндрических
бараков на ней и шесть посадочных площадок.
     В этом-то и вся трудность с нынешними космическими полетами,  подумал
хмуро Диминг. Космоса в них ни на понюх табаку.
     Корабль висел в воздухе футах в трехстах над  площадкой,  питая  свой
антигравитатор потоком энергии с расположенного внизу генератора.  Вот  он
начал неторопливо снижаться, направляясь к незанятой платформе.
     Была это площадка номер четыре.
     На тренировках ему вдолбили,  что  это  должна  быть  площадка  номер
шесть. Со все возрастающим  беспокойством  он  удостоверился,  что  шестую
платформу занимает маленький спортивный мгновенник.
     Выбраться из  своей  темницы  ему  можно  было  только  если  корабль
опустится на посадочной площадке  номер  шесть.  Ни  одна  живая  душа  на
корабле не имела понятия, что Диминг находится здесь. И  даже  он  сам  не
знал наверняка, ни откуда этот корабль прилетел, ни куда направляется,  ни
даже на какой планете он в данную минуту находится. Если мгновенник  сядет
на  какой-нибудь  другой  платформе,  он   останется   в   заключении   и,
следовательно, полетит с кораблем дальше  и  подохнет  с  голоду  или  ему
придется драть глотку по радио до тех пор, пока не те, что надо,  люди  не
вызволят его не в том месте и не в то время.
     Он включил передатчик и настроился на частоту космодрома.
     - Проваливай отсюда, капитан, номер шестой наш, - сказал  решительным
тоном в надежде, что контроль полетов подумает, что это кто-то из  экипажа
обращается к капитану, в то время  как  капитан  будет  убежден,  что  это
диспетчер.
     Кто-то буркнул что-то в микрофон  -  Диминг  не  разобрал  ни  слова.
Корабль замедлил движение, однако  через  минуту  снова  стал  опускаться.
Диминг ждал в напряжении,  умоляя  свой  мозг  изобрести  что-нибудь,  что
угодно, а потом в прямом смысле  слова  разрыдался  от  облегчения,  когда
увидел, что из одного из бараков выбежал человек в скафандре и помчался  к
мгновеннику на  платформе  номер  шесть.  Кораблик  поднялся  в  воздух  и
переместился на четверку, а тот, в чьей опоре  торчал  Диминг,  уселся  на
предназначенную ему платформу.
     Какое-то время Диминга сотрясала нервическая дрожь, но в конце-концов
он  успокоился  и  усмехнулся:  интересно,  придет  в  голову  капитану  с
диспетчером контроля полетов задуматься и спросить Друг друга  за  кружкой
пива, кто велел проваливать с площадки.  Именно  таким  образом,  заключил
Диминг, и начинаются в кабаках потасовки.
     Еще раз окинул окрестности взглядом через проникоскоп  -  больше  ему
этого пейзажа не  видеть,  -  ухватился  за  выступающее  из  пола  камеры
металлическое кольцо и повернул. Едва слышно защелкали включающиеся  реле,
и вслед за этим плита, на которой он лежал, начала опускаться. Доехала  до
поверхности платформы и пошла еще глубже.
     Уверенный в безопасности, Диминг включил прожектор на шлеме:  снаружи
не будет видно ничего кроме большой округлой "ноги", тяжело опирающейся на
бетон. Кто может знать, что она втискивает в почву соответствующий  ей  по
величине кружок бетона?
     Движение плиты прекратилось. Справа от себя Диминг увидел вырубленную
в бетонной стене нишу и молниеносно перекатился  в  нее,  так  как  плита,
свезшая его вниз, уже начинала свое  движение  обратно  наверх.  Беззвучно
проползла она мимо, - он и не представлял, какая она толстая,  -  и  стала
сводом образовавшейся подземной камеры.  Диминг  спрыгнул  на  дно.  Места
здесь было немного: только для него и небольшой инопланетной  спасательной
шлюпки. Припорошенная пылью золотистая обшивка шлюпки отражала  в  стороны
манящие блики. Шлюпка была шарообразной формы и на первый взгляд  казалась
слишком миниатюрной,  чтобы  хоть  на  что-нибудь  годиться.  Единственное
кресло, как оказалось, проектировали для  существа  значительно  ниже  его
ростом и куда более тощего. Сердито  ворча,  он  втиснулся  в  лилипутское
креслице. Пульт управления оказался проще, чем он ожидал. Материал корпуса
шлюпки  изнутри  был  совершенно  прозрачен.  Все   силовое   оборудование
кораблика, видимо, находилось под креслом.
     Большим пальцем он вдавил пуговки на поясе скафандра  и  стал  ждать.
Через некоторое время  послышалось  шипение:  скафандр  заполнял  воздухом
маленькую  кабинку;  сразу  же  вслед  за  этим  датчики,  анализировавшие
атмосферу и проверявшие герметичность капсулы, весело замигали  огоньками.
Со вздохом облегчения Диминг скинул шлем и отстегнул перчатки.  В  сумочке
не поясе нашел жетон для  Ибо,  -  осмиевый  кружок  с  неровными  краями,
напоминающий какое-то особенно сложное лекало, и сунул в щель  автопилота.
Затем уверенно нажал красную кнопку.
     Ни звука не нарушило тишину. Шлюпка вроде: бы слегка осела,  а  затем
снаружи подмигнула ему та самая неописуемая будоражащая  серость.  В  дыре
под корабельной опорой образовался вакуум, но Димингу было наплевать:  кто
услышит хлопок заполняющего пустоту  воздуха  среди  портового  грохота  и
скрежета.  А  может,  обойдется  и  вовсе  без  шума,  если  воздух  будет
просачиваться в полость постепенно.
     Диминг с довольным видом огляделся по сторонам.  Люди  Рокхарда  и  в
самом  деле  потрудились  на  славу.  Хотя   мгновенник   мог   стартовать
практически с любого места на поверхности, над или под  нею,  появление  в
месте назначения происходило обычно высоко над поверхностью.  Столкновение
с чем бы то ни было, что находилось на земле, начиная с детской игрушки  и
кончая  случайным  прохожим,  могло   кончиться   неприятностью.   Кораблю
столкновение не повредило бы: он  просто  шмыгнул  бы  в  надпространство,
автоматически  отодвигаясь  при  самомалейшем  сигнале,   указывающем   на
присутствие  в  этом  месте  другого  материального   тела,   зато   этому
материальному телу на поверхности планеты повезло бы куда меньше. Одним из
решений была посадочная плита, которую здесь как раз и использовали. Плита
наводила корабль на  себя,  разве  что  на  дороге  находилось  достаточно
тяжелой материи, чтобы это было опасно; в таком случае  включалась  только
система вызова, а наведение не функционировало,  и  корабль  появлялся  на
безопасной высоте над поверхностью.  Присыпанное  слоем  земли  устройство
наведения размером с тарелку обнаружить было невозможно.
     Мгновенник  опустился  поблизости  от  дна  глубокой  узкой   долины,
прорезающей холмистый ландшафт. Стояла  ночь.  Неподалеку  ласково  журчал
поток. Вокруг колыхались и кланялись заросли; взбреди кому в голову искать
здесь корабль, он заметил бы его  не  прежде,  чем  споткнувшись  о  него.
Диминг без колебаний открыл капсулу и отбросил купол назад: он  уже  бывал
однажды на Ибо и знал, что  эта  планета  -  буквально  двойник  Земли.  С
откровенным удовольствием он вдыхал ароматный свежий  воздух;  надышавшись
вдоволь, он поднялся, сбросил скафандр и сложил его на  кресле.  Разгладил
помявшийся верный двусторонний пиджак, проверил карманы, убедился, что  на
месте все, что нужно, закрыл купол и стал  взбираться  по  крутому  склону
оврага.
     Вскоре он оказался на краю лужайки.  Прекрасная  планета,  сказал  он
себе  радостно.  Расправил  плечи,  на  миг  околдованный   фантастическим
зрелищем открывшегося собственного неба. Однако  вдруг  увидел  движущиеся
огни и сжался в комок в траве, а его  собственное  небо  захлопнулось  над
ним.
     Но это  был  всего  лишь  наземный  экипаж,  и  никто  из  пассажиров
наверняка не заметил его. Он смотрел, как экипаж неторопливо приближается,
а затем и проезжает мимо не далее как в тридцати шагах. Хорошо: дорога, то
есть то, что надо.
     Он тщательно запомнил положение и вид откоса,  на  котором  стоял,  и
только после этого направился вниз, к дороге. С удовлетворением  обнаружил
у основания каменного  моста,  по  которому  дорога  переправлялась  через
поток, слышанный раньше, километровый столбик. Все  легче  будет  отыскать
место.
     Он  весело  зашагал  по  дороге  к  огням  города,  вырисовывающегося
невдалеке перед ним на фоне наросших  деревьями  холмов.  Он  все  еще  не
ответил себе на вопрос: "Почему я!" и какое-то время  совершенно  искренне
жалел, что Рокхард не может быть с ним здесь и принимать  участие  в  этом
приключении, или даже пережить его самому. Ну... раз уж ему угодно  делать
презенты в виде неограниченного  кредита  за  выполнение  столь  приятного
задания, как это, - то тем хуже для него.
     Он  взобрался  на  вершину  холма,  и  вдруг   его   окружил   город.
Оказывается, он посадил  свою  шлюпку  не  на  окраине,  а  прямо  посреди
огромного Центрального парка Астро-Сити. И к тому же перед ним был как раз
Астро-Центр, пять минут ходу!
     Было  это  внушительное  здание,  одно  из  тех   низких   просторных
сооружений, которые  изнутри  кажутся  обширнее,  чем  снаружи.  На  фасад
выходило множество дверей, к ним  вели  широкие  невысокие  ступени.  Был,
видно, ранний  вечер:  окрест  ярко  освещенного  здания  все  еще  царило
оживление. Димингу было известно, что Центр открыт всю  ночь,  но  позднее
толпа пилотов, портовых служащих, студентов факультета навигации, рабочих,
обслуживающих  мгновенники,   и   детей   школьного   возраста   поредеет.
Превосходно, подумал он. Нужна толпа - вот тебе толпа. Не  нужна  толпа  -
нету толпы.
     На верху лестницы в  дверях  появилась  тоненькая  девушка-подросток;
остановилась и ослепительно улыбнулась в ответ на его механическую улыбку.
К его бесконечному  удивлению  она  вдруг  опустилась  на  одно  колено  и
склонила голову.
     - Ну что ты, дитя мое... пожалуйста, не нужно, - раздался  за  спиной
звучный голос. Его миновал рослый Ангел; он поднял девушку и  поставил  на
ноги. Придя в веселое расположение духа, коснулся  ее  щеки,  улыбнулся  и
вошел в здание.
     - О, - прошептала девушка, - как бы мне хотелось... -  она  проводила
Ангела горящими глазами, прижимая ладони к щекам. Вдруг она заметила рядом
Диминга, смешалась и отодвинулась в сторонку. - Извините, я стою у вас  на
дороге...
     Хоть и был в сером обличье  посредственности  -  неброский  костюм  и
коротко подстриженные жесткие усики, -  но  заговорил  он  голосом  Джимми
Молнии.
     - Договаривай желание, маленькая, иначе не сбудется, -  он  улыбнулся
открыто и весело, и улыбка эта так  не  вязалась  с  дурацкими  усиками  и
"безликим" лицом, лицом Диминга в роли заместителя заместителя.  Что-то  в
нем закипело. Неожиданное появление Ангела его испугало, но в то же  время
он был  тронут,  на  одно  безумное  мгновение  вообразив  себя  предметом
совершенного обожания юной незнакомки. Кроме того,  его  пьянила  близость
последнего препятствия на его дороге поисков; и эта причина тоже заставила
его так непривычно расчувствоваться.  Вот  почему  впервые  улыбка  Джимми
Молнии появилась на лице клерка, создавая таким  образом  новую  личность,
чьи поступки он неспособен был в полной мере предугадать.  Например,  этот
быстрый взгляд в небо. Откуда это?  Ну  конечно,  небо:  чувствовал,  как,
захлопнутое над головой, оно приподнимается  немного,  давая  ему  свободу
движений. Ну конечно же, подумал, всегда больше свободы, когда не  знаешь,
каково будет твое следующее  движение.  Безумный  миг,  все  происходит  в
мгновение ока - а девушка принимает его удивленную улыбку с  не  той,  что
обыкновенно, физиономии, и возвращает ее уже окрашенную во все оттенки  ее
самой, со словами:
     - Не сбудется?.. Ах, да, я же не досказала  желание,  правда?  -  Она
коснулась ладонью пунцовой щеки и бросила  быстрый  взгляд  на  дверь,  за
которой скрылся Ангел. - Как бы мне хотелось стать парнем...
     Диминг рассмеялся так неожиданно  и  громко,  что  все,  кто  был  на
лестнице, остановились, чтобы подхватить его смех, и удалились с  сияющими
лицами.
     - Это желание не имеет права сбыться, - сказал он, ничуть не  пытаясь
скрыть удивление. У тоненькой стройной девушки  были  редко  встречающиеся
мягкие черты - люди с такими лицами  выходят,  не  замаравшись,  из  любых
несчастий.
     - Разве кто-нибудь когда-нибудь слыхал об Ангелицах? - возразила она.
     - А, значит, вот что  тебя  заботит.  А  почему  тебе  хочется  стать
Ангелом?
     - Чтобы делать то же, что они: никогда еще  не  видала,  чтобы  Ангел
занимался чем-нибудь, чего мне  самой  не  хотелось  бы  делать.  Помогать
другим, быть добрым и мудрым, и сильным для всех, кому нужна сильная рука.
     - Разве обязательно быть одним из них, чтобы научиться всему этому?
     - Разумеется,  обязательно!  -  воскликнула  она  тоном,  исключающим
всякую возможность дискуссии. Он понял, и - хотелось ему этого или  нет  -
уступил. То, что кто-то мыслит так, как Ангел, еще  не  дает  ему  силы  и
возможности стать им.
     - Ну, даже стань ты мужчиной, это еще не сделало бы тебя Ангелом.
     - Зато у меня появился бы шанс им стать!  -  сказала  она,  вытягивая
шею, чтобы  посмотреть  вдаль  на  площадь  перед  зданием,  где  мелькнул
золотистый отблеск мантии еще одного Ангела. Ее  лицо  просветлело,  когда
она его увидела даже на таком расстоянии, и все это вместе с  улыбкой  она
выплеснула на Диминга,  когда  снова  к  нему  повернулась.  Такая  улыбка
расстраивала не хуже надпространства.
     - Ты так думаешь? Разве прежде, чем стать Ангелами, они были обычными
людьми?
     - Разумеется! - сказала она с  убежденностью  правоверного.  -  Разве
делали бы они столько для людей, не будь когда-то сами людьми?
     - Как же, в таком случае, они стали Ангелами? - усмехнулся он.
     - Никто не знает, - призналась она. - Но если  бы  мужчина  на  самом
деле мог стать Ангелом, уж я бы нашла способ, будь я мужчиной!
     Диминг стоял в лучах ее сильного чувства и без всякой связи с логикой
думал, что будь эта  девчушка  и  впрямь  мужчиной  и  пожелай  она  стать
Ангелом, или столь же горячо пожелай чего-нибудь  другого,  она  как  пить
дать добилась бы своего.
     - По-моему, - сказал он, - так когда-то это были люди.
     - Уж будьте уверены. Как вас зовут?
     - Что? Гм... - Небывалый синтез Незаметного Диминга и  Джимми  Молнии
несколько сбил его с толку, и он никак не мог найтись с ответом.  Пришлось
замаскировать замешательство приступом кашля и  закончить:  -  Я  как  раз
прибыл с Бравадо, чтобы поглядеть на это  место,  -  ведь  о  нем  столько
рассказывают...
     Если девушка даже и обратила внимание на  то,  что  он  уклонился  от
ответа, или задумалась, где же может находиться  эта  Бравадо,  она  ничем
этого не проявила. В те времена  на  каждой  планете  хватало  чудаков,  а
небеса кишели названиями.
     - О, ну так тогда я проведу вас по Центру? Я служу  здесь.  Закончила
дежурство и как раз совершенно ничем не занята.
     Он  пожалел,  что  не  знает  ее  имени.  Впитывал   ее   горячность,
совершенную беззащитность, доверчивость, искреннее желание быть полезной и
чувствовал, как  накатывается  громадная  давящая  волна  чувства,  доселе
совершенно неведомого. Вдруг ему стало  не  все  равно,  отчаянно  не  все
равно, что будет с нею дальше; ему захотелось  уберечь  ее  от  всяческого
зла, которое могло бы ей встретиться, захотелось бежать перед нею и убрать
с пути все, обо что она могла бы споткнуться или  пораниться,  беречь  ее,
стеречь...  Захотелось  схватить  за  плечи  и  встряхнуть,  и  закричать:
"Берегись меня, остерегайся чужого, не верь  никому,  не  помогай  никому,
заботься о себе!" Однако чувство это прошло, и он не коснулся ее даже и не
упомянул ни о чем. Бросил  взгляд  внутрь  здания  и  припомнил,  что  там
находится нечто, нужное ему позарез, и он обещался  это  добыть,  неважно,
какой ценой. Теперь он знал, что при нужде использует и доверчивость  этой
девушки, и  сознание  этого  докучало  ему,  но  было  в  нем,  ничего  не
поделаешь.
     - Спасибо, - сказал он. - Ты очень любезна.
     - А, что тут такого? - отмахнулась  она  с  обычным  своим  пылом.  -
Обожаю это место. Это вам спасибо.
     Она повернулась и вошла в здание. Он последовал за ней.
     Прошло всего несколько часов, и искомое в руках. Во всяком случае, он
знал, - где это находится. Где-то среди сотни отделов, ста тысяч карточек,
десятков залов со стеклянными стенами, где  размещались  трехмерные  карты
всех закутков исследованного космоса, среди залов музейных, где выставлены
произведения  великих,  диковинных,  вымерших,   совсем   юных,   опасных,
совершенно  таинственных  цивилизаций  прошлого  и  настоящего,  находился
жетон, курсовой жетон для Ревело - маленький кругляшок: сожми  кулак  -  и
нет его, который должен был  привести  его  на  закрытую  планету;  сквозь
жетон, как сквозь замочную  скважину,  должна  просочиться  его