Филип К.Дик.
    Что сказали мертвецы


Филип К.Дик. Что сказали мертвецы.
Philip K.Dick.
========================================
HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5



1

     Ящик из небьющегося пластика с телом  Луиса  Сараписа  стоял  посреди
просторного  зала.  Всю  неделю,  пока  к  нему  был  открыт  доступ,   не
укорачивалась длинная очередь скорбящих, пришедших проститься с покойным.
     Слушая тяжкие вздохи старых дам в черных платьях, глядя на истощенные
горем морщинистые лица, Джонни Бэфут сидел в углу  и  с  тоской  дожидался
своего часа. Не своей очереди, а того момента, когда посетителей  попросят
удалиться, и он сможет заняться  делом,  ничего  общего  с  похоронами  не
имеющим.
     В соответствии с завещанием ему - шефу отдела общественных  связей  в
концерне Сараписа - предстояло возвратить хозяина к жизни.
     Только и всего.
     - Keerum! - пробормотал Джонни, взглянув на часы - до  закрытия  зала
оставалось  два  часа.  Он  проголодался,  да  и  замерз:  от  морозильной
установки, служившей Сарапису гробом, по залу распространялся холод.
     - Выпей горячего кофе, Джонни, - предложила Сара Белле, подошедшая  с
термосом. Она откинула со лба мужа иссиня-черную (гены чирикахуа) прядь. -
Бедненький! Ты плохо выглядишь.
     - Да, - кивнул Джонни. - Не  по  нутру  мне  все  это.  -  Он  указал
подбородком на ящик и очередь.  -  Я  и  живого-то  его  не  любил,  а  уж
такого...
     - Nil nisi bonum, - тихо произнесла Сара.
     Джонни  озадаченно  -  может,  недослышал?  -   посмотрел   на   нее.
Иностранный язык, догадался он через секунду. Сара Белле окончила колледж.
     - Цитата, - пояснила Сара. - Или  ничего,  или  только  хорошее.  Так
говорил зайчонок Барабанщик из "Бэмби". Надо знать классику кинематографа,
Джонни. Если бы ты бывал со мной по понедельникам на  вечерних  лекциях  в
Музее современного искусства...
     - Послушай, - перебил Джонни с отчаянием в голосе, - я  не  хочу  его
оживлять! Господи, зачем я только согласился! Ведь  говорил  себе:  помрет
старый мошенник от эмболии - и все: прощай,  бизнес...  -  На  самом  деле
Джонни никогда не думал об этом всерьез.
     - Разморозь его, - предложила вдруг Сара.
     - Ч-чего?
     -  Боишься?  -  Она  усмехнулась.  -  Отключи  на  время  морозильную
установку - и все, никакого ему Воскресения. - В  голубовато-серых  глазах
приплясывали веселые искорки. - Вижу, вижу - страшно. Бедный Джонни. - Она
похлопала мужа по плечу. - Бросить бы тебя, да ладно уж. Ты ведь и дня  не
протянешь без мамочки.
     - Нельзя так, - проворчал он. - Луис ведь совершенно беспомощен.  Это
бесчеловечно.
     - Когда-нибудь, Джонни, ты с ним поссоришься,  -  уверенно  пообещала
Сара. - И тогда либо ты его, либо он тебя. А пока он в послежизни - у тебя
преимущество. Зря упускаешь шанс, сейчас можно выйти сухим из воды.
     Она повернулась и пошла к выходу, пряча озябшие  кулачки  в  карманах
пальто.
     Джонни, помрачнев, закурил сигарету и привалился лопатками  к  стене.
Жена, конечно, была права, ведь послеживущий не то же самое, что живой.  И
тем не менее, при одной мысли о бывшем хозяине Джонни  втягивал  голову  в
плечи - он с детства благоговел перед Сараписом, с  тех  пор,  когда  тот,
владея только компанией  "Шиппинг  3-4",  с  энтузиазмом  осваивал  трассу
Земля-Марс. Точь-в-точь мальчишка,  запускающий  модели  ракет  у  себя  в
подвале. А в семьдесят, перед смертью, он через "Вильгельмина  Сикьюритиз"
контролировал  сотни  предприятий,  имеющих  и  не  имеющих  отношения   к
ракетостроению. Подсчитать стоимость его имущества  не  удавалось  никому,
даже чиновникам правительственной налоговой инспекции. Наверное, это  было
попросту невозможно.
     "Все-таки,  чтобы  иметь  дело  с  Луисом,  нужно  быть  холостым   и
бездетным, - размышлял Джон-ни. - Кстати, как они там, в  Оклахоме?  -  Не
было у Джонни никого дороже двух девчушек и, конечно, Сары  Белле.  -  Так
ведь я о них забочусь, - убеждал он себя, дожидаясь,  когда  придет  время
забрать старика из зала, согласно его подробным  инструкциям.  -  Подумаем
вот о чем. Вероятно, у него есть почти год послежизни.  Из  стратегических
соображений он решает  разделить  этот  год  на  короткие  отрезки,  чтобы
оживать, например, в конце каждого финансового года. Раскидал, небось, лет
на двадцать - месяц туда, месяц сюда. Напоследок, зная, что будет сдавать,
оставил недели, дни. А перед самой  смертью  Луис  очнется  часа  на  два:
сигнал  слабеет,  в  замороженных  клетках  мозга  едва  теплится  искорка
электрической активности, и все глуше, неразборчивей слова,  прорывающиеся
из динамика. И наконец - тишина. Небытие. Но  это  может  случиться  через
четверть века, в две тысячи сотом году".
     Часто  затягиваясь,  Джонни  вспоминал  тот  день,  когда  пришел   в
управление кадров "Экимидиэн Энтерпрайзиз"  и  заплетающимся  от  волнения
языком сообщил молоденькой особе в приемной, что готов предложить компании
свои услуги. У него, дескать, есть несколько идей, которые могут  принести
немалую выгоду. Например, он придумал способ раз и  навсегда  покончить  с
забастовками. Всем известно, что в космопорту мутят  воду  профсоюзы,  они
буквально руки выкручивают администрации - а Джонни  готов  дать  Сарапису
совет, как вообще отделаться от профсоюзов. План, конечно, был грязный,  и
Джонни это понимал. Но ведь он не солгал  тогда,  его  идеи  действительно
стоили немало. Девушка посоветовала обратиться к мистеру Першингу,  а  тот
сообщил о Джонни Луису Сарапису.
     - Вы предлагаете запускать корабли  из  океана?  -  спросил  Сарапис,
выслушав его.
     - Профсоюзы -  организации  национальные,  -  заметил  Джонни.  -  На
полярные моря не распространяется юрисдикция ни одного  из  государств.  А
бизнес - интернационален.
     - Но мне там понадобятся люди. Столько же, сколько и здесь,  если  не
больше. Где их взять?
     - В Бирме,  Индии  или  на  Малайском  архипелаге.  Наберите  молодых
необученных  рабочих,  заключите  с  ними  прямые   контракты.   Поставьте
заработок в зависимость от заслуг, - посоветовал Джонни.
     Иными словами, Джонни предлагал систему батрачества.  Он  и  сам  это
понимал. Но Сарапису его предложение пришлось по вкусу, еще бы - маленькая
империя за Полярным кругом, подданные совершенно бесправны. Идеал.
     Так и поступил  Луис  Сарапис,  а  Джонни  Бэфут  стал  шефом  отдела
общественных  связей  -  лучшая  должность  для  человека   с   блестящими
способностями нетехнического свойства. То  есть,  для  недоучки.  Профана.
Неудачника. Одиночки без диплома.
     - Послушай, Джонни, - спросил его однажды Сарапис, -  как  это  тебя,
такого умника, угораздило остаться без высшего  образования?  Любой  дурак
знает: в наши дни это смерти подобно. Может, тяга к самоуничтожению? -  Он
ухмыльнулся, блеснув стальными зубами.
     - В самую точку, Луис, - уныло согласился Джонни. -  Я  действительно
хочу умереть. Ненавижу себя. - В ту минуту  ему  вспомнилась  идея  насчет
батрачества. Впрочем, она родилась уже  после  того,  как  Джонни  окончил
школу, и была тут, видимо, ни при чем. - Надо бы сходить к психоаналитику.
     - Чепуха! - фыркнул Луис. - Знаю я этих психоаналитиков,  у  меня  их
шестеро было в штате. Ты завистлив, но ленив - вот  в  чем  беда.  Где  не
удается сразу сорвать большой куш, там  ты  отступаешься.  Долгая  борьба,
упорный труд - не для тебя.
     "Но ведь я уже сорвал большой куш, - подумал  тогда  Джонни.  -  Ведь
работать на  Луиса  Сараписа  мечтает  каждый.  В  его  концерне  найдется
профессия на любой вкус".
     У него возникло подозрение, что в очереди к гробу стоят не  родные  и
близкие Сараписа, а его служащие и их родственники. Быть может, среди  них
есть и те, для кого три года назад,  в  разгар  кризиса,  Сарапис  добился
пособий по безработице, настояв на  принятии  Конгрессом  соответствующего
закона. Сарапис - покровитель обездоленных, голодных,  нищих.  И  те,  для
кого он открыл множество бесплатных столовых, тоже здесь.
     Быть может, некоторые из них не в первый раз проходят мимо гроба.
     От прикосновения к плечу Джонни вздрогнул.
     - Скажите, вы - мистер Бэфут из отдела общественных связей? - спросил
дежурный охранник.
     - Да. - Бросив в урну  окурок,  Джонни  отвинтил  крышку  термоса.  -
Выпейте кофе, - предложил он. - Или вы уже закалились?
     - Еще нет. - Охранник взял кофе. - Знаете,  мистер  Бэфут,  я  всегда
вами восхищался. Ведь вы - недоучка, а сумели подняться на самый  верх.  У
вас огромное жалованье, не говоря уж об известности. Вы - кумир  для  нас,
недоучек.
     Джонни что-то буркнул и хлебнул кофе.
     - Вообще-то, хвалить нам с вами надо не себя, а Сараписа. Он дал  нам
работу. Мой шурин тоже у него служил, а устроился, между прочим, пять  лет
назад, когда нигде в мире не было рабочих мест. Да, кремень был человек  -
не дает профсоюзам совать нос в его дела, и точка! Зато скольким  старикам
платил пенсию до самой  смерти...  Папаше  моему,  например...  А  сколько
законов протолкнул через Конгресс!  Кабы  не  его  напор,  не  было  бы  у
нуждающихся многих льгот...
     Джонни опять что-то пробормотал.
     - Неудивительно,  что  нынче  здесь  так  много  народу,  -  заключил
охранник. - Теперь, когда его не стало, кто поможет бедолагам -  недоучкам
вроде нас с вами?


     По всем вопросам, касающимся хранения тела Луиса Сараписа,  владельцу
"Усыпальницы Возлюбленной Бретии" Герберту  Шенхайту  фон  Фогельзангу  по
закону  полагалось  обращаться  к  адвокату  покойного.  Фон   Фогельзангу
необходимо было узнать расписание  послежизни  Сараписа;  от  него  самого
зависело лишь техническое обслуживание.
     Вопрос выглядел пустяковым, но лишь на первый взгляд. Оказалось,  что
до мистера Клода Сен-Сира, знаменитого адвоката, невозможно дозвониться.
     "Ах ты, черт! - мысленно выругался фон Фогельзанг. -  Видать,  что-то
случилось. Чтобы с такой важной шишкой нельзя было связаться - немыслимо!"
     Он звонил из "склепа", подвала, куда помещали на длительное  хранение
послеживущих. Возле его  стола  переминался  с  ноги  на  ногу  человек  с
квитанцией в руке - видимо пришел за родственником. Близилось  Воскресение
- день, когда публично чествуются послеживущие; начинался наплыв родных  и
близких.
     - Да, сэр, - с любезной улыбкой отозвался Герб.  -  Я  лично  выполню
вашу просьбу.
     - Моей бабушке уже под восемьдесят, -  сказал  посетитель,  -  совсем
маленькая и сухонькая. Я пришел не проведать ее, а забрать насовсем.
     - Пожалуйста, обождите минутку. - Герб встал и отправился  на  поиски
ящика номер 3054039-Б.
     Отыскав нужный гроб, он прочитал сопроводительную табличку.  Старушке
оставалось меньше  пятнадцати  суток  послежизни.  Он  машинально  включил
миниатюрный усилитель, прикрепленный к стеклянной стенке  гроба,  настроил
на частоту головного мозга. Послышался слабый  голос:  "...а  потом  Тилли
подвернула ножку и растянула сухожилие на лодыжке, и  мы  уж  думали,  это
навсегда, а она, глупышка, не хотела лежать в постели..."
     Удовлетворенный, Герб выключил усилитель и, подозвав  техника,  велел
доставить ящик 3054039-Б на платформу, где посетитель мог погрузить его  в
машину или вертолет.
     - Вы ее выписали? -  спросил  посетитель,  доставая  чековую  книжку,
когда Герберт вернулся в "склеп".
     - Собственноручно, - ответил  владелец  усыпальницы.  -  Состояние  -
идеальное. Счастливого Воскресения, мистер Форд.
     -  Благодарю.  -  Посетитель  направился  к   погрузочно-разгрузочной
платформе.
     "Когда придет мое время, - сказал себе Герб, - я завещаю  наследникам
оживлять меня раз в сто лет на один  день.  И  узнаю,  какая  судьба  ждет
человечество".
     Впрочем,  твердо  рассчитывать  на  это  не  приходилось.  Содержание
послеживущего стоит огромных денег, а значит, рано или  поздно  наследники
заберут Герба из усыпальницы, вытащат из гроба и - прости их,  Господи!  -
похоронят.
     - Похороны -  варварство,  -  вслух  пробормотал  Герб.  -  Пережиток
первобытной стадии нашей культуры.
     -  Да,  сэр,  -  подтвердила  из-за  пишущей  машинки  мисс   Бесмэн,
секретарша.
     Герб окинул взглядом "склеп" - в  проходах  между  гробами  несколько
посетителей  тихо  беседовали  с  послеживущими.   Эти   люди,   регулярно
приходящие  сюда,  чтобы  выразить  любовь  и  уважение   своим   близким,
действовали  на  него  умиротворяюще.  Они   делились   с   родственниками
новостями, старались приободрить, если те впадали в тоску. А главное - они
платили Гербу Шенхайту фон Фогельзангу. Бизнес у него, что ни говори,  был
прибыльным.
     - У моего отца что-то с голосом, - сказал молодой человек, когда Герб
встретился с ним взглядом. - Не могли бы вы подойти на минутку?
     - Ну, конечно. - Герб  встал  и  направился  по  проходу  к  молодому
человеку.  Его  отцу,  судя  по  сопроводительной   табличке,   оставалось
несколько  суток  послежизни,  что   объясняло   затухание   электрических
колебаний в клетках мозга. Но мозг еще действовал - голос старика зазвучал
громче, когда Герб покрутил ручку настройки. "Кончается", - подумал  Герб.
Ему было ясно, что сын не читал сопроводительную табличку и не знает,  что
пора прощаться с отцом. Поэтому Герб отошел,  оставив  их  наедине.  Какой
смысл огорчать молодого человека?  Из  кузова  грузовика,  подъехавшего  к
платформе, вылезли двое в одинаковой голубой  униформе.  "Компания  "Атлас
Интерплан",  -  догадался  Герб.  -  "Перевозки  и  хранение".   Доставили
новенького или кого-нибудь увезут". - Он направился к грузовику.
     - Чем могу служить?
     - Привезли мистера Сараписа. Все готово?
     - Абсолютно, - поспешил заверить Герб. - Но без распоряжения  мистера
Сен-Сира я не вправе что-либо предпринимать. Когда он вернется?
     Вслед за грузчиками на  платформу  сошел  жгучий  брюнет  с  глазами,
словно черные блестящие пуговицы.
     - Я - Джон Бэфут. Согласно завещанию Луиса Сараписа  отвечаю  за  его
тело. Надо его немедленно оживить, таково указание покойного.
     - Понятно, - кивнул Герб. - Что ж, не возражаю. Давайте сюда  мистера
Сараписа, мы его мигом оживим.
     - Холодно тут у вас, - заметил Бэфут. - Холодней, чем в зале.
     - Да, мистер Бэфут, вы правы, - согласился Герб.
     Грузчики выкатили гроб на платформу. Мельком взглянув на  мертвеца  -
крупного, серолицего - Герб  подумал:  "Типичный  старый  пират.  Все-таки
хорошо, что он умер. Всем стало легче, хоть он и слыл благодетелем.  Да  и
кому в наше время нужна милостыня, тем более от него..."
     Разумеется, он не стал делиться этими  мыслями  с  Бэфутом,  а  молча
повернулся и пошел в подготовленную для Сараписа комнату.


     - Через пятнадцать минут он заговорит, - пообещал  Герб  проявлявшему
нетерпение Бэфуту. - Не беспокойтесь, на  этой  стадии  у  нас  не  бывало
сбоев. В начале послежизни остаточный электрический  заряд,  как  правило,
очень устойчив.
     - Давайте  об  этом  позже,  -  проворчал  Бэфут.  -  Если  возникнут
технические проблемы.
     - Почему он так спешит с возвращением? - спросил Герб.
     Бэфут промолчал, поморщившись.
     - Извините. - Герб снова склонился  над  гробом  и  стал  возиться  с
проводами, надежно прикрепленными к катодным клеммам.  -  При  сверхнизких
температурах  электрический  ток  идет  практически  беспрепятственно,   -
привычно объяснял он. -  При  минус  ста  пятидесяти  сопротивление  почти
нулевое. Поэтому сейчас мы услышим четкий и громкий сигнал, - заключил он,
ставя на место колпачок анода и демонстративно включая усилитель.
     Слабый гул. И ничего больше.
     - Ну? - буркнул Бэфут.
     - Сейчас проверю, - растерянно промямлил Герб.
     - Вот что, - тихо произнес Бэфут, - если, не дай Бог... -  продолжать
не было необходимости - Герб знал, чем ему  грозит  неудача  с  оживлением
Сараписа.
     -     Он     хочет     участвовать     в     национальном      съезде
демократо-республиканцев? - спросил Герб.
     Съезд должен был начаться в Кливленде через месяц. В прошлом  Сарапис
весьма  активно  участвовал   в   закулисной   деятельности   политических
группировок,   как   демократо-республиканской,   так    и    либеральной.
Поговаривали, что в последней кампании демократо-республиканец Альфонс Гэм
был его ставленником. Красивый, элегантный Гэм имел все шансы  на  победу,
но удача оказалась не на его стороне.
     - Ну? - поторопил Бэфут. - Что, еще не слыхать?
     - М-м... похоже... - начал Герб.
     - Понятно. - У Бэфута было мрачное лицо. - Если через десять минут он
не заговорит, я свяжусь с мистером Сен-Сиром, и мы заберем его  отсюда,  а
вас привлечем к суду за преступную небрежность.
     - Я делаю, что могу. - Герб вспотел, пока возился с гробом. -  Мистер
Бэфут, учтите, трупы замораживаем не мы. Может быть, тут не наша вина...
     Сквозь ровный гул прорвалось потрескивание статики.
     - Это что-нибудь значит? - спросил Бэфут.
     - Нет, - поспешно  ответил  Герб.  На  самом  деле  это  было  дурным
признаком.
     - Продолжайте, - бросил Бэфут. Он напрасно взял такой тон  -  Герберт
Шенхайт  фон  Фогельзанг  и  так  мобилизовал  все  свои  силы,  знания  и
многолетний  профессиональный  опыт.  Но   безуспешно   -   Луис   Сарапис
безмолвствовал.
     "Ничего у меня не выйдет, - со страхом осознал Герб.  -  И  непонятно
почему. Что стряслось? Такой важный клиент - и такой прокол!"
     Он возился с проводами, не решаясь поднять глаза на Бэфута.


     Оуэн  Ангресс,  главный  инженер  радиотелескопа,  установленного   в
кратере Кеннеди на темной  стороне  Луны,  обнаружил,  что  вверенная  ему
аппаратура  зарегистрировала  загадочный  сигнал,  посланный  со   стороны
Проксимы, а точнее - из точки, находящейся  в  одной  световой  неделе  от
Солнечной системы. Прежде этот район не представлял интереса для  Комиссии
ООН по космическим коммуникациям, но то явление, с которым столкнулся Оуэн
Ангресс, было из ряда вон выходящим.
     Он услышал человеческий голос, усиленный огромной антенной телескопа.
     - ...наверное, стоит попробовать, - заявил голос. - Если я их знаю, а
я думаю, что знаю. Взять хотя бы Джонни. Он опустится, если я не  буду  за
ним приглядывать, зато он не такой пройдоха, как Сен-Сир.  Предположим,  я
смогу... - голос вдруг смолк.
     "Что это?" - подумал ошарашенный Ангресс. И добавил шепотом:
     - В одной пятьдесят второй светового года?
     Он нарисовал на карте кружок. Ничего. Всего-навсего  пылевые  облака.
Откуда  же   сигнал?   Может   быть,   ретранслирован   радиопередатчиком,
находящимся где-нибудь поблизости?  Или  это  просто  эхо?  Или  компьютер
неверно установил координаты? Да, скорее  всего,  это  ошибка  компьютера,
нельзя же допустить, что некий индивидуум сидит у передатчика за пределами
Солнечной системы и рассуждает вслух. Абсурд!
     "Сообщу-ка я об этом Уайткофу и  советской  Академии  Наук,  -  решил
Ангресс. Уайткоф временно был назначен  его  руководителем;  на  следующий
месяц его сменит  Джемисон  из  МТИ.  -  А  может,  это  корабль  дальнего
плавания?"
     В этот миг голос снова просочился сквозь пространство:
     - ...а Гэм - олух,  продул  выборы.  Знает  теперь,  как  нужно  было
поступить, - да уж поздно. Эге! - Мысли побежали быстрей, слова  зазвучали
отчетливее. - Я возвращаюсь? Прекрасно, самое время. Джонни, это ты?
     Ангресс схватил телефонную трубку и набрал код Советского Союза.
     - Говори, Джонни, - жалобно требовал голос. - Не молчи, сынок! У меня
столько всего в голове накопилось - не терпится рассказать. Надеюсь, съезд
еще не начался? Тут абсолютно не чувствуешь времени, не видишь ничего и не
слышишь. Погоди, вот попадешь сюда, тогда узнаешь... - Голос снова затих.
     - Феномен, как сказал бы Уайткоф, - заключил Ангресс.



2

     Вечером в телевизионных н