ие  могло  находиться
где-то в командных цепях киберлогики, но об этом Алешкин не хотел  даже  и
думать. В киберлогику ему дороги не было.
     Потом Алешкин вернулся в школу и целый день гонял ТУБа  по  лестнице.
Вверх!..  Вниз!.. Вверх!.. Вниз... а сам сидел на табурете  и  внимательно
следил за ногами ТУБа.  За все время  испытания  тот  ни  разу  не  ступил
неуверенно, даже не покачнулся.
     Алешкин приказал ему держаться за перила при спуске.  Это был  далеко
не лучший выход из положения, но ничего другого Алешкин придумать не  мог.
Он понимал, что над  роботом  нависла  угроза  -  с  поврежденными  цепями
киберлогики его использовать, и тем более в школе, уже будет нельзя.
     Бухов вызвал Алешкина по видео.
     - Что это у тебя там? - спросил  он.  -  Твоя  уборщица  на  лестнице
падает.
     - Кто тебе сказал?
     - Да вот, сынок сообщил.
     - Ничего особенного.  Случайно  свалился  пару  раз.  -  Не  хотелось
огорчать Бухова, раскрывать истинное положение вещей;  ведь  ему  придется
отвечать за выдачу неисправного автомата.
     Бухов его понял.
     - Знаешь, - сказал он с обидой. - Мы же  с  тобой  вместе  на  Венеру
летали.
     Конечно, Бухов был прав. Алешкин потупился и покраснел.
     - Падает, - сказал он. - Все исправно, а падает.
     - Значит, киберлогика?
     - Не знаю. - Алешкин помолчал. - Проверить не могу,  тестер  нужен  с
обратной связью. Ты не смог бы его на заводе достать?
     - Как же я достану? Контрольный прибор. Что я там скажу?
     - Скажешь что-нибудь.
     Достать тестер было  трудно,  даже  Бухову.  ТУБ  ходил,  держась  за
перила. Алешкин ждал и нервничал.
     Так прошло еще два дня.
     Вход в оранжерею находился под самым  окном  комнаты  преподавателей,
кабинет директора был рядом, и Алешкин услыхал знакомый грохот, как  будто
по ступенькам скатился пустой грузовой контейнер.
     Вконец расстроенный Алешкин тут же прибыл на место происшествия.
     От дверей в оранжерею вели всего три ступеньки, просторные и  широкие
ступеньки - на них не смог бы упасть даже ребенок. Но ТУБ упал.
     <Почему он не удержался за дверь?>
     ТУБ стоял  как  обычно,  опустив  руки  и  доверчиво  уставившись  на
Алешкина синими  огоньками.  Он  был  вымазан  землей  и  чем-то  зеленым,
непонятным.  У его ног валялся разбитый цветочный горшок - от  редкостного
кактуса осталась только кучка зеленоватых слизистых хлопьев.
     <Вот почему он не удержался, бедняга, руки у него были заняты, он нес
этот кактус>.
     Надо отдать  должное  Евгении  Всеволодовне,  она  стойко  переносила
свалившееся несчастье, только молча пошевелила ногой  остатки  знаменитого
кактуса и пошла прочь в глубину оранжереи.
     Конечно, Космика была тут же.
     Она понимала  величину  беды,  и  в  то  же  время  ей  так  хотелось
заступиться за своего незадачливого друга.
     - Он же не нарочно, - сказала она. - Он, наверно, и сам ушибся.
     - ТУБ, иди за мной, - сказал Алешкин.
     - Ему попадет? - спросила Космика.
     - Нет, не попадет, - успокоил ее Алешкин.
     Не мог же он сказать ей горькую правду о будущем неисправного робота.
     В дверях оранжереи появился Квазик.  Должно быть, он  еще  ничего  не
знал, вид у него был довольный, он поздоровался с Алешкиным.
     <Вот кто обрадуется, если придется убрать из школы ТУБа...> - подумал
Алешкин и сурово заметил Квазику:
     - Где это ты так выпачкался? Посмотри, весь в грязи.
     - Да это так... - ответил Квазик и достал из кармана платок.
     Алешкин и ТУБ прошли мимо него. Квазик спустился к Космике.
     - Это кто же кактус раздавил?..  Опять тот комод упал. Я  же  говорю,
что его нельзя в школе держать. Ненормальный, еще задавит кого-нибудь.
     - Уйди с моих глаз! - сказала Космика.


                                    9

     Теперь ТУБ стоял дома у Алешкина.  Оставить  его  в  школе  уже  было
опасно.  Отправить к Бухову, чтобы тот отослал его,  вместе  с  актом,  на
завод, Алешкин просто не мог.  Настроение у  него  было  препротивное,  он
сердился  на  себя  и  не  мог  понять,  что  привязывало  его   к    этой
неодушевленной конструкции. <Язычество какое-то, идолопоклонство!> - ругал
себя Алешкин, однако лучше от этого ему не становилось.
     Но вот приехала Мей.
     Он ничего не сообщил ей про ТУБа,  вначале хотел сделать  сюрприз,  а
потом  вообще  нечего  было  сообщать...  А  она  ждала  его там,  ведь он
обещал...  Конечно, он мог бы приехать на несколько дней, и приехал бы, но
тут как раз ТУБ начал падать.
     Алешкин увидел Мей из окна,  жена только  что  свернула  с  аллеи  на
дорожку к коттеджу.  Она шла строгая и насупившаяся... и такая милая, и он
смотрел на нее радостно и взволнованно.  Конечно, он знал, что она скажет:
да,  да! Он такой невнимательный, он о ней не думает и не думал никогда...
И он будет слушать с восторгом все ее обвиняющие слова,  такие ласковые от
английского произношения.
     Вот она подошла к крыльцу, и он потерял ее из виду.
     Сейчас она войдет в подъезд, и там ее встретит ТУБ...
     Алешкин услыхал ее восклицание  на  английском  языке,  -  когда  Мей
волновалась или радовалась, она всегда переходила на английский язык...


     Дом наполнился  гулом  пылесоса,  звуками  плещущейся  воды,  скрипом
передвигаемой мебели.  Конечно, они неряхи, great неряхи! И на кухне у них
грязь, on the window... паутина...  А цветы... эти самые лилиум  кандидум,
не политы...  По правде сказать, в последние дни Алешкин столько возился с
ТУБом, что запустил все свои домашние дела.  Занятие нашлось всем, и  ТУБу
даже пришлось включить вторую скорость, как при работе на трудной планете.
А Мей была такая радостная и довольная, что  вот  она  дома  и  ТУБ  будет
работать в школе... И у Алешкина не хватило духу сказать ей правду.
     Днем она убежала в магазин. Алешкина вызвал по видео Бухов.
     - Готовься, - сказал Бухов, - к нам едет ревизор.
     - Уже?
     - Уже. Уже приехал. С тестером. Автоматы проверяет.
     - Ну и как?
     - Пока один погрузчик забраковал.  Биозащита опаздывает на  пятьдесят
миллисекунд.
     - Строгий дядя.
     - А где ты видел ревизоров ласковых? Про твою уборщицу он уже  знает.
Удивился весьма,  как  это  мы,  взрослые  люди,  космонавты,  и  нарушаем
инструкцию.  Я ему объяснил как мог. Так вот, он на тебя хочет посмотреть.
Ты свои документы на кибернетика обязательно захвати.
     Алешкин долго и неторопливо усаживался за руль  <Кентавра>.  ТУБ  сам
открыл ему ворота, хотя они могли открываться автоматически.
     - А ты оставайся здесь.  Нечего тебе там делать. Нужен будешь... сами
приедут.  -  Алешкин  помолчал  и  тронул  <Кентавра>:  -  Молись   своему
кибернетическому богу.


     Инспектор встретил Алешкина строго и официально,  но  просмотрев  его
документы, несколько подобрел.
     - Что ж, лично я не против, чтобы он поработал в школе уборщиком, под
вашим наблюдением,  разумеется.  Инструкция инструкцией, но жизнь, знаете,
все  время  обгоняет  правила.  Это был бы весьма интересный эксперимент -
первый опыт общения робота не со взрослыми, а с детьми. Очень любопытно...
Ваши  заключения  могли  бы  помочь  Заводу  Кибернетики  в дальнейших его
работах. Но в этой истории одно плохо, вы понимаете?
     - Понимаю. Почему он падает?
     - Вот именно, почему он падает? Вы  говорите,  что  проверяли  его  и
ничего  не  нашли.  Я  вам  верю  как  кибернетику.  Возможно,  причина  в
киберлогике.  Тогда, как вам известно, участь ТУБа решена. Но  киберлогика
отказывает весьма и весьма редко.  Притом тогда выключается и главная сеть
питания. А у вас не так. Это весьма непонятно. Поэтому будет лучше, если я
приеду в школу сам и посмотрю все на месте.
     Вернулся Алешкин домой не особенно  веселый.  Мей  встретила  его  на
крыльце.
     - А где ТУБ? - сразу спросил он.
     - А где был ты? - спросила Мей. - Пора обедать,  я  послала  ТУБа  за
тобой в школу.
     - Мей! И давно?
     - С полчас... но что случилось, Альешкин?
     - Скорее садись в машину. Я расскажу тебе по дороге.
     Дурное предчувствие  не  обмануло  Алешкина.  Машина  Срочной  Помощи
встретилась им еще на пути к школе.
     ТУБ упал на лестнице и сбил Космику.


                                    10

     У  Космики  оказался  перелом  руки,  да  еще  она  получила   легкое
сотрясение  мозга,  и  врачи  разрешили  разговаривать  с  ней  только  на
следующий день.  Алешкин и Мей присели возле кровати. Рука у Космики  была
на растяжке, ей было больно, но она крепилась и старалась не плакать.  Вид
у нее был совсем не плохой, только ее обычный румянец сошел со щек.
     - Мы спускались по лестнице, а я держала его за руку. Он хотел убрать
руку, а я все равно держала ее. Я все следила, чтобы он не упал.
     - За какую руку ты его держала?
     - За вот эту, за левую.
     <Все правильно, перила на лестнице с левой стороны>.
     - Его... его от нас заберут? - спросила Космика.
     - Не знаю. Наверное, заберут.
     - Он же не виноват.  Он совсем не виноват. Когда...  когда  он  начал
падать, он оттолкнул меня в сторону.  А я все равно хотела его поддержать.
И не смогла. Он такой тяжелый.
     - А почему он упал? - спросил Алешкин.
     Космика молчала.
     - Ты же заметила, наверное, как он  упал.  Или  у  него  подвернулась
нога?
     - Я не знаю, - тихо сказала Космика.
     - Может, он запнулся?
     - Я... я не знаю... - и Космика заплакала.
     Мей неотрывно  смотрела  на  девочку.  И  когда  она  заплакала,  Мей
погладила ее по головке и сказала Алешкину:
     - Ты хороший следователь, Альешкин.  Но ты лучше поезжай в школу. ТУБ
там один, с  инспектором.  А  мы  здесь  с  Космикой  еще  поговорим.  Без
посторонних мужчин.
     Мей шутила, а Алешкин не мог понять, как она  может  шутить  в  такую
минуту. Но он знал, что интуиция Мей часто оказывалась сильнее его логики.
Поэтому он тоже постарался улыбнуться весело и ушел.
     Во дворе школы он встретил Квазика. Тот сидел на ступеньках той самой
злополучной лестницы и  карманным  ножом  строгал  сухой  сучок  кипариса.
Стружки сыпались на ступеньки, и автощетка высовывалась и заметала их  под
лестницу.
     Увидя Алешкина, Квазик встал. Темные жаркие - материнские - глаза его
были озабочены и печальны.
     - Вы из больницы? - спросил он. - Как там... как Космика?
     - Ничего Космика...  Месяц полежит, потом опять бегать  будет.  А  ты
хотел мне что-то сказать?
     Алешкин взял у Квазика ножик, сложил его.
     - Положи в карман. А то пальцы обрежешь.
     - И пусть бы он падал, -  вдруг  заговорил  Квазик.  -  Чего  бы  ему
сделалось.  Зачем она стала его держать? Разве его можно удержать. Полторы
сотни килограммов... Смешно.
     - Это смешно только тебе, потому что  ты  иначе  относишься  к  ТУБу,
нежели Космика.
     - А вы считаете, она правильно к нему  относится?  Что  робота  можно
полюбить, да?
     Алешкин с удивлением уставился на Квазика.
     <Смотри-ка ты, уж не ревность ли это ребячья.  Ох, плохой я  педагог,
ничего я не понимаю в нынешних ребятишках.  Но вопрос задан, нужно на него
отвечать>.
     - Тебе кажется, что робота полюбить нельзя, - сказал Алешкин. - Ну, а
ненавидеть его можно?


     Инспектор сидел в кабинете за столом.  На столе лежал тестер обратной
связи.  Возле стола стоял ТУБ  со  снятым  контрольным  щитком.  Инспектор
вертел в руках отвертку и задумчиво поглядывал на ТУБа.
     - Как там девочка? - спросил он Алешкина.
     - Плохо все  закончилось,  -  сказал  Инспектор,  выслушав  ответ.  -
Конечно, ничего бы не случилось, если бы она не пыталась  его  поддержать.
Полтораста килограммов... Он мне тут все рассказал. Хорошо работает у него
блок условных понятий.  Просто жалко, да... А вот почему упал, не знает. Я
проверил обратные связи в киберлогике.  Все в порядке. Не должен падать, а
падает.  Может  быть,  какая-нибудь  сложная   перебивка    сигналов    на
поврежденную ногу. Но факт: неисправен! Значит, эксплуатация его запрещена
законом. Придется составить акт.
     - Я понимаю, - тихо сказал Алешкин.
     В это время звякнул вызов видео.
     - Извините, - сказал Алешкин.
     Он увидел лицо Мей.
     - Я из больницы, - сказала она. - Космика хочет видеть Квазика.
     - Он где-то здесь. Сейчас я его пошлю к вам.
     Алешкин высунулся в окно и,  увидя  Квазика  во  дворе,  передал  ему
просьбу Космики. Тот кинулся бегом. Алешкин вернулся к Инспектору, который
уже начал писать акт.
     ТУБ повернулся к Алешкину, как будто  ждал  от  него  каких-то  слов.
Конечно, никакого выражения не могло  появиться  на  его  плоском  подобии
человеческого лица, и  синие  огоньки  видеоэкранов  сияли  не  ярче,  чем
обычно. Но у Алешкина было слишком богатое воображение. Он не мог спокойно
смотреть на обреченного робота, который будто понимал, что ему  грозит,  и
ждал от него помощи.
     Можно ли полюбить робота?
     - Я вам не нужен? - спросил он Инспектора.
     - Пока нет.
     Алешкин прошел по коридору и остановился у лестницы, где ТУБ  упал  в
последний раз.  На ступеньках остались следы от удара  его  панциря,  даже
кусочек пенолита откололся от  ступеньки.  Алешкин  долго  стоял  у  перил
лестницы и смотрел на этот отколовшийся кусочек пенолита.
     Потом увидел Квазика.
     Запыхавшись, он поднялся по ступенькам к Алешкину. Видимо,  мальчишка
бежал всю дорогу от больницы до школы и с трудом переводил дыхание.
     В руках он держал проволоку.
     Алешкин неторопливо потянул ее у Квазика из рук. И все стало простым,
как Колумбово яйцо.
     Он просунул пальцы рук в кольца, закрученные на концах.
     Согнул проволоку дугой.
     Получилась петля.
     Теперь  можно  забраться  под  лестницу,  просунуть  петлю  в    щель
ступеньки, где ходят автощетки, и поймать ТУБ за ногу.
     А потом петлю быстро убрать, и он не успеет ее заметить.
     Он не будет знать, за что зацепился.  Он не поймет, что  его  уронили
нарочно.
     Ему это понятие недоступно. Так его запрограммировали.
     Квазик хотел что-то объяснить Алешкину, но тот перебил его:
     - Иди, мой милый, иди, паршивый мальчишка, в мой кабинет.  Покажи эту
штуку Инспектору.  И расскажи ему все, что хотел рассказать мне. А  я  уже
все понял и все знаю. Иди скорее...


     Дома Мей примеряла блузку перед зеркалом.  Алешкин смотрел,  как  она
это делает.  Ему очень хотелось подойти, обнять ее за плечи, но в  комнате
был еще ТУБ.
     - Он очень скверный мальчик, - сказала Мей, - из него получится Яго.
     - Пока из него чуть не получился Отелло, - сказал Алешкин. - Вряд  ли
можно дать однозначную оценку ребенку, если у него злые эмоции взяли  верх
над рассудком. Но вот как ты догадалась, что Космика что-то знает, этого я
не пойму.
     Мей улыбнулась.
     - Вы - мужчины. А вы когда-нибудь понимали женщину?
     - Где уж нам, - согласился Алешкин. - Пойдем-ка, ТУБ, поливать цветы.
Ты тоже бестолковая старая развалина.  Подумать только - кусочек проволоки
плюс совсем немножко хитрости,  и твоя кибернетическая башка ни о  чем  не
могла догадаться.  Пойдешь сегодня после двенадцати  в  больницу.  Космика
очень хочет тебя видеть.
     ...Это была обычная начальная школа - два  этажа  из  пеносиликата  и
армированного стекла. Таких школ в стране насчитывалось несколько тысяч.
     Это была пока единственная школа  в  стране,  где  штатную  должность
уборщицы занимал робот.


__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 03/02/2000