суммах (в конголезских франках): волонтер - 41148.57, унтер-офицер  -
49928.50, фельдфебель - 66438.25, младший лейтенант - 99662.60,  лейтенант
- 105642.25, капитан  -  126236.04,  майор  -  148321.25,  подполковник  -
177321.04. Выплата оклада  производится  ежемесячно  и  вперед.  Ежегодное
повышение - три с половиной процента."
     - До повышения доживают не все...
     Буассар меня не услышал.
     -  "К  основному  окладу  добавляются  надбавки   для   семейных   (в
конголезских франках): жена - 9975.63, жена и  один  ребенок  -  15964.76,
жена и двое детей - 22343.26, жена и трое детей - 29518.86, жена и четверо
детей - 37899.89, с  прибавлением  сверх  этого  по  8381.03  конголезских
франка за каждого ребенка."
     Буассар заржал:
     - Если бы я получал надбавку за всех своих детей!..
     И продолжил:
     - "Если Лицо, связанное Договором, не  помещено  в  гостиницу  или  в
правительственный дом для приезжающих, то оно имеет право  на  квартирные,
соответственно своей  должности,  а  также  суточные  -  938  конголезских
франков в день, а так  же  на  ресторанную  надбавку  -  526  конголезских
франков.
     Если Лицо, связанное Договором, находится в опасной зоне,  оно  имеет
право на ежедневную  надбавку  за  риск  в  количестве  2345  конголезских
франков..."
     - Франки не бронежилет...
     Буассар меня опять не услышал:
     - "Статья пятая.
     В случае смерти Лица, связанного Договором, правомочным родственникам
жертвы выплачивается 1000000 конголезских франков. Эта сумма  налогами  не
облагается и никаким удержаниям не подлежит.  В  случае  ранений,  имеющих
последствием полную потерю зрения, ампутацию  или  полную  потерю  функций
обеих  рук,  обеих  ног,  или  же  одной  руки  или  одной  ноги,   полную
инвалидность,   или   неизлечимое   психическое   заболевание,    делающее
невозможной  любую  работу,  Лицу,  связанному  Договором,   выплачивается
1000000 конголезских франков. Эта сумма налогом не  облагается  и  никаким
удержаниям не подлежит.
     Для  постоянной  частичной  инвалидности  устанавливается   следующее
возмещение: в случае полной потери, то есть ампутации правой руки  -  75%,
левой руки - 60%, правого предплечья  -  65%,  левого  предплечья  -  55%,
правой кисти - 60%, левой кисти - 50%, бедра - 60%, ноги - 50%,  ступни  -
40%, большого пальца правой руки - 20%..."
     Буассар громко зевнул:
     - "Для левши, при условии, что заявление было сделано им до  ранения,
оценки, установленные для правой руки, автоматически переносятся на левую.
За все  ранения,  следствием  которых  явилась  постоянная  или  временная
инвалидность  всех   других   органов,   кроме   перечисленных,   подлежит
возмещение, определяющееся аналогично установленным выше условиям.
     От имени Демократической  Республики  Конго  -  премьер-министр  Моиз
Чомбе.
     Лицо, связанное  Договором  -  господин  Герхард  Ф.Шлесс,  волонтер.
Семейное положение - холост. Текущий счет в заграничном банке -  Солсбери.
Нормально пользуется правой рукой."
     - Давай договор, - сказал я. - Отдам капралу.
     Легионер, подумал я, он  вроде  говяжьей  туши,  разделанной  опытным
мясником. Этот мясник всему знает цену. Бирки с ценой нацеплены на  каждый
орган....
     Ладно. Мы сами приняли условия игры.
     Отдав капралу бумаги Шлесса, я подошел к костру. Негра давно  убрали.
Как ни странно, находясь в палатке, я не  слышал  выстрелов,  но  выстрелы
должны были прозвучать, ибо голландец с самым что ни на есть деловым видом
кипятил в котле что-то черное, крутящееся в крутом  кипятке.  Я  не  успел
спросить, ван Деерт сам подмигнул мне:
     - Череп с  пулевым  отверстием...  Американцы  с  бананов  Сикорского
платят за такие штуки долларами...
     - Так вот зачем тебе малокалиберка!
     - А ты думал!
     Я отошел.
     Вопила в зарослях какая-то птица, ночь затопила землю. Ван Деерт, как
и я, хотел умереть в постели. Его не  устраивала  земля  Катанги,  его  не
устраивали ружья времен Ливингстона и Стенли,  не  устраивали  отравленные
стрелы. Чтобы не получить стрелу в грудь и не лечь в сухую землю  Катанги,
ему нужны были доллары. Как и мне.
     И ван Деерт был прав.
     Пока Моиз Чомбе, этот черный премьер-министр, уже научившийся  носить
европейский пиджак, будет платить нам, мы будем выжимать из него все,  ибо
Иностранный легион наше последнее прибежище.



                          3. ОТРАВИТЕЛЬ БАБИНГА

     Я проснулся невыспавшийся, разбитый.  Болела  голова.  Заставив  меня
высунуть язык, Буассар покачал головой:
     - Я уже сталкивался с таким  в  Индокитае.  Начинается  с  языка,  он
желтеет. А потом тебя трясет пару дней, иногда даже меньше. На этом все  и
кончается. На, проглоти эту пилюлю.
     Меня морозило. Ломило каждый сустав. Я никак не мог что-то вспомнить.
Утомительное и безнадежное дело вспоминать то, что не можешь вспомнить, но
я пытался вспомнить, совершенно измотав себя.
     - А ты? - спросил я француза. - Ты как?
     Он ощерился, несколько растеряно:
     - Нормально, Усташ. Ничего такого не чувствую. Проглоти еще  вот  эти
пилюли... - он высыпал на ладонь несколько  разноцветных  таблеток.  -  По
крайней мере, хуже тебе не будет...
     - Чем занимался твой отец, Буассар?
     Он презрительно пожал плечами:
     - У меня не было отца. С такой женщиной, как моя мать, никто, похоже,
не мог ужиться. Я не осуждаю ее... - он  неожиданно  подмигнул  мне.  -  У
каждого есть свои... как бы это сказать...
     Он не нашел нужного слова и махнул рукой, но я его понял. Мне  только
никак не удавалось вспомнить...  Что-то  важное...  Я  чувствовал,  что-то
очень важное... Что-то связанное со всеми нами... Что-то  такое,  чему  мы
все были или могли быть свидетелями... С ума можно сойти!
     Прикидывая и так и этак, я припомнил даже газету, в которой  когда-то
в длинном списке имен появилось и мое.  Это  был  список  приговоренных  к
смертной казни. Через повешение. Я, хорват Радован Милич, бывший  активный
член партии усташей, не был прощен на родине,  там  охотно  заполучили  бы
меня - чтобы тут же повесить... Ладно, подумал я. Не знаю, что это такое -
страна Югославия, просто не думаю, что в таком огромном котле котле  можно
сварить что-то съедобное... Разве что яд, который убьет самих поваров...
     -  Судя  по  виду  капрала,  завтрак  испорчен,  -  заметил  Буассар,
выглядывая из палатки. - Когда капрал морщится и растирает пальцами виски,
не стоит ждать от него ничего хорошего. Он, наверное,  злится  на  Шлесса.
Если говорить откровенно, Шлесс его подвел.
     Буассар ухмыльнулся, глянув на меня:
     - Он настоящий парень, наш капрал. - Что-то неуловимое  скользнуло  в
голосе француза. - На озере Альберта он остановил нас только потому, что в
его кармане размок чек на триста конголезских  франков.  Мы  не  сильно-то
возражали,  симбу  там  хорошо  постреливали,  но  кое-кто  был  недоволен
капралом. Кое-кто и сейчас считает, что Лесли Тортона там  ухлопали  из-за
капрала. Помнишь Лесли Тортона?
     Я помнил.
     Если ван Деерт прибыл в Конго из Швеции, где прятался от полиции,  то
Тортон и Буассар явились к нам из столицы Южной Родезии, где подрабатывали
мытьем посуды в одном из ночных баров квартала Хэтфилд. Кто-то посоветовал
им заглянуть в скромный домик, на  дверях  которого  красовалась  вывеска:
"Врач-дантист принимает ежедневно". В приемной толпились  крепкие  ребята,
они болтали на самых разных языках и  сверкали  белыми,  крепкими,  как  у
акул, зубами. Худощавый человечек в штатском с  удовольствием  отвечал  на
вопросы. Например:
     - Как насчет добавки за риск?
     - Она входит в оговоренные Договором условия.
     - А можно получить  заработанное  не  в  конголезских  франках,  а  в
твердой валюте?
     - Нет проблем. Треть суммы перечисляется в фунтах  стерлингов  или  в
долларах в любой указанный вами банк.
     - А как насчет передышек? Нам полагаются какие-нибудь отпуска?
     - Мы ценим друзей, - худощавый человечек в штатском широко  улыбался.
- Чем тяжелей труд, тем ответственней и веселей отдых.
     Тортона и Буассара условия устроили. Только Тортон добрался  лишь  до
озера Альберта, не успев заслужить отдыха. В тот  день,  когда  в  кармане
капрала размок чек на триста конголезских франков,  Лесли  Тортон  получил
пулю от черного снайпера, засевшего где-то на дереве.
     Обычная ситуация.
     - Чего они там суетятся? - снова выглянул Буассар из палатки.
     - Это оборотень! - раздался мрачный  голос  голландца.  Он  незаметно
подошел к нашей палатке. - Оборотень выбрался из  джипа,  проделав  в  его
днище приличную дыру. Мало того, он еще ведущую ось  вывел  из  строя.  Мы
здорово влипли. - Голландец нехорошо  хмыкнул.  -  Это  ведь  ты  забросил
оборотня в машину, Усташ?
     - Оборотень пользовался автогеном? - не поверил  Буассар.  -  Что  ты
несешь, ван Деерт?
     - Иди убедись.
     Мы с французом выбрались из палатки.
     Оборотень лежал в траве под джипом, куда  вывалился  сквозь  округлую
дыру,  аккуратно  вырезанную  в  металлическом  днище.  Мы   с   Буассаром
переглянулись. В металлическом днище действительно была  дыра,  с  тарелку
величиной.  При  этом  мы  не  увидели  никаких  следов  окалины,   вообще
температурных воздействий. Просто дыра, будто ее выдавили прессом. А трава
под оборотнем пожухла и почернела, как от  холода.  Полупрозрачный  мешок,
заполненный слабо мерцающей слизью... Что эта тварь могла? Как ей  удалось
проделать такую дыру в металле?
     - Это ты подобрал оборотня,  Усташ...  -  хмуро  протянул  капрал.  -
Почему ты не выбросил эту тварь из машины?
     Я пожал плечами.
     И молча наклонился над оборотнем.
     Странное  все  же  зрелище...  Какие-то  радужные  пятна...  Какое-то
движение, там, под полупрозрачной оболочкой... Чем  может  питаться  такая
тварь? И чем можно прожечь металлический лист?.. Если кислотой, то что это
за кислота, и как она ее вырабатывает?..
     Я отчетливо представил оборотня, висящего на ветке дерева. Эта  тварь
может здорово пугать... Тех же негров...
     Ага... Негров...
     Я поманил пальцем бабингу, настороженно застывшего у костра.
     - Мниама мполе, - сказал я. - Прелестный зверек...  Ты  уже  встречал
таких?
     - Нет, бвана.
     Ван Деерту ответ не понравился. Он рявкнул:
     - Нендо зако!
     Бабинга послушно отошел в сторону.
     Я попробовал встать так, чтобы оборотень  оказался  в  тени.  Он  это
сразу почувствовал. Легко, не касаясь травы,  как  на  воздушной  подушке,
сместился дюймов на  десять  в  сторону  и  вновь  равнодушно  застыл  над
мгновенно почерневшей под  ним  травой.  Я  осторожно  прикоснулся  к  его
оболочке пальцем. От оборотня несло холодом.
     Я сказал:
     - На нем пиво охлаждать можно.
     - Поиграйся, поиграйся... - с отвращением  сплюнул  капрал.  -  Такие
умники, как ты, Усташ...
     Он не стал говорить,  на  что  способны  такие  умники,  как  я.  Его
заботила выведенная из строя машина. Он уже принял решение и  его  решение
мне не понравилось.
     - По твоей вине мы лишились джипа, Усташ. Завтра отправишься в лагерь
майора Мюллера. Нам нужен новый джип. Пригонишь его вместе с запчастями.
     Я вытянулся и откозырял капралу:
     - Я отправлюсь один?
     Он чуть-чуть отошел:
     - Я подумаю.
     И спросил, уже не скрывая удивления:
     - Чем можно прожечь такую дыру?
     - Возможно, кислотой.
     - Ты что-нибудь слыхал о таком?
     - Никогда.
     - Я тоже, - раздумчиво заявил капрал. - А чем  может  питаться  такая
тварь? У нее не видно ни рта, ни глаз.  Что  она,  пускает  кислоту  через
поры?
     -  Оборотень  питается  воздухом,  -  предположил  Буассар.   -   Или
солнечными лучами. А может это вообще растение.
     - Плевать! - заявил голландец. -  Растение  это  или  какая-то  особо
гнусная тварь, какая разница? Если ее нельзя сбыть за хорошие  деньги,  от
нее надо немедленно избавиться.
     Все почему-то уставились на меня.
     Я пожал плечами и хмыкнул:
     - Ты уже пытался избавиться от оборотня, ван Деерт.
     - Это точно. Я стрелял в  него  в  упор.  Никакого  эффекта.  Похоже,
получить пулю - для него удовольствие.
     - Если он жрет металл, если он  действительно  питается  металлом,  -
заинтересовался Буассар, - как мы сможем его транспортировать?..
     У  меня  вновь  разболелась  голова.  Боль  пульсировала  в   висках,
отдавалась гулким  пульсом  в  ушах,  в  каждой  частице  тела.  Осторожно
опустившись на спальный  мешок,  я  залег  в  палатке.  Я  уже  не  слышал
рейнджеров, прикидывающих цену необычного создания. В конце  концов,  я  в
доле, без меня не обойдутся. Я был рад, что  капрал  не  отправил  меня  в
лагерь майора Мюллера незамедлительно. Вряд ли бы я добрался до  лагеря  в
таком состоянии.
     Я почти уснул, когда рядом грохнули пистолетные выстрелы.
     Стрелял капрал.
     Когда француз откинул полу палатки, капрал стоял на  коленях,  обеими
руками зажав уши. Пистолет валялся на полу. Не отнимая рук от ушей, капрал
прохрипел:
     - Выбросьте эту тварь! Она убьет меня!
     - Но тут  никого  нет,  -  сказал  Буассар,  машинально  оглядываясь.
Наверное он подумал об оборотне.  Но  оборотень  действительно  лежал  под
джипом - там, где мы его оставили.
     - Есть! - прохрипел капрал. - Есть!
     - Вот она! - торжествующее заявил ван Деерт,  вытаскивая  из  складок
смятого полога дергающуюся летучую мышь.
     Неужели мышь могла напугать капрала?.. Никто, понятно, такого вопроса
не задал, но Буассар понимающе подмигнул.
     - Эта тварь вопила, как сирена воздушной тревоги, - выругался капрал,
отнимая, наконец, руки от ушей.
     - Но мы ничего не слышали, - возразил Буассар.
     - Не слышали? - переспросил капрал с каким-то тайным значением. -  Ты
опять спал, Буассар?


     Это хорошо, что вы ничего не слышали, подумал капрал. И  не  дай  вам
Бог услышать такое...
     Оставшись один, капрал снова заткнул уши.
     Эта крошечная тварь совсем меня оглушила. Говорят,  человеческое  ухо
не способно улавливать ультразвук, но я-то слышал вопли  летучей  мыши!  Я
вообще слышу каждый шорох! Я, кажется, слышу, как растет трава... Может, я
схожу с ума? Случилось же  что-то  такое  со  Шлессом...  Он  был  крепкий
парень, а скончался в считанные минуты...  От  чего?..  И  почему  я  стал
слышать такое, чего в принципе нельзя слышать?..
     Он опустил руку и случайно  коснулся  обрывка  газеты,  торчащего  из
кармана. Шорох, которого он прежде не замечал,  громом  отозвался  в  ушах
капрала. Ладно, смиряясь подумал он, будем считать это громом победы.  Или
маршем моего возвращения. Ведь  для  меня  это  вовсе  не  обрывок  старой
газеты, для меня это возвращение. Он  знал  наизусть  содержание  заметки,
напечатанной в газете. Ее заголовок гласил: "Гюнтер Ройтхубер мертв!"
     Они рано хоронят Гюнтера  Ройтхубера,  желчно,  но  и  удовлетворенно
усмехнулся капрал. Но если говорить откровенно, они хоронят его вовремя...
Он уже давно привык думать о себе в третьем лице...  Я  устал.  Я  хочу  в
Европу... Тех денег, что у меня есть, должно хватить на  домик  и  сад,  а
больше мне ничего не надо... Я скопил небольшие деньги, мне их хватит...
     "Более восемнадцати  лет  шли  поиски  военного  преступника  Гюнтера
Ройтхубера, - вспомнил он текст газетной заметки. - Международный  военный
трибунал в Нюрнберге приговорил в свое время Гюнтера Ройтхубера к смертной
казни - за исполнение варварских акций по  уничтожению  мирного  населения
Франции, Дании и Голландии. К сожалению, преступник избежал наказания.  На
днях   прокуратура   Франкфурта-на-Майне   официально   объявила   Гюнтера
Ройтхубера  мертвым  и  сообщила  о  прекращении  его   поисков.   Решение
прокуратуры основано на показателях свидетелей, подтвердивших, что  Гюнтер
Ройтхубер погиб на их глазах во время одной из бомбардировок Берлина."
     Вот оно возвращение...
     Капрала пробило потом...
     Он слышал, как ползет по брезенту жук  -  тупо  и  неторопливо...  Он
слышал, как трава, пытаясь распрямиться, задевает днище палатки...
     Это ничего... Это нестрашные звуки... Лишь бы не ворвалась в  палатку
летучая мышь... Капрал боялся летучих мышей.... Сладкое торжество охватило
его... От летучей мыши можно отбиться... Главное -  я  вернусь!  Теперь  я
могу вернуться! Свидетели подтвердили факт моей гибели!..
     Капрал готов был расцеловать неведомых ему свидетелей,  столь  охотно
подтвердивших факт его смерти...


     Я проснулся ночью от шума. Француз  с  проклятиями  копался  в  своем
вещевом мешке.
     - Голова разламывается, - выругался он. - Это Шлесс подцепил какую-то
заразу. Надо было бросить немца в лесу. Голландец был прав, не  надо  было
возиться с трупом! Взгляни на мой язык. Уверен, его обложило известью.
     Но язык француза был чист.
     Сам пошатываясь от слабости, хотя головную боль отпустило, я выбрался
из палатки.
     Трава таинственно серебрилось.  В  просветы  ветвей  глядели  звезды.
Далекие, холодные, а от того чужие.
     Я вдруг поймал себя на том,  что  думаю  о  звездах  как-то  не  так.
Никогда я не думал о них, как о _з_в_е_з_д_а_х_. Ну, светят себе с  небес,
этого мне хватало...  Сейчас  в  самом  этом  обращении  к  _з_в_е_з_д_а_м
таилась какая-то загадка... И, как  вчера,  я  мучительно  пытался  что-то
вспомнить... Важное что-то, нужное...
     В джунглях стояла глубокая предутренняя  тишина.  Даже  ночные  птицы
примолкли. Но я чувствовал, я не мог ошибиться - за мной кто-то  наблюдал.
Это не было чувством опасности,  тренированный  человек  сразу  определяет
такое. Просто кто-то за мной следил - незаинтересованно, даже  равнодушно,
ни на секунду, впрочем, не выпуская из зоны обзора...
     В рассеянном звездном свете трудно было что-то рассмотреть, но  краем
глаза я успел отметить короткую вспышку света  под  джипом,  там,  где  мы
вчера оставили оборотня. Никто не хотел с  ним  возиться,  никто  не  стал
придумывать для него клетку. Зачем?  Если  он  без  всяких  усилий  прошел
сквозь металл, удержит его деревянная клетка?
     Включив фонарь, я сразу увидел оборотня.
     Он лежал рядом с джипом и трава вокруг него была черная, будто он  ее
убил ледяным мертвым дыханием.
     Заморозок в Африке?
     Опустившись на корточки, я прикоснулся к оборотню.  Он  действительно
был  холоден,  как  мертвец,  но  там,  где   мой   палец   коснулся   его
полупрозрачной  оболочки,  вдруг  родилось,  возникло  крошечное   далекое
сияние,  крошечное  далекое  световое,  радужное  странное  свечение.  Как
звездочка в ночном небе, неимоверно отдаленная и чужая...  И  почти  сразу
оборотень - весь! - вспыхнул. Как огромный радиоглаз.
     Я отпрянул.
     Мне показалось,  оборотень  чувствует  мое  присутствие,  подает  мне
какой-то сигнал.
     Утирая со лба холодный пот, я сказал себе: оборотень не человек.  Это
просто  безмозглый  мешок,  набитый  фосфоресцирующей  слизью.  Правильней
смотреть на него не как на живое существо или там растение, а как на нечто
способное принести нам приличные деньги.
     - Что ты с ним делаешь?
     Над оборотнем наклонился голландец. Он дежурил.
     - Выключи его, - сказал он, глядя на оборотня.  -  Нам  торжественная
иллюминация не нужна.
     - А где он выключается? - спросил я.
     Голландец сплюнул. Ему было скучно.
     - Никогда не слыхал такой тишины, - признался он. - Не  нравится  мне
эта тишина.
     Я промолчал.
     Нам платят не за то, что нам нравится.


     А утром все поднялись полубольными.
     - Мне снилась виселица, - морщась, жаловался француз. - Может, Усташ,
меня и следует повесить, но почему, черт побери, это надо делать во сне?
     За столом капрал обвел волонтеров хмурым взглядом:
     - Что мы ели вчера? Могли мы вчера нажраться какой-нибудь дряни?
     - Это надо спрашивать у бабинги, - со з