Нинель Максименко. 
   На планете исполнившихся желаний. 
 
   1975 
 
   СОЧИНЕНИЕ НА ТЕМУ "ПОЧЕМУ Я ЛЮБЛЮ  (ИЛИ  НЕ  ЛЮБЛЮ)  НАУЧНУЮ  ФАНТАСТИКУ"
УЧЕНИКА 6-го КЛАССА "Б" ВОВИКОВА ЕГОРА
   Я люблю читать книжки по научной фантастике.  Вообще  многие  любят.  Мой
папа, например, тоже любит, хотя он и взрослый.
   Я  знаю  -  нам  говорила  пионервожатая  Валя,-  что  фантастика   будит
научно-техническую мысль и учит мечтать. Не спорю. Может, это и  так.  Может
быть, она и будит и учит. За это, наверное, ее взрослые и любят. А  я  люблю
ее совсем не за это. Просто ее читать очень интересно, и вот  нисколечко  не
скучно, а наоборот. Но я  люблю  читать  не  всякую  научную  фантастику.  В
большинстве  книг  происходят  такие  вещи,  которые  могут  сделать  только
взрослые. Вот, например, попробуй построй космический корабль, если даже  ты
отличник-переотличник, и  даже  звеньевой,  и  даже,  например,  победил  на
школьной олимпиаде. Все равно не построишь. И космонавтом тебя ни за что  не
сделают, пока ты не взрослый. И не то что космонавтом, а  даже  каким-нибудь
там ерундовским биологом не выберут. В общем, выходит,  все  на  свете  надо
ждать и ждать. А это я как раз терпеть  не  могу.  Пока  будешь  ждать,  уже
расхочется. Поэтому я люблю книжки, в которых  всякие  чудесные  приключения
происходят с, ребятами, а не со взрослыми. И вообще я бы очень хотел,  чтобы
что-нибудь такое необыкновенное и со мной  случилось.  Например,  чтобы  мой
велосипед мог летать, как вертолет. Или чтобы я мог выучить  язык  зверей  и
разговаривать со своим Пиратом и со своим ежом  Васькой.  А  почему  это  не
может быть? Вот мой папа взрослый и даже инженер, а он говорит,  что  ничего
невозможного нет.  И  то,  например,  что  сочинял  Жюль  Верн,  сейчас  все
осуществилось и даже еще кой-чего, о чем Жюль Верн не догадался.
   Вот поэтому я люблю научную фантастику и очень хочу, чтоб  со  мной  тоже
случилось что-нибудь фантастическое. Все.
 
   За это сочинение ученика  6-го  класса  "Б"  Вовикова  Егора  учительница
затруднилась   выставить   оценку.   С   одной   стороны,    она    отметила
самостоятельность мышления и стремление к научной мечте, а с другой стороны,
ученик употребляет недопустимые выражения  вроде  "ерундовский".  (И  потом,
Вовиков, разве ты не знаешь, что биологов не выбирают? Чтобы стать биологом,
надо  учиться,  кончить  институт,  а  если  ты  будешь  употреблять   такие
выражения, то ты в институт никогда не поступишь.)
 
   ПОЧЕМУ ГОШКУ НАЗВАЛИ ГОШКОЙ
   - Мама! Это ты, что ли, назвала меня Гошкой?
   - Нет, папа.
   - Мама, а почему меня звать не так, как всех?
   - А ты хотел бы, чтобы всех звали одинаково?
   - Да нет же. Ну ты понимаешь, что я говорю, только притворяешься. Ну  все
или Саши, или Вити, или Леши, а я вдруг Егор. Ни одного Егора больше нет!  Я
один на свете.
   - Во-первых, ты не один Егор. А кроме того, у папы был очень хороший друг
Егор. Так вот он назвал тебя в его честь.
   - А он что, погиб на фронте, этот друг?
   - Нет. Это было раньше. И он не мог быть на  фронте.  Они  были  ребятами
вроде тебя.
   - Ну, а тогда зачем он меня так назвал?
   - Потому что папа любил этого друга.
   - А ты его любила?
   - Я его не знала.
   - Как это так не знала! Папин близкий друг, а ты с ним не познакомилась!
   - Гошка! Ну что ты совсем как маленький! Ну подумай, как же я могла знать
папиного друга, когда я еще папу-то тогда не знала.
   - Мама, ну как же ты могла столько терпеть и не знать папу? Я  бы  ни  за
что не вытерпел!
   - Гошка, ты меня просто удивляешь! То ты читаешь совсем серьезные  книги,
а то задаешь вопросы, как пятилетний.
   - Нет, мама, я совсем даже не как пятилетний. Просто, знаешь, я так люблю
папу, так люблю... Я бы не стал терпеть. чтобы столько лет прошло зря, я  бы
с ним обязательно встретился.
   - Ох, Гошка, все-таки ты еще совсем ребенок! Мама тут же забыла про  этот
разговор, но Гошка-то не забыл.
 
   Прошло время, неизвестно  точно  сколько,  когда  однажды  вечером  Гошка
подсел к папе, твердо решив поговорить с ним наконец как мужчина с мужчиной:
   - Папа, ты можешь не читать газету?
   - Могу.
   - И не протирать очки?
   - Ну...
   - И не вертеть в руках карандаш.
   - Ну, а что я должен делать, скажи мне" Егор?
   - Ты должен со мной разговаривать.
   - Давай будем с тобой разговаривать, Егор. ~ Папа, расскажи мне про  того
друга... ну того, из-за которого меня звать Егор.
   - Во-первых, мы назвали тебя Егором не  только  из-за  моего  друга.  Это
прекрасное русское имя, к тому же твоего деда звали Егор, а друг...
   - Да, меня в данный момент интересует друг: какой он был?
   - Какой он был? Да, пожалуй... чем-то он похож на  тебя.  Тоже  не  любил
стричься... веснушки... Знаешь, Гошка, пожалуй, он был даже здорово похож на
тебя! Почему-то раньше я об этом не  думал.  Да,  определенно.  Может  быть,
только чуть повыше... Это было в последнее предвоенное лето, лето 1940 года.
Это последнее лето перед войной было очень  жарким.  И  началось  оно  очень
скучно. Родители уехали отдыхать  на  юг,  а  меня  оставили  с  бабушкой  и
дедушкой на даче  под  Москвой.  И  какое  могло  быть  веселье,  когда  нет
товарищей! Медленно тянулись  дни  за  сбором  гербария  и  прочими  нудными
занятиями, пока однажды... Помню до  мельчайших  деталей,  хотя  прошло  уже
тридцать лет. Тридцать лет, Гошка, ты можешь себе представить! В один  такой
жаркий денек сижу я на бревнах...
   - Позади дома?
   - Да, позади дома. Я, Гошка, наверное, сто раз уже рассказывал.  Тебе  не
надоело?
   - Нисколечко, папа.
   - Так вот, сижу я на бревнах, позади дома, и наблюдаю за большой  зеленой
стрекозой. И даже не видел, как рядом со мной очутился  мальчик.  Вот  такой
мальчик, как ты сейчас. Сел незаметно со мной рядом и как будто прочитал мои
мысли. "Вот бы, говорит, хорошо иметь такую стрекозу, только побольше раз  в
сто, и летать на ней. Ты заметил, какая у нее  потрясающая  маневренность  и
способность приземляться на  любых  посадочных  площадках?  Она  может  даже
висеть в воздухе на одном месте..." Как раз об этом я и думал в тот  момент,
когда тот мальчик...
   - Гошка?
   - Да, Гошка. Когда Гошка подсел ко мне и как будто прочитал мои мысли.
   - "А самолет не может",- сказал я ему. Ты представляешь, если надо  будет
высадиться куда-нибудь в неожиданное место, ну, например, на  крышу  идущего
поезда. Нужно, чтоб стрекоза летела прямо над поездом и спуститься с нее  по
веревочной лестнице.
   - Только это сказал Гошка...
   - Может быть, но не в этом дело. Факт  тот,  что  мы  оба  были  ужасными
фантазерами. Ведь,  представь  себе,  мы  еще  не  знали  тогда,  что  такое
вертолет. Да, мы не знали вертолетов, и в образе стрекозы  увидели  прообраз
вертолета. Представляешь, как удивительно у нас  работала  фантазия!  Это  и
сделало нас такими друзьями.
   - Ну в том, что я сравнил стрекозу с вертолетом, ничего удивительного  не
было,- задумчиво проговорил Гошка.
   - Конечно, если бы ты сейчас сравнил стрекозу с  вертолетом,  в  этом  не
было бы ничего удивительного. Ведь тебе с детства знаком вертолет. А вот  мы
с Гошкой и не слышали о вертолетах. Да... Интересно, кем стал  потом  Гошка?
Наверное, авиаконструктором.
   - Нет, папа, он будет космонавтом...
   - Космонавтом? Может быть. И может быть,  даже  мы  с  тобой  о  нем  еще
услышим. Как бы я хотел встретиться с ним снова. Интересно, помнит ли  он  о
нашей дружбе так же, как я?
   - Он никогда не забывал...- тихо-тихо сказал Гошка.
   - Но не в этом  дело.  В  общем,  с  появлением  Гошки  у  меня  началась
совсем-совсем другая жизнь. В то лето я впервые узнал, что  такое  настоящая
дружба. Многочисленные приятели, с которыми можно вместе пойти на  каток,  в
кино, прогулять уроки, высмеять нового мальчика во дворе, это еще не дружба.
Даже если ты клянешься в  вечной  дружбе  "по  гроб  жизни".  Вот  когда  ты
встречаешь в друге полное понимание твоих самых затаенных мыслей, мечтаний и
даже не только понимание, но  продолжение,  развитие...  Гошка!  Ты  знаешь,
какая великая вещь иметь друга, который так тебя понимает!
   - Знаю,папа.
   - Нет, Гошка, пока ты еще не знаешь. Но желаю тебе, чтоб ты узнал.  И  ты
увидишь, как жизнь твоя расцветет прекрасным цветком. Вот так было со мной и
Гошкой.
   - Знаю, папа.
   - Да я тебе рассказывал...  Какое  это  было  счастье!  Мы  разговаривали
часами и не могли наговориться. А иногда молчали, Запремся где-нибудь...
   - В летней кухне...
   - Да, в летней кухне, я тебе рассказывал...
   - Или в сарае!
   - Или в сарае. И сидим тихо, как мыши. И  так  нам  было  хорошо,  просто
замечательно! В эти часы мы жили в мире своих  фантазий.  Больше  всего  мы,
конечно, мечтали о технике, о самолетах, подводных  лодках.  Или  о  военных
приключениях. Иногда наши фантазии были такими буйными, что мы заражали весь
поселок. Любимой нашей игрой была конница  Буденного.  Обыкновенную  садовую
тачку мы привязывали к раме велосипеда. На велосипед садились мы с Гошкой, в
тачку набивалось немыслимое количество ребят. Кто-то из  ребят  выискал  две
самые настоящие буденовки,  которые  надевались  нами  по  очереди.  К  рулю
велосипеда на длинной палке был привязан красный флаг. Ну и здорово  же  это
было, скажу я тебе! Вот уж была игра так игра! Сейчас почему-то  у  вас  нет
таких веселых игр.
   - Да, это была мировая игра,- вздохнул Гошка,- Ну,  а  насчет  теперешних
игр, ты просто не в курсе, недостаточная информация.
   - Знаешь, мчимся мы вот так в этой тачанке по всему поселку, гремит  "Эх,
тачанка-ростовчанка", пыль столбом! За нами бегут десятки ребят, которым  не
хватило места в тачке; собаки выскакивают из всех калиток  и  провожают  нас
бешеным лаем. Вот это, я тебе доложу, была  игра...  Но,  пожалуй,  чаще  мы
играли только вдвоем с Гошкой. Заберемся в темный сарай и воображаем, что мы
котовцы, взятые в плен белыми. Нас допрашивают, пытают, но мы,  конечно,  ни
слова. Белые связали нас по рукам и ногам, во рту у нас кляпы.  И  вдруг  мы
слышим конский топот и крики "ура". В деревню  ворвались  наши.  Они  скачут
совсем рядом с нами, а мы даже не можем позвать на помощь...
   - И тогда,- дрожащим от волнения голосом продолжает Гошка,-  я  с  трудом
перекатываюсь к тебе и носом выталкиваю из твоего рта кляп, и мы спасены!
   - Ну да, Гошка вытолкнул кляп, я это тебе уже рассказывал. А иногда мы  с
Гошкой просто мечтали. Мы могли целыми часами лежать у нашей Серебрянки:  то
наблюдать за полетом стрекоз, то,  задрав  свои  облупленные  носы  к  небу,
ждать, когда пролетит самолет. Да, мы умели мечтать...
   Папа и Гошка одновременно вздохнули.
   - Вот только,- продолжал папа,- я не помню,  чтоб  я  хоть  раз  бывал  в
гостях у Гошки. Всегда почему-то он приходил ко мне. И  мне  даже  казалось,
что стоит мне только вспомнить о нем, как  он  тут  как  тут...  Не  всегда,
конечно, наши с Гошкой  затеи  были  умны...  Помню,  в  соседнем  доме  жил
паренек. Молодой морячок, который приехал в отпуск и скучал на даче. Для нас
он был кумиром. Мы устраивали за ним слежку и,  наверное,  здорово  отравили
ему отпуск. А однажды...
   - Это было уже в конце лета...
   - Да, это было уже в конце лета. Мы с Гошкой решили умолить  его  сделать
нам такую же татуировку, как у него. Он, конечно,  облил  нас  презрением  и
заявил, что пока что нам самое время  пускать  в  луже  бумажные  кораблики,
причем выбрать лужу помельче, а то, не дай бог, потонем. Но потом, когда  мы
ему оказали ряд существенных услуг...
   - Как дураки таскали записочки к Верке, а она их даже и не читала...
   - Значит, и это я тебе уже рассказывал. Так вот, позднее этот самый  Гена
переменил к нам отношение и, так и быть, согласился сделать нам  татуировку.
Он взял с нас страшную клятву, что мы никому ни гугу. Ну, я  тебе  доложу...
До сих пор с ужасом вспоминаю только две вещи в  жизни  -  зубного  врача  и
процедуру с татуировкой. Теперь я даже и не представляю, как у  таких  ребят
было столько силы воли, что мы даже не ойкнули.
   - Да уж, приятного было мало,- угрюмо вставил Гошка.
   - И вообще эта дурацкая татуировка всю жизнь мне потом отравила. И  ничем
ведь ее не вытравишь! Прошло уже тридцать лет, а она,  проклятая,  никак  не
сходит.
   Папа закатал рукав  белой  рубашки  и  стал  разглядывать  на  внутренней
стороне руки, чуть ниже локтевого  сгиба,  расплывшуюся  чайку,  держащую  в
когтях подобие якоря. Под якорем красовалась надпись: "Боря".  Этот  "шедевр
вкуса и художественного исполнения" был довольно-таки стерт временем, но все
же достаточно отчетлив, чтобы портить папе настроение каждое лето, лишая его
возможности носить рубашки с  коротким  рукавом  и  отравляя  пребывание  на
пляже.
   - Это была единственная глупость, которую мы сотворили с Гошкой.
   И папа уже в который раз горестно вздохнул.
   И тут Гошка,  ни  слова  не  говоря,  закатывает  рукав  своей  клетчатой
ковбойки, и ошарашенный папа видит на внутренней стороне Гошкиной руки, чуть
ниже локтевого сгиба, чайку, которая держит в когтях  якорь.  А  под  якорем
надпись: "Гошка". "Художество" на Гошкиной руке, в отличие от папиного, было
четким и ясным, как будто его исполнили только-только.
   Папа долго молча дергал себя за ухо, снимал и надевал очки,  протирал  их
по крайней мере раз пять, снова надевал и, наконец ,сказал:
   - Ну, Гошка, такой жуткой глупости я от тебя не ожидал!  Скопировать  эту
гадость...
   - Папа! Ты же сам сказал, что это была единственная глупость, которую  мы
с тобой сделали...
   - Да, но то, что могли натворить мальчишки сорокового года... А сейчас!..
Просто непростительно для современного культурного парня...
   - Папа, неужели ты еще не понял?
   - О чем ты, Гошка?
   - Мне показалось, что ты узнал меня...
   - Нет, Гошка, нет, нет, этого не может быть!  Машина  времени  существует
лишь в научной фантастике!
   - Ну, а зачем обязательно машина? И почему это не может быть? Вот видишь,
значит, может. Я просто очень, очень хотел, папа, быть с тобой тогда тоже. Я
просто не мог стерпеть, что было такое время, когда я тебя не знал. Я должен
был побывать там. Понимаешь? Я просто не мог!.. И, наверное, поэтому у  меня
получилось,- тихо добавил Гошка.
 
   ЧУДЕСНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА БРЕЗЕНТОВОЙ РАСКЛАДУШКЕ
   Шестой класс начался  для  Гошки  Вовикова  сплошными  неприятностями.  В
первый же день, в торжественный день 1 сентября, у него вышел жуткий скандал
с немкой из-за Васьки. Ваську Гошка поймал летом на даче, а вернее  было  бы
сказать, не поймал, а пригласил к себе жить. Васька  сам  явился  на  летнюю
кухню, недвусмысленно потребовал еды - скреб лапками, приподнимал мордочку и
заглядывал в глаза с явным вопросом:
   "Догадаетесь ли вы меня покормить, черт подери!" Васька - это еж. И может
быть, он раньше жил у кого-нибудь и его там приучили просить еду,  а  может,
просто он был очень умный. Умный-то он  был  наверняка.  Очень  скоро  Гошка
научил его таким штукам - хоть по телевизору выступай!  И  подумать  только:
Гошке пришлось терпеть почти пол-лета, чтобы продемонстрировать Ваську с его
фокусами ребятам из класса. Ну скажите теперь, мог ли он не принести  Ваську
1 сентября в школу? Скажите? Если вы скажете  "мог",  я  все  равно  вам  не
поверю.
   На первом уроке - была как раз зоология  -  все  шло  отлично.  Ботаничка
(теперь ее придется называть зоологичка) спрашивала, как ребята  знакомились
летом с живой природой и что нового узнали.
   И тут весь класс вдруг закричал: "Васька, Васька!" А ботаничка  спросила:
"Это что еще за Васька? И почему Васька, а не Вася и как его фамилия?" И все
закричали: "У него нет фамилии, это еж, еж Вовикова!" Ботаничка заткнула уши
и сказала: "Кто-нибудь один. Ну-ка, Вовиков, объясни, какой там  еще  Васька
поймал ежа". И все опять закричали: "Да нет же, Васька и есть еж!"
   Но ботаничка снова заткнула уши и журналом показала в сторону Вовикова.
   Гошка вытащил из парты Ваську, подошел к учительскому.  столу  и  посадил
его. Васька продемонстрировал все свои фокусы. Ребята его  угощали,  и  даже
ботаничка полезла в свой портфель и достала оттуда  целлофановый  мешочек  с
завтраком и протянула Ваське яблоко. Васька недолго думая схватил его и  сел
па задние лапки, а в передних держал яблоко и быстро его грыз.  Урок  прошел
чудесно. И всю перемену ребята угощали Ваську,  каждый  хотел,  чтоб  Васька
поел у него из рук. Но Васька уже не мог есть, он, кажется, начинал  злиться
и топорщил свои иголки.
   Когда начался следующий  урок  -  немецкий  -  весь  класс  стоял  вокруг
Гошкиной парты и не слышал, как вошла учительница, как она сказала один  раз
и второй, чтоб все сели на свои места.
   Алиса Ивановна хлопнула папкой об стол  -  получилось,  как  будто  пушка
выстрелила,  даже  Васька  испугался.  И  ребя-та   наконец   увидели,   что
учительница давно стоит у стола и что  она  здорово  разозлилась,  даже  вся
красная.
   - Так-то, Вовиков, ты начинаешь шестой класс! - сказала Алиса  Ивановна.-
Первого сентября ты срываешь мне урок. Я  вижу,  за  лето  ты  нисколько  не
исправился. Сейчас же пойди и выбрось своего ежа на улицу, тогда  мы  начнем
урок.
   Алиса Ивановна села на стул и стала листать журнал, как  будто  спокойно,
но ребята видели, как она  злится,  и  чувствовали,  что  сейчас  разразится
скандал.
   Вовиков стоял за своей  партой,  а  Васька  сидел  на  парте,  ничего  не
подозревая.
   - Ну, Вовиков,-сказала Алиса Ивановна,-мы ждем, весь класс ждет тебя.
   И тут Гошку прорвало;
   - Весь класс ничего не ждет! Вы зря сваливаете на весь класс. Не  могу  я
его выбросить на улицу, это же МОЙ еж,  понимаете,  МОЙ!  Вот  если  бы  вас
выбросить на улицу!
   - Что?! - Алиса Ивановна почти подпрыгнула на стуле.- Меня  выбросить  на
улицу! Ну-ка, Вовиков, убирайся вместе со своим ежом и учти:  больше  ты  на
моих уроках не будешь, никогда, уходи в другую школу!
   Весь класс онемел от  ужаса.  Все  видели,  что  Алиса  Ивановна  говорит
всерьез, а не так, как бывает: попугают,  а  потом  все  забывается.  И  все
думали: что же теперь будет с Гошкой и с Васькой?
   Гошка складывал в портфель свои  вещи,  потом  также  не  спеша  поставил
портфель на парту и поверх  книжек  расстелил  тряпку,  так  что  получилось
что-то вроде  уютного  гнездышка,  бережно  положил  туда  Ваську  и  закрыл
портфель. Все это Гошка делал тоже как будто  спокойно,  но  ребята  видели,
каково ему сейчас.
   Гошка сказал "до свиданья" и ушел. В классе еще долго стояла тишина...
   Пока что Гошке разрешили ходить в школу. Но все  понимали,  что  это  так
просто не кончится, что-то будет.
   И тут случилось еще одно событие...
   Все это произошло из-за научной фантастики. Дело в том, что Гошка Вовиков
очень любил научную фантастику, читал только научную фантастику, просто-таки
жить не мог без научной фантастики.
   Давным-давно, еще в четвертом классе, Гошка твердо решил, что  жизнь  его
будет отдана космосу, а точнее, изучению самых дальних планет. Конечно же, в
этом нет сомнения: пока Гошка подрастет, до самых дальних планет доберутся.
   И после этого решения Гошка не только начал читать абсолютно всю  научную
фантастику, но самое главное - готовить себя морально и физически к условиям
существования в космосе.
   Он ставил на  себе  разные  опыты,  иногда  совсем  даже  нелегкие.  Так,
например, он целых два дня ел только хрустящие хлебцы, витамины в  таблетках
и пил чистую воду  -  больше  ничего,  чтоб  приучить  себя  к  космическому
рациону.
   Самое трудное в этом опыте была, конечно, мама. Ужасно тяжело иметь маму,
которая ну ничегошеньки не понимает в космических делах и к тому  же  просто
помешана на свежих витаминах и калориях. Но способность убеждения - это тоже
необходимое качество для космонавта: ведь придется же как-то  объясняться  с
жителями  других  планет!  И