и побольше аммонала, - продолжал
Кочетов. - Предварительно обследовав местность, произведу небольшой взрыв.
После этого сигнала кто-то должен будет спуститься ко мне.

Взвесив все "за" и "против", профессор вынужден был принять этот план. Ведь
надо же было что-то делать.

Ранним утром Кочетов, тепло простившись со всеми и выслушав последние
указания Махоткина, сел в кабину. Летчик дал газ, и самолет заскользил по
реке.

Потянулось время томительного ожидания. На вышке непрерывно дежурили,
ожидая условного сигнала.

Но наступило утро следующего дня, а Кочетов не подавал никаких признаков
жизни. Тайга молчала.

Одно за другим возникали и тут же отвергались самые разнообразные
предположения. Только в одном все сходились. Кочетов жив, но ему необходима
срочная помощь.

Как же можно было помочь Кочетову? Отправиться на розыски пешком нечего
было и думать - тайга непроходима. Искать на самолетах вообще не имело
смысла: сверху ничего, кроме тумана, не увидеть. Оставалось одно: не
дожидаясь условленного взрыва, прыгнуть к Кочетову с парашютом. Первыми
вызвались летчики. После обеда они пришли к Владимиру Ивановичу.

- Нужно разыскать Кочетова, - заявил молчаливый Махоткин. - Разрешите
прыгнуть мне или Бабочкину.

Профессор ничего не успел ответить: вмешались Костя, Михаил и Лева.

- Последовать за Кочетовым должен кто-нибудь из нас, - настаивали они. -
Нельзя оставлять самолеты без пилотов!

Владимир Иванович встал.

- Вы правы, - согласился он. - Нужно помочь Кочетову и выяснить, что же там
творится, в этой проклятой долине. По всей вероятности, лучше всего это
удастся сделать... - он обвел глазами всех присутствующих, - мне, дорогие
друзья!

Такой оборот несказанно поразил всех. В комнате поднялся невообразимый шум.
Но профессор был непреклонен.

- Я твердо решил стать парашютистом, когда-то даже прыгал с вышки, -
пошутил он, когда шум поутих. - Поэтому не пытайтесь меня разубеждать! На
время моего отсутствия начальником экспедиции остается Санин. Если через
два дня мы с Кочетовым не вернемся, то немедленно сообщите в Красноярск. Но
я не думаю, чтобы это случилось... А обо мне не беспокойтесь.

Утро было безветренное.

Условились, что Махоткин выбросит Владимира Ивановича в том же месте, что и
Кочетова. Поэтому летчик в полете все время поглядывал на часы и компас.
Альтиметр показывал высоту 900 метров. "Пора", - решил, наконец, Махоткин и
передал по телефону:

- Приготовьтесь к прыжку.

Владимир Иванович не без труда выбрался на крыло. Самолет пошел на снижение.

Владимир Иванович посмотрел вниз и ничего не увидел. Тогда он поправил
лямки парашюта и бросил пристальный взгляд на летчика. Тот указал ему
пальцем на кольцо и махнул рукой.

- Пошел! - по движению его губ прочел Владимир Иванович и соскользнул вниз.

Ощущение невесомости в первое мгновение затмило все остальное. Владимир
Иванович рванул кольцо, заранее зажатое в руке. Шелк с мягким шелестом
скользнул из-за спины. Профессора сильно дернуло, швырнуло куда-то в
сторону, и в следующий миг Владимир Иванович почувствовал себя сидящим в
гигантских качелях. Он поднял голову и увидел над собою разноцветный купол
парашюта. А выше кружил самолет Махоткина.

Внезапно все вокруг окутал сырой, влажный туман. Видимость исчезла.
"Опуститься на согнутые ноги и сейчас же свалиться на бок", - вспомнил
профессор наставления пилота. Сотрясая воздух, где-то рядом раздался взрыв.
"Это, наверное, Кочетов", - успел еще подумать Владимир Иванович, ударяясь
о что-то твердое.

"Нуждаемся в помощи..."

Взрыв был услышан на фактории.

Костя Нормаев потребовал немедленно отправиться в тайгу. Кочетов и
профессор, без сомнения, уже нашли друг друга и направляются в сторону
фактории. Задача оставшихся - выйти им навстречу.

С этим предложением все согласились. Выступать решили на рассвете. Сигнал к
подъему должна была дать Наташа: она всегда просыпалась раньше всех.

И действительно, только блеснули лучи солнца, как она уже была на ногах.
Наташа решила вначале разбудить Тропота. Еще с вечера они уговорились
приготовить на дорогу хороший, сытный завтрак. Дверь в дом Тропота была
открыта. "Неужели он проснулся раньше меня?" - подумала Наташа и по
скрипящим доскам взбежала на крыльцо.

- Можно? - спросила Наташа, остановившись у открытой двери. Никто не
отвечал. Тогда она шагнула через порог и остановилась как вкопанная.

Тропот лежал мертвый на развороченной кровати. Кругом были видны следы
борьбы: опрокинутый стол, разбросанные книги, поломанный стул. Наташа
откинула одеяло, закрывавшее голову убитого, и дико вскрикнула. Лицо
Тропота было изуродовано до неузнаваемости.

Наташа опрометью бросилась назад и растолкала спящих. Те, пораженные ее
перекошенным от ужаса лицом, торопливо выскакивали наружу. Скоро все
население фактории собралось у домика Тропота. Не доставало только Иванова.
Заведующий факторией бесследно исчез.

Подавленные происшедшим, люди сходились к утреннему столу. Есть никому не
хотелось. Облик Тропота стоял у всех в глазах. Кому понадобилась жизнь
этого незаметного человека? Почему убийца так зверски изуродовал его? Куда
скрылся Иванов? Эти вопросы задавал себе каждый и... не находил ответа.

Санин подошел к письменному столу, вынул из ящика бумагу и стал что-то
писать. Скоро он подал Леве два листа и угрюмо проговорил:

- Передай это в Красноярск. Но Лева отрицательно качнул головой и грустно
сообщил:

- Радиоаппаратура кем-то сломана

- Так, - проговорил Санин, и губы его упрямо сжались. - Товарищ Бабочкин, -
обратился он к летчику, - немедленно вылетайте в Красноярск. Это письмо
передадите в исполком.

Бабочкин бережно сложил листки, спрятал в боковой карман и, надевая на ходу
шлем, вышел.

Неожиданная встреча

Владимир Иванович пришел в себя в низком сыром помещении, походившем на
обычный подвал. У самого потолка, почти не давая света, еле теплилась
оплывшая свеча.

Понемногу Владимир Иванович привык к царившему тут полумраку и осмотрелся.
Подвал, очевидно, был выбит прямо в скале и кое-где обшит досками. Внутри
он был совершенно пуст, если не считать какой-то темной кучи в дальнем
углу. Владимир Иванович приблизился и увидел человека, уткнувшегося лицом в
ладони. Профессор тронул человека за плечо, и тот с трудом повернулся к
свету.

- Кочетов! - вырвалось у Владимира Ивановича.

- Профессор! Как вы сюда попали?

- Так же, очевидно, как и вы, - ответил профессор.

- Они били вас? - с участием спросил Кочетов.

- Но кто это - "они"?

- Шайка авантюристов, - с негодованием произнес Кочетов. - Едва я достиг
земли, они скрутили меня и бросили в этот подвал. Потом, когда узнали, кто
я такой, пытались обратить в свою "веру". Я, конечно, наговорил грубостей.
Избили...

- Но кто же произвел взрыв? - спросил профессор.

- А вы его слышали? - оживился Кочетов.

- Да, но слишком поздно!

- Значит, не все среди них мерзавцы! - с жаром сказал Кочетов. - В этой
компании есть один русский. Он здесь, как мне показалось, не по доброй
воле. Когда он однажды принес мне пищу, я украдкой от часового попросил его
произвести взрыв, предупредив, что от этого зависит моя жизнь. Он вышел,
ничего не ответив, И вот...

Кочетов не договорил: дверь с грохотом распахнулась, и в подвал втолкнули
нового пленника. От сильного толчка он пролетел через все помещение и с
глухим стоном ударился о стену. Владимир Иванович и Кочетов бросились к
нему.

Подтащив незнакомца ближе к свету, они стали приводить его в чувство.
Кочетов принес из угла банку с водой и тщательно обмыл залитое кровью лицо.

- Владимир Иванович! - воскликнул Кочетов. - Да это наш друг, о котором я
вам только что рассказывал. Незнакомец глубоко вздохнул и открыл глаза.

- Ох, изуродовали, идолы, - с усилием пошевелив рукой, проговорил он. -
Дайте напиться.

Разглядев Блюмкина, настороженно спросил:

- Откуда вы? Кто вы?

- Мы из Москвы, - ответил Владимир Иванович. При этих словах незнакомец
поднялся. Лицо его оживилось, он схватил Владимира Ивановича за руку и
хотел что-то сказать, но тут же со стоном повалился на пол.

Тщетно Владимир Иванович и Кочетов пытались привести его в чувство,
прикладывая мокрые тряпки ко лбу. Незнакомец в бреду срывал повязки.
Несколько раз он пытался встать и бежать куда-то.

Принесли пищу. Профессор хотел заговорить с часовым, но тот грубо оттолкнул
его и молча вышел.

Наступила ночь. Ученые, прижавшись друг к другу, тоскливо размышляли о
своей участи. Трудно было предположить, что их ждет впереди. Что за люди, у
которых они в плену? Что они делают тут, в советской Сибири? Чем привлек их
этот дикий и суровый край? И главное - как вырваться из плена?

Единственной надеждой был этот незнакомый русский. Он один мог помочь во
всем.

А тот метался по убогому ложу, поминутно что-то выкрикивая, - то подавая
команду, то с кем-то споря и ругаясь.

К утру утомление взяло свое, и он затих. Уснули и Владимир Иванович с
Кочетовым.

Крепкий сон сделал то, чего не могли сделать примочки. Наутро незнакомец
очнулся и попросил пить. Кочетов с радостью напоил его и стал осторожно
кормить оставшимся с вечера хлебом и консервами.

Когда банка с консервами опустела, незнакомец опять попросил пить.

- Расскажите нам о себе и об этих... - произнес Владимир Иванович, указывая
на дверь.

Незнакомец судорожными глотками отпил воду, лег поудобней и закрыл глаза,
собираясь с мыслями.

Рассказ незнакомца

- Зовут меня Иван Жук, - начал свой рассказ незнакомец. - Я сибирский
партизан из отряда Антонова. Это имя вам, конечно, незнакомо, ведь наш
отряд погиб весь, до последнего человека. В живых я остался один. Вот как
это произошло.

Колчаковцы направили против нас японский "союзнический" отряд. Он
насчитывал четыреста солдат, тогда как у нас вместе с ранеными и больными
было чуть больше сотни.

Не вступая в затяжные бои, мы стали быстро отходить на северо-запад, в
надежде натолкнуться на селение эвенков.

Противник почувствовал нашу слабость и шел по пятам. Каждый день у нас
выбывало два-три бойца. Были съедены остатки сухарей, мало осталось
патронов. Стало ясно, что мы погибаем.

Однажды в тайге мы наткнулись на огромный вывал леса, и, что удивительно,
деревья, вырванные с корнем, лежали в одном направлении. По такому
странному бурелому мы отступали еще полдня, пока не наткнулись на
гигантскую воронку. Здесь мы и решили дать последний бой. Рассыпавшись по
краю, мы приготовились встретить врага. Но вдруг самый младший из нас,
разведчик Никитка, спустившийся в глубь впадины, закричал:

- Ребята, смотрите, что за диковинная штука! Мы обернулись на его крик и
разинули рты: внизу лежал громадных размеров металлический снаряд. Кое-кто
из нас бросился было к диковинному снаряду, но в это время раздались
неприятельские выстрелы, и Антонов, командир отряда, дал команду
приготовиться к бою.

Впадина сослужила нам большую службу. Притаившись за поваленными деревьями,
мы были почти неуязвимы, тогда как спускавшийся с пригорка неприятель
представлял собой прекрасную мишень. Получив отпор, японцы залегли и начали
планомерную осаду. Один за другим гибли наши бойцы. Оставшиеся в живых
сгрудились в тесную кучку и поделили поровну патроны. Их пришлось на
каждого по шесть штук. Только у меня, как у пулеметчика, осталась половина
ленты. Мы попрощались друг с другом и стали ждать последнего часа.

Неприятель, догадавшись, что патроны у нас на исходе, пошел в атаку. Я
открыл огонь. Японцы тоже начали яростный обстрел. Одна пуля сорвала с меня
шапку, другая угодила в плечо. И вот замолчал пулемет: все!

Цепь солдат с торжествующим ревом приближалась ко мне. Теряя сознание, я
выхватил из-за пояса гранату, сбросил кольцо и, сунув гранату за пазуху,
упал к пулемету.

Очнулся я на другой день со связанными за спиной руками. Граната, которую я
хранил на протяжении всего похода, подвела меня и не сработала...

С тех пор я безвыходно здесь. Как пленного меня приставили к пяти японцам.
В отряде был сын одного японского ученого, и я слышал, что именно он
настоял на том, чтобы здесь, у таинственного снаряда, оставалась их
небольшая группа... Чем занимался я? Кормил и обслуживал их. Дважды
пробовал бежать, но за мною зорко следили... Потом неведомо какими путями
начали прибывать сюда японцы. Причем, военные и ученые. А меня по-прежнему
держали, как собаку...

Эти люди ведут здесь какие-то работы. То место, где лежит снаряд, обнесено
высокой и прочной оградой, туда допускается только несколько лиц. Что там
творится - неизвестно.

Бандитам разными путями удалось переправить из-за границы до семидесяти
человек - теперь тут целый лагерь. Жилища устроены в пещерах.

Не знаю, с какой целью заварена вся эта каша. Но для меня ясно, что они
замышляют какую-то пакость. И пакость эта, наверное, довольно крупная...

В логове врагов

Наутро пленников разбудил грохот отпираемой двери. В подвал вошли два
японских солдата, одетые в грязные полушубки. За поясами у них болтались
маузеры. Солдаты молча подошли к Владимиру Ивановичу, завязали ему глаза и
куда-то повели.

Повязку с глаз профессора сняли в просторной светлой комнате. Прямо перед
ним за столом сидел тучный человек в полувоенной форме. Рядом стояли еще
двое военных, одетых в английского покроя костюмы, сидевшие на них
мешковато и неуклюже.

Как только конвоиры вышли, жирное лицо человека за столом расплылось в
приветливой улыбке.

- Ах, профессор, простите нас за причиненное беспокойство! Прошу вас,
садитесь, - он указал на стул.

- Кто вы такие? - сухо осведомился профессор, продолжая стоять. - И на
каком основании задержаны я и мой товарищ?

- О, я сейчас же распоряжусь, чтобы вас освободили, если... если вы
согласитесь помочь нам! - воскликнул толстяк.

- Я ученый и советский гражданин. Что- вы от нас хотите?

- Благоразумия! - лицо толстяка выразило неудовольствие. Он грузно поднялся
из-за стола. - Не будьте так неразумны, как ваш сумасшедший коллега! Вы в
нашей власти.

- Что это все значит?

- Я имею в виду Великий межнациональный союз, представителями которого мы
являемся! - Толстяк указал взглядом на военных. Те церемонно поклонились.

- Нам хорошо известно ваше имя, - продолжал толстяк. - Мы обращаемся к вам
за помощью, ибо испытываем острую нужду в людях, подобных вам. Здесь, вдали
от цивилизованного мира...

- Оставьте этот разговор, - прервал Владимир Иванович. - Я вам не помощник.

- Вы хотите стать бессмысленной жертвой? - искренне удивился толстяк. - Но
правительства наших государств по-должному оценят ваши заслуги! Вы ученый и
должны служить науке!

- Наука? - медленно произнес профессор. - Иногда бывает полезнее не жить, а
умереть. Люди науки не раз оказывались перед таким выбором.

Военные быстро заговорили на неизвестном Владимиру Ивановичу языке. Толстяк
стукнул кулаком по столу:

- Хорошо, идиот, мы убьем тебя! Но прежде подумай хорошенько! Мы ведем
здесь громадной важности работы. Ваша экспедиция помешала нам. Несмотря на
это, работа будет закончена. Учтите, что смерть ваша не принесет
большевикам никакой пользы. Мы требуем от вас немногого: вернуться к своим
и немедленно вывести экспедицию из тайги. Вы должны заявить, что никакого
метеорита не обнаружили и что искать его бесполезно. Ваш ассистент
останется заложником. Если вы предадите нас, он будет немедленно убит. Если
же вы предоставите нам возможность спокойно закончить работу, мы его
отпустим. Пока же вы скажете, что он разбился при прыжке и что вы его
похоронили в тайге... Ответ дадите утром.

Владимир Иванович мучительно думал, пытаясь найти выход из создавшегося
положения. Он прекрасно понимал, что помощь непременно прибудет в самое
ближайшее время. Нельзя ли пока оттянуть с ответом и заодно попытаться
кое-что выведать?

- Скажите, - обратился он к толстяку, - а где гарантии, что моему другу
действительно будет сохранена жизнь? И потом, я хочу знать хотя бы
некоторые подробности вашего предприятия. Если оно таит угрозу для моих
соотечественников, то я, конечно, с вашими условиями никогда не соглашусь.

- О, что вы, профессор! - обрадованно заговорил толстяк. - Мы же не
варвары. Обо всем этом с вами поговорит ваш коллега мистер Джонс, наш
научный консультант. - С этими словами толстяк нажал кнопку звонка.

Прошло несколько минут. За стеной послышались быстрые шаги и в комнату
вошел Тропот.

Владимир Иванович едва не вскрикнул от неожиданности. Но он не ошибся - это
был Тропот. "Товаровед" торопливо пошел навстречу Владимиру Ивановичу,
приготовившись к рукопожатию. Профессор резко убрал руку за спину...

В таинственной долине

Бабочкин вернулся из Красноярска и привез следователя. Тот тщательно
осмотрел комнаты Тропота и Иванова, опросил всех и улетел обратно. На
другой день покинули факторию девушки.

Погода испортилась Моросил дождь, над тайгой нависли тяжелые тучи. Томясь
вынужденным бездействием, Санин, Нормаев и Переплетчик с нетерпением ждали
вестей из Красноярска, где - они уже знали об этом - снаряжалась экспедиция
из охотников для розыска профессора и Кочетова.

Наконец, однажды на рассвете студенты были разбужены тоненьким пароходным
свистком. Когда они прибежали на берег реки, пароход уже причалил, и по
мокрому трапу выходили таежные охотники с централками, с топорами и
сумками. Лева Переплетчик насчитал двадцать шесть человек. Возглавлял
экспедицию тот же чекист.

Охотники шумно разместились по комнатам, развели огонь, и скоро в большом
закопченном котле весело забурлил чай.

Чекист и двое охотников-руководителей заперлись с Саниным в отдельной
комнате и долго, вникая в мельчайшие подробности, расспрашивали о
тропинках, о густоте зарослей, о болотах, о выносливости Владимира
Ивановича и Кочетова, об их снаряжении...

Как только рассвело, был отдан приказ выступить.

Шли одной колонной, взяв направление на загадочную долину. Впереди
двигались пять человек с топорами, расчищая дорогу остальным. Состав
пятерки то и дело менялся. Иногда действовали все вместе: гатили
преграждавшие путь топи. Продвигались вперед медленно, но верно. К ночи
прошли километров пятнадцать.

На другой день к полудню экспедиция достигла края долины и стала спускаться
по склону. Лес здесь был разрежен, в низине курилась непонятная дымка.

- Сырость какая стоит кругом, - переговаривались охотники.

Между тем путь становился все труднее. Какая-то тяжесть давила на сердце,
воздух был густым, влажным, неподвижным. Слезились глаза. Кружилась голова,
все тело будто наливалось свинцом.

Люди стали терять сознание, падать. Наиболее сильные, с трудом передвигая
ноги, брели дальше, но и они, запнувшись, в беспамятстве валились наземь,

И вдруг впереди, за деревьями, замелькали фигуры людей в противогазах...

Вот уже третий день об экспедиции не было никаких вестей. И тогда были
приняты решительные меры.

Самолеты над тайгой

Командарм Особой Дальневосточной находился в инспекторской поездке, когда
ему вручили телеграмму из Хабаровска, сообщая, что на пять часов вечера его
вызывает к прямому проводу Москва. Так как времени было уже около трех, то
командарм оставил железную дорогу и пересел на самолет. Через час он уже
был в Хабаровске.

Ровно в пять в кабинете командующего раздался звонок. Вызывали из Наркомата
обороны.

Ах вот в чем дело! Москву интересуют приключения экспедиции Блюмкина...

- С экспедицией творится что-то неладное. Не вмешаться ли вам в это дело?
Попробуйте выяснить, кто это там орудует в тайге, срывая работу ученых.

Командарм мысленно выругал себя. Хотя экспедиция Академии наук была сугубо
гражданской и работала, собственно, не на Дальнем Востоке, командарм все же
считал большим упущением, что не заинтересовался ею. Работая на самом
далеком рубеже страны, он давно уже научил себя не разделять непроходимой
стеной дела гражданские и военные. Слишком часто сугубо штатские, казалось
бы, дела перерастали здесь в военные, а с