висшей угрозы.
   Феофана вывел из забытья звук дождя, падавшего на него крупными  кап-
лями. Он огляделся и увидел, что находится почти в полной темноте. Затя-
нутое пеленой небо, воющий голос ветра, гудящего в деревьях и раскачива-
ющего их верхушки, предвещал приближение грозы. И, наконец, она  обруши-
лась на него со всей своей яростью! Феофан  приветствовал  это  безумие,
ибо сердце любит то, что подобно ему самому, а его  было  почти  разбито
болью. Он встал и закричал на разгневавшуюся стихию! Он замолчал и прис-
лушался, ибо подумал, что кто-то ответил. Он крикнул вновь,  но  на  сей
раз среди воя бури он действительно услышал ответный  крик!  Было  нечто
странное в голосе, который слышался сквозь  громыхание  грозы.  Снова  и
снова повторялось то же самое, а однажды крик, казалось, перешел в демо-
нический смех. Кровь застыла у Феофана в жилах, а его отчаяние сменилось
глубоким, полным страха и напряжения вниманием.
   Буря внезапно стихла. Гром замирал вдали слабыми стонами,  а  вспышки
молний стали менее частыми и яркими. Последняя из них  открыла  Феофану,
что он не ОДИH. На расстоянии вытянутой руки стоял, опираясь на трость с
золотым набалдашником, маленький старичок в конусообразной шляпе. Феофан
мгновенно и без труда узнал пылающие ярким светом большие  глаза  незна-
комца.
   Когда вспышка погасла, оба остались в темноте, и Феофан с трудом  мог
различить очертания своего спутника.
   Молчание затягивалось.
   - ВЫ ПОМНИТЕ МЕНЯ? - наконец спросил таинственный незнакомец.
   - КОHЕЧHО, - ответил студент.
   - Хорошо... Я думал, может, вы забыли... У  разума  короткая  память.
Но, вероятно, вы не стремитесь им обладать.
   - Вам, по крайней мере, должно быть известно, что на это я и не  при-
тязал, иначе не был бы таким простофилей.
   - Лучше сказать, что приняли соглашение, нарушили его со своей сторо-
ны и теперь сердитесь, что вас вроде как вызвали для наказания.  Который
час?
   - Не знаю... осталось немного.
   - ОHА знает об этом? Вы знаете, о ком я говорю.
   - Старик, - неистово воскликнул Феофан. - Убирайся прочь!  Я  нарушил
договор... знаю. Я должен быть наказан... об этом мне тоже известно, и я
готов. Но мой час еще не пробил: не мучай меня,  оставь.  Я  буду  ждать
свою судьбу один.
   - Хорошо... я могу сделать скидку. Вы несколько вспыльчивы по отноше-
нию к своим друзьям. Но мы на это посмотрим сквозь пальцы. Теперь  пред-
положите, что наказание, которое вы заслужили, может быть отсрочено.
   Студент ответил недоверчиво-презрительным взглядом.
   - Я смотрю, вы скептически настроены, - продолжил старик. - Но рассу-
дите. Вы молоды, деятельны, одарены прекрасной душой и телом.
   - Что мне до этого? Более того, что мне до этого СЕЙЧАС?
   - Много чего, но не перебивайте меня. Вы любите, и вы любимы.
   - Говорю вам снова: замолчите и убирайтесь к... ДЬЯВОЛУ!
   - НО НЕ СИЮ МИНУТУ! Вы все об этом ""сейчас"... а кем станете вы, кем
станет Фирза Ангерштелль завтра?
   Терпение студента лопнуло. Он бросился на старика, намереваясь  пова-
лить того на землю.
   Он мог бы с таким же успехом поупражняться с одним из низкорослых ду-
бов, растущих неподалеку. Старик не сдвинулся с места... ни на йоту.
   - Вы напрасно себя утомляете, мой друг, - сказал он. - Теперь мы, ес-
ли вам угодно, перейдем к делу. Вы, конечно же, хотите  освободиться  от
наказания за вашу небрежность?
   - Возможно.
   - Вы даже хотели бы, чтобы жребий пал на кого-нибудь другого, а не на
вас?
   Студент задумался.
   - Нет. Я рад принять наказание за собственную глупость. И все же... о
Фирза! - От душевной боли он застонал.
   - Что! С вашими-то преимуществами! Вашими  видами  на  будущее!..  Вы
могли бы обеспечить себе счастливую жизнь... и более того,  это  счастье
вы могли бы подарить и Фирзе... со всем этим,  что  у  вас  имеется,  вы
предпочитаете смерть жизни? Как много существует старых, бесполезных лю-
дишек, на которых может упасть жребий, и они с радостью  примут  судьбу,
при одной мысли о которой вы дрожите.
   - Погодите... если я приму каше предложение,  как  решится  жребий?..
Кому я должен передать свое наказание?
   - Принимайте... ваш срок продлится на двадцать четыре  часа.  Пошлите
часы на продажу золотых дел мастеру Адриану Венцелю. Если за  это  время
он избавится от них, покупатель займет ваше место, и вы будете свободны.
Но решайтесь быстрее, у меня время ограничено, ваше,  должно  быть,  тож
е... если вы не согласитесь на мои условия.
   - Но кто вы такой, что вам дана власть над жизнью  и  смертью...  над
приговором и освобождением?
   - Не стремитесь узнать то, что вас не касается. Еще раз спрашиваю: вы
согласны?
   - Во-первых, скажите мне, зачем вы предлагаете мне это?
   - Зачем?.. Ни за чем. Я по природе сострадателен. Но решайтесь... вон
там на ветке дрожит листок, через миг он упадет. Если он достигнет земли
до того, как вы определитесь... Прощайте!
   Листок упал с дерева.
   - СОГЛАСЕН! - воскликнул студент. Он поискал глазами старика, но  об-
наружил, что он один. В тот же миг у  него  в  ушах  зазвучал  полночный
звон, потом затих... прошел час, а ОН ЖИВ!
   Около полудня следующего дня золотых дел мастер Адриан Венцель продал
какому-то покупателю самые прекрасные часы в Иене. Завершив  сделку,  он
тотчас же отправился домой к Феофану Гушту.
   - Ну как, продали мои часы?
   - Да... вот деньги, сударь.
   - Очень хорошо, это ваша доля.
   Венцель ушел, а вскоре Феофан направятся к дому Ангерштелля,  размыш-
ляя, как его примут и что он может предложить в качестве оправдания сво-
ему вчерашнему поведению.
   К своему удовлетворению решив этот запутанный вопрос  по  дороге,  он
достиг садовой калитки. Он помедлил...  ему  поочередно  становилось  то
жарко, то холодно... его сердце неистово билось. Наконец,  сделав  реши-
тельную попытку овладеть собой, он вошел.
   У того же окна, в той же позе, как и накануне, сидела  Фирза  Ангерш-
телль. Но вчера Фирза цвела, улыбалась  и  радовалась,  а  сегодня  была
бледна и болезненна, она представляла собой  образ  безнадежной  печали,
как роза, сорванная чьей-то грубой рукой со стебля. Кровь у Феофана  по-
холодела. Он приблизился и уже ступил на крыльцо, когда Фирза его увиде-
ла. С громким криком она упала со стула. Он бросился в комнату и  поднял
ее.
   Она пришла в себя... она заговорила с ним. Она укоряла его за вчераш-
ний вечер. Он выслушал ее и рассказал лишь то из истории с  часами,  что
относилось к их приобретению и прилагаемому условию. Он  утверждал,  что
это была лишь шутка дарителя: ведь он нарушил условие, а  все  еще  жив.
Они удивлялись - он притворно, а она по-настоящему, - что кто-то  согла-
сился расстаться с такой ценной вещью ради праздного наслаждения,  испы-
тываемого от запугивания обладателя часов. Однако любовь необычайно  до-
верчива. Объяснение Феофана было принято, и они помирились.
   Влюбленные беседовали с четверть часа, когда Фирза  неожиданно  вновь
вернулась к теме часов.
   - Странно, - сказала она, - я тоже имею отношение к часам, похожим на
твои.
   - Как... каким образом?
   - Прошлой ночью мне не спалось... из-за твоей недоброты, Феофан...
   Феофан поспешил возобновить свои обеты и мольбы.
   - О, хорошо! Ты же знаешь, что я тебя простила... Но когда  я  просто
лежала в кровати, меня стала преследовать мысль о часах, которые ты опи-
сывал. Как и почему, я не знаю. Она преследовала меня всю ночь, а  когда
я встала сегодня утром, она по-прежнему не исчезала.
   - Что же дальше, дорогая Фирза? - спросил встревоженный студент.
   - Слушай и услышишь. Для того, чтобы избавиться от  этой  беспокойной
гостьи, я вышла на прогулку. Я не пробыла вне дома  и  двух  минут,  как
увидела часы - точную копию моих воображаемых часов.
   - Где... где ты их видела?
   - У нашего соседа Адриана Венцеля.
   - И... ты... ты... - Слова почти душили его.
   - Я была движима каким-то необъяснимым побуждением... приобрести  эти
часы. Хотя мне не нужна была эта драгоценность.
   - Нет... нет! - воскликнул в муке студент. - Ты не могла  этого  сде-
лать! - Он встал и отвернулся. Это стоило ему усилий больших, чем он мог
ожидать найти в себе. Казалось, что страдание чересчур сильно,  чересчур
сверхчеловечна беда, чтобы сопровождаться выражением обычных чувств.  Он
смертельно побледнел... но его взгляд оставался тверд, и дрожи не было и
в помине.
   - Феофан, - спросила возлюбленная, - что тебя беспокоит? И почему то,
что я рассказала, так страшно на тебя подействовало? Я...
   - Ничего... ничего, моя дорогая Фирза. Я вернусь через минуту и скажу
тебе, почему я показался таким взволнованным. Я не совсем  в  себе...  я
скоро вернусь. Я лишь прогуляюсь по переулку и подышу  свежим  ветерком,
дующим с реки.
   Он оставил ее и вышел в сад. "Я не мог, - произнес  он  про  себя,  -
сказать ей, что она убита... и к тому же мной!"
   Он продолжал быстро идти без всякой цели, едва зная, куда  направляет
свои стопы. Он прошел по дороге, ведущей от дома Ангерштелля в том  глу-
боком отчаянии, которое порой обманывает нас внешним спокойствием. У не-
го не было четкого представления о беде, которую он принес Фирзе, - буд-
то он почти забыл об этом. Его неотвязно преследовало смутное восприятие
смерти, связанное неким невразумительным образом с ним самим. Забытье, в
котором он пребывал, было так сильно, что  к  нему  пришлось  обратиться
дважды, прежде чем он расслышал вопрос.
   - СКОЛЬКО СЕЙЧАС ВРЕМЕНИ?
   Феофан оглянулся и встретился с таящим в себе страшный смех  взглядом
дарителя роковых часов. Студент собрался было заговорить, но старик опе-
редил его:
   - У меня нет времени слушать ваши жалобы: вы знаете, что вы  навлекли
на себя. Если вы хотите избежать несчастья и спасти Фирзу, я скажу  вам,
как это сделать.
   Он что-то зашептал студенту на ухо. Последний в миг побледнел, но тут
же пришел в себя.
   - Она будет в безопасности, - спросил он, - если я приму  ваши  усло-
вия? Теперь уж никаких увиливаний - я узнал, с кем имею дело.
   - Соглашайтесь с тем, что я сказал, и приносите часы сюда  в  течение
получаса; тогда она будет освобождена от своей судьбы. Она  будет  ваша,
и...
   - Не обещайте больше ничего или давайте обещания тем, кто  их  ценит.
Поклянитесь, что она будет в безопасности! Я не прошу  о  большем...  не
желаю на свете ничего большего.
   - Поклянитесь! - повторил старик. - Но чем ПОКЛЯHУСЬ,  позвольте  вас
спросить? Но я обещаю... уходите и принесите часы  -  помните,  полчаса.
Так послушайте! Вы принимаете мои условия?
   - ДА!
   Сказав это, Феофан помчался обратно в дом,  не  обращая  внимания  на
громкий смех, который, похоже, преследовал его. Он зашел дальше, чем ду-
мал: и хотя он проворно перепрыгивал через все препятствия на своем  пу-
ти, треть отведенного времени прошла, пока он добрался до  комнаты,  где
оставил свою возлюбленную.
   КОМНАТА БЫЛА ПУСТА.
   - Фирза! Фирза! - закричал студент. - Часы! Часы! Ради Бога, часы!
   Ему ответило лишь отраженное от стен эхо его голоса.
   Затем он ринулся по комнатам в состоянии, близком к  отчаянию,  потом
спустился в сад. У него в ушах звучал звон фамильных часов, мимо которых
он пробегал, и он вздрогнул. В конце центральной дорожки он увидел  Фир-
зу.
   - Часы! Часы! Если ты ценишь свою жизнь и мою... но  спеши,  спеши...
ни слова... СЕКУНДНОЕ ПРОМЕДЛЕНИЕ ОЗНАЧАЕТ СМЕРТЬ!
   Фирза молча бросилась в дом, сопровождаемая Феофаном.
   - Они исчезли, - сказала она. - Я оставила их здесь, а...
   - Значит, мы пропали! Прости твоего...
   - О нет,   нет! Вот они, - воскликнула она. -  Дорогой  Феофан! Неза-
чем...
   Он не слушал Фирзу. Поцелуй в лоб, тревожный взгляд, и он убежал!
   Он несся! Он летел!.. Он прибыл на место, где  оставил  старика.  Оно
пустовало. Но на песке были написаны слова: "ВРЕМЯ ПРОШЛО!"
   Студент без чувств упал на землю.
   Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на диване -  на  него
обращен страстный, но скорбный взгляд.
   - Фирза! Фирза! - воскликнул несчастный юноша. - Не надо молитв!  Та-
кой душе, как твоя, не в чем каяться. О,  оставь  меня!..  Этот  взгляд!
Уходи, уходи!
   Она отвернулась и горько заплакала. В комнату вошла ее мать.
   - Фирза, милая моя, пойдем со мной. Врач уже здесь.
   - Какой врач, мама? Разве...
   - Нет, он просто шел по улице, это незнакомец. Но нет времени. -  Она
вывела дочь из комнаты. - Ваш пациент здесь, - добавила она, обращаясь к
врачу. Тот вошел и затворил за собой дверь.
   Мать и дочь едва достигли лестницы, когда крик, почти что мучительный
вопль, раздался из комнаты, которую они только что покинули, и остановил
их. За ним последовал громкий холодящий душу хохот,  который,  казалось,
потряс дом до основания.
   Мать позвала или, скорее, крикнула мужа. Дочь подскочила к двери!  Та
была закрыта и не поддалась  ее  слабым  усилиям.  Внутри  нарастал  шум
страшной борьбы - резкие победные или гневные крики, мучительные  стоны,
тяжелое топанье ног - все говорило о смертельной схватке. Вдруг что-то с
силой было брошено об пол и, судя по звуку, разбилось на тысячу частей.
   Наступила глубокая тишина, более пугающая, нежели шум поединка.
   Фирза вместе с отцом и матерью вошли в комнату.  Та  была  совершенно
пуста. НА ПОЛУ ВАЛЯЛИСЬ ЧАСТИ РОКОВЫХ ЧАСОВ. О ФЕОФАНЕ БОЛЬШЕ НИЧЕГО  НЕ
СЛЫШАЛИ.
   На пятый день после этой ужасной развязки  простая  плита  из  белого
мрамора в одной из церквей увековечила имя, летай смерть  Фирзы  Ангерш-
телль.
   Полуистершаяся надпись сохранилась по сей день и  может  взбудоражить
любопытство какого-нибудь мягкосердечного человека, не знакомого с  под-
робностями этой истории, который, возможно, захотел бы узнать их и  уро-
нить слезу на могилу девушки, что спит там.

1833