Ариадна Громова.
    Глеги


   Сборник "Фантастика 1962", Издательство ЦК ВЛКСМ, "Молодая Гвардия". 1962
   OCR: Андрей из Архангельска


     Он открыл верхний люк ракеты и,  стоя на ступеньках,  до половины
высунулся наружу.  Небо было ясное,  зеленое, с большим белым солнцем.
Скафандр  быстро  нагрелся,  стало  жарко.  "Тут  вполне можно было бы
обойтись без скафандров,  - с досадой подумал он.  - В  этой  скорлупе
того и гляди сваришься,  как яйцо..." Он хотел было вернуться,  но тут
увидел темную точку,  передвигающуюся вдалеке по равнине. Он сжал губы
и медленно поднялся на последнюю ступеньку. "Конечно, вездеход. Почему
они возвращаются так рано? И гонят во весь дух, как видно..." Он вдруг
понял,  что все время подсознательно ждал беды.  Ждал какой-то каверзы
от этой милой мирной планеты.  "Милая, мирная, мертвая, - бормотал он,
глядя  на  вездеход.  -  Такая  симпатичная  покойница,  прямо  сердце
радуется".
     Он сам не понимал, почему сердится на эту ни в чем не повинную и,
должно быть,  очень несчастную планету.  Вероятно, его злило, что она,
такая  красивая  и  спокойная,  оказалась мертвой.  Вернее - вымершей.
Непонятно,  почему и как.  За холмами,  окружавшими долину, на которой
опустилась  их  ракета,  лежали селения;  невдалеке был большой город,
возможно столица государства.  Еще недавно там жили похожие  на  людей
Земли  разумные  существа,  создавшие  цивилизацию на довольно высоком
уровне. Сохранились здания и фрески, картины и книги. Остались заводы,
дороги, машины, летательные аппараты - хорошо развитая, но заброшенная
и  гибнущая  техника.  По  книгам,   найденным   в   городе,   удалось
проанализировать  язык,  представить  себе  внешность  этих  семипалых
глазастых созданий,  по-видимому более тонких и  хрупких,  чем  жители
Земли; можно было бы в случае необходимости объясняться с ними.
     Но в том-то и дело, что почти все живое на этой планете бесследно
исчезло. Оставалась пышная растительность всех оттенков красного цвета
- от розового и бледно-оранжевого до густо-багрового,  почти  черного:
такие  черно-багровые  деревья  толпились  вокруг большого озера среди
холмов,  и вода его казалась черной,  хотя река,  вытекающая из  этого
озера, была стеклянистой и прозрачной. В озере водились длинные темные
угри,  в реке и в ее притоках плавали стайки  веретенообразных,  почти
прозрачных рыбок. Герберт Юнг ловил и исследовал угрей и рыб; ловил он
и земноводных фиолетово-черных ящериц.  "А что ему еще  делать,  Юнгу,
если только рыбы да ящерицы и остались на этой планете?  Ни людей,  ни
зверей,  ни птиц...  Правда, Карел позавчера поймал в городе какого-то
зверька.  Может, где-нибудь тут и есть жизнь..." Он все смотрел на эту
мирную  красновато-розовую  долину,  окруженную  пологими  холмами,  и
видел,  как быстро растет,  приближаясь к ракете,  пятнышко вездехода.
"Да,  летят во весь дух... Значит... проклятая планета!" Тут ему стало
стыдно. "Ты же изо всех сил добивался, чтоб тебя пустили в этот полет.
Хотел  побывать  где-нибудь  первым.  Открыть  новый  мир.   Романтика
Неведомого.  Вот  и получай свою романтику.  Или ты хотел романтики со
всеми удобствами?"
     - Казик!  Наши  возвращаются!  -  крикнул  он,  вбегая  в  кабину
Казимира.
     - Не  кричи!  -  досадливо  сказал  Казимир,  встряхивая  пышными
светлыми волосами.  - Ты мне все рифмы распугаешь... Минуту! Ага, есть
все-таки!  - Он удовлетворенно хмыкнул, потом поднял голову. - Так что
ты сказал, Виктор?
     Его большие  синие глаза светились на бледном лице.  Виктор знал,
что у Казимира железное здоровье и крепкие нервы,  что  он  -  чемпион
Польши по лыжам,  и все же каждый раз удивленно смотрел на это бледное
узкое лицо,  озаренное  мистическим  сиянием  глаз,  -  лицо  поэта  и
ясновидца.  Между  тем  стихи  Казимир писал плохие,  а способностью к
ясновидению и вовсе не отличался.
     - Опять  стихи Кристине?  - спросил Виктор.  - Говорю тебе:  наши
возвращаются.  Слишком рано,  понимаешь?  Я так и знал,  что  на  этой
планете стрясется какая-то беда!
     Он прошелся по кабине, ероша темные, коротко остриженные волосы.
     - Не топчись у меня над ухом,  - попросил Казимир.  - Мешаешь.  И
почему  именно  беда?  Может,  нашли  что-нибудь  интересное,  вот   и
вернулись. Выйдут они из шлюзовой, тогда все узнаешь.
     Виктор изо всех сил хлопнул дверью - впрочем,  он  заранее  знал,
что  хлопанья  не  получится,  сработает  пористая  прокладка  и дверь
прикроется неслышно. Казимир даже не обернулся.
     "Нашел время  писать  стихи!  - с досадой думал Виктор,  шагая по
мягкому,  пружинящему настилу коридора.  - Вот ведь характер!"  Он,  в
сущности,  завидовал  спокойствию  Казимира  и  стыдился своей нелепой
тревоги - ведь и в самом деле, может, ничего плохого не случилось...
     Но когда  из-за  поворота  коридора  показался Владислав,  Виктор
сразу почувствовал - нет,  тревожился он не напрасно.  Владислав почти
бежал, на ходу приглаживая мокрые волосы.
     - Владек! - крикнул Виктор.
     Владислав подошел   ближе.   Его   смуглое  матовое  лицо  слегка
порозовело от душа.
     - Таланов тебя зовет в медицинский отсек, - сказал он.
     - Что случилось? С кем? - отрывисто спросил Виктор.
     - Карел...  с ним неладно. Подожди, Таланов велел рассказать тебе
здесь,  чтоб при  Кареле  поменьше  говорить.  Карел,  понимаешь...  -
Владислав постучал пальцем в лоб.
     - Карел! - поразился Виктор.
     - Да.  Слушай.  Мы были уже в городе,  когда это у него началось.
Шли по большой круглой площади со ступенями,  - знаешь,  где то  белое
здание, что похоже на яйцо. Карел начал отставать от нас, потом сел на
ступеньку.  Я подошел, спросил: "Ты плохо себя чувствуешь?" Он покачал
головой.  Я говорю:  "Что ж ты сидишь,  человече?  Пойдем!" Он встал и
пошел.   Но,   понимаешь,   ходил   как-то   механически,   ничем   не
интересовался,  ни с того ни с сего останавливался. Мы его спрашивали,
что с ним,  он сначала говорил,  что ничего, потом стал как-то странно
улыбаться,  не отвечал на вопросы. Мы решили вернуться. В вездеходе он
так осматривался,  будто все впервые видел.  Потом сказал, что ему все
это, наверное, снится.
     - Что именно снится? У него были галлюцинации?
     - По-моему,  нет.  Это он о нас говорил,  что мы ему снимся,  что
вездеход ему снится. А в шлюзовой кабине вдруг заявил, что он - это не
он.  Понимаешь,  стоит  под душем,  трогает себя и говорит со страхом:
"Нет, это не я!"
     - Так! - Виктор сжал губы, раздумывая.
     Ничего подобного он не  видел  за  все  время  работы  на  Лунной
станции.  То  есть,  конечно,  бывали  случаи  помешательства,  но при
каких-нибудь тяжелых авариях,  катастрофах,  под  воздействием  гибели
товарищей,  одиночества,  ожидания  смерти.  А  здесь  ни  с того ни с
сего...  И почему именно Карел,  самый уравновешенный и  спокойный  из
всех?..

x x x

     - Что ты чувствуешь? - спросил Виктор. - Слабость? Голова болит?
     - Слабость? Не знаю, нет... - Карел еле шевелил губами. - Тело не
мое.
     - Как не твое? А чье же?
     - Не знаю.  Вот я рукой двигаю,  а она не моя. Или, может, моя, а
двигает ею кто-то другой.
     - Карел,  ты  же  понимаешь,  что это чушь,  - очень бодро сказал
Виктор.
     - Понимаю, - согласился Карел. - Конечно, этого не может быть.
     Он помолчал,  словно  к  чему-то  прислушиваясь,  и  вдруг  резко
протянул  руку  к Виктору.  Рука уткнулась в плечо Виктора,  и на лице
Карела отразилось не то удивление, не то удовлетворение.
     - Ты что? - спросил Виктор.
     - Я думал, что ты мне снишься, - пробормотал Карел.
     - А почему?
     - Так... все будто во сне. Или как на картине нарисовано.
     Он опять надолго замолчал. Потом вдруг лег и отвернулся к стенке.
Виктор отодвинул дверцу стенного шкафа с лекарствами и, поколебавшись,
достал маленькую желтую таблетку.
     - Глотни, Карел! - сказал он.
     Карел послушно  приподнялся,  проглотил  таблетку  и  опять  лег.
Виктор вышел в соседнее помещение. Там сидел Таланов.
     - В  этом  состоянии  с  ним  невозможно разговаривать,  - сказал
Виктор.  - Он моментально истощается.  Я дал  ему  таблетку  энергина.
Минут через десять он,  наверное,  станет почти нормальным.  На время,
конечно.
     - Что это, по-твоему? - спросил Таланов.
     Его темно-карие,  глубоко сидящие глаза смотрели испытующе и, как
показалось Виктору,  недоверчиво.  "Ну что ж, он прав, - не без горечи
подумал Виктор.  - Я ничего в этом не понимаю. А он теперь жалеет, что
взял в рейс меня,  а не Вендта...  Правда,  Вендт уже стар для дальних
полетов, зато..."
     - Не  знаю,  - Виктор глядел прямо в глаза Таланову.  - Я ведь не
специалист  в  психиатрии.  Все  это  кажется  мне  странным  -  такое
внезапное   и   бурное   развитие   болезни  у  совершенно  здорового,
уравновешенного человека... и без предшествующей травмы...
     - На  Карела  и  тяжелые  травмы  не очень действовали,  - сказал
Таланов.  - Я был с ним в том рейсе "Сириуса"... знаешь, когда погибли
Беренс и Фальковский на астероиде и Карел их разыскивал. Случилось это
все на глазах у Карела,  Беренс был его лучшим другом,  а помочь ничем
нельзя  было...  Так  вот,  если Карел тогда не сошел с ума,  пять лет
назад...
     - Понятно, - сказал Виктор. - Пойдемте к нему, энергии, наверное,
уже начал действовать.
     Карел сидел, растерянно озираясь.
     - Что со мной творится?  - голос звучал спокойно,  но видно было,
что Карел испуган. - Я что - заболел?
     - Да,  немножко,  - Виктор сел к нему на койку.  -  Как  ты  себя
чувствуешь сейчас?
     - Лучше. Что это было?
     - Расскажи, что ты чувствовал, - вместо ответа попросил Виктор.
     Карел нахмурился.
     - Мне трудно, - сказал он. - И потом... я боюсь.
     - Чего боишься?
     - Мне кажется, если я буду рассказывать, это вернется.
     Виктор вздохнул.
     - Расскажи,  - мягко повторил он.  - Нам нужно знать, в чем дело,
иначе...
     Он не договорил. Лицо Карела исказилось от страха.
     - Что иначе? Я все еще болен? Я не выздоровел?
     - Послушай,  Карел, надо спокойней, - вмешался Таланов. - С тобой
бывали вещи похуже, а ты выпутывался. Со всеми бывало всякое, верно?
     - Такого  не  было,  - убежденно сказал Карел.  - То все было вне
меня, понимаете? А это - внутри. Поэтому я боюсь. Я теряю себя.
     - Ну, объясни, что это значит.
     - Не знаю,  как объяснить,  - Карел помолчал.  - Сначала я  вдруг
подумал,  что все это ни к чему.  Ну,  все,  что мы делаем. Просто мне
стало неинтересно. И вы, и все кругом, и я сам. Но когда мне говорили:
встань,  ходи,  садись, - я это делал. Только уже будто не я, а кто-то
другой, внутри меня.
     Он тревожно посмотрел на товарищей.
     - Это душевная болезнь, да? - спросил он.
     - Не  думаю,  -  сказал  Виктор.  -  Откуда у тебя вдруг душевная
болезнь? Ты же не новичок в космосе.
     Лицо Карела немного прояснилось.
     - Это верно,  - сказал он.  - Но только что же тогда?  Понимаете,
мне потом стало казаться, что все вокруг не настоящее. Как во сне. Или
будто на картине нарисовано, только движется.
     - Это как понять? - спросил Виктор.
     - Да не знаю.  Ну,  плохая картина,  такие тусклые краски, словно
они  выцвели,  да  и  вообще  нарисовано неубедительно.  А сам я будто
высох,  уменьшился.  И внутри меня кто-то сидит.  - Лицо Карела  опять
свела гримаса страха и отвращения.  - Я иду, а это будто кто-то другой
идет,  не я, не мое тело. Или, может, мое, но ведет его кто-то другой.
А сам я как будто невесомый... - Он вдруг застыл, глаза его уставились
в одну точку. - Это опять начинается... Не надо было говорить! Я знал,
что не надо говорить!
     - Успокойся,  Карел!  -  Виктор  положил  ему  руку  на  плечо  и
почувствовал,  что  все  большое,  сильное  тело Карела сотрясается от
страшного напряжения. - Это пройдет.
     - Пройдет?  Думаешь, пройдет? Ты ведь не знаешь, что это, и никто
не знает.  Зачем ты говоришь,  когда не  знаешь!  Вот,  вот,  я  опять
потерял себя!  - Карел побледнел.  - Там, внутри, опять кто-то другой!
Виктор, друзья, помогите мне, я ведь болен, этого не может быть, того,
что я чувствую!
     Он лег и  уткнулся  лицом  в  подушку.  Таланов  и  Виктор  молча
переглянулись.  Виктор  достал  из  шкафа  прозрачную  трубку с белыми
таблетками.
     - Проглоти, Карел, - приказал он.
     Карел сел, взял таблетку и проглотил. Потом начал ощупывать себя.
     - Виктор,  только  по  совести  скажи:  я  все такой же?  - вдруг
спросил он. - Ну, я не стал меньше?
     - Нет.  Это  тебе  кажется.  -  Виктор  вздохнул.  -  Я  дал тебе
снотворное,  тебе  нужно  поспать  и  успокоиться.  Спи,   Карел,   мы
что-нибудь придумаем. Обязательно.
     - Или придумайте,  или убейте меня,  - сказал Карел угрюмо. - Так
жить все равно нельзя. Я ведь не знаю, чего хочет этот, другой, внутри
меня. Я не могу так.
     - Карел,  это болезнь. Ты же понимаешь, что никого другого внутри
тебя нет. - Виктор говорил тихо и спокойно. - Спи. Главное - не бойся,
мы тебя вылечим.

x x x

     - Мы  можем  сделать  для  Карела  только  одно:  уберечь  его от
дальнейших страданий,  - сказал Юнг,  - и доставить на Землю.  Там его
вылечат.
     - Анабиоз? - спросил Таланов.
     - А что же еще?  - Юнг пожал плечами.  - У нас не остается ничего
другого.  Карел страдает. А в полете ему, наверное, станет еще хуже. И
чем это может кончиться, мы не знаем, верно?
     - Виктор, ты как? - спросил Таланов.
     - Не знаю. Пока не могу понять, что случилось.
     - Но ты соглашаешься насчет анабиоза?
     Виктор подумал.
     - Отложим до завтра.  Я буду  дежурить  эту  ночь  в  медицинском
отсеке.
     - А это не опасно?  - спросил Герберт Юнг.  -  Карел  ведь  очень
сильный. В случае чего...
     - Я дам ему снотворное.
     - Будут  дежурить двое,  - сказал Таланов.  - Ты и Юнг.  Спать по
очереди.
     Карел проснулся   вечером.  Виктор  дал  ему  таблетку  энергина,
поговорил с ним.  Энергии на этот раз подействовал  совсем  ненадолго.
Карел дрожал от страха, он был неузнаваем. Он, конечно, не уменьшился,
но лицо его так осунулось  и  побледнело,  что  Карел  казался  совсем
другим  человеком.  И глаза у него были еще более странные,  чем днем.
Виктор присмотрелся и увидел, что Карел сильно косит.
     - Ты хорошо видишь? - спросил он.
     - Плохо,  - сейчас же отозвался Карел.  - Очень плохо. Туман, все
струится.  Вот тут,  - он показал рукой влево, - какое-то переливчатое
пятно. И ты расплываешься, я тебя плохо вижу.
     Действие энергина    проходило.   Карел   стал   говорить   тише,
бессвязней,  все время будто  прислушивался  к  чему-то  внутри  себя.
Виктор дал ему снотворного.
     - Ложись пока спать, - сказал он Юнгу.
     Через четыре часа он разбудил Юнга.
     - Если проснется Карел,  дашь ему еще снотворного,  - сказал он и
сразу уснул.
     Ему показалось,  что спал он всего  минуту.  Юнг  тронул  его  за
плечо,  и он вскочил,  протирая глаза.  Карел лежал на спине,  ровно и
глубоко дыша; он слегка разрумянился от сна и казался совсем здоровым.
Виктор взглянул на часы: двадцать минут третьего, он не проспал и двух
часов.
     - Что случилось, Герберт? - спросил он.
     Юнг молчал.  Он сидел  сгорбившись,  весь  будто  сжался.  Прямые
светлые волосы, всегда так аккуратно зачесанные назад, свисали на лоб.
Виктор поглядел на его бледное,  сразу  осунувшееся  лицо  и  до  боли
прикусил губу.
     - Герберт, что с тобой? - еле выговорил он.
     Юнг поднял на него светло-голубые глаза: в них был испуг.
     - Я тоже...  я болен,  как Карел.  То же самое, что он говорил, -
Юнг внезапно схватился за голову обеими руками. - Голова стала легкая,
как воздушный шар... Может улететь... Да... и все, как во сне...
     Виктор подошел к нему. Юнг отшатнулся и закрыл лицо руками.
     - Ты можешь остаться один? Я сейчас же вернусь.
     - Иди,  пока я не гляжу,  - глухо ответил Юнг. - Когда ты ходишь,
мне кажется, что ты идешь сквозь меня.
     Выходя из кабины,  Виктор обернулся:  Юнг сидел, зажмурив глаза и
держась за голову.

x x x

     - Карел позавчера порвал скафандр, - сказал Владислав. - Я совсем
забыл. Разрыв был совсем маленький.
     - Как же это он порвал скафандр?  - спросил Таланов.  - Легкое ли
дело!
     - А я вам говорил,  что мы зверька видели в городе.  Карел поймал
его  для  Юнга.  Зверек  был  красивый такой,  с голубоватой блестящей
шкуркой,  похож на кошку, только мордочка остренькая, как у лисенка, и
глаза большие, темные. Зверек начал вырываться, а у него когти острые,
вот он когтем и зацепился за скафандр на плече.  Тут  Карел,  конечно,
бросил с ним возиться и начал чинить скафандр.
     - Ну  вот.  Значит,  это   инфекция,   -   почти   удовлетворенно
резюмировал Таланов.
     Он замолчал. Все трое подумали об одном и том же.
     - И от этого они все погибли,  да? - тихо проговорил Владислав. -
Тогда...
     Таланов и Казимир молчали.  Болезнь эта, по-видимому, развивается
молниеносно.  Уже неважно,  кто будет следующим. Два-три дня - вот что
осталось  им всем в лучшем случае.  Потом болезнь.  И смерть.  В таком
состоянии не доведешь ракету до Земли.
     Первым заговорил Таланов.
     - Владислав, мы с тобой поедем сейчас в город. Надо, мне кажется,
проверить ходы, идущие вглубь, под почву.
     Владислав быстро взглянул на него.
     - Вы что-нибудь заметили? - спросил он.
     - А ты?
     - Ничего определенного.  Но вчера,  еще до того, как Карелу стало
совсем плохо,  мы с ним спустились в люк на главной,  площади и там...
ну, словом, там кто-то есть, какие-то живые существа, я в этом уверен.
Хотя ничего определенного сказать не могу.
     - А все же? - спросил Таланов.
     - За нами кто-то следил. Я не видел, скорее чувствовал.
     - Почему сразу не сказал?
     - Из-за Карела.  С ним начало все это твориться...  Он  тоже  как
будто  чувствовал,  что  следят,  а потом наверху я его спросил,  и он
ответил, что это нам показалось.
     - Да ведь ему все стало казаться сном, - заметил Таланов.
     - Ну да, но это потом, а тогда я решил, что мне тоже показалось.
     - А теперь ты так не считаешь?
     - Не считаю.
     Таланов подумал.
     - Казимир,  можешь ты сочинить небольшую  записку  на  их  языке?
Написать  крупными  знаками  несколько  простых  вопросов?  На  всякий
случай.
     - Постараюсь, - Казимир поднял сияющие синие глаза на Таланова. -
Что надо написать? Мой "Линг", я думаю, быстро справится.
     "Линг" -     это     был     электронный     анализатор    языка,
усовершенствованный Казимиром,  его гордость  и  радость.  Все  знали:
Казимир  потому  и  согласился  на внезапную и долгую разлуку со своей
Кристиной,  что  не  устоял  перед  блестящей  возможностью   испытать
способности "Линга" на совершенно чуждых языковых системах.
     - Я думаю так:  "Мы прилетели к вам издалека".  Тут надо рисунком
показать,  откуда  мы:  отметить  путь  от Земли до них.  Кстати,  как
все-таки они называют свою планету?
     - Боюсь,  что  на  слух  этого  не  уловишь.  У них очень сложная
фонетическая система,  все зависит от высоты и модуляции звука.  Не то
Энимеен, не то Инемиин...
     - А "Линг" что говорит?
     - В  том-то и дело,  что "Линг" не говорит,  а пишет,  - смущенно
сказал Казимир. - Он все это подробно объясняет, а я все равно не могу
уловить особенностей произношения. Если б услышать живую речь...
     - Да,  если б!  - усмехнулся Таланов.  -  Словом,  запиши  текст.
Дальше так: "Хотим срочно поговорить с вами. Мы ваши друзья. Почему вы
прячетесь?" Ну,  хватит на первый раз. Тем более, что непонятно; где и
как мы их увидим.
     - Сочиняй,  - сказал Таланов.  - Привет "Лингу".  Я пока пойду  к
Виктору.
     Владиславу не хотелось снова видеть больных - впрочем, Виктор все
равно  держал  их  теперь  в  изоляторе  и никого туда не впускал.  Не