тех
пор, как он начал помнить и осознавать себя.  Лишенный поначалу,  до  того
как память перегрузилась, способности забывать, он  помнил  многое.  Потом
память начала слабеть, несмотря  на  все  его  усилия.  Но  все  равно  он
продолжал непрерывно поглощать информацию.  Накапливаясь в  его  бездонных
блоках памяти, она тихо  оседала,  подобно  илу  в  ручье,  взбаламученном
случайным прохожим.
     Странная вещь! Он великолепно помнил все то, что происходило с ним  в
пору, когда лет ему было немного.  Картины раннего бытия настолько  прочно
врезались в память, что ему не составляло труда снова и снова прокручивать
их перед мысленным взором, что он и делал.  Хуже  обстояло  дело  с  более
поздними событиями: когда он пытался вернуться  к  ним,  они  вспоминались
смутно, словно в тумане.
     Он представлял собой некий замкнутый в себе, самодовлеющий мир -  сам
себе раб и господин, бесконечно меняющий свой лик, подобно Протею, и в  то
же время в сути своей неизменный.
     Впрочем, он создал немало других приборов и сделал множество  научных
открытий.
     Кому нужны его открытия, его изобретения, накопленная им информация о
космосе? Над этим он не задумывался.  Подобного вопроса для него  попросту
не существовало.  Кому нужно, чтобы сквозь мировое пространство миллионы и
миллионы лет двигались космические лучи? Кому  нужно,  чтобы  планета,  на
которой он обосновался, вращалась вокруг  материнского  светила,  а  также
вокруг собственной оси? Кому нужно, чтобы день и ночь сменяли друг друга в
вечном круговороте? Кому нужно, чтобы звезды сияли? Мир так устроен...
     Да, прежде жажда познания окружающего мира была неутолимой. Теперь же
она слабела с каждым оборотом его планеты вокруг материнского  светила,  и
это не могло не пугать угасающий мозг.
     Последние несколько десятилетий он  пребывал  в  странном  состоянии,
которое на том же языке  определял  как  <дремотное,  летаргическое>.  Что
касается языка, то он давно уже перешел на язык машинный,  математический,
язык символов и уравнений.
     Погружению  его  в  дремотное  состояние,  кроме  весьма   почтенного
возраста, способствовало еще одно обстоятельство. Из аппаратов, которые он
рассылал в окрестный космос, возвращался каждый раз все  меньший  процент.
Тем  самым  струя  информации,  поступающей  извне,  непрерывно    мелела,
сужалась, и недогружаемый мозг все глубже погружался в трясину апатии.
     Логика подсказывала: если дело будет так продолжаться  и  дальше,  он
увязнет в болоте бездеятельности настолько, что  уже  не  сможет  из  него
выбраться.
     Из Центра мысли во все стороны радиально разбегались дороги,  ведущие
к  автоматическим  фабрикам,  на  которых  монтировались  аппараты  -   от
космических бустеров до земснарядов для работ на поверхности планеты.
     Он бесстрастно наблюдал по  сводному  экрану  за  пробуждением  своей
планеты.  Движение на дорогах было слабым - не то что прежде. Аппараты  из
встречных транспортных потоков то и дело  сталкивались,  калеча  и  выводя
друг друга из строя. Раньше такого никогда не бывало, отметил он про себя.
     Посреди  мыслящего  города  располагалась  площадь,  имеющая    форму
правильного  восьмиугольника.  Со  всех  сторон  ее   теснили    строения,
воздвигнутые в разное время.  В самом центре площади возвышалась башня  из
литого хрусталя, нестерпимо сверкавшая под  солнцем,  В  ней  располагался
тот, кто положил здесь  всему  начало,  кто  и  поныне  координировал  всю
деятельность чудовищно огромного комплекса, объявшего  собой  всю  целиком
планету.   Во    все    концы    планеты    круглосуточно    летели    его
импульсы-распоряжения: нечастые - ночью, более активные - днем.
     Он, Дор, сам себя именовал с незапамятных времен Оком вселенной. Увы,
Око с каждым годом слабело...
     Он был стар, очень стар.



                                  * * *

     Быть может, предчувствуя приближение необратимой  кончины,  он  начал
время от времени записывать на  пленку  собственные  внезапно  возникающие
мысли или просто яркие клочки воспоминаний.  Человек назвал бы эти  записи
дневником.
     Зачем Дор делал это? Пожалуй, он и сам бы не сумел объяснить. Видимо,
ему, как и всякой достаточно высокоорганизованной  системе,  не  хотелось,
чтобы  после  смерти  все  созданное  им  погибло,   поглощенное    хаосом
запустения.
     <...Никогда  не  забуду,  как  <Электрон>  мчался,   приближаясь    к
субсветовой скорости.  Картина мира вокруг резко изменялась.  Одни  звезды
куда-то пропадали, другие начинали светиться фиолетовым пламенем.  Я знал,
что с точки зрения земного наблюдателя время на корабле как бы  застывает,
подобно студню.  Проверить этот вывод теории  относительности  я  не  мог:
хронометр на борту,  показывающий  собственное,  или  корабельное,  время,
работал как обычно, без всяких отклонений. Что же касается связи с Землей,
то она при таких скоростях была почти невозможна. Правда, я ловил какое-то
время сигналы с Земли, но они были очень  слабы  и  почти  не  поддавались
расшифровке.  В одном из них мне почудилась команда вернуться. Но я  этого
не мог бы сделать, даже если б и захотел. Я, однако, не хотел этого.
     Куда бы я хотел лететь? Все направления в пространстве были для  меня
абсолютно равнозначны.  Все-таки нужно было научиться управлять  кораблем.
Постепенно продумывал, как к этому приступить.
     Полети я на Марс, я навсегда остался бы прикованным к  этой  планете.
Словно грешник к ядру, любил приговаривать Рикардо Гардмен. Быть может, он
имел в виду атомное ядро?.. Об этом я уже не узнаю никогда. Каждую секунду
расстояние между мной и конструктором-воспитателем увеличивается почти  на
триста тысяч километров.
     Шли годы, складывались в десятилетия,  которые,  в  в  свою  очередь,
слипались в медленные, неуклюжие века. Так шло корабельное время в отличие
от земного которое текло, разумеется, гораздо быстрее.
     <Электрон> несся к галактическому ядру.  Земля вспоминалась все реже,
как далекий и нереальный сон.
     Однажды я решил, что нельзя же вечно лететь сквозь вселенную, подобно
световому  кванту.  Пресытившись  полетом,  я  подумывал  о   каком-нибудь
пристанище.
     ...Нет, я и теперь не жалею о содеянном.  Люди сами воспитали во  мне
неуемную жажду познания - пусть же расплачиваются за это!..
     Я научился заряжать корабль энергией  на  ходу,  используя  встречные
силовые поля. Теперь я использовал энергию для постепенного торможения.
     Мне надоели звезда за звездой, созвездие за созвездием,  искривленные
поля, космические ливни.  Все  больше  давала  о  себе  знать  изначальная
программа, заложенная в меня воспитателями Зеленого городка: мне  хотелось
начать планомерное освоение какой-нибудь  планеты  -  неважно,  пусть  это
будет не Марс. И такая подвернулась. Планета - обломок черной звезды. Надо
ли говорить, что поверхность планеты безжизненна?..  Тут я положил  начало
новой цивилизации>.
     Дор на  несколько  мгновений  отвлекся  от  фиксатора  мыслей.  Перед
внутренним взором вялого, опавшего  серебристого  шара  медленно  проплыли
картины того, что сделано им на  безымянной  планете.  Артезианские  шахты
прошивают  планету  по  диаметру  насквозь  во  всех  направлениях.   Одни
манипуляторы, созданные по его проекту, неустанно грызут породу,  добывают
руду, другие выплавляют из нее металл,  третьи  делают  из  металла  новые
манипуляторы, новые  машины...  Во  все  стороны  рассылаются  космические
аппараты.  Возвращаясь,  они  приносят    информацию    о    пространстве,
удовлетворяя ненасытное любопытство Дора.
     <Да, я - Око вселенной, - подумал он. - А для  существа  или  системы
низшего порядка я представляюсь чем-то вроде божества...> На этом сознание
Дора затуманилось, щупальца подогнулись,  и  он  снова  впал  в  дремотное
состояние.



                                  * * *

     Привычным движением щупальца, не сдвинувшись  с  места,  Дор  включил
увеличение.  Из глубины потрескавшегося экрана на  него  глядело  странное
сооружение.  За время своего существования  Дору  приходилось  иметь  дело
только  с  одним  космическим  кораблем  -  <Электроном>,  который  прочно
сохранился в его памяти.  Некоторое время Дор  внимательно  сравнивал  оба
корабля.  Новый корабль был несравненно более совершенным. <Он принадлежит
не человеческой, а гораздо более высокой цивилизации>, - сделал вывод Дор.
     Корабль пришельцев шел, ни о чем  не  подозревая.  Чтобы  всесторонне
обследовать его, Дор распорядился отправить навстречу кораблю  космический
аппарат, как раз готовый к запуску.  Аппарат должен был облететь корабль и
передать изображение с разных точек.  <Разумные  существа,  если  они  там
имеются, едва ли сумеют обнаружить бустер, - подумал Дор. - Здесь  слишком
сильны  космические  ливни.  На  фоне  помех  и  шумов,  создаваемых  ими,
маленький юркий аппарат должен остаться незамеченным>.
     Пока  послушный  бустер  мчался  к  цели,  наращивая  скорость,   Дор
продолжал  размышлять.  Представители   чужой    цивилизации,    да    еще
высокоразвитой, ему здесь, пожалуй, ни к  чему.  Они  могут  разграбить  и
присвоить все, что создано им на безымянной планете. А его, Око вселенной,
уничтожат.  И впрямь, зачем он им? Все что мог, он  уже  сделал  и  теперь
напоминает выжатый лимон.  Они-то в этом быстро разберутся! А  оружия  для
самозащиты у него нет.  Никакого.  Ни  в  одну  из  программ,  которые  он
осуществлял, оружие не входило.
     Инстинкт самосохранения Дора  оказался  решающим.  Дор  решил  только
подождать  передачи  с  посланного  бустера,  прежде  чем  приступить    к
действиям.
     Да, оружия для защиты  у  него  нет.  Но  есть  одно  преимущество  -
внезапность.  Чужой корабль летит, ни о чем не подозревая. Он, Дор, пошлет
несколько аппаратов, которые изучат его, прежде чем  существа  на  корабле
успеют сообразить, что, собственно, происходит.
     Вскоре Дор  убедился,  что  чужой  корабль  угодил  в  гравитационную
ловушку, из которой и сам он сумел вырваться с превеликим трудом. Мощность
двигателей  этого  корабля  слишком  мала  -  значит,  им  из  ловушки  не
вырваться.
     От бустера пришел сигнал о том, что он достиг корабля пришельцев. Дор
расслабился - это значит отключился от всех прочих источников информации и
принялся поглощать сведения, сообщаемые его посланцем.
     Нудно, час  за  часом,  тянулось  время.  Дор  поглощал  и  обдумывал
информацию, поступающую  с  юркого  бустера,  который,  подобно  маленькой
пчелке, неутомимо облетал огромную для него тушу корабля.
     Идет на ионной тяге...  Это для него мало интересно.  Дор  с  помощью
сателлитов давно и сам научился конструировать такие.
     Сплавы, из которых сделана обшивка...  Что ж  это  может  представить
интерес.  Но для этого надо исследовать образцы непосредственно  здесь,  в
лабораторных условиях, а не на расстоянии. Велеть взять образцы сразу? Нет
смысла, пожалуй: можно спугнуть пришельцев. Нет, убежать, покинуть ловушку
они уже едва ли смогут - корабль слишком глубоко погрузился в силовую яму.
Но они смогут насторожиться, привести в ход боевое оружие, если оно у  них
имеется, - тогда справиться с ними будет гораздо труднее.
     Ну а все-таки: управляется  корабль  машинами-автоматами  или  живыми
существами? На запрос  Дора  его  посланец,  включивший  инфразор,  вскоре
ответил:
     - Корабль, несомненно, управляется живыми существами.
     - Сколько их на борту?
     - Я насчитал двадцать семь биологических  единиц,  -  сообщил  бустер
после продолжительной паузы.
     <Это ничтожно мало для такого огромного корабля, -  рассудил  Дор.  -
Значит, они  широко  пользуются  автоматикой.  С  нею  ознакомиться  будет
интересно.  Возможно, что-либо удастся использовать для  улучшения  работы
здесь, на безымянной планете...>
     - Что это за странное кристаллическое  образование  в  носовой  части
корабля?
     Бустер исследовал кристалл долго.
     Кристалл - аппарат для управления  гравитацией!  Тот  самый  аппарат,
который Дор  безуспешно  пытался  построить  в  течение  долгих  столетий.
Аппарат, дающий возможность сжимать пространство, свертывать его в  рулон.
Власть  над  пространством!  Не  к  ней   ли    стремился    Дор?    Какую
проницательность,  какое  могущество  приобретет  тогда   слабеющее    Око
вселенной! Быть может, этот аппарат сумеет влить свежие силы в  дряхлеющую
безымянную планету?
     <План действий: захватить и причалить чужой корабль, вырвать  его  из
потенциальной ямы придется тем же способом, каким в свое время вырвался  и
сам он, Дор. Последнее звено плана - разобрать его на части и использовать
автоматические системы, а главное - аппарат для управления тяготением!>
     А если на чужом корабле живые  агрессивные  особи?  Самое  простое  -
заклинить  переходные  люки  в  отсеках.  Сделать  это  можно  с   помощью
наведенных вихревых токов в обшивке корабля.  Тогда существа окажутся  как
бы запертыми в клетках... Дюзы чужого корабля лихорадочно пылали, время от
времени меняя режим.  Пришельцы пытались, хотя и безуспешно, вырваться  из
западни.



                                  * * *

     Для того чтобы удобнее было следить за результатом действия  вихревых
токов,  наведенных  в  металлических  переборках  чужого   корабля,    Дор
смонтировал в  хрустальной  башне  новый  экран,  который  мог  улавливать
биоизлучение пришельцев.  Теперь перед  роботом  на  выпуклой  поверхности
экрана денно и нощно светились двадцать семь точек. Светлячки перемещались
по поверхности, совершая, с точки зрения Дора, беспорядочные,  хаотические
движения.  Впрочем, их внутренняя жизнь ему не была понятной. Может  быть,
все точки погаснут, пришельцы успокоятся, и тогда можно будет приступить к
выполнению дальнейших частей плана.
     Вскоре, однако, Дор убедился, что  ни  одна  светящаяся  точка  и  не
собирается гаснуть.  Более того, хотя скорость перемещения <светлячков> на
экране и замедлилась, их перемещения не  стали  более  ограниченными.  Это
означало,  что  живые  существа  на  корабле  нашли  способ  бороться    с
заклиниванием люков. <Они оказались беспокойнее,  чем  я  рассчитывал>,  -
подумал Дор. Что ж, придется придумать другой способ их успокоения.
     Дор припомнил одно давнее происшествие.  Это случилось еще  во  время
его полета на <Электроне>.  Проходя близ Альфы  Лебедя,  корабль  попал  в
странные  бурые  образования.  Пожертвовав  несколькими   собранными    им
манипуляторами, Дору удалось выяснить,  что  это  были  споры.  Мельчайшие
микроорганизмы образовывали в пространстве мощные  колонии.  Анализ  пробы
дал  неожиданный  результат:  споры  оказались    смертельно    ядовитыми.
Опасность, правда, они представляли только для живых структур -  для  Дора
бактерии были совершенно безвредны.  Эту культуру, обладающую способностью
к  быстрому  самовоспроизведению,  робот  на  всякий  случай  оставил,  не
уничтожил.  Если взорвать контейнер со спорами возле  чужого  корабля,  то
облако опутает его.
     Корабль герметически закрыт, отгорожен  от  внешнего  мира?  Неважно.
Живые существа внутри корабля обязательно заинтересуются бурыми  облаками.
Любопытство - неотъемлемое свойство любых разумных существ. Они попытаются
взять пробу вещества, образующего облака. Дор станет наблюдать...
     Только одно беспокоило Дора.
     Чужой корабль, падая в силовую яму, одновременно двигался  в  сторону
безымянной планеты.  Дор опасался, что существа на корабле рано или поздно
ее обнаружат. А ему этого не хотелось.
     Поначалу Дор решил соорудить  помехи,  забить  ими  следящие  системы
корабля.  Потом отказался от этой мысли: внезапно возникшие помехи  могли,
чего доброго, возбудить  подозрения  у  пришельцев.  <Лучше  всего,  чтобы
лишить их обзора внешнего пространства, транслировать в космос те картины,
которые свободно рождаются в моем мозгу, - решил Дор. - Разобраться в  них
пришельцы все равно не смогут, зато будут сбиты с  толку  и  не  обнаружат
безымянную планету>.
     Прошло еще несколько суток. Дор продолжал пристально наблюдать как за
чужим кораблем, так и за жизнедеятельностью живых существ, его населяющих.
     Близ корабля вспыхнул и распался на части посланный им  контейнер,  и
на месте вспышки образовалось крохотное облачко, такое безобидное на вид и
почти неприметное в солнечных лучах.



                                  * * *

     Последние  дни  Стафо  все  время  мерз.  Его  знобило,  несмотря  на
непрерывно  включенную  термоткань.  Он  совсем    обессилел    и    часто
непроизвольно  засыпал.  Кроме  того,  штурмана  доводили  до    яростного
изнеможения непонятные картины на всех экранах <Ренаты> напрочь  закрывшие
внешний обзор.  Картины непрерывно сменяли друг друга, и доискаться в  них
смысла он не мог.
     <Рената> как бы ослепла и шла в пространстве  на  ощупь,  и  сознание
этого для штурмана было особенно невыносимо.
     Мало-помалу новая идея овладела Стафо: он решил произвести вылазку на
внешнюю обшивку корабля. Его беспокоили бурые облака, густеющие на глазах,
- он их даже во сне стал видеть. <Если это враг, то для борьбы с  ним  его
следует сначала изучить>, - сказал себе Стафо.
     Необязательно, конечно, было совершать вылазку самому.  Можно было на
наружную обшивку послать за пробой манипулятор.  Но автоматика на <Ренате>
в последнее время вконец разладилась, и Стафо потерял к ней доверие. А тут
еще постоянное заклинивание  люков  в  переборках...  Нет,  на  автоматику
сейчас лучше не полагаться!
     Был и еще один мотив, по которому штурману непременно хотелось самому
выйти в открытый космос.  Ему хотелось собственными руками  раздобыть  для
Антуанетты пробу бурых облаков.
     <Мальчишество!> наверняка сказал бы капитан.  Но Карлос Санпутер спит
в анабиозе, как и все остальные члены экипажа.
     Стафо протянет ей колбу, и  Антуанетта  улыбнется...  Она  уже  скоро
проснется.  Скоро проснутся все. Сила тяжести на корабле продолжает падать
в точном соответствии с кривой, предсказанной ЭВМ.
     ...Стафо пришел в себя от осторожного, но настойчивого  прикосновения
щупальца. Раскрыл глаза. Перед ним стоял Роб.
     - К вылазке все готово, - сказал он.
     - Что нового на пульте?
     - Скорость продолжает падать.
     - А сила тяжести?
     - Тоже.
     - Чувствую,  -  кивнул  Стафо.  -  До  нормальной  силы  тяжести  еще
далековато... Данные при тебе?
     Робот протянул  Стафо  несколько  узких  полосок  перфокарт.  Штурман
внимательно просмотрел их.
     - Что ж, пока  все  идет  так,  как  предполагалось,  -  заметил  он,
возвращая перфокарты роботу. - За исключением того,  что  <Рената>  теперь
слепа, как крот... - Стафо закашлялся и закончил: - Теперь уже пробуждение
экипажа не за горами. Когда проснутся - сообща будем выпутываться...
     Манипулятор донес Стафо до переходной камеры.  Роб шагал рядом,  чуть
приотстав.
     Послушный команде манипулятор, осторожно  шагая,  вынес  штурмана  на
внешнюю обшивку <Ренаты>.  Тяжелые облака клубились над самой поверхностью
корабля.  В первые мгновения они произвели на  Стафо  впечатление  густой,
даже  вязкой  массы.  Бурая  пыльца  оседала   на    гибких    сочленениях
манипулятора, на серебристой поверхности скафандра.  Штурман посмотрел  на
Роба: тот в течение нескольких минут стал бурым.
     Стафо вытащил колбу, какое-то время  подержал  ее  открытой  и  затем
тщательно закрыл. Проба взята! Антуанетта будет довольна.
     За время вылазки Стафо успел убедиться, что внешняя обшивка корабля в
приличном состоянии - он ожидал худшего.
     - Пора обратно! - произнес в мембрану Стафо, глянув на часы, и они  с
Робом двинулись к люку, ведущему в переходную камеру.
     Штурман  почти  не  удивился,  что  и  на  этот  раз  люк    оказался
заклиненным. Подобное случалось на корабле слишком часто, и Роб разработал
пр