ерс. - Он просто  боится,  добравшись 
до вершины, увидеть, что там дальше. Может быть,  ему  известно,  что  нет 
никакого выхода. Возможно, он боится взглянуть фактам в лицо. Не знаю.  Но 
он заставил меня последовать за ним вниз. 
     Внезапно Веллерс вскрикнул, и Торнхилл увидел, что Ла Флокке тихонько 
подкралсл  к  силачу  сзади  и  резко  толкнул  его  ниже  пояса.  Веллерс 
обернулся, причем вследствие того, что ростом он был  около  двух  метров, 
сделал зто не очень быстро. 
     - Идиот! - выпалил Ла Флокке. - Что это за бредни ты  здесь  плетешь? 
Кто тебя надоумил рассказывать такие сказочки? 
     - Бредни? Сказочки? Убери руки, Ла Флокке. Ты сам  прекрасно  знаешь, 
как чертовски ты струсил там, наверху. Ты думаешь, что  чем  бойче  будешь 
трепать языком, тем скорее отыщешь выход? 
     Губы Ла Флокке тесно сомкнулись, сверкнули глаза. Он смерил  взглядом 
Веллерса так, будто перед ним был сбежавший  из  клетки  хищник.  Внезапно 
замелькали его кулаки, и Веллерс отступил на шаг, вскрикнул  от  боли.  Он 
яростно замахнулся на коротышку, но тот успел  увернуться,  поднырнул  под 
защитное движение Веллерса и  нанес  жалящий  удар  в  массивную  челюсть. 
Затем, когда могучий Веллерс попытался нанести решающий удар,  он  молнией 
отскочил назад. Ла Флокке сражался как  лисица,  загнанная  в  безвыходное 
положение. 
     Торнхилл неохотно направипся к ним, не испытывая ни малейшего желания 
очутиться на пути массинных кулаков Веллерса, тщетно пытавшегося угодить в 
Ла Флокке. Заметив знак, поданный движением глаза  альдебаранца,  Торнхилл 
бросился к Веллерсу, схватил его за руку и изо всех сил потянул за нее.  В 
этот же самый момент альдебаранец  подобным  же  образом  заблокировал  Ла 
Флокке. 
     - Хватит, - проскрежетал Торнхилл. - Не все  ли  равно,  кто  из  вас 
двоих лжет. Глупо драться - вы сами сказали мне это сегодня, Ла Флокке. 
     Беллерс  сердито  отступил,  продолжая  тем  не  менее  краем   глаза 
приглядывать за Ла Фгокке. Коротышка улыбался. 
     - Честь свою надо оберегать, Торнхилл.  Веллерс  распространял  сущие 
бредни обо мне. 
     - Не только трус, но и лжец, - угрюмо произнес Веллерс. 
     - Успокойт-сь вы оба, -  сказал  им  Торнхилл.  -  Взглянитена  лучше 
вверх. 
     Он показал рукой, куда смотреть. 
     Низко над ними висела туманная туча.  Страж  был  уже  тут  как  тут, 
подкравшись незаметно  во  время  неистовой  ссоры.  Торнхилл  внимательно 
поглядел вверх, пытаясь разглядеть контуры какого-нибудь живого существа в 
этой аморфной тьме, спусатившейся над ними, но так  ничего  и  не  увидал, 
кроме черноты, закрывавшей тусклый свет голубого солнца. 
     Затем он почувствовал,  как,  покачиваясь,  едва  ощутимо  вздрогнула 
земля. "Что теперь?" - подумал он,  вглядываясь  в  окутывавшую  их  тьму. 
Послышались еле уловимые музыкальные аккорды и стали эхом отдаваться в его 
ушах. Наверное, решил Торнхилл, ультразвуковые колебания. От них чуть-чуть 
закружилась голова,  стали  прмтупляться  неприятные  ощущения,  наступало 
умиротворение. Звуки эти оказывали  такое  же  успокаивающее  воздействие, 
какое испытывает кошка, когда ее нежно поглаживают. 
     "Да будет мир между вами, мои хорошие, - нежно, почти певуче звучал в 
сознании голос. - Вы слишком часто ссоритесь. Да будет мир..." 
     Ультразвуковые колебания обтекали всего его сразу, он покачивался  на 
них, как на легкой зыби, они вымывали из него ненависть и гнев. И  вот  он 
уже стоит, улыбаясь, сам не понимая, почему он улыбается, ощущая и в  себе 
самом, и вокруг себя только мир и спокойствие. 
     Туча  стала  подниматься  -  это  Страж  покидал  их.   Иитенсивность 
неслышимых аккордов стала  уменьшаться,  покачивания  земли  прекратились. 
Покой и иолная гармония воцарились  в  Долине.  Замерли  последние  слабые 
отзвуки. 
     Еще долго после этого никто не пытался  нарушить  молчание.  Торнхилл 
стал осматриваться. Он заметил, как  совсем  кехарактерно  для  Ла  Флокке 
смягчились жесткие черты его лица, как появилась улыбка  на  угрюмом  лице 
Веллерса. Да и сам он не испытыаал ни малейшего желания с  кем  бы  то  ни 
было ссориться. 
     Но где-то в глубинах его подсознания эхом отдавались слова  Стража  и 
задевали за живое: "...мир между вами, хорошие мои". 
     "Хорошие мои", любимцы, славные зверюшки. 
     Нет,  не  обитатели  зоопарка,  отмечал  про  себя  Торнхилл  со  все 
возрастающей  горечью  по  мере  того,  как  спокойствие,  инсценированное 
ультразвуковыми  аккордами,  покидало  его.  Хорошие   мои...   Изнеженные 
баловни. 
     Только теперь он  осознал,  что  весь  дрожит.  Эта  жизнь  в  Долине 
казалась поначалу такой привлекательной. Теперь же ему  страстно  хотелось 
вопить, кричать что есть мочи от ярости, которую  вызывали  теперь  в  нем 
голые  пурпурные  горы,  теснившие  их  со  всех  сторон,  но   ультразвук 
великолепно обработал его нервную систему. Он  даже  был  не  в  состоянии 
выразить звуками весь свой гнев и горечь. 
     Торнхилл  потупил  глаза,  стараясь  изгнать  из  своего  разума   те 
убаюкивьющие чувства, которые стремился насадить там Страж. 
 
 
     В последовавшие за первым дни обитатели Долины  заметили,  что  стали 
молодеть. Результаты омоложеним впервые стали видны на  самом  старшем  из 
них, Мак-Кэе. Это случилось на четвертый день пребывания  в  Долине.  Счет 
дней велся, за неимением других средств, по восходам  красного  солнца.  К 
тому времени для всех девятерых установилось нечто, похожее на  нормальный 
распорядок жизни. С того времени, как Страж счел необходимым  умиротворить 
их, прекратились любые вспышки гнева  или  обиды  друг  на  друга.  Вместо 
этого, каждый  вел  себя  тиио,  почти  замкнуто,  под  гнетущим  бременем 
понимании того, что их статус что-то вроде любимых домашних животных. 
     Они обнаружили, что почти  отпала  необходимость  во  сне  и  в  еде. 
Выпадавшей с неба манны было вполне достаточно  для  нормального  питания, 
что же касаетсл сна, то спали они урывками, от случьл к случаю. Почти  все 
свое время они проводили, рассказывая друг другу о  своей  прежней  жизни, 
бродили по Долине, плавали в  реке.  Такого  рода  существование  ужасающе 
начало надоедать Торнхиллу. 
     Мак-Кэй смотрел на плаьно бегущие воды реки, когда впервые  обнаружил 
перемену в себе. Он испустил короткий пронзительный крик. Торнхилл  решил, 
что случилоаь что-то недоброе, поспешно бросилсл к нему. 
     - В чем дело? 
     Но у Мак-Кэя  вовсе  не  бып  вид  человека,  попавшего  в  беду.  Он 
продолжал внимательно разглядывать свое отражение в спокойной воде. 
     - Какого цвета у меня волосы? Сэм? 
     - Седые... и чуть-чуть каштановые. 
     Мак-Кэй кивнул. 
     - Верно. Вот только каштанового цвета волос на моей голове не было  в 
течение последних двадцати лет. 
     К  этому  времени  вокруг  собрались  почти  все  остальные.  МакКэй, 
указывая на свои волосы, сказал: 
     - Я становлюсь моложе. Я ощущаю это всем своим нутром. И  смотрите... 
ну-ка взгляните на череп Ла Флокке! 
     Изумленный коротышка хлопнул  себя  одной  рукой  по  макушке,  -  и, 
ошеломленный обнаруженным, отдернул руку. 
     -  У  меня  отрастают  волосы,  -  ласково  произнес  он,   осторожно 
притрагиваясь пьльцами к волоскам, появившимся на его загорелой,  жаренной 
на солнце лысине. На его морщинистом, коричневом от загара  лице  возникло 
какое-то странное выражение, вызванное невероятностью происходящего с  его 
волосами. 
     - Но ведь это невозможно! 
     - Точно так же было невозможным и воскрешение из мертвых,  -  заметил 
Торнхилл. - Страж очень хорошо о нас заботится. 
     Он обвел взглядом остальных - Мак-Кэя, Веллерса, Маргу, Лону  Хардин, 
инопланетян. Да, все они изменились, даже  последние.  Все  они  выглядели 
моложе, здоровее, казались полными сил. 
     Эту перемену он ощутил в себе с самого первого момента  пребывания  в 
Долине.  Это  она  так  действовала  на  всех.  Было  ли  это  результатом 
деятельности Стража  или  просто  каким-то  чудотворным  свойством  данной 
местности? 
     "Предположим второе, - так размышлял  Торнхилл.  -  Предположим,  что 
благодаря каким-то чарам Долины они станут еще моложе. Будет ли остановка? 
Выравняется ли процесс?" 
     "Или, - подумал он, - Страж поместил  их  всех  сюда  с  единственной 
целью - понаблюдать, как девятеро взрослых поатепенно впадают в детство?" 
     В эту "ночь" - ночью они называли то время,  когда  в  небе  исчезало 
красное солнце, хотл темноты не было,  -  Торнхилл  обнаружил  три  важных 
вещи. 
     Он понял, что любит Маргу Феллис, а она - его. 
     Он понял, что их любовь не сможет осуществиться  во  всей  надлежащей 
полноте в пределах Долины. 
     И он узнал, что Ла Флокке, что бы ни произошло с ним в горах, еще  не 
забыл, как дратьсл. 
     Торнхилл попросил Маргу пройтись с ним по  горной  тропе  в  укромную 
лесистую местность, где они  могли  бы  иметь  некоторое  уединение.  Она, 
казалось, выразила странную неохоту, что удивило и обескуражило  его,  так 
как все время с самого начала ома с радостью принимала  любые  предложения 
побыть с ним наедине. Он  стал  ее  уговаривать,  и  она  в  конце  концов 
согласилась. 
     Некоторое время они шли  молча.  Из-за  кустов  на  ник  с  нежностыо 
взирали похожие на кошек создания, воздух был влажным и теплым. Высоко над 
их головами мирно проплывали белые облака. 
     - Почему ты так  не  хотела  пойти  со  мной,  Марга?  -  допытывался 
Торнхилл. 
     - Я бы не хотела говорить об этом, - ответила девушка. 
     Он швырнул камешек в кусты. 
     - Всего четыре дня, а ты  уже  завела  секреты  от  меня?  -  ласково 
подтрунивал он, но затем, увидев выражение  ее  лица,  сразу  же  перестал 
смеяться. - Что-то не так? 
     - Разве я не имею права хранить от тебя свои секреты? - спросила она. 
- Я имею ввиду соглашение какого-либо рода между нами. 
     Торнхилл заколебался. 
     - Разумеется, имеешь. Но мне казалось... 
     Она улыбнулась, пытаясь ободрить его. 
     - Мне тоже казалось. Так вот, буду искренней. Сегодня днем Ла  Флокке 
упрашивал меня, чтобы я стала его женщиной. 
     Ошарашенный этим открытием, Торнхилл начал запинаться. 
     - Он... почему... 
     - Он  подчеркнул,  что  обречен  оставаться  в  этой  Долине  на  всю 
оставшуюся жизнь. Сказал, что Лона его не интересует. Значит,  остаюсь  я. 
Ла Флокке не любит длительного воздержания. 
     Торнхилл молчал. 
     - Он высказался со всей определенностью, -  продолжала  Марга.  -  Он 
предупредил меня о том, что мне лучше больше  уже  не  ходить  с  тобой  в 
лесную чащу. Если же я его не  послушаю,  то  будут  неприятности.  Он  не 
намерен получить от меня отказ, вот что он сказал. 
     - И какой же ответ ты дала? Если я вправе спрашивать? 
     Она нежно улыбнулась Торнхиллу, в ее темных глазах заплясали  голубые 
огоньки. 
     -  Да  ведь  я  же  здесь,  не  так  ли?  Разве  такого  ответа   ему 
недостаточно? 
     Торнхилл испытал чувство невыразимого облегчения, которое одним махом 
отмело все его опасения. Он с самого начала понимал, что Ла  Флокке  будет 
его соперником,  но  только  сейчас  коротышка  в  открытую  сделал  Марго 
официальное предложение. А раз это предложение было отвергнуто... 
     -  Ла  Флокке  -  человек  интересный,  -  сказала  она,  когда   они 
остановились, чтобы  забраться  в  густые  заросли  цветущих  кустарников, 
наполнявших все вокруг слвдким  ароматом.  Это  место  они  нашли  прошлой 
ночью. - Но мне не хотелось быть номером четыреста шестьдесят восемь в его 
коллекции. Он - галактический бродяга. Меня никогда  не  влекло  к  такого 
рода мужчинам. И я чувствую совершенно определенно,  что  он  интересуется 
мною только для того, чтобы развеять скуку от заточения в этой Долине. 
     Она была очень близко  к  Торнхиллу.  Через  полог  ветвей  почти  не 
проникал свет голубого солнца, хотя оно сияло очень ярко. "Я люблю ее",  - 
неожиданно для себя самого подумал он и через мгновенье отчетливо  услышал 
свои, но уже громко сказанные слова: 
     - Я люблю тебя, Марга. Наверное, это чудо, что мы оба  попали  в  эту 
Долину, но... 
     - Я знаю, что ты имеешь ввиду. И я люблю тебя тоже. Я так  и  сказала 
Ла Флокке об этом. 
     Он испытал необъяснимое чувство торжества. 
     - Что же он на это ответил? 
     - Почти что ничего. Он сказал, что  убьет  тебя,  как  только  найдет 
какой-нибудь способ совершить это в Долине. Но, как я полагаю,  это  скоро 
пройдет. 
     Рука Торнхилла скользнула по телу девушки.  Несколько  мгновений  они 
без слов выражали свои чувства. 
     И именно тогда Торнхилл обнаружил, что секс невозможен в этой Долине. 
Он не ощущал желания, не испытывал ни малейшего трепета, ровным  счетом  - 
ничего! 
     Абсолютно ничего. Он наслаждался ее близостью, не нуждался ни  в  чем 
большом, да и просто не в состоянии был взять что-либо большее. 
     - Это тоже часть нашей Долины, - прошептал он. - Полностью  изменился 
наш обмен веществ. Спим мы теперь не больше часа в сутки, почти что ничего 
не едим, - если  только  можно  назвать  едой  эти  хлопья,  -  раны  наши 
мгновенно исцеляклея, мертвые воскресают - а теперь еще и это.  Как  будто 
Долина источает такие чары, которые вызывают короткое  замыкание  во  всех 
естественных биологических процессах. 
     - И с этим мы ничего не можем поделать? 
     - Ничего, - сказал он, сцепив зубы. - Мы -  забава  для  Стража,  его 
любимые  животные.  И  становимся  моложе,  но   зато   беспомощнее   ради 
удовлетворения его прихотей. 
     Он молча вглядывается в тьму, прислушиваясь к ее тихим всхлипыванием. 
Сколько же времени все это будет длиться? Сколько? 
     Мы обязаны выбраться из этой Долины, твердо решил он. Любым способом. 
     Но будем ли мы помнить друг друга после того, как  выберемся  отсюда? 
Или это все развеется, как детские мечты о волшебной стране? 
     Он еще крепче прижался к девушке, проклиная всю собственную слабость, 
хотя и понимал, что это не его вина. Им теперь не нужно было говорить друг 
другу что-нибудь еще. 
     Но тишина и уединение были внезапно нарушены. 
     - Я знаю, что  вы  здесь,  -  раздался  низкий  враждебный  голос,  - 
выходите, Торнхилл. И не один, а вместе со своей девчонкой. 
     Торнхилл быстро принял сидячее положение. 
     - Это Ла Флокке, - прошептал он. 
     - Что он намерен предпринять? Неужели он сумеет нас здесь разыскать? 
     - Несомненно. Лучше я выйду отсюда и попробую выяснить, что он от нас 
хочет. 
     - Будь осторожен, Сэм! 
     - А чего мне его бояться. Ведь мы же в Долине! - Он улыбнулся Иарге и 
поднялся  на  ноги.   Пригнувшись,   он   прошел   под   низко   нависшими 
переплетенными ветвями и почти что  закрыл  глаза,  как  только  вышел  из 
кустов на тускло освещенное открытое пространство. 
     - Выходите, Торнхилл, - повторил Ла Флокке. - Я даю вам  еще  минуту, 
после чего сам пойду к вам.. 
     - Не беспокойтесь, - отозвался Торнхилл. - Я уже выхожу. 
     Он с трудом раздвинул две сцепившиеся лианы и оказалсл лицом к лицу с 
Ла Флокке. 
     - Ну, так чего же вы  хотите?  -  произнес  Торнхклл  требовательным, 
нетерпеливым тоном. 
     Ла Флокке хладнокровно улыбнулся. Не было никакого  сомнения  в  том, 
чего он хочет. Его маленькие глазйи горели  ненавистью,  ухмылка  источала 
жажду крови. В одной из  своих  аогнутых,  налитых  силой  рук  он  держал 
продолговатый треугольный осколок скалы,  зазубренный  край  которого  был 
настолько старательно отшлифован, что казался острым, как  нож.  Коротышка 
выжидал, пригнув  слегка  колени,  и,  подобно  тигру  или  пантере,  едва 
сдерживался перед прыжком на добычу. 
 
 
 
5 
 
     Некоторое время они - крупный мужчина и маленький  -  просто  кружили 
один вокруг другого, пытаясь  отыскать  место  в  обороне  противника.  Ла 
Флокке,  казалось,  достиг  предела  напряжения.  Мышцы  на  его  челюстях 
вздрагивали при каждом взгляде на Торнхилла. 
     - Бросьте нож, - предложил  Торнхилл.  -  Откройте  предохраиительный 
клапан, не то взорветесь. Разве можно убить  кого-нибудь  в  этой  Долине? 
Бессмысленное занятие. 
     - Возможно, я и не могу убить, зато вполне могу ранить. 
     - Что я вообще сделал вам такое, чтобы... 
     - То, что вы тоже попали  в  эту  Долину.  Не  будь  вас,  я  мог  бы 
верховодить всем остальным! Именно вы вынудили меня полезть на  эту  гору. 
Именно вы отобрали у меня Маргу. 
     - Я никого у вас не отбирал. Вы же видели, что  я  не  выкручивал  ей 
руки. Она предпочла вас мне, и я искренне опечален этим. 
     - Сейчас вы будете более опечалены, Торнхилл! 
     Торнхилл заставил  себя  ухмыльнуться.  Этот  маленький  убийственный 
танец продолжался уже слишком  долго.  Он  чувствовал,  что  Марга  где-то 
здесь, совсем рядом, и с ужасом  наблюдает  за  там,  как  разворачиваются 
события. 
     - Почему бы вам, мелкому убийце-маньяку, не  отдать  мне  этот  кусок 
камня прежде, чем вы сами себя зарежете? 
     Сделав молниеносный выпад, Торнхилл поймал  Ла  Флокке  за  запястье. 
Глаза коротышки сверкнули убийственной  ненавистыо.  Отпрыгнув  назад,  он 
совершкл пируэт, и, изрыгая на какомто незнакомом языке проклятья в  адрес 
Торнхилла, пригнул нож вниз. Раздался его хриплый торжествующий клич. 
     Торнхилл успел отклониться в сторону, но  тем  не  менее  зазубронкое 
лезвие распороло его руку на три дюйма выше локтя, глубоко войдя в  мягкую 
ткань, не задев бицепс.  После  этого  Ла  Флокке  быстро  отдернул  руку, 
освободившись от захвата Торнхилла и совершил кровавый надрез  всей  руки; 
почти до самого запястья. Острая вспышка боли пронизала руку Торнхилла,  и 
вся  она,  от  предплечья  до  ладони,  обагрилась  теплой  струей  крови. 
Послышался пронзительный крик Марги. 
     В ответ на это Торнхилл, не обращая внимания на боль, метнулся вперед 
и снова схватился за руку Ла Флокке прежде, чем тот успел занести  ей  для 
следующего удара. Торнхилл вовремя пригнулся, что-то хрустнуло внутри руки 
Ла Флокке, и тот застонал от боли. Плохо контролируемые  пальцы  выпустили 
осколок, и он упал на камни. Торнхилл тотчас же наступив  на  него  ногой, 
навалился всем свомм весом, чтобы раздробить этот  каменный  нож,  которым 
так ловко орудовал Ла Флокке. 
     Теперь каждый из них  практически  лишился  возможности  пользоваться 
правой рукой. Ла Флокке быстро сделал несколька шагов назад, после чего  с 
разгона, как одержимый, набросился на Торнхилла, выставив  голову  вперед, 
будто бы намереваясь боднуть его, но в последнее  мгновение  выпрямился  и 
нанес своей здоровой рукой сильный удар в челюсть  Торнхилла.  Голова  его 
дернулась назад, однако он устоял на ногах и, в свою  очередь  сбрушившись 
на Ла Флокке, услышал хруст зубов. Ему вдруг почему-то захотелось  узнать, 
покажется ли Страж до окончания схватки, и станут ли исцеляться полученные 
в ней раны. Пока что было слышно только  хриплое  дыхание  Ла  Флокке.  Он 
ошаленно тряс головой, стараясь  рассеять  туман,  которым  заволокло  его 
помутившееся сознание. Он готовил себя к  новому  нападению.  Торнхилл,  в 
свою очередь, надеялся на то, что боль  в  руко  не  лишит  его  сознания. 
Поэтому не мешкая ои бросился вперед и так  ударил  Ла  Флокке,  что  того 
развернуло на полоборота, а затем своею распоротой рукой заехал  коротышке 
в солнечное сплетение. И хотя кулак его уткнулся  в  щит  из  твердых  как 
камень мышц, у Ла Флокке вышибло дух.  Он  зашатался,  у  него  побледнело 
лыцо, перестали слушаться ноги. Затем он весь скорчился и, упав на  землю, 
затих. 
     Только теперь Торнхилл смог обратить внимание на свою раненную  руку. 
Порез был глубокий и широкий, хотя,  каэалоаь,  и  не  затронул  ни  одной 
важной артерии или вены. Кровь