ти полкилометра, и несколько развеселился.
     Дистанционный  термометр  на  столбике  оказался  исправным.  Но  вот
кабель, ведущий к нему, был оборван.
     - Понятно! - заключил Алешкин. - Это ты здесь ходил?
     Окуляры ТУБа повернулись  вниз,  он  смотрел  себе  под  ноги.  Потом
показал рукой:
     - ...я шел там...
     - А здесь не ходил?
     - ...нет... здесь не ходил...
     - Кто же оборвал провод?
     ТУБ этого не знал, поэтому промолчал.  Если бы Алешкин сразу  поверил
ему и отнесся с должным вниманием, то избавил бы и себя и  Мей  от  скорых
неприятностей.  Посмотрев  вокруг  более  внимательно,  он  заметил  бы  в
отдалении редкие пыльные фонтанчики.
     Это падали метеориты.
     Кабель тоже был перебит метеоритом, но Алешкин  об  этом  даже  и  не
подумал.  Пожалуй, можно было как-то  извинить  здесь  молодого  инженера,
знания у него были, но вот опыта космических экспедиций еще не хватало.
     Он с любопытством уставился на ТУБа.
     - Провод оборван, а ты говоришь, здесь не ходил. Может, ты врешь?
     В  программе  киберлогики  не  было  понятия  <врешь>,  и  ТУБ  опять
промолчал.
     - Весьма любопытно, - веселился Алешкин. -  Не  развился  ли  у  тебя
человеческий защитный рефлекс - вранье,  как  прием  оправдания.  Подумать
только, машина, которая научилась врать! С ума сойти!..
     Тут он вспомнил, что пропустил сроки отметки  температуры,  вынул  из
карманчика скафандра монтерский нож и  присел  на  корточки  у  перебитого
кабеля.
     В десятке шагов за его спиной вспыхнул и угас пыльный бугорок.
     Алешкин не видел его, не слышал и  удара.  Зато  локатор  ТУБа  точно
отметил и направление полета метеорита  и  место  его  падения.  Повинуясь
основному закону - охранять человека, он обошел  Алешкина  и  прикрыл  его
спиной.
     - Отойди! - сказал Алешкин. - Свет загородил.
     ТУБ продолжал стоять.
     - ...опасность... метеорит... - прохрипел он.
     Алешкин мельком оглядел окружающую пустыню и ровным счетом ничего  не
увидел.
     - Нет опасности, - сказал он. - Отойди!
     ТУБ послушно отступил на шаг.  В  этот  момент  небольшой  метеоритик
ударил его в спину.
     Упругий метапластик выдержал, но замедленная реакция  киберлогики  не
успела сработать на равновесие.  ТУБ качнулся, как бы запнувшись,  и  упал
прямо на столбик с дистанционным термометром.
     - Осторожнее! - запоздало крикнул Алешкин.
     Он нерасчетливо резко вскочил, взвился вверх метра на три,  обрушился
сверху прямо на поднимавшегося ТУБа и опять опрокинул его.
     Пока тот поднимался вторично, Алешкин снял со столбика термометр.
     Хрупкий приборчик был сплющен в лепешку.
     - Смотри, что наделал!
     ТУБ стоял покачиваясь, киберлогика его еще  не  пришла  в  равновесие
после жестокого удара, и он не успел объяснить, почему упал.
     - Сколько раз я тебе говорил, - нападал  Алешкин,  -  когда  идешь  -
смотри под ноги.
     Опустив окуляры вниз, ТУБ прохрипел послушно:
     - ...понял... смотреть под ноги...
     - Ничего ты не понял! На чем ты стоишь? Опять на проводе стоишь!
     И Алешкин сердито оттолкнул ТУБа жесткой перчаткой скафандра.
     - Иди к чертям собачьим!
     Приказ был  подтвержден  жестом,  и  ТУБ  послушно  зашагал  прямо  в
пустыню.  Он сделал несколько шагов, пока киберлогика не погасила  импульс
непонятного приказа.  Тогда он остановился, повернулся через левое плечо и
подошел к Алешкину.
     - ...не понял... - сказал он.
     Алешкин  доставал  из  ниши  столбика    запасной    прибор    вместо
поврежденного и все еще был сердит, на ТУБа даже не взглянул.
     - Иди к тамбуру!
     ТУБ опять замешкался.
     - Выполняй!
     И  только  тогда  он  зашагал  к  станции,  высоко  поднимая  ноги  и
старательно обходя все лежащие провода.
     Из тамбура вышла Мей в легком скафандре.  Выполняя  приказ,  ТУБ,  не
остановившись, протопал мимо нее.  Она  взглянула  в  сторону  Алешкина  и
догадалась.
     - Бедный ТУБ! За что тебя так?
     Алешкин услыхал ее в шлемофоне.
     - Мей, нечего его жалеть.  Вы только  посмотрите,  что  наделал  этот
броненосец! Мне опять попадет от Паппино.
     - А вам за что?
     - Когда ТУБ делает что-то не так, то влетает мне, а не ему.
     Мей  присела  возле  Алешкина  и  ласково  поглядела  на  него  через
стеклолитовое забрало скафандра.
     - Понятно! - догадался он. - Куда вас везти?
     - О, тут недальек.
     - Недалеко.
     - Совсем недальеко... тут, возле... Мне нужно поискать новый проба.
     Очередная отметка температур все равно была пропущена, а прибор  надо
было регулировать.  Притом просил не кто-нибудь, а Мей... Он подсадил ее к
верхнему люку танкетки, забрался сам и положил руки на рычаги управления.
     ТУБ стоял возле тамбура и следил за танкеткой, пока она  не  скрылась
за скальной грядой.  Тогда  он  включил  приемник  отраженных  сигналов  и
настроился на частоту аварийного маяка танкетки.


                                  * * *

     Высадив Мей у обрывистой стенки кратера, Алешкин развернул танкетку и
повел ее в обход, лавируя среди скал и  скальных  обломков,  которыми  был
завален Залив Радуги.
     - Тоже  мне,  придумали название,  - ворчал он.  - Сплошные радуги...
Мей! - позвал он. - Не уходите далеко, а то я потеряю вас.
     Шлепая мягкими пластмассовыми  гусеницами,  танкетка  карабкалась  по
камням, то и дело ее клало то на один бок, то на другой.  Даже независимая
подвеска кабинки не спасала Алешкина от резких толчков.  Мей  была  где-то
там, за скальной грядой, и он пытался разыскать туда проход. В одном месте
сунулся было в узкую расщелину, но  решил,  что  танкетка,  чего  доброго,
заклинится панцирем и гусеницы повиснут в воздухе.
     <Вот будет номер!> - подумал Алешкин.
     Он повел танкетку в обход.  И вдруг  на  вершине  скалы,  которую  он
огибал, распустился похожий  на  цветок,  красивый  пушистый  фонтанчик  и
медленно опал кучкой пыли.  За  ним,  подальше,  вспыхнул  другой.  И  вся
каменистая пустыня внезапно покрылась фонтанчиками, как поле цветами.  Они
распускались то поодиночке, то по нескольку штук сразу, медленно  угасали,
а рядом вспыхивали другие.
     Все это выглядело очень красиво.  Алешкин  никогда  не  видел  ничего
подобного и даже не сразу сообразил, что это такое.
     Метеоритное облако накрыло Луну...
     Он тут же двинул рычажок передатчика на полную мощность и закричал  в
микрофон:
     - Мей! Бегите ко мне, Мей!!
     Развернув танкетку, он бросил ее в  лоб,  вверх  на  скальную  гряду.
Танкетка стала на дыбы, чуть не опрокинулась и сползла обратно.
     И тут Алешкин увидел Мей.
     Она бежала прямо по гряде, навстречу танкетке,  прыгая  со  скалы  на
скалу, хорошо рассчитывая прыжки, - все же она была спортсменкой  там,  на
Земле.  Фонтанчики вспыхивали то справа, то слева, то далеко  за  ней,  то
совсем рядом. Мей бежала не сворачивая, она знала, что летящий метеорит не
виден и увернуться от него невозможно, как от пули.  Только  случай  решал
все - попадет или не попадет...
     Ей осталось совсем немного, всего три-четыре прыжка.
     И тут она упала.
     Алешкину показалось, что она запнулась.  А она лежала,  перевесившись
через гребень скалы, и руки ее неловко раскинулись  в  стороны.  Разбиться
при падении она не могла, скафандр надежно защитил бы ее  от  ушибов.  Вот
только от удара метеорита он защитить ее не смог.
     - Мей... - прошептал Алешкин.
     Метеоритик ударил по колпаку танкетки, по стеклолиту лобового  стекла
потекла струйка беловатого дыма.
     Из танкетки было два выхода, два люка - один  вверху,  другой  сбоку,
под колпаком.  Алешкин не стал открывать верхний люк - случайный  метеорит
мог угодить в пульт управления.  Он открыл боковой, выбрался через него  и
выкатился на боку из-под защитного колпака танкетки.
     Метеориты продолжали падать, но он уже не  думал  о  них.  Он  сделал
первый длинный прыжок, второй... не рассчитав, пролетел над лежавшей Мей и
вернулся.  Подхватил ее на руки - здесь вместе со скафандром она весила не
более двадцати килограммов - и в два прыжка оказался возле танкетки.
     Когда он осторожно проталкивал  Мей  в  люк,  камень  рядом  вспыхнул
цветком. Алешкин заметил белую искорку пламени от удара, и пыльное облачко
хлестнуло по забралу скафандра.
     Он положил Мей на заднее сиденье.  Голова ее бессильно перекатывалась
внутри шлема, глаза были плотно закрыты.  Алешкин  не  стал  искать  место
удара - метеоритик, вероятно, был маленький, вязкий пластик скафандра  тут
же затянул пробитое отверстие, предохраняя от потери кислорода. Бесполезно
было снимать и скафандр, это может занять много времени.
     Он волчком развернул танкетку и погнал ее к станции.
     Управляя рычагами, он то и дело оборачивался к Мей.  Лицо ее бледнело
все более и более, и он прибавлял обороты мотора.  Танкетка на полном ходу
перелетала через скалы, как лягушка, шлепалась на  каменистые  россыпи,  и
камни веером разлетались в стороны. На крутом откосе ее занесло, несколько
метров она скользила боком, Алешкин резко  нажал  на  педаль,  и  танкетка
выровнялась.
     Вот-вот над  каменистой  грядой  должен был показаться купол станции,
пять минут хода,  и они будут в безопасности,  и Мей попадет в умелые руки
врача. Только бы подняться из кратера на гребень...
     Метеорит на этот раз  оказался  побольше  -  с  детский  кулачок.  Но
скорость его была огромной, стеклолитовый купол не выдержал удара, Алешкин
почувствовал, как дрогнула танкетка, увидел  вспышку  пламени  из  мотора,
услыхал в шлемофоне громовой удар... и больше уже ничего  не  видел  и  не
слышал...


                                  * * *

     А когда открыл глаза, то увидел над собой лицо врача  Моро,  а  выше,
над головой, надежный купол станции.
     - Вот и отлично! - сказал Моро. - Небольшой шок, ничего серьезного.
     Он  положил  пустой  шприц  в  ванночку.  Алешкин  поморгал  глазами,
припоминая. Поднялся на локте.
     - Мей?..
     - Я здесь, Альешкин...
     Она  лежала,  укрытая  простыней.  Скафандр  валялся  на  полу.    На
обнаженном ее плече розовела наклейка бакопластыря. Голос ее звучал слабо,
но она улыбнулась Алешкину.
     - У нее немного  хуже,  -  сказал  Моро.  -  Метеорит  пробил  плечо.
Навылет.  Полсантиметра от сонной артерии. Еще  бы  чуть-чуть...  Но,  как
говорите вы,  русские,  <чуть-чуть  не  считается!>.  Мисс  Джексон  через
недельку тоже будет о'кэй!
     - А где Паппино?
     - Синьор Паппино в радиорубке. Сломало антенну, он пытается связаться
с Землей.
     Алешкин оперся руками и сел.  Грудь немножко  побаливала,  как  после
удара, но двигаться он мог вполне свободно.
     - Как вы нас достали?
     Моро убирал медикаменты в аптечку.
     - Вас принес ТУБ.
     Алешкин непонимающе уставился на него.
     - Он сумел вытащить нас из танкетки?
     - Нет, он притащил танкетку вместе с вами.
     - Притащил?
     - Да, на спине.
     - Десять тонн?
     - Ну, здесь менее двух.
     - Да, я и забыл, - сказал Алешкин. - Но все равно много.
     - Много.  Но он принес. О, на это стоило посмотреть. У нас метеоритом
заклинило антенну кругового обзора, пришлось поворачиваться на  гусеницах,
мы же не знали, откуда вы можете появиться.  И  вдруг  видим,  на  гребень
кратера  поднимается  танкетка.  Гусеницы  у  нее  не  крутятся,  а    она
подвигается к нам.  Мы с Паппино вначале ничего понять не могли, все глаза
себе протирали.  Потом только разглядели под танкеткой  башмаки  ТУБа.  Он
поднялся с танкеткой на самый гребень и там упал.  И больше  не  двигался.
Вплотную к вам подъехать не могли, оставалось еще метров пятьдесят.  Тогда
мы отправились за вами, вытащили обоих через верхний люк.  Да и метеориты,
на наше общее счастье, стали падать пореже.
     - А ТУБ?
     - Он остался там. Лежит под танкеткой. Нам было уже не до него.
     Алешкин встал и потянулся к скафандру.
     - Вы куда,  Алешкин?..  Послушайте,  это  рискованно.  Метеориты  еще
падают.
     - Нельзя же оставить его там.
     - Что ему сделается, пусть полежит...  Не глупите, Алешкин. Это же не
живое существо, вы понимаете. Это же машина, такая же, как и танкетка.
     Алешкин задумчиво  смотрел  на  Моро.  Потом  взглянул  на  Мей.  Она
подозвала его кивком головы. Он наклонился, и Мей поцеловала его в щеку.
     - А ну вас! - сказал Моро. - Делайте как хотите.
     Метеориты  падали  реже,  значительно  реже.  Тут  и  там  вспыхивали
одинокие фонтанчики.  Танкетка стояла среди каменных глыб. Из-под гусеницы
торчала неестественно вывернутая подошва огромного ботинка.
     Алешкин подергал за нее.
     - ТУБ! - позвал он. - ТУБ...
     Под танкеткой было тихо и темно.  Он выволок  из  багажника  домкрат,
подсунул под гусеницу, поднял.
     Вытащил ТУБа за ногу.
     Поцарапанный и закопченный панцирь его был расцвечен  яркими  пятнами
от ударов мелких метеоритов.  Алешкин перевернул его  на  спину,  пощелкал
главным включателем и понял.
     Когда ТУБ нес танкетку, начало срабатывать защитное реле  перегрузки,
выключая моторы.  И опять, как когда-то  на  Венере,  ТУБ  прижал  клавишу
главного включателя рукой.  Моторы перегрелись сразу, подвела ограниченная
киберлогика, и он упал.  И тогда  аварийное  реле  выключило  уже  все:  и
моторы, и киберлогику.
     Алешкин достал отвертку, отвернул защитную пластинку на реле, замкнул
контакты. ТУБ сразу зашевелился, поднял голову и с трудом сел.
     Движения его стали еще более неуклюжими.  Он со скрипом повернулся  к
Алешкину и уставился  на  него  объективами  видеолокаторов,  за  которыми
светились голубые зрачки экранов.  В шлемофоне Алешкина  раздались  редкие
похрипывания, тогда  он  сильно  пошлепал  тяжелой  ладонью  скафандра  по
панцирю - как стучат по приемнику, когда в нем нарушается контакт.
     - ...тяжело... - хрипнул ТУБ. - ...не мог...
     Контакт снова прервался, и он опять замолчал.
     Через круглые диафрагмы объективов Алешкин видел  свое  отражение  на
видеоэкранах. Он не забывал, конечно, что перед ним не существо, ожидающее
благодарности  или  сочувствия,  а  машина  -  искусная  конструкция    из
метапластика и  радиодеталей  -  инженер-кибернетик  Алешкин  понимал  это
лучше, чем кто-либо другой.
     Он ласково похлопал по метапластиковому плечу.
     - Ты молодчина, ТУБ!.. Вставай, пойдем ремонтироваться. Я налажу тебя
опять, чего бы это мне ни стоило, даже если придется остаться  на  станции
еще на один срок.
     ТУБ поднялся, но тут же начал заваливаться на поврежденную ногу.
     Алешкин подставил ему плечо.
     Так они и пошли к станции.  Волоча негнущуюся ногу, ТУБ старался идти
чуть впереди Алешкина.
     Метеориты продолжали падать...


__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 03/02/2000



   Михаил Петрович МИХЕЕВ
   ШКОЛЬНЫЙ УБОРЩИК

                                 Рассказ



     ...Уборку школы он начинал поздно вечером.
     Днем приходилось работать в оранжерее, выполнять случайные поручения,
чаще  всего,  когда  нужно  было что-либо тяжелое поднять или передвинуть.
Дети к нему привыкли быстро,  даже быстрее,  чем ожидали преподаватели, но
частенько  на  переменах вокруг него вдруг собиралась шумная толпа,  и тут
ему было труднее всего.  Приходилось отвечать на  неожиданные  вопросы,  а
возникающая возле него ребячья суматоха окончательно сбивала с толку, и он
не знал, как себя вести.
     Поэтому к перемене он старался попасть в кабинет  директора:  там,  в
углу,  возле  оконной  портьеры  он  облюбовал  удобное  место,  и    даже
штепсельная розетка была рядом.  Так он и спасался от ребят, -  в  кабинет
директора они не заглядывали без особой на то нужды.
     Когда занятия заканчивались, и школу покидал последний преподаватель,
он выбирался из  своего  убежища,  задвигал  двери  и  блокировал  входные
автоматы.  Если наступали  сумерки,  он  включал  оконные  поляризаторы  и
зажигал свет.  Поляризаторы затемняли стекла, и с улицы уже ничего не было
видно.
     Затемнялся он от любопытных.  Всегда находились  случайные  прохожие,
которые, заметив его через  стекло,  желали  поближе  посмотреть,  что  он
делает.  Он был согласен, чтобы на него смотрели с улицы,  но  люди  порой
пытались проникнуть в школу, стучали в двери и мешали работать.
     С затемненными окнами было спокойнее.
     Затем он доставал из шкафа ручной пылесос, вешал его себе  на  спину.
Выводил за поводок автомойщика АМ-110 - похожего на большого белого  жука.
Пока АМ-110,  тихонько  посапывая,  ползал  взад  и  вперед  по  коридору,
оставляя за собой запах  соснового  аэрозоля  и  влажные  полосы  отмытого
напольного пластика, он проходил с пылесосом по классам.
     Забытые на столах тетради и ручки он оставлял там,  где  они  лежали.
Обрывки бумаги, камешки, палочки и  прочий  мусор  собирал  в  утилизатор.
Непонятные ему предметы - а чего только ни приносили в  класс  дети  -  он
складывал на столе преподавателя.  Он работал  методично,  не  спеша,  как
работает хорошо отлаженная машина, его не  нужно  было  ни  проверять,  ни
контролировать, он мог чего-то не сделать только по  незнанию,  но  не  по
забывчивости или нерадивости - он вообще не знал этих понятий.
     Приволакивая, как всегда, поврежденную правую ногу, он спускался вниз
в вестибюль, не держась за перила рукой, -  теперь  он  уже  не  падал  на
лестнице... Он сводил вниз АМ-110, который по-собачьи шлепал по ступенькам
своими коротенькими мягкими гусеницам, и запирал его в стенной шкаф. Потом
шел в туалетную комнату, мыл руки под краном, сушил под феном и становился
в свой уголок за портьеру в директорском кабинете...  Он работал уборщиком
уже несколько лет, но хорошо помнил все события, которые привели его в эту
школу. Все случившееся надежно хранилось в его памяти.
     Но он никогда об этом не вспоминал...


                                    1

     Начальная школа - типовое  здание  в  два  этажа  из  пеносиликата  и
армированного стекла  -  стояла  на  самой  окраине  Космогородка,  и  шум
стартующих кораблей доносился сюда приглушенно,  к  нему  уже  привыкли  и
дети, и преподаватели.
     Космопорт шефствовал над школой, и,  конечно,  она  носила  имя  Юрия
Гагарина, в ней работала секция ЮК - Юных Космотехников, и все ее учащиеся
мечтали стать космонавтами.
     Директор школы Сергей Алешкин когда-то тоже мечтал стать космонавтом,
и даже закончил специальный институт.  Был участником  станции  <Луна-38>,
потом летал на Венеру и вернулся со свирепой планеты оглохшим на одно ухо.
Его жена Мей Джексон вместе с ним  была  на  Луне.  Метеоритик,  пробивший
плечо, оказался, к счастью, маленьким, Мей осталась жива. Но Комиссия и ей
тоже запретила полеты в Космос.
     Тогда они и стали работниками начальной школы Космогородка.
     Все-таки здесь  был Космопорт,  можно было встретиться,  поговорить с
товарищами,  проводить их в очередной полет. Можно было и самим при случае
слетать  на  Посадочную  станцию  -  двести километров над Космодромом - и
оттуда еще раз взглянуть в черное,  страшное и незабываемое, небо далекого
Космоса.
     Этим  летом  Алешкин  и  Мей  отдыхали  на  Гавайях,    купались    в
тихоокеанском прибое и вспоминали  Джека  Лондона.  Потом  Алешкин  улетел
домой, пообещав жене вернуться за ней в конце отпуска.
     До начала занятий оставалось ровно тридцать два дня.  Но в школе  для
ребят, уже вернувшихся из летних поездок, работали две школьные секции.
     Секцией ЮК - Юных Космотехников - руководил Сергей Алешкин. Секцию ЮН
- Юных Натуралистов - вела Евгения Всеволодовна.
     Если себя Алешкин не считал  сколько-нибудь  достойным  приобретением
для школы, то Евгения Всеволодовна, по его мнению,  была  весьма  заметной
величиной; известный биолог, доктор, член-корреспо