как  они  существа  гораздо
низшие нас. Поняли ли вы? - закончил Та-Лао-Йе, мелодичный голос  которого
принял в эту минуту несколько жесткий оттенок.
     - Увы, - со скорбью подумал про себя Синтез, - так именно  рассуждали
и поступали во  времена  моей  молодости  рабовладельцы.  Таких  воззрений
держались Южане, пока ужасная война с Северными Штатами не  окончилась  их
поражением и не заставила их отказаться от  рабства.  Но  какое  возмездие
теперь со стороны потомков дяди Тома!
     Группа воздушных путешественников в молчании продолжала  свой  полет,
между тем как Синтез, углубившись в свои размышления,  созерцал  с  высоты
реки, ручьи, леса, поля, селения, несчастных Мао-Чин, согнутых над работою
или тихо подвигавшихся по  дорогам.  Временами  Синтеза  и  его  спутников
обгоняли "мозговые" люди, неслышно скользившие в воздухе подобно созданиям
фантазии.
     Та-Лао-Йе первый прервал безмолвие, которое почтительно сохраняли его
товарищи,  люди  более  молодые  и,  по-видимому,  ниже  его  стоявшие   в
таинственной иерархии Мозгового государства.
     - Что, - обратился он к Синтезу, - не ускорить ли нам свой полет?  Мы
тогда скорее достигнем Томбукту и немного отдохнем в этом  городе,  прежде
чем продолжать свое путешествие вокруг земли.
     - Охотно, Та-Лао-Йе. Но предварительно я желал бы получить от вас еще
некоторые сведения относительно вашей организации, чтобы  мне  можно  было
всецело, не развлекаясь посторонними мыслями, посвятить себя изучению  тех
чудес, какие вы мне покажете... Я человек  методический,  немного  педант,
если вы хотите, и не люблю заниматься несколькими вещами зараз.
     - Спрашивайте, спрашивайте, Шин-Чунг, я в вашем распоряжении...
     - Вы говорите, мы теперь направляемся в Томбукту, город, служащий вам
обычным местом жительства.  Объясните  же  мне,  пожалуйста,  какова  ваша
семейная организация, каковы ваши отношения, между собою и  к  Мао-Чин,  -
владеет ли каждый из вас одним или несколькими рабами, или ваше господство
простирается на всю расу? Каковы, наконец, ваши занятия?
     -  Я  постараюсь  кратко,  но  ясно  ответить  вам  на  эти  вопросы,
свидетельствующие   об   интересе,    какой    вы    питаете    к    нашей
семейно-общественной организации. Насколько могу, я сейчас посвящу вас  во
все тайны  последней.  Но  прежде  позвольте  осведомиться,  как  вы  себя
чувствуете в данную минуту?
     - Превосходно.
     - Значит вы довольны нашим способом передвижения?
     - Я считаю его чудесным и  сожалею  лишь  о  том,  что  мои  годы  не
позволят мне вполне овладеть  им.  Не  затрудняет  ли  только  вас  самих,
Та-Лао-Йе, моя переноска? Не чувствуете ли вы утомления?
     -  Нисколько!  Мы  даже  не  знаем,  что  вы  разумеете  под   словом
"утомление", так как развитие нашей физической силы бесконечно. Притом  же
ваше тело, находясь среди окружающей нас нервной атмосферы, весит не более
пуха...  Однако,  возвращусь  к  вашим  вопросам.  Что  касается  семейной
организации, то наши предки были многоженцами, но вот уже пять  или  шесть
тысяч лет, как у нас господствует моногамия, хотя закон и не  ограничивает
числа жен у каждого  гражданина.  Та  же  самая  свобода  царит  у  нас  и
относительно жилища каждого семейства.
     - Как?! Разве у  вас  нет  определенных  жилищ,  где  бы  вы  обитали
постоянно, где бы воспитывались ваши дети и где бы жили ваши слуги?
     - И да, и нет. Иначе  говоря,  у  нас  дома  составляют  общественную
собственность. Каждый выбирает себе то или другое помещение, живет  в  нем
более или менее  продолжительное  время,  затем  в  один  прекрасный  день
покидает свое жилище, или в силу необходимости,  или  просто  по  прихоти.
Выстроенные из массивного фарфора, наши дома крайне прочны и могут служить
целому ряду поколений. Если число их оказывается недостаточным, то Мао-Чин
строят новые.
     - Это напоминает меблированные отели  американцев  моего  времени,  -
заметил Синтез. - Ну, а как живут Мао-Чин?
     - Мао-Чин прикреплены к известному  жилищу  и  окружающему  последнее
участку земли. Каждую минуту в продолжении всей своей  жизни,  они  должны
быть готовы услуживать господам, кто бы последние ни были, и заботиться об
удовлетворении нужд,  как  наших,  так  и  своих...  Таким  образом,  если
кто-нибудь из нас переселяется, то на новом месте  он  находит  и  дом,  и
слуг, и все необходимое для жизни.
     - При такой системе вы должны очень мало жить семейной  жизнью.  Есть
ли у вас даже время заниматься воспитанием ваших детей?
     При этом вопросе взрыв хохота вырвался у спутников Синтеза. Та-Лао-Йе
поспешил прекратить этот прилив веселости.
     - Простите наш смех, - сказал он, обращаясь к Синтезу, - мы вовсе  не
хотели оскорбить вас,  но  нам  странно  слышать  предположение,  что  мы,
"мозговые" люди, сами воспитываем своих детей.
     - Как же иначе? - с удивлением воскликнул Синтез.
     - Очень просто, наших детей сначала воспитывают женщины Мао-Чин;  они
дают им необходимую пищу, заботятся, ухаживают за ними,  пока  малютки  не
начнут лепетать первые слова и не начнут делать первых шагов по  земле,  -
подобно Мао-Чин, - и в воздухе, - подобно своим родителям.
     - Это мне кажется вполне разумным. Что  же  делают  с  вашими  детьми
потом?
     - Потом их воспитывают, опять таки сообща, в особых  заведениях,  под
руководством опытных воспитателей.
     - И, наверное, эти воспитатели уже не принадлежат к расе Мао-Чин?
     - Нет, ими могут быть только представители нашей  расы  -  "мозговые"
люди.
     - Извините, Та-Лао-Йе, я здесь остановлю вас. Вы сейчас говорили  мне
о  полном  равенстве,  которое  будто  бы  существует  между  всеми  вами,
представителями  совершенной  расы...  Вы  говорили,  что  свободная  воля
каждого служит единственным правилом вашей жизни... Но скажите теперь, как
же согласить с этой  совершенной  свободой  рабское  подчинение  правилам,
вытекающее из указанных вами педагогических занятий?
     -  Какое  же  рабское  подчинение?  Правда,  у  нас  никто  не  может
отказаться  от  педагогической   деятельности,   так   как   наши   законы
положительно  приказывают   каждому   гражданину   безвозмездно   отдаться
воспитанию юношества. Но у нас  никто  и  не  думает  уклоняться  от  этой
обязанности, самой благородной,  самой  возвышенной,  какую  только  могут
иметь отцы семейств.
     - Я искренно удивляюсь вам,  Та-Лао-Йе,  и  прошу  вас  извинить  мою
ошибку.
     - Не извиняйтесь,  Шин-Чунг,  -  ведь  я  уверен,  что  вы  не  имели
намерения оскорбить нас. Ваше суждение только показывает мне, что  в  ваше
время люди держались на этот счет очень грубых понятий.
     - Но тогда, значит, вы все без исключения должны действовать по одной
и той же инструкции?
     - А как вы думаете? Знайте, что все мы в  известное  время  возраста,
получаем  получаем  точные  понятия  о  своих  обязанностях  и   поучаемся
следовать строго определенным правилам.
     - Мне хотелось бы хоть раз взглянуть, как вы обучаете своих детей.
     - Это можно устроить в одну минуту. Мы ускорим свой  полет  и  сейчас
будем в городе.
     -  Еще  одно  слово.  Когда  вы   с   быстротою   молнии   пробегаете
пространство, у вас разве не бывает столкновений между путешественниками?
     - Никогда не бывает ничего подобного. Даже если, случайно,  два  тела
встретятся в воздухе, то нервные  атмосферы,  окружающие  каждое  из  них,
отталкиваются друг от  друга  и,  таким  образом,  столкновение  двух  тел
предотвращается.
     Синтез хотел было  сделать  еще  несколько  замечаний.  Но  было  уже
поздно. В тот момент, когда Та-Лао-Йе  произнес  последние  слова,  ученый
почувствовал легкое содрогание. Это  продолжалось  всего  одно  мгновение.
Потом он услышал приятный голос Та-Лао-Йе:
     - Мы прибыли на место!



                                    5

     Воздушные путешественники спустились на землю среди огромного города,
на  обширной  площади,  обсаженной  прекрасными  деревьями  и   окруженной
грандиозными памятниками. Синтезу захотелось несколько  пройтись  по  ней,
чтобы поразмять свои ноги после непривычного для него способа путешествия.
     Его спутники нашли это намерение вполне естественным.
     Синтез тихо зашагал по площади, бормоча про себя:
     - Итак, вот этот таинственный город Томбукту, некогда едва  известный
нашим современникам, а теперь столица мира! Наша цивилизация,  которою  мы
гордились,  исчезла  почти   без   всякого   следа,   самая   земная   ось
переместилась,  прежние  моря  и  материки   исчезли,   расы   изменились,
изменилась даже самая сущность  человеческого  организма,  а  этот  прежде
незначительный город уцелел  и  сделался  лучшим  рассадником  современной
цивилизации!.. Париж... Лондон... Петербург... Берлин... Рим -  эти  имена
звучат теперь так же странно, как в мое время звучали имена Вавилона,  Фив
или Ниневии, от которых сохранилось одно только  воспоминание...  От  всей
нашей славы  не  осталось  ничего!!  Ничего!  Вот  результат  нашей  былой
цивилизации!
     Синтез печально опустил голову.
     - А Томбукту, из негритянского города сделавшийся  китайским,  быстро
развивается под  африканским  солнцем...  Там,  где  прежде  была  знойная
пустыня,   теперь   красуется   пышная    флора...    Черно-желтая    раса
благоденствует, мои забитые соплеменники служат рабами на той самой земле,
где прежде процветало лишь черное рабство...
     Голос Та-Лао-Йе вывел Синтеза из этих печальных размышлений.
     - Вы мне выражали желание посмотреть  на  наши  школьные  занятия,  -
говорил старичок. - Вот одна из наших школ.  Теперь  там  собралось  очень
много учеников. Зайдите послушать, как учат у нас маленьких представителей
будущего поколения.
     Синтез  безмолвно  кивнул  головою  и  направился  вместе  со  своими
спутниками   к   огромному   зданию,   служившему   училищем.   Здесь,   в
противоположность нашим школам, было тихо, как в  могиле.  Путешественники
проникли  в  обширную  залу,  имевшую  вид  амфитеатра,  где  на   скамьях
неподвижно сидели целые сотни детей. Можно было подумать, что это какие-то
статуи, а не живые люди.
     При  виде  такой  необычной  картины  Синтез  не  мог  удержаться  от
удивления.
     - Странно, как эти маленькие "мозговые" люди мало разговорчивы! Я  не
вижу ни одного жеста,  не  слышу  ни  малейшего  звука...  Какая  железная
дисциплина царит здесь!!
     - Напротив, Шин-Чунг, - заметил Та-Лао-Йе на ухо своему новому другу.
- Наши дети даже не знают, что вы называете дисциплиной.
     - Отчего же происходит в таком случае эта неподвижность, это  мертвое
молчание, словно все дети находятся в состоянии каталепсии?
     - Да очень просто, - оттого, что они спят.
     - Спят?!. В школе-то?
     - Да, спят! Учение детей во  время  их  сна  у  нас  считается  самым
употребительным средством, чтобы укрепить  в  молодом  мозгу,  притом  без
малейшего утомления, всевозможные знания. Но  вы  послушайте,  пожалуйста,
учителя.
     Синтез обратил внимание на  преподавателя.  Последний  говорил  тихо,
подобно всем своим соплеменникам, но в то же время очень быстро, как будто
хотел  в  самое  короткое  время  наговорить  как  можно  больше.  Заметив
посетителей, он дружески кивнул головою Та-Лао-Йе, а на Синтеза взглянул с
большим удивлением. Казалось, он спрашивал себя, что может иметь общего  с
"мозговыми" людьми этот гигантский Мао-Чин с седою бородою, к которому его
спутники, видимо, относились с почтением.
     Учитель терялся в догадках, тем не менее, по знаку  Та-Лао-Йе,  снова
принялся за свой урок - космографии, как понял  Синтез,  уловив  несколько
слов из быстрой речи профессора. Прислушавшись внимательно,  ученый  узнал
даже, что говорят о планетах нашей  солнечной  системы,  именно  о  Марсе.
Профессор с мельчайшими подробностями описал обитателей этой  планеты,  их
нравы и обычаи, их историю, цивилизацию, промышленность.
     Чем более слушал Синтез, тем более удивлялся, как это "мозговые" люди
имеют точные сведения не только об  очертании  планеты  Марса,  но  об  ее
жизни, как будто до Марса громадное расстояние в 320000000 верст  для  них
не существует.
     Заметив  удивление  своего  гостя  и  узнав  причину  его,  Та-Лао-Йе
предложил гостю самому присутствовать при обмене сношений между  Землею  и
Луною. По его словам, жители планет уже давно находятся в общении  друг  с
другом.
     - А скоро это будет? - спросил Синтез, с невольною дрожью при мысли о
том громадном расстоянии, какое отделяет нашу планету от ее спутника.
     - Мне кажется, лучше подождать ночи, - с улыбкою отвечал старец.
     - Хорошо! - проговорил Синтез.
     - Я намерен показать вам весь наш мир, так новый для вас, - продолжал
Та-Лао-Йе, - и постараюсь сдержать свое обещание. С этой целью я выработал
подробный план нашего путешествия. Мы осмотрим все, что может интересовать
вас, а потом вы сможете специально изучить тот или другой предмет, который
особенно привлечет вас к себе.
     - Совершенно согласен с вами, Та-Лао-Йе. Теперь мне хотелось  бы  еще
послушать вашего профессора.
     Но урок  кончился:  "мозговые"  люди,  как  видно,  строго  держались
гигиенических правил и избегали мозгового переутомления.  Учитель  прервал
свою речь, просто сказав ученикам:
     - Встаньте!
     Мгновенно со всех концов обширной  залы  раздались  радостные  крики,
представлявшие   поразительную   противоположность   с   царившим   раньше
безмолвием. Школьники вскочили со своих скамеек, вспрыгнули  на  воздух  и
завертелись там, подобно мячикам. Потом один за другим  они  стали  быстро
улетать через широкую дверь. Через минуту зала  опустела;  в  ней  остался
только учитель, Та-Лао-Йе, Синтез и их четыре спутника.
     - Ну-с, Шин-Чунг, -  с  торжествующей  улыбкою  обратился  к  Синтезу
старичок в очках. - Что вы думаете о нашем методе преподавания?  Можно  ли
достигнуть больших результатов как-нибудь иначе?
     - Я думаю, - думаю, что понял ваш метод.
     Та-Лао-Йе с глубоким удивлением посмотрел на своего собеседника.
     - Это невозможно! Каково бы ни было ваше знание, какова  бы  ни  была
ваша прежняя  цивилизация,  я  все-таки  не  могу  допустить,  чтобы  ваши
современники знали принцип, на котором основана наша система преподавания.
     - Однако, он был известен еще во второй половине 19  века.  Я  сейчас
объясню вам. Когда ваши дети придут в школу и займут свои  места,  учитель
говорит им: "усните"! Так как  они  приучены  к  этому  с  самого  раннего
возраста, то усыпление происходит почти мгновенно. Дети впадают  в  особое
состояние, похожее на сон, с тем лишь отличием, что во  время  его  дух  и
тело их вполне подпадают влиянию того лица, которое сказало: "усните". Так
ли у вас?
     - Совершенно так, -  отвечал  удивленный  Та-Лао-Йе.  -  Продолжайте,
пожалуйста.
     - Когда ученики впадут в подобное состояние, между  ними  и  учителем
образуется как бы нервный ток, на все время их сна. Что же остается делать
учителю? Он читает или рассказывает свой предмет, а слушатели,  подчиняясь
его влиянию, не пропускают ни одного слова из его речи, так как  находятся
в самых лучших условиях для восприятия чужих мыслей.  При  таких  условиях
даже самые ленивые ученики  станут  внимательно  слушать  учителя  по  той
простой причине, что они не могут  делать  ничего  другого:  мозг  без  их
ведома усваивает мысли  учителя.  Это,  впрочем,  только  подготовительный
труд. Когда лекция кончится, учитель внушает своим слушателям помнить,  по
пробуждении, все, что было им произнесено. Этот  способ,  изумительный  по
своей простоте, представляет то неоспоримое  преимущество,  что  избавляет
преподавателей от утомительного труда биться  с  неразвитыми  учениками  и
ускоряет учение. Подобные явления были известны в наше  время  под  именем
гипнотических. Я сам производил много опытов по этому предмету.
     - Однако, Шин-Чунг, это открытие - сравнительно очень  недавнее,  так
как наши более древние книги, считающие  себе  7000  лет,  еще  ничего  не
говорят о нем. Если не ошибаюсь, так называемый вами, гипнотизм  открыт  у
нас не раньше, как за 4000 лет до настоящего времени.
     - Как  это  удивительно!  Знание,  приобретенное  людьми  посредством
усидчивого  труда,  впало  потом  в  полное  забвение,  так  что  новейшим
поколениям пришлось снова открывать его.
     - Да, это так! - заметил  после  некоторой  паузы  Та-Лао-Йе,  мнение
которого о неразвитости доисторических Мао-Чин значительно поколебалось, с
тех пор как он все чаще и чаще стал слышать, что между  ними  существовали
такие лица, которые с честью заняли бы место и между "мозговыми" людьми.
     - Как бы то ни было, - продолжал Синтез, -  вам  принадлежит  большая
заслуга, что вы уничтожили медленное  преподавание  и  заменили  его,  так
сказать,  непосредственным  переливанием   знания.   Однако,   ваш   метод
преподавания, превосходный в принципе, мне кажется, имеет  и  свою  слабую
сторону. Именно, все учение у вас сводится только к слушанию слов учителя,
ваши ученики лишены возможности, во время урока, видеть те  предметы,  про
которые им говорят.
     - Неправда, Шин-Чунг! Вы судите только по тому, что видели сейчас; но
это очень недостаточно. Не ограничиваясь только словесным объяснением, наш
способ преподавания восполняется сериями демонстраций. У нас есть обширные
коллекции по тем предметам, которые преподаются в школах, и каждый ученик,
когда ему покажут что-нибудь из коллекции, должен повторить все, сказанное
по этому поводу учителем.
     - В добрый час! По правде сказать, другого я и не ожидал от вас...  А
нельзя ли мне посмотреть ваши коллекции, которые  должны  быть  настоящими
музеями?
     - Отчего же? С удовольствием.  Начнем  хоть  с  нашего  национального
музея в Томбукту, где по преимуществу находятся  коллекции  доисторических
предметов. Они должны быть для вас вдвойне интересны, так как, быть может,
вы найдете там следы вашего времени.
     - Вы меня крайне заинтересовали.
     -  Пойдемте,  когда  так,  осматривать  их.  Галерея   доисторических
предметов здесь же, только по другую сторону этих зданий,  образующих  наш
университет.
     Путешественники, с Та-Лао-Йе во главе, прошли несколько шагов и вышли
на четырехугольный двор, в 150 квадратных сажень, где  на  воздухе  стояло
множество предметов, совершенно  незнакомых  Синтезу,  который  окинул  их
рассеянным  взглядом.  Потом  посетители   проникли   в   огромную   залу,
выстроенную из фарфора и сверху покрытую стеклом. Здесь  внимание  Синтеза
привлек один странный предмет, продолговатый с круглым отверстием,  шедшим
внутри по всей длине.
     - Пушка! - вырвалось невольно восклицание у Синтеза. -  Один  из  тех
чудовищных снарядов, которые фабриковали в  19  столетии  для  истребления
людей!
     Ученый швед оглянулся кругом и увидел множество разных предметов  его
эпохи: тут были железнодорожные рельсы, бомбы, гранаты, колеса  вагонов  и
прочие вещи; все это было симметрично расставлено,  снабжено  надписями  и
занесено в каталог.
     Синтез молча оглядывал все эти близко знакомые ему предметы.
     Добрый Та-Лао-Йе, думая, что молчание гостя происходит  от  незнания,
принялся объяснять ему значение бывших в музее вещей.
     -  Здесь  собраны  предметы  железного   века,   бывшего,   по   моим
соображениям, на несколько  веков  позднее  вашего  времени.  Впрочем,  за
достоверность этого не ручаюсь, так как наши книги немы на  этот  счет,  а
все документы, начиная со  времени  наших  завоеваний,  к  несчастью  были
истреблены нашими предками.
     Синтез утвердительно кивнул головою, но не сказал  ни  слова,  -  его
внимание привлекли картины,  повешенные  над  некоторыми  предметами.  Они
изображали  разные  предметы,  бывшие  в   музее,   такими,   какими,   по
представлениям  "мозговых"  людей,  их   употребляли   Мао-Чин.   Но   эта