одило до края. Он побежал в погреб, где у него хранились запасы,
которые он откладывал в расчете на будущую продажу. Там тесто вело  себя
обычно, почти не увеличиваясь.
   Старик удивился и обрадовался.
   "Должно быть, это от тепла оно так быстро пухнет", - решил  он.  Ганс
вычерпнул полбанки и  с  аппетитом  поел  теста.  Посидел  на  солнышке,
покурил трубочку и в двенадцать часов дня улегся отдохнуть.  Проснувшись
в два часа, он опять полюбопытствовал заглянуть  в  буфет.  Банка  опять
была полна до краев.
   "Вот так штука! Если бы  теперь  приехали  скупщики,  можно  было  бы
поторговать", - думал он, огорчаясь затишьем в торговле тестом.
   Вечером он отправился в  дом  рыбака,  который  имел  большую  семью.
Поговорил о том о сем и как бы между прочим спросил:
   - А не понадобится ли вам тесто? Рыбак неопределенно пожал плечами.
   - С нас почти что хватает своего. Кило, пожалуй, купил бы.
   - А сколько дадите?
   - Пару марок дам.
   Ганс даже обиделся. И, поговорив о ранней весне, распрощался и ушел.
   - Пару марок! - ворчал старик, возвращаясь к  себе.  -  Платили  люди
тысячами, а тут - пару. И  куда  они  запропастились?  Не  поймешь  этих
городских. То чуть с руками не оторвут, то и не показываются...
   Огорченный неудачей, Ганс рано лег спать.
   А когда наутро он проснулся и открыл буфет, то  невольно  отпрянул  в
изумлении. Тесто не только вылезло из банки, но и заполнило всю полку.
   - Ну и прет! - воскликнул старик. - Этак, действительно, придется мне
по две марки продавать.
   Он обошел всю деревню, предлагая тесто. Но ему везде говорили:
   - Не нуждаемся.
   Через несколько дней уже все были сыты по горло. Правда,  неожиданные
холода  задержали  рост  теста,  но  в  каждой  семье  его  было  вполне
достаточно для дневного питания. Отяжелел и Ганс. Если бы не заботы,  он
располнел  бы  еще  больше.  Его  мучила  мысль,  что  этакие  богатства
пропадают даром. Он не мог допустить мысли,  чтобы  выбросить  тесто  на
улицу. И он пожирал его сам, с появившимся вдруг неистощимым  старческим
аппетитом. Наконец он почувствовал, что уже не может есть так много.  Он
еле таскал растолстевшие, как бревна, ноги. Его мучила одышка. С  трудом
доплелся он до соседнего дома. Муж и двое детей сидели у  калитки.  Жена
выглядывала из открытого окна.
   - Добрый день, - любезно сказал Ганс. - Скучно мне одному сидеть.  Не
изволите ли вы прийти ко мне откушать теста?
   Рыбак измерил расстояние между домами. Оно  было  не  более  тридцати
шагов.
   - Далеко идти, - апатично сказал он.
   - Ну что там, далеко! Я же дошел, а я старше вас.
   - Нет, спасибо, да я уже и сыт. Сегодня раз пять принимался за еду.
   - Очень жаль.
   И, опустившись рядом с рыбаком на скамью, Ганс откровенно сказал:
   - Я уже не то что в гости, а как бы в виде помощи вас прошу. Уж очень
быстро расти стало тесто. Три полки в буфете заняло. Ем, ем, а  оно  все
растет. Пособили бы!
   Жене рыбака как будто стало жалко Ганса.
   - Надо пособить бедному человеку, - сказала она мужу, - в беду всякий
попасть может. Нас много, мы еще справляемся, а он один да старый.
   - Ну и иди, - равнодушно отозвался муж, - а я  не  хочу,  лень.  Жена
рыбака пошла с Гансом, который не переставал благодарить ее.
   - Да уж ладно, долг платежом красен. Когда-то, когда у нас  теста  не
было, вы пожалели нашу бедность и с большой скидкой тесто продали.
   - Как же, как же, - засуетился Ганс, - нам надо помогать друг  другу.
Вот, кушайте, пожалуйста, на здоровье.
   Женщина зачерпнула ложкой теста и, превозмогая  себя,  съела  большой
кусок.
   - Вот спасибо вам, выручили старика. Еще кусочек. Гостья поднесла  ко
рту вторую ложку, но вдруг быстро отвела ее в сторону и сказала тихо,  с
каким-то испугом:
   - Не могу, с души воротит.
   - Ну хоть маленький кусочек, будьте настолько добры,  не  откажите  в
просьбе старику.
   Ганс клянчил, как будто он умирал с голоду и выпрашивал милостыню.
   - Говорю вам, что  не  могу,  чего  пристал?  -  уже  грубо  ответила
женщина. - Не прогневайся. И она вышла  из  комнаты.  Ганс  кланялся  ей
вслед и говорил:
   - Ну что ж, не смею настаивать. И на том спасибо.
   Ночью ему долго не спалось. Он высчитывал, сколько  у  него  было  бы
денег, если бы он продал все тесто по тысяче марок за  кило.  Заснул  он
только под утро, но скоро был разбужен каким-то треском,  раздавшимся  в
комнате. Ганс вскочил с кровати и осмотрелся. В серых сумерках  утра  он
увидел, что разросшееся тесто выдавило дверку буфета и вытекло на пол.
   Ганс был охвачен ужасом. Впервые он подумал о той опасности,  которой
угрожает тесто.
   "Что же это будет? - подумал он. - Ведь этак тесто  выживет  меня  из
дому".
   Он не спал остаток ночи. Ему мерещилось, что тесто, как  серый  змей,
подползает к кровати и душит  его...  Рано  утром  он  пошел  к  большой
дороге, по которой проходили иногда безработные, бродяги и нищие.
   Ему  удалось  заполучить  троих  дюжих,  но   изголодавшихся   парней
обещанием хорошо накормить их.
   Парни,  видимо,  никогда  не  ели  теста.  Они  вначале  отнеслись  к
предложенному блюду недоверчиво. Но когда Ганс показал  им  пример,  они
попробовали, одобрили и с жадностью набросились на тесто. Оно как  будто
таяло во рту, и съесть его, не  обременяя  желудок,  можно  было  много.
Желудки  же  у  них  были  объемистые,  а  аппетит  и  того  больше.   В
какие-нибудь двадцать минут гости опустошили две полки теста.
   Ганс повеселел.
   - Ну что? Хорошо?
   - Не худо! - отвечали  они,  полузакрывая  замаслившиеся  от  сытости
глазки.
   - То-то. Я человек добрый, сам голодал, знаю, что такое  голод.  Надо
помогать ближнему. Человек я одинокий, есть  лишний  хлеб  -  отчего  не
накормить голодного?
   - Спасибо.
   - Не за что. Приходите завтра. Если хотите,  каждый  день  приходите.
Товарищей с собой приводите. Я добрый, я всех накормлю.
   - Спасибо, придем.
   Парни ушли. Ганс повеселел еще больше.
   - Вот так-то лучше.
   Тесто уже не казалось ему страшным змеем,  выползающим  из  буфета  и
готовым проглотить его.
   - Этакие парни сами всякого змея проглотят!
   Он с нетерпением ожидал их на следующее утро, но они не пришли.  День
был теплый. Тесто снова наполнило весь буфет и выползло  на  пол.  Ночью
старика опять душили кошмары. Ему казалось, что тесто подползает к нему,
лезет все выше и выше, поднимает серые руки... Он просыпался,  обливаясь
потом. Наконец он заснул и спал, вероятно,  очень  долго.  Его  разбудил
чей-то крик.
   - Хозяин, а хозяин!
   Ганс открыл глаза и увидел, что солнце уже довольно высоко  поднялось
на небе. Ганс подошел к окну и распахнул его. У окна стояли  трое.  Двух
из них он узнал: это были безработные, евшие у него  тесто.  Третий  был
нищий в заплатанной одежде.
   Ганс очень обрадовался, увидев их, и поспешил открыть дверь.
   - Милости просим! Проголодались? Я вас вчера поджидал, приготовил вам
вкусненького теста.
   Но гости не спешили войти. Один из безработных деловито спросил:
   - Потребуется тесто есть?
   Ганса несколько удивило его приветствие, но  он  с  прежним  радушием
сказал:
   - Прошу вас.
   -  А  какая  ваша  цена  будет?  -  с  тою  же  деловитостью  спросил
безработный. Ганс даже открыл глаза от изумления.
   - Цена? Да я же вас бесплатно кормлю!
   - Ну да, еще бы того не хватало, чтоб мы вам  платили.  Я  спрашиваю,
сколько вы нам заплатите за еду?
   - Я - вам? За еду? Да где же это видано?
   - Видано или не видано, а бесплатно  мы  есть  не  будем.  Не  хотите
платить, не надо. Мы в другом месте работу найдем.
   - Какая же это работа? Постойте, да куда же вы уходите?  -  испугался
Ганс. - Ну я могу немножечко дать.
   - А сколько?
   - Двадцать пфеннигов дам.
   - Цена неподходящая. Нам по две марки за  килограмм  платят  в  вашей
деревне. Нарасхват берут. Только ешь.
   У Ганса помутилось в голове. Платить  за  то,  что  люди  будут  есть
тесто. То самое тесто, за которое ему платили по тысяче и более за кило.
Или эти люди смеются над ним, или он с ума сошел...
   - Нет, я не буду платить. Найдутся другие...
   - Не найдутся, во всей округе уже знают.
   - Сам съем, - упрямо сказал Ганс.
   - Твое дело. Если не лопнешь, завтра по четыре марки заплатишь. Идем,
ребята!
   И они ушли. Ушли, оставив его одного с тестом.  А  оно  серой  массой
лежало на полу и уже опоясало весь низ у буфета. За  ночь  оно  наполнит
всю комнату... На Ганса напал  ужас.  Он  бросился  к  окну  и  закричал
удаляющимся "едокам":
   - Подождите, эй, вы, вернитесь!
   Они вернулись, подсчитали на глаз вес теста и  принялись  за  работу.
Они не брезгали даже есть с пола, очистили все выползшее наружу тесто  и
две нижние полки. Больше они не могли съесть.
   Трясущимися руками  Ганс  расплатился  с  "рабочими"  и  опустился  в
изнеможении в кресло.
   Едоки приходили каждый день. С каждым днем они становились толще, ели
меньше, за еду брали дороже. Деньги Ганса быстро таяли.  Наконец  он  не
выдержал. Однажды  после  их  ухода  он  пытался  сам  есть  до  полного
изнеможения. Он ел так много, что утром  не  мог  подняться  с  кровати.
Сердце противно замирало, щемило в груди.
   Когда наутро пришли едоки, он сказал им слабым голосом:
   - Выбросьте всю эту дрянь на улицу, подальше от дома.
   - Давно бы так, - весело ответили бродяги. Им  самим  уже  смертельно
надоело есть тесто. - Другие односельчане уже давно выбросили.
   Они быстро принялись за работу, и дом был, наконец, очищен от  теста.
Ганс хотел приподняться, чтобы расплатиться, но вдруг  откинулся  назад,
посинел и захрипел.
   - Ну, и этому крышка! - сказал нищий, подходя к Гансу.
   - Лопнул от жира! Двое вчера  уж  померли  в  этой  деревне.  Что  ж,
возьмем себе что-нибудь на память о старичке - да на пристань.  Довольно
нам здесь проедаться. Где у него деньги-то были?
   - Брось, Карл, - сказал безработный, - еще накроют.
   - Кто тут накроет? Да в этой деревне никто с места не двинется  целый
день.
   Нищий нашел сундучок с деньгами,  набил  карманы  и  ушел  со  своими
спутниками, оставив холодеющий труп.

Глава 8

ХЛЕБНЫЙ ПОТОП

   Ужас вселился в  деревню.  В  каждом  рыбацком  доме  оказалась  хоть
крупица "вечного хлеба". Когда настали летние жары и "хлеб" начал быстро
расти, все пережили кратковременную радость  о  небывалом  "урожае".  Но
следующие же за этим дни убедили всех, что  тесто  растет  с  угрожающей
быстротой, превращаясь из драгоценного питательного вещества в страшного
врага,  вырастая  в  могучий  хлебный  поток,  который  грозит  всеобщей
гибелью.
   Общая опасность встряхнула всех. Надо было принимать  какие-то  меры,
чтобы спастись от ужасной смерти.
   Рыбаки, как и Ганс, в первое время пытались истребить  тесто,  поедая
его. Они ели с отчаянием, остервенением, наедались до спазм  в  желудке,
до обморока. Во многих из них проснулся какой-то  звериный,  первобытный
эгоизм. Желая спасти себя,  старшие  и  более  сильные  принуждали  есть
слабейших и младших. Ничего не помогало. Скоро всем стало очевидно,  что
"поедом" теста не  истребишь.  Оно  наполняло  комнаты,  разбивая  окна,
выползало на улицу и растекалось серым  потоком.  Сила  роста  была  так
велика, что тесто, заполнив камин, поднималось вверх по каминной  трубе,
вылезало наружу и нарастало на крыше, как снежные сугробы. Многосемейные
рыбаки еще кое-как справлялись с тестом. Они вовремя вынесли его из дому
и выбросили на улицу.  Ночами  рыбаки  подбрасывали  куски  теста  своим
соседям. Если их застигали на месте преступления, то жестоко избивали.
   Один из  этих  преступников  был  застигнут  Фрицем  у  своего  дома.
Взбешенный Фриц свалил "подкидчика" ударом  кулака  и  тело  несчастного
бросил в хлебный сугроб. К утру тесто  совершенно  поглотило  труп.  Так
Фриц совершил свое второе убийство. Он даже не скрывал  этого,  объясняя
односельчанам, что это была лишь необходимая оборона.  Городские  судьи,
может  быть,  и  нашли  бы  в  действиях  Фрица   "превышение   пределов
необходимой обороны". Но все рыбаки  твердо  стояли  на  том,  что  Фриц
действовал как должно, что этот случай послужит уроком для других.
   Изгнанные тестом из домов,  растерянные,  полупомешанные  от  страха,
люди часто собирались на берегу моря и обсуждали свое положение. На этих
собраниях рассказывались страшные вещи. Как погибла в  тесте  вся  семья
плотника: ночью, когда  все  спали,  тесто  завалило  дверь  и  окно,  и
несчастные  были  удушены  тестом...  Как  погибали   грудные   дети   и
беспомощные больные, оставленные в домах.
   Одна мать, потерявшая ребенка, рассказывала:
   - Я пошла к соседям просить помощи, чтобы помогли  мне  хоть  вынести
вещи из дому. Тесто заполнило у меня только одну комнату до половины,  а
в другой лежал мой ребенок. Я надеялась скоро вернуться. Но мне пришлось
обойти всю деревню, прося помощи, однако никто не шел.  У  каждого  были
свои заботы. Не могу сказать, долго  ли  я  была  в  отлучке.  Когда  же
вернулась, то увидала, что вся комната почти до потолка заполнена тестом
и через нее мне не пройти в комнату, где лежал мой ребенок. Я  бросилась
к окну, но оно было закрыто изнутри. Тогда я решила пройти сквозь тесто.
Оно оказалось очень вязким, как густая тина. Я сделала несколько шагов и
уже выбилась из сил. Голова моя был еще выше теста, оно достигало  плеч.
Но скоро тесто начало покрывать мне шею, подошло под  подбородок...  Еще
несколько минут, и оно удушило бы меня... Я тонула в нем, как  в  вязкой
тине болота. Я начала кричать. Спасибо, мимо бежал Фриц. Он услышал  мой
крик и багром вытащил меня. А ребенка мы так и не могли спасти...
   - Да, все это так и было,  -  подтвердил  Фриц.  -  Я  сам  порядочно
наглотался теста, прежде чем мне удалось вытащить Марту.
   И это самоотверженное спасение погибающего казалось слушателям  таким
же простым и нужным делом, как и убийство "подкидчика", - слово, которое
появилось с появлением нового вида преступления.  Оно  так  же  клеймило
человека, как и прежнее слово "вор".
   Рыбаки угрюмо молчали, слушая эти жуткие рассказы.
   - Неужто всем нам погибать? - спросила молодая женщина.
   - Или бросать дома и уходить  отсюда  подальше,  -  отозвался  старый
рыбак.
   Фриц задумчиво смотрел на море.
   - А почему бы нам не попробовать, - сказал он, -  выбросить  тесто  в
море, благо оно у нас под боком. В море места много. Может  быть,  тесто
тонет в воде. А нет - ветер и волны унесут его от наших берегов, и  дело
с концом.
   Эта мысль понравилась всем. Чем бы ни кончилась эта затея,  она  даст
какой-то выход из томительного бездействия. И рыбаки горячо принялись за
работу. День и ночь таскали они тесто к берегу и выбрасывали в море.
   Тесто немного погружалось в  воду,  но  не  тонуло.  Оно  плавало  на
поверхности, как побуревший на весеннем солнце грязный  прибрежный  лед.
Не уносило его и от берега. Волны прибоя выбрасывали часть  теста  назад
на берег. Зато тесто оказалось по вкусу рыбам. Они появились у берегов в
необычайном количестве, пожирая вкусное тесто.
   Это развлекло рыбаков.
   - А ведь сожрут, пожалуй... Смотри, какая гибель рыб.
   - Вот так приманка! Хорошая была бы рыбная ловля!
   - Ни одна сеть не выдержит. Да они уж и погнили,  наши  сети.  Никто,
однако, серьезно о рыбной ловле не думал. Все продолжали таскать тесто и
выбрасывать в море.
   На третий день один из рыбаков заметил:
   - Что это значит? Сколько мы потаскали теста, сколько рыбы  поели,  а
теста становится еще больше!
   - Значит, и в воде растет.
   Еще через  несколько  дней  стало  очевидным,  что  тесто  не  только
продолжает расти в воде, но и растет гораздо быстрее, чем на земле, быть
может, получив добавочное питание от  воды.  Тесто  уже  выпятилось  над
поверхностью воды, захватив огромное пространство моря,  насколько  глаз
хватает.  В  довершение  бед,  оно  затянуло  всю   прибрежную   полосу,
остановило прибой, сравнялось с берегом и поползло на  сушу.  Как  будто
море уже насытилось, не принимало больше и отдавало излишки назад земле.
Подойти к берегу не представлялось возможным.
   Последняя надежда рыбаков разбилась. В отчаянии стояли они у  берега,
не зная, что делать, как спастись. Перед ними было какое-то новое море -
серая, студенистая масса, какой-то кисель, по которому, вероятно, нельзя
даже плыть на лодке... Позади стояли брошенные, опустевшие дома...
   Один из рыбаков все-таки сделал попытку спустить лодку. Но она увязла
в тесте, как в тине, а весла нельзя было повернуть.
   - И море испортили, - хмурясь,  сказал  старый  рыбак.  -  Теперь  ни
проезду, ни проходу... А с острова не убежишь... И кто это наделал таких
дел?
   Да, кто наделал? Эта  мысль  была  подхвачена  всеми.  Отчаявшиеся  в
спасении люди искали  виновного,  чтобы  на  нем  сорвать  гнев  за  все
несчастья.
   - Кто же другой виноват? Конечно, профессор Бройер! Рыбаки забыли, не
хотели вспоминать, как получили они тесто, как профессор  уговаривал  их
отдать все запасы "вечного хлеба".
   - Это он погубил нас! Он лишил нас  жилища,  обрек  на  смерть  наших
детей. Он обрушил  на  наши  головы  все  несчастья.  Смерть  профессору
Бройеру! Смерть душителю!
   И разъяренная толпа бросилась на холм, к усадьбе профессора. Напрасно
Иоганн, Роберт  и  Оскар  пытались  убедить  толпу  не  делать  безумных
поступков. Гнев не рассуждает.

Глава 9

ОСАДА

   Профессор Бройер переживал тяжелые  дни.  Он  знал,  что  делается  в
деревне. Он сделал все возможное, чтобы предупредить несчастье,  но  все
же чувствовал себя косвенным виновником происшедшего.
   - Какой ужас! Какой ужас! - повторял он, шагая  из  угла  в  угол  по
своему кабинету. - Что за несчастная судьба! Сорок лет  жизни  потратить
на  то,  чтобы  сделать  людей  счастливыми  и  причинить   им   столько
несчастий...
   От вспышек отчаяния профессор переходил  к  лихорадочной  работе:  он
изобретал средство, которое могло бы быстро  уничтожить  тесто  или,  по
крайней мере, замедлить его рост. Он ночи просиживал, не  отрываясь,  за
работой в своей лаборатории. Но ему необходимо было произвести  огромное
количество  опытов,  прежде  чем   он   сможет   добиться   каких-нибудь
практических  результатов.  На  это  нужно  было   время.   А   работать
приходилось в постоянном нервном напряжении среди окружавших его ужасов.
И он был близок к нервному расстройству. Бройер  ожидал,  что  рано  или
поздно возмущенная толпа может произвести нападение,  и  приготовился  к
этому. Жизнью он не дорожил, но ему казалось, что только он  один  может
спасти человечество, прежде чем  оно  погибнет  от  теста.  И  он  решил
отстоять свою жизнь во что бы то ни стало.
   Когда испуганный, слуга вбежал в его кабинет и прерывающимся  голосом
сказал: "Толпа рыбаков бежит к нашему дому", - профессор Бройер только с
грустью спросил:
   - Уже?
   Минуту он сидел в глубокой  задумчивости,  как  осужденный,  которому
сказали: "За вами пришли. Идите  на  казнь".  Но  скоро  овладел  собой,
выпрямился и спокойно отдал приказание:
   - Закройте двери. Карл. Вставьте дубовые ставни в окна первого этажа.
   Бройер и Карл быстро принялись за работу. Входная дверь была  сделана
из толстого, тяжелого дуба, окованного железом. Такая дверь могла  долго
выдерживать натиск.  Довольно  узкие  окна  нижнего  этажа  прикрывались
ставнями с железными болтами. Все было давно обдумано. Карл  успел  даже
закрыть ворота, хотя они были сделаны  и  не  так  прочно,  как  входные
двери.
   - Все-таки задержат их на время, -  сказал  слуга.  Домик  профессора
приготовился к осаде. Крики толпы  уже  отчетливо  слышались  за  стеною
каменной ограды.
   - Смерть душителю! - кричала  разъяренная  толпа,  и  удары  тяжелыми
рыбацкими баграми посыпались на доски ворот. Собаки, спущенные  с  цепи,
подняли отчаянный лай. Толпа волновалась,  ворота  трещали  и,  наконец,
поддали