офессия этого не  допуская.  Психолог обязан следить,  чтобы
психика людей находилась в уравновешенном состоянии,  и если у пациентов
самопроизвольно  возникло  к  нему  чувство  ненависти,  то  здесь  была
значительная доля его вины. То же самое с любовью. Он держался в стороне
и  пытался  быть  независимым  от  временного  эмоционального  состояния
окружающих его людей. Этого требовала его работа.
     Но  сейчас Говард Брэбент остался совершенно один.  На всей планете
не было ни души,  которая бы любила,  уважала его или доверяла ему. Даже
осиротевшие дети Крешенци, завидев его, убегали и прятались.
     Брэбент вздрогнул, потом резко выпрямился.
     С  нижних этажей послышалось приглушенное щебетание и какой-то шум.
Брэбент встревожился.  За  это  время он  очень хорошо изучил горменов и
знал,  что эти существа строго придерживаются своих привычек,  в которые
не  входила  подниматься до  рассвета.  Он  внимательно прислушался,  но
ничего не смог уловить,  кроме того,  что все гормены были уже на ногах.
Постепенно Брэбент  расслабился,  но  все  еще  продолжал хмуриться;  за
последние дни это стало обычным его состоянием.
     Он  с  легкой  завистью  думал  о  своих  товарищах  по  несчастью,
находившихся в каких-то ста ярдах от него.  Они хотя бы были вместе. Да,
это его работа -  следить за моральным состоянием. И сейчас, несмотря на
то,  что за последнее время он многое узнал об их слабостях, недостатках
и даже скрытых внутренних пороках,  он любил - нет, нуждался в них, в их
уважении и теплоте. Ведь они были его друзьями, были всем, что он имел.

     А  ведь было время,  когда Брэбент,  еще будучи новичком,  мечтал о
дружелюбной,  без  всяких  неврозов команде  межзвездного корабля.  Врач
обязан работать с  теми,  кто  под рукой -  таков закон.  И  не  он  его
придумал.  Этот  закон был  установлен с  незапамятных времен знахарями,
потом  утвержден  хирургами  и  обоснован  Александром Флемингом и  всей
медицинской наукой.  Кроме  того,  современна?  медицина,  базируясь  на
многовековой практике,  спасла так  много жизней,  что  это не  могло не
снизить    уровень   психологических   требований   в    пользу    чисто
физиологических.
     В   современных  больницах   рождение   ребенка   с   отрицательным
резус-фактором - обычное дело, но на чужой планете, если не принимать во
внимание смерть  матери,  ребенок обречен.  Поэтому колонисты просто  не
могут   себе   позволить  нести   в   своих  генах  и   хромосомах  риск
резус-отрицательной    реакции,     или     клеточной    анемии,     или
агаммаглобулинемии и тому подобное.
     Едва  ли  на  Земле найдется ребенок,  которого,  начиная с  первых
месяцев жизни,  хотя  бы  раз  не  касался скальпель.  На  Алефе  Четыре
скальпеля под  рукой может и  не  оказаться.  Конечно,  в  каждую партию
входили один или  два врача,  но  если что-нибудь случится с  ним самим?
Исход может быть фатальным.
     Таким образом,  первая часть тестов на пригодность к  полету -  это
скрупулезное генетическое исследование, и в этой части планеты проходной
показатель равнялся ста  процентам.  Очень  многие,  желающие попасть на
корабль, во время первого теста отсеивались. Критерием отбора оставшихся
была  надежность,  но  не  та  абсолютная  психологическая и  физическая
надежность,  которую  можно  считать  идеалом,  а  надежность  в  рамках
выполняемой ими работы...
     Да,  Брэбент скучал по  своей команде.  Ему нравились и  были нужны
сейчас все без исключения.  Он даже любил их. Будь то невротики или нет,
надежные или ненадежные.  Сочувствовавшие или противники.  Сейчас он был
уверен, что еще нужен, им.

     Издалека и  откуда-то сверху послышался резкий дребезжащий гул.  На
улице уже было светло.
     Брэбент  вскочил на  ноги  и  бросился к  окну  пытаясь разглядеть,
откуда  доносится  звук.   Что-то  приближалось,   гул  нарастал  и  уже
превращался в оглушительный рев.
     Свет, пламя прорвались сквозь облака.
     - Он уже здесь, - прошептал Брэбент, всматриваясь в небо.
     Огромный,   невероятных  размеров  космический  корабль  в   ореоле
ослепительного  пламени   совершал  посадку.   Обжигая   каменные  стены
ближайших домов,  он  сел  прямо  на  площади возле разграбленной ракеты
землян.   Эта   громадина  была   намного   крупнее  "Первопроходца  П",
болтающегося сейчас  где-то  на  орбите,  крупнее любого другого корабля
землян,  который когда-либо бороздил пространство.  В пределах Солнечной
системы такие крупные корабли были просто не нужны,  но даже те, которые
летали  к  другим  мирам,  не  могли  сравниться  с  этим  монстром.  Он
возвышался  на  площади  в  виде  цельнометаллической  башни  высотой  в
двадцатиэтажный дом.
     Брэбент стоял у окна и рассматривал замершего гиганта,  блестевшего
в  лучах восходящего солнца.  К  кораблю со  всех  сторон уже  сбегались
гормены. Этим и объяснялось их столь раннее пробуждение - они ждали свой
самый большой корабль, который сможет забрать всех их вместе с землянами
и куда-то доставить.
     - Ну вот ты и прилетел,  -  прошептал Брэбент;  от усталости у него
кружилась голова. - Что же, я готов.
     ... Всех землян еще до полудня повели на корабль. При этом Брэбенту
поручили роль "погонщика". Они шли на корабль, захватив с собой все, что
могли донести.
     Гибсен  и  де  Джувенел,  проходя  мимо  Брэбента,  довольно громко
ругались в его адрес, но он даже не взглянул на них. Мери Марн осторожно
несла ребенка.  Тот  разрывался от  плача,  да  и  сама Мери была готова
разрыдаться. Ретти сопровождал двух детей Крешенци. А у Сэма Джероффа во
время  посадки  был  вид  человека,  который  терпит  кораблекрушение  в
открытом  море  и  видит,  что  спасательное судно  уходит  все  дальше.
Последней шла Рей Уэнсли.  Они на  миг встретились глазами,  но  девушка
сразу же отвернулась.
     - Проходите внутрь, - пробормотал Брэбент и зашел следом за всеми.
     К  землянам был приставлен всего один вооруженный охранник,  сейчас
молчаливо стоявший у  входа.  Он  держал в  руке скорострельный тепловой
пистолет.  В  ограниченном пространстве ракеты он мог убить любого,  кто
попытался бы сбежать.
     Остальные его  соплеменники были  заняты  более  важными  делами  -
готовили к  полету  ракету  землян,  сносили аппаратуру и  снаряжение из
штаба на площадь.
     - Иуда! - прошептал де Джувенед, проходя мимо Брэбента.
     Тот даже не отреагировал; он стоял и смотрел в пустоту.
     Рей  Уэнсли  прислонилась к  прохладной металлической перегородке и
закрыла  глаза.   Донимал  резкий,   неприятный  запах,   исходивший  от
охранника.  Сам  отсек был  абсолютно пустым.  Себе гормены обеспечивали
хоть  какой-то  комфорт,  но  совсем  не  позаботились об  условиях  для
узников.  Полет,  казалось,  предстоял долгий и тревожный. О направлении
приходилось только догадываться.
     Брэбент мельком взглянул на  Рей.  Все,  о  чем  она  думала,  было
написано на ее лице.
     "Ну хорошо,  Говард,  - думал он, - чего же ты ждешь? Все на борту.
Здесь  только  один  чужой,   остальные  снаружи.  Если  и  представится
какая-либо возможность, то только сейчас" Но он не мог не подождать хотя
бы секунду,  всего одну,  как опытный игрок, который продумывает ход, но
тянет время. Риск слишком велик, но он обязан рискнуть...
     Брэбент решительно подошел к гормену,  порылся в карманах, и достал
нож, который когда-то был отобран у Гибсена, и передал ему.
     - Вот,  держи,  -  сказал  он.  Тот  посмотрел на  доктора,  что-то
закричал и взял.
     - Да,  еще одно,  - продолжал Брэбент, облизав пересохшие губы. - Я
думаю, у них все-таки есть один нож. В том же месте.
     Опять чириканье. Английская речь гормена воспринималась с трудом.
     - Да, - закивал головой Брэбент, - в том же месте, под ребенком.
     Он на мгновение закрыл глаза.
     Когда он открыл их снова,  гормен уже направлялся к колыбели, держа
в одной руке нож, а другую вытянув вперед.
     - О, Боже, - воскликнул Брэбент, - он собирается его убить!
     - Убить ребенка,  убить ребенка!  - громом прокатилось по комнате и
замерло.
     Гормен  остановился и  повернулся на  голос  с  почти  человеческим
удивлением на лице, но это уже не имело значения. Заминка была не больше
секунды,  но  Марн со  скоростью молнии прыгнул.  Им двигал рефлекс.  Не
успел  охранник даже  повернуться,  а  отец  ребенка уже  сидел на  нем.
Остальные мужчины тоже набросились на гормена, обрушивая свои удары так,
что тот и нож поднять не успел,  а достать пистолет и подавно.  Если его
массивный череп еще мог выдержать удары, то мозг, подобно человеческому,
был  слишком чувствительным -  гормен потерял сознание.  Это  был второй
случай, когда люди удивили гормена, первым был крик Брэбента.
     Нападающие, пораженные своей победой, отхлынули назад.
     - Мы...  мы одолели его!  - выдавил из себя Гибсен, все еще не веря
происшедшему.
     Брэбент порылся в карманах.
     - Вот,  держи?  -  сказал он,  протянув моток проволоки.  - Гибсен,
свяжи его! Де Джувенел, закрой входной люк!

Х

     Связанный гормен лежал на полу с открытыми глазами. Эти существа не
могли долго оставаться без  сознания.  Снаружи послышался скрежет -  его
соплеменники пытались открыть люк.
     - Говард!  Ты же мне говорил,  что они никогда не тронут ребенка! -
взволнованно сказала Рей Уэнсли.
     Брэбент прерывисто дышал и выглядел изможденным,  но с его лица уже
исчезло  выражение загнанного пса,  и  он  не  выглядел великомучеником,
скорее - победителем.
     - И это правда, Рей. Он просто шел за вторым ножом.
     - Но...
     - Я  солгал вам,  да!  Нам  нужен этот  корабль.  Мы  не  смогли бы
подготовиться к  нападению на  охранника,  поскольку недостаточно ловки.
Даже секундное замешательство дало бы  гормену неоспоримые преимущества.
Значит, я должен был сделать так, чтобы вы напали на него не раздумывая,
со скоростью,  не уступающей горменовской, а есть только один способ это
сделать - задействовать ваше подсознание, рефлексы. Защита ребенка - это
рефлективный порыв,  и  его целесообразность не пропускается сквозь сито
сознания.  Этот рефлекс защиты просто заставляет человека действовать, в
чем мы и убедились. Итак...
     - Итак,  - прервал его Гибсен, - мы выиграли сражение, но проиграли
войну.  Что нам со всем этим делать,  Брэбент? У нас есть корабль, но мы
не сможем им управлять. Ты же сам так говорил и потом доказал нам это!
     - Нет,  -  поправил Брэбент,  -  я доказывал это гормонам.  Погоди.
Послушайте.
     Снаружи  доносилась приглушенная трескотня голосов.  Дети  Крешенци
начали хныкать; раньше у них не нашлось на это времени.
     Брэбент со знанием дела объяснил:
     - Они  готовятся к  штурму.  Это  очень важный корабль,  понимаете?
Самый крупный в этом секторе космоса, и к тому же он один вооружен.
     - Значит,   ты  хочешь,   чтобы  мы  уничтожили  его?   -  высказал
предположение Гибсен.
     - Я хочу, чтобы мы полетели на нем к "Первопроходцу".
     - Без компьютеров? Но...
     - У нас есть компьютеры, Гибсен. Целых три. Ты, де Джувенел и Рей.
     Брэбент почти ликовал: все шло, как намечалось. Но столь длительное
чувство ненависти не  могло  развеяться за  одну  секунду,  его  удалось
только слегка приглушить. Все ждали продолжения.
     - Пошли со мной, - Брэбент кивнул этим троим и начал подниматься по
винтовой лестнице, которая вела к штурманской рубке.
     Трескотня снаружи прекратилась, послышались металлический скрежет и
глухие удары.  Время шло.  У  землян не  было выбора -  или  им  удастся
взлететь,  или  куча  мертвых  горменов останется лежать  у  взорванного
корабля.
     - Садись, Гибсен,- приказал доктор.
     Штурман посмотрел на него,  облизал пересохшие губы и сел в кресло.
Ремни  безопасности  автоматически прижали  его  тощее  тело  к  спинке.
Вообще-то они были рассчитаны на коренастые фигуры горменов,  но с таким
же  успехом  подошли  бы  и  скелету,  так  как  по  конструкции  должны
удерживать любое находящееся в кресле тело.
     - Рей,  ты с де Джувенелом ложись на пол.  Если верить Джероффу,  у
этих  кораблей  огромная  мощность,   и   лежа  будет  легче  переносить
многократную перегрузку во время взлета.
     Сам  Брэбент лег на  металлический пол возле Гибсена и  осмотрелся,
все ли в порядке.  Звуки ударов все громче,  но через пару секунд угроза
будет устранена.
     - Гибсен,-  дружески сказал доктор,  -  ты  знаешь,  как  управлять
кораблем. Взлетай.
     Гибсен нерешительно вставил пальцы в  кольца на  панели управления.
Потом посмотрел на  Брэбента,  как бы прося поддержки,  вздохнул,  снова
облизал губы  и  закрыл  глаза...  Его  пальцы  осторожно зашевелились в
кольцах.  Ослепительное пламя вырвалось из-под ракеты. Брэбент отполз от
кресла  -   его  непосредственный  контроль  за  управлением  больше  не
требовался. Теперь все зависело только от штурмана. Если все пойдет так,
как он рассчитывал,  то они взлетят,  если нет -  погибнут.  Третьего не
дано.
     Корабль зашатался.  Он  немного поднялся,  потом  снова сел,  опять
поднялся  и,  зависнув  над  поверхностью Алефа  Четыре,  стал  медленно
подниматься.
     Брэбент видел,  как Гибсен начал всхлипывать. Его лицо перекосилось
от смертельного страха, губа была закушена, щеку дергал тик. И все же он
вел корабль.
     И тот не разбился. Он только слегка покачивался. Малейшие колебания
немедленно передавались на сверхчувствительные кольца.  Любое отклонение
от  курса нужно было сразу же  исправлять.  Гибсен внимательно следил за
панорамным экраном,  но  теперь он всем телом чувствовал корабль.  Силы,
пытавшиеся отклонить  его  от  вертикали,  через  кольца  действовали на
вестибулярный аппарат Гибсена.  И  тот ни  на  миг не терял контроль над
кораблем и немедленно вносил необходимые поправки. Двигатели работали на
полную мощность, гигант стремительно набирал высоту.
     Далеко внизу,  на площади,  лежали три десятка мертвых горменов,  а
еще  больше корчились в  предсмертных судорогах.  Для  них  жизнь уже не
имела значения - их корабль улетел.
     Тяжелая  пята  ускорения придавила Брэбента и  всех  находящихся на
корабле.  Но  даже в  этих условиях Гибсен не терял контроль.  Он уводил
корабль вверх и дальше от планеты.
     Через три минуты они находились в  безвоздушном пространстве.  Лучи
Солнца отсвечивали на  металлической обшивке корабля.  В  черной пустоте
космоса мигали звезды.
     Гибсен замотал головой,  словно хотел избавиться от кошмарного сна,
и вынул пальцы из колец. Двигатели затихли.
     - Удалось, Брэбент,- прошептал он, глядя на свои затекшие пальцы. -
Но как?

     Брэбент не  ощущал  тяжести своего  тела.  Но  еще  большая тяжесть
свалилась у него с души.  Он вдруг почувствовал себя свободным. Он готов
был запеть, подобно Гибсену, но вместо этого только сказал:
     - Спустись вниз,  де  Джувенел.  Посмотри,  как остальные перенесли
взлет.
     Маленький человечек,  выглядевший ужасно сконфуженным,  нырнул вниз
вдоль  винтовой  лестницы.   Гибсен  и  Рей  широко  раскрытыми  глазами
вопросительно смотрели на  Брэбента,  но  доктор не  мог ответить на  их
вопросы он боялся, что голос выдаст его чувства.
     Все    эти    недели   он    демонстрировал   гормонам   простейшие
психологические опыты и  в  то же время тщательно продуманными условиями
экспериментов готовил землян к  осуществлению своего замысла.  Это  было
своего рода секретное послание,  написанное между строк, и оно оправдало
себя. Чем должно всегда заниматься подсознание человека? Действовать без
промедления!  И  он заставил его действовать.  В эти дни,  проведенные в
лаборатории,  Брэбент  тренировал подсознание,  стремясь  достичь  того,
чтобы оно  действовало помимо сознания.  И  ему  это  удалось.  Основной
эксперимент -  управление незнакомым кораблем  -  прошел  блестяще.  Они
свободны.
     Доктор, как мог, объяснил это.
     - Но,  -  Гибсен недоумевал и был раздражен,  -  но... но ты предал
нас!
     - Нет,  я  просто пытался удержать вас от  ошибочных действий.  Ваш
план  -  избавиться  от  охранников и  захватить  корабль,  не  имел  ни
малейшего шанса  на  успех.  Один  провал мог  стать фатальным для  всех
нас...
     - Почему же ты мне ничего не сказал?  -  с  болью в голосе спросила
Рей.
     Брэбент мгновение смотрел на нее, потом тихо сказал:
     - Извини.
     - Ну, нет! Ты не должен извиняться! Мы были несправедливы к тебе. И
я больше, чем кто-либо. И все-таки я думаю, ты мог бы сказать мне.
     - Нет.  Дом весь прослушивался.  Любое слово,  сказанное там,  даже
шепотом,  гормены прекрасно слышали.  Но если бы они и не услышали, я не
был абсолютно уверен, что ты не проговоришься. Поверь мне, слишком велик
был риск.
     На  лестнице  показался  де  Джувенел.  Он  попытался удержаться за
последнюю ступеньку, но сорвался и завис вниз головой.
     - Там все в порядке, Брэбент.
     - Ну что же,  нужно лететь дальше. Нам необходимо как можно быстрее
добраться до "Первопроходца П".
     Де Джувенел нетерпеливо заметил:
     - Но у нас нет его координат.
     - Вот ты их и вычислишь и доставишь этот корабль к "Первопроходцу".
     - Но, Боже милостивый, Брэбент! Я не помню...
     - Ты погружаешься в состояние транса. Сейчас.
     Тело де Джувенела немного напряглось,  но взгляд его не потускнел и
он  не  опустился на  пол беспомощно,  как это обычно бывает на  сеансах
гипноза. Он нахмурил брови, с рассеянным видом подплыл к креслу у пульта
управления и вцепился в его спинку. Он дремал.
     Перед   ним   стоял   следующий  вопрос:   "Где   сейчас  находится
"Первопроходец П"?  Чтобы ответить на него, нужно было знать необходимые
параметры полета корабля.
     И вот мозг де Джувенела, доселе дремавший, проснулся. Мозг, который
все запоминает и  ничего не  забывает;  спящее подсознание,  имевшееся у
каждого человека. Это подсознание помнит каждую цифру, каждое число, оно
считает удары сердца,  измеряет временной интервал от  заката до заката,
но сам человек этого не замечает.
     Другими словами, подсознание - это компьютер.
     Де  Джувенел  извивался  и  напрягался,  пытаясь  все  вспомнить  и
вычислить,  и вдруг выдал цепочку координат корабля. Для него самого это
было странно и  неожиданно.  Он чувствовал,  как двигаются губы,  слышал
свой голос. Это был ответ на вопрос Брэбента. Какое-то странное ощущение
переполняло смуглого человечка, ничего подобного он раньше не испытывал.
Все эти цифры ничего не  значили для него.  Он  мог бы  поклясться,  что
забыл необходимые данные и  все  числа ошибочны.  Но  внутри него что-то
подсказывало, что все цифры верны.
     Он  и  Гибсен определили нужный курс для ракеты,  и  осторожно,  но
уверенно повели ее  к  "Первопроходцу П".  Менее чем через час показался
сигарообразный   корпус   и    огромный   шар   двигательной   установки
"Первопроходца". Он парил в пустоте прямо по курсу.
     Брэбент  придвинулся ближе  к  Рей.  В  молчаливом  спокойствии она
сидела возле него.  Говард чувствовал себя на  верху блаженства.  Однако
так  много еще оставалось неразрешенных вопросов!  Что делали гормены на
Алефе  Четыре?   Была  ли  эта  ракета  единственной?   Какие  цели  они
преследовали,  когда напали на человеческую расу?  Возможен ли мир,  или
военное  противостояние  будет  продолжаться?  Но  он  был  уверен,  что
когда-нибудь  на  все  эти  вопросы  кто-то  даст  исчерпывающий  ответ.
Возможно,  этот  вооруженный горменовский корабль  с  живым  горменом на
борту,  которого они доставят на Землю,  послужит подсказкой.  А  сейчас
главное - сам полет. Нужно выбрать соответствующую скорость, и тогда уже
никакой корабль,  горменовский или любой другой, не сможет захватить их.
Они должны воспользоваться этим шансом.  Те маленькие ракеты горменов на
Алефе Четыре не способны причинить им вред,  ну а  Бес слишком далеко от
них.
     Рей Уэнсли сидела,