Владимир Малов.
    Семь пядей

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Искатель", 1970, N 4.
   OCR & spellcheck by HarryFan
   -----------------------------------------------------------------------

   Фантастическая история Вити Сайкина, десятиклассника



   "После  очередного  опыта  синтезирования,   поставленного   в   Шестой
лаборатории 30 марта сего  года,  получен  новый  объем  вещества;  затем,
обычным  порядком,   вещество   подверглось   воздействию   биотоков   432
сотрудников лаборатории.
   Эксперимент впервые  принес  ожидаемый  результат.  Как  известно,  две
предыдущие модели отличались направленным математическим настроем  и  были
лишены каких бы то ни было иных качеств; среди более ранних  была  модель,
интересующаяся исключительно футболом, а также в свое время была  получена
модель, усвоившая лишь огромное количество текстов  современных  эстрадных
песен. В отличие от всех предшествующих новая  модель,  как  показали  уже
первые дни работы с ней, аккумулировала в себе  громаднейший  запас  самых
разнообразных  знаний.  Этот  факт  свидетельствует  о  том,  что  впервые
получено вещество достаточно сложной организации, и  структуры,  и  должен
быть расценен как огромный шаг вперед по сравнению  со  всеми  предыдущими
опытами синтезирования..."
   (Выдержка из отчета заведующего Шестой лабораторией  И.П.Дырова.  Отчет
представлен в Ученый Совет института.)


   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


   1

   Обложка футбольного календаря  была  ярко-зеленой;  в  центре  обложки,
словно в центре футбольного поля, художник изобразил  большой  черно-белый
мяч.
   Витя Сайкин, только что вынырнувший из метро, заметив обложку в витрине
киоска "Союзпечати",  замедлил  шаг.  Густая  толпа,  увлекавшая  Витю  по
привокзальной площади к конечной цели - платформам пригородных поездов,  -
уводила его от киоска в сторону. Витя бросил взгляд на гигантских размеров
циферблат, нависавший над площадью (всего несколько  минут  оставалось  до
отбытия клинской электрички, не хотелось  на  нее  опаздывать),  чуть-чуть
поколебался, по инерции продолжая  путь  вместе  с  дачниками,  туристами,
рыболовами, но потом, не выдержав, все-таки резко повернул  -  хотя  сезон
давно начался, футбольный календарь еще не попадался Вите ни разу.
   Конечно, тут же кто-то толкнул Витю в плечо, и  от  этого  он  едва  не
выронил свой старенький чемодан, в котором лежала клубничная рассада. Витя
сердито обернулся, но в этот момент какой-то пыхтящий толстяк, навьюченный
множеством свертков, прокатил по Витиным ботинкам, старательно  начищенным
утром, колесики хозяйственной тележки, которую волочил за  собой  вдобавок
ко всем своим остальным грузам. Потом веселая стайка девушек  и  парней  с
рюкзаками, ведрами, гитарами взяла Витю в плотный переплет, и он  чуть  не
потерял авоську с продуктами, а  также  учебником  физики  и  справочником
"Куда пойти учиться?", которую держал в другой руке.  Но  спустя  четверть
минуты Витя Сайкин все же выплыл из потока нескончаемой человеческой  реки
к берегу, и теперь он стоял прямо перед витриной.
   Солнце выливало на привокзальную площадь потоки нестерпимого зноя. Витя
вытер лоб, поставил чемодан с клубничной  рассадой  на  землю  и  полез  в
карман за кошельком. Перед окном киоска толпились люди. Держа в одной руке
лямки авоськи, а в другой монеты, Витя протиснулся  к  киоску  и  здесь  с
удовольствием  обменял  двадцать  пять  копеек  на   новенький,   пахнущий
типографской краской футбольный календарь.
   Вернувшись к своему чемодану, Витя так и замер  на  месте,  зачарованно
перелистывая страницы и забыв обо всем на свете.  Но  сразу  же  ближайший
динамик привокзальной площади, откашлявшись прямо  над  его  ухом,  хрипло
известил граждан  пассажиров  о  том,  что  до  отправления  электропоезда
Москва-Клин остается одна минута. Витя быстро запихал футбольный календарь
в карман, поднял чемодан и опять окунулся в  толпу.  Жаркий  дачный  поток
вновь подхватил  Витю  вместе  с  его  поклажей,  легко  пронес  несколько
десятков метров, отделяющих  киоск  от  входа  на  пригородные  платформы,
поднял по ступенькам и прибил его наконец к электричкам. Крепко  сжимая  в
руках  чемодан  и  авоську,  Витя  продрался  сквозь  густые  человеческие
наслоения к дверям последнего вагона  электропоезда  Москва-Клин  и  успел
вскочить в тамбур в самый конечный момент,  -  ядовито  прошипев,  створки
пневматических дверей сомкнулись.
   В тамбуре,  кажется,  было  еще  жарче,  чем  под  открытым  небом.  Но
пробиваться в глубь вагона тоже не было никакого  смысла:  вагон  наполнен
был так, как только он может наполняться в жаркий субботний день.  Витя  с
трудом нашел место, опустил чемодан на пол,  положил  на  чемодан  тяжелую
авоську и пристроился на нем сам. Пальцы его уже нащупали в  кармане  брюк
заветный футбольный календарь.



   2

   Пожилая  кассирша  с  очень  суровой  наружностью  (никого  больше   из
железнодорожной администрации на маленькой дачной  станции  не  оказалось)
рассматривала Витю рассеянно и без особой приязни.
   - Да, - сказала кассирша, когда Витя закончил свой рассказ, - попали вы
в положение. Что с вами делать, даже не знаю...
   Она немного подумала.
   - Вы, молодой человек, сдайте этот чемодан в отделение, в милицию.
   - Но как же, - сказал Витя растерянно и даже  оглянулся.  -  Откуда  же
здесь отделение? Обыкновенного начальника станции и то нет...
   От субботнего радостного настроения, помноженного на коэффициент солнца
и тепла, с которым Витя вышел из дому, теперь не осталось и следа.
   Кассирша нахмурила брови и снова стала думать. Через  несколько  секунд
она приняла окончательное решение:
   - Придется вам, видно, вернуться в Москву.  Сдадите  чемодан  в  камеру
забытых вещей, на вокзале. Там, может, найдется и ваш собственный чемодан.
Это если тот, к кому он попал, уже его туда сдал...
   - Вы правы, - потерянно сказал Витя. - Ничего другого мне не остается.
   Отчаянно на себя досадуя, он побрел на платформу, с которой  электрички
возвращались в Москву. Платформа была почти пуста -  никому,  наверное,  в
такой день не хотелось быть в жарком городе.  Здесь,  пользуясь  тем,  что
никто его не может услышать, Витя громко обозвал себя растяпой и ротозеем.
Отведя душу, он сел на нагретую солнцем скамейку под плакатом  "Прыгать  с
платформы опасно!", поставил на землю злополучный чемодан  и  стал  заново
переживать все сначала.
   Ужасное открытие, мигом лишившее его душевного равновесия, подкараулило
Витю в тот момент, когда электричка подъезжала к станции назначения.  Витя
закрыл календарь, взял авоську и потянулся к ручке чемодана. Но,  взглянув
на чемодан пристально (народу в тамбуре уже  почти  не  было,  можно  было
спокойно осмотреться), Витя так и застыл от удивления: чемодан был  совсем
другой - не тот, в который положены были кустики клубники и с  которым  он
вышел из дому. Не веря своим глазам, Витя вгляделся еще внимательней, и  у
него не осталось сомнений. Чемодан с рассадой был чуть меньше в  размерах,
немного другого оттенка и к тому же без таких вот блестящих никелированных
заклепок. Обмен чемоданами произошел там, у  киоска  "Союзпечати",  -  это
было ясно. Возле киоска стояло несколько человек - в  спешке  кто-то  унес
Витин чемодан, а Витя, в свою очередь, унес этот неизвестно чей чемодан, и
вместе с Витей он совершил вынужденное путешествие  в  шестую  пригородную
зону.
   Витя переменил на скамейке позу. Очень  строго  он  взглянул  на  чужой
чемодан, источник волнений. Чемодан  был  невозмутим  и  безмятежен.  Вите
вдруг захотелось показать ему язык. Сдержавшись, Витя полез  в  авоську  и
извлек из нее железнодорожное расписание.
   Поезд на Москву должен был пройти лишь через  двадцать  четыре  минуты.
Витя взвесил тяжелую авоську на руке и задумался.  Прогрохотала  еще  одна
электричка из  Москвы;  оставив  на  противоположной  платформе  несколько
десятков человек,  она  покатила  дальше.  Посмотрев  на  сгибающихся  под
тяжестью дачных сумок людей, Витя решительно поднялся с места.
   - Понимаете, - издали начал  он,  обращаясь  к  окошечку  кассы,  -  я,
пожалуй, отнесу домой свою авоську, она очень тяжелая. А потом  вернусь  и
поеду в Москву с одним чемоданом. Оставьте,  пожалуйста,  пока  чемодан  у
себя. Я вернусь к поезду.
   Крошечное окошко  осталось  безмолвным;  подойдя  к  нему  ближе,  Витя
обнаружил, что за ним уже  никого  нет.  Тогда  он  обошел  кассу  вокруг,
направляясь к двери, но на двери  висел  замок.  Сомнений  не  оставалось:
воспользовавшись временным затишьем (поезд из Москвы  только  что  прошел,
поезд в Москву будет не скоро), мрачная кассирша, видно, куда-то ушла.
   Витя хмуро качнул замок. Замок был тяжелый и чуть  тронутый  ржавчиной.
Пожав плечами, Витя повернулся, снова подхватил  чемодан  с  заклепками  и
пошел по жаре прочь - в ту  сторону,  куда  указывала  большая  деревянная
стрела, укрепленная на  столбе.  Черной  краской  на  столбе  коряво  было
выведено: "Садовые участки мебельной фабрики "Уют".
   Тропинка нырнула в лес, над ней навис зеленый  потолок  листьев.  Ноги,
привыкшие к городским тротуарам, ощутили блаженную  упругость  не  скрытой
асфальтом земли, по щиколотки ушли в траву. Лес  был  наполнен  свежестью,
свежесть бесследно растворяла жару. Волоча за собой тяжелый чемодан,  Витя
прошел по тропинке  несколько  шагов  и  вдруг  почувствовал,  что  лесная
свежесть начинает растворять и его досаду. Ничего страшного в общем-то  не
произошло. В  конце  концов  все  должно  было  разрешиться  благополучным
образом. Обнаружив  ошибку,  человек,  которому  достался  Витин  чемодан,
естественно, должен был тут  же  на  вокзале  сдать  его  кому  следует  и
дожидаться Витю. Правда, не могла ли завянуть  рассада?  Познания  Вити  в
садовом деле были невелики, всем, что было с  ним  связано,  заправляла  в
основном мама. "Несколько часов, во всяком  случае,  рассада  выдержит,  -
предположил Витя эмпирически, - должна выдержать". В приключении, решил он
в конце концов, есть несомненная забавная сторона...
   Взглянув на часы, Витя ускорил шаг. Чтобы успеть на электричку,  стоило
поспешить. Три минуты спустя он посмотрел на часы еще раз  и  после  этого
зашагал еще быстрее. Когда тропинка вынырнула  наконец  из  леса  и  стала
пересекать большую поляну, на  другой  стороне  которой  выстроились  ряды
маленьких разноцветных домиков, Витя побежал. Бежать с тяжелой авоськой  и
тяжелым чемоданом было не так-то просто, Витя уже жалел, что не остался на
станции спокойно дожидаться электрички в Москву. В калитке своего  участка
Витя споткнулся и не смог  удержать  чемодан  в  руках.  Чемодан  неуклюже
ударился о землю, и, звонко щелкнув, замки  его  разошлись.  Витя  повесил
авоську на забор, присел на корточки, кляня себя за неловкость, и повернул
чемодан так, чтобы удобнее было его закрыть.  От  этого  резкого  движения
крышка чужого чемодана неожиданно распахнулась.
   - Ну, наконец, - обрадованно сказал кто-то  совсем  рядом  с  Витей.  -
Сколько же можно ничего не видеть?!
   Витя вздрогнул и испуганно  оглянулся.  Рядом  не  было  никого.  Голос
исходил из воздуха.
   - Как? - удивленно продолжал тот же голос, - почему...  А  где  же  Пал
Палыч?..



   3

   В мире не изменилось ничего. Витя по-прежнему сидел на корточках  перед
раскрытым чемоданом и упирался ладонями  в  песок.  Где-то  в  лесу  вдруг
принялась куковать  кукушка.  На  участке  соседей  Ивановых,  скрытом  от
взглядов густыми зарослями малины, Петр Матвеич,  глава  семьи,  с  сыном,
студентом гидромелиоративного института,  копали  колодец  -  комья  сырой
земли,  сбрасываемые  с  лопат,  разбивались  с  глухим  стуком,   который
разносился, казалось, на километры вокруг. Пахло травой, дорожной пылью  и
свежей землей. Но совсем рядом с Витей из пустоты  чей-то  мягкий  баритон
сыпал вопросами:
   - Почему чемодан лежит на земле? Что-нибудь  случилось?  Почему  мы  не
дошли до дома?
   Витя Сайкин поднялся и, как робот, обернулся к дому.  Дом,  как  и  все
вокруг, тоже был в полном порядке - невысокий, выкрашенный в зеленый  цвет
финский домик  с  двумя  комнатами  и  застекленной  террасой.  Придирчиво
осмотрев его, Витя аккуратно вытер руки, испачканные в  земле,  о  носовой
платок, старательно обошел лежащий на дороге чемодан и машинально  зашагал
к дому. От загадочного чемодана хотелось уйти как можно скорее.
   - А чемодан? - послышалось сзади. - Вы хотите оставить его здесь?
   Похититель чемоданов закрыл глаза. Тогда не стало ни дома, ни чемодана,
вообще ничего. С закрытыми  глазами  было  просто  и  хорошо,  легко  было
представить себя не на даче, а в любом другом месте,  где  гарантировалось
отсутствие наваждений. Витя сосчитал до десяти и неуверенно открыл глаза.
   Поперек желтой песчаной дорожки, что мимо грядок и розовых кустов  вела
от калитки к крыльцу, все еще лежал распахнутый настежь чужой чемодан,  из
которого выглядывали довольно поношенные зеленые домашние тапочки, большой
клубок шерсти и что-то еще прямоугольное, завернутое в газету  "Пионерская
правда". Из-под этого свертка выбивался на свет краешек розового махрового
полотенца,  а  клубок  шерсти  лежал  на  каком-то  футляре,  похожем   на
увеличенных размеров дорожный  несессер.  Кроме  того,  как  автоматически
отметил Витя, в  чемодане  лежали  оранжевая  зубная  щетка,  тюбик  пасты
"Апельсиновая", зеленые японские плавки с  желтыми  полосками,  толстенная
папка, на которой была выведена сложная и загадочная надпись "К вопросу  о
принципах  постановки  эксперимента  и  о  некоторых   спорных   явлениях,
сопровождающих  экспериментальную  работу  Шестой  лаборатории",  а  также
флакон одеколона "Василек".
   Витя поморщился и вновь шагнул  к  чемодану.  Продолжая  морщиться,  он
снова,  одернув  брюки,  присел  на  корточки.  Стараясь  не  глядеть   на
содержимое чемодана, конфузясь оттого, что случай приоткрыл ему завесу над
чужой личной жизнью, Витя взялся за крышку.
   - Все-таки где же Пал Палыч? - спросил баритон. - Я давно уже чувствую,
что его нет рядом. Вы, молодой человек, кем-нибудь приходитесь Пал Палычу?
   Витя  испуганно  потянул  крышку  на  себя.  Чемодан  никак  не   хотел
закрываться,  крышке  что-то  мешало  изнутри.  Витя  определил,  что   от
сотрясения в чемодане нарушилась строгость укладки вещей,  и,  сморщившись
еще сильнее, полез в чемодан.  Скорее  всего  мешал  клубок  шерсти.  Витя
переложил его в другой угол и стал поплотнее запихивать в  глубь  чемодана
большой футляр, похожий на несессер. Футляр был тускло-фиолетового  цвета,
холодный на ощупь. В нижней его части блестела какая-то  решетка,  похожая
на решетку динамика радиоприемника.  Радиоприемник  и  есть,  решил  Витя,
большой по размеру, какой-то устаревший транзистор. "Транзистор" никак  не
хотел укладываться - Витя сильно  его  тряхнул,  и  тогда  снова  раздался
голос:
   - Поосторожнее, да что вы, в самом  деле!  Разве  не  знаете,  что  нет
ничего опаснее тряски! - Голос был сердитым и недовольным.
   Витя отдернул руки - голос  исходил  из  этого  таинственного  футляра.
После некоторой паузы - Вите вдруг показалось, что кто-то осматривает  его
с ног до головы, - голос осторожно спросил:
   - Скажите, да кто же вы такой?
   Витя сел на дорожку. Очень хотелось  проснуться  и  быстренько  сделать
зарядку. В мире все по-прежнему шло, как  обычно.  За  лесом,  где  лежала
линия Октябрьской железной дороги, послышался отдаленный перестук колес  -
наверное, проходила электричка на Москву. Потом раздалась песня: на  одном
из садовых участков, скорее всего у Шабельниковых -  песня  раздавалась  с
той стороны, -  включили  магнитофон,  "Филиппинки"  пели  "Батуми".  Витя
вспомнил, что в семье Шабельниковых есть  взрослая  дочка  Соня,  кажется,
продавщица  в  магазине  "Галантерея",   интересующаяся   музыкой,   кино,
эстрадой.
   - Нет, все-таки скажите! Кто вы? Почему я вас раньше но  видел?  Почему
вы себя так странно ведете?
   Витя тупо смотрел прямо в решетку таинственного футляра:
   - Я - Витя Сайкин.
   - Сайкин? - переспросил баритон. - Какой еще Сайкин?
   - Сайкин, - уныло повторил Витя.
   - Ничего не понимаю, - с заметным раздражением сказал  баритон.  -  Это
Поваровка?
   Витя набрал полные пригоршни желтого песка и тоненькими струйками  стал
пускать его себе в ботинки.
   - Нет, это не  Поваровка,  -  ответил  Витя.  -  Поваровку  мы  с  вами
проехали... Вам надо было сойти раньше...
   - Проехали? - огорчился баритон. - Ну, а где же все-таки Пал Палыч?
   Витя Сайкин пошевелился и  сделал  слабую  попытку  встать;  Пора  было
выяснить отношения до конца.
   - Я вам представился, кажется, - начал Витя, - и я...
   Баритон удивился:
   - Не-ет, значит, вы в самом деле посторонний?
   - Как - посторонний? - переспросил Витя.
   - Забавно! - сказал баритон. - Откуда же вы взялись?
   - Я здесь у себя дома, - ответил Витя сухо и с достоинством. - Это  наш
участок. Здесь мы живем летом.
   - Но тогда как же я сюда попал? - настаивал баритон.
   Несколько секунд не отрываясь Витя смотрел  на  "Транзистор";  на  Витю
находила еще более густая волна ошеломления.
   - Чемодан, - растерянно сказал Витя, - он... чемодан...
   Возникла долгая пауза.
   Голос слегка кашлянул.
   - Почему бы нам все-таки не войти  в  дом,  -  сказал  темно-фиолетовый
футляр. - Произошло, наверное, недоразумение. Надо  во  всем  разобраться,
поговорить...
   С трепетом, дрожащими руками Витя все-таки переложил говорящий  предмет
в другой угол чемодана, потеснив тапочки  и  одеколон  "Василек".  Предмет
оказался неожиданно тяжелым - не меньше двух килограммов. Быстро  запахнув
крышку - звонко лязгнули  замки,  -  несколько  долгих  минут  Витя  сидел
неподвижно, ничего не предпринимая и только словно бы  заново  разглядывая
чужой чемодан.
   Чемодан был таким, каких существует на свете  десятки  тысяч.  Время  и
путешествия   основательно   потерли   его   коричневые    бока,    одного
металлического уголка уже  недоставало.  Кто-то  неизвестный  гвоздем  или
перочинным ножом  выцарапал  на  крышке  инициалы  "П.Д.".  Витя  медленно
выпрямился и снял с забора свою тяжелую авоську. Потом он так же  медленно
поднял чемодан и медленно направился к дому. На ходу  он  вяло  размышлял,
стоит ли открывать чемодан еще  раз  или  лучше  сейчас  же  вернуться  на
станцию, отвезти его в камеру забытых вещей Ленинградского вокзала  и  обо
всей этой истории забыть. Ничего толком решить Витя так и не  успел:  пора
уже было открывать дверь в дом. Он долго возился с замками, потом  толкнул
дверь плечом и вошел на террасу. Поставив чемодан в угол, рядом со  старым
велосипедом, Витя снова со странным чувством стал смотреть на чемодан.
   Кончилась песня "Батуми", теперь  на  террасу  долетали  неясные  звуки
иной, незнакомой Вите песни. Зачем-то тронув ручку чемодана ладонью,  Витя
повернулся, прошел через тер расу и вышел на  крыльцо.  Здесь  он  сел  на
прохладные от тени деревянные  ступеньки,  подпер  подбородок  кулаками  и
накрепко задумался.
   Положение, что и говорить, было странным, ничего подобного в  недлинной
Витиной жизни еще не было Днем родители (сами они не  могли  выбраться  за
город, потому что мама купила на  вечер  билеты  в  театр)  доверили  Вите
отвезти на садовый участок клубничную рассаду, вскопать грядку и  посадить
клубнику. Как утверждала мама, это должно  было  дать  уставшему  Витиному
мозгу отдых перед последним экзаменом.  Сначала  все  шло  хорошо  -  Витя
благополучно доехал в метро до "Комсомольской" и  вышел  на  привокзальную
площадь. Дальше - Витя обхватил голову  руками,  -  дальше  началась  цепь
удивительных происшествий,  одно  невероятнее  другого.  В  суматохе  были
перепутаны чемоданы. Потом оказалось,  что  в  чемодане  нах