СТАРИННЫЕ АНГЛИЙСКИЕ УЖАСЫ
  СБОРНИК

Аноним
ПРЕДСКАЗАНИЕ АСТРОЛОГА, или СУДЬБА МАНЬЯКА

   Реджинальд, единственный наследник блестящей семьи Ди Венони, с  ран-
него детства отличался необузданным и порывистым нравом;  говорили,  что
отец его умер от наследственного безумия, и друзья, замечая буйные и та-
инственные мысли, отражающиеся в глазах своего товарища, и  определенную
силу его взгляда, утверждали, что ужасная болезнь течет и в жилах  моло-
дого Реджинальда. Так ли это было или нет, но только несомненно, что его
образ жизни не способствовал исчезновению симптомов сумасшествия. Остав-
ленный в раннем возрасте на воспитание матери, которая после кончины му-
жа жила в строгом уединении, он мало видел такого, что могло бы  отвлечь
или оживить его внимание. Мрачный замок, в котором он обитал, был распо-
ложен в Швабии на границе Черного  Леса.  Это  был  запущенный  особняк,
построенный по моде тех дней в мрачном готическом стиле. Неподалеку воз-
вышались развалины когда-то известного Рудштейнского замка, от  которого
теперь осталась лишь разрушенная башня. А вдали пейзаж тонул в  загадоч-
ном мраке непроходимой чащи Черного Леса.
   Таким было месте, в котором проходила юность Реджинальда.  Разнообра-
зие в его одиночество внесло прибытие неожиданного жителя. Некий старик,
явно изможденный возрастом и дряхлостью, поселился в  разрушенной  Рудш-
тейнской башне. Он редко появлялся днем, а из  того  необычного  обстоя-
тельства, что у него в башне горела лампа, селяне  довольно  естественно
заключили, что он посланник дьявола. Рассказ  об  этом  вскоре  приобрел
большую известность и, достигнув наконец ушей Реджинальда через сплетни-
ка-садовника, пробудил его любопытство. Юноша решил представиться мудре-
цу и установить, чем вызвано его необычное уединение. Воодушевленный та-
ким решением, он тут же покинул замок матери и направился к  разрушенной
башне, находящейся неподалеку от его поместья. Была мрачная ночь, и  ка-
залось, что на крыльях ветра летит дух бури. Когда часы сельской  церкви
пробили двенадцать, он достиг развалин. Поднявшись по изношенной  време-
нем лестнице, шатавшейся при каждом его шаге, он с трудом достиг  покоев
философа. Дверь была распахнута, а у зарешеченного  окна  сидел  старик.
Его внешний вид представлял  впечатляющее  зрелище.  На  грудь  ложилась
длинная белая борода, а хрупкое тело с трудом удерживало астрономическую
трубу, направленную в небеса. Книги, исписанные неведомыми кабалистичес-
кими символами, в беспорядке валялись на полу. На столе стояла  алебаст-
ровая ваза с выгравированными знаками Зодиака и кольцами из таинственных
букв. На астрологе было одеяние из черного бархата, причудливо  расшитое
золотом, подпоясанное серебряным ремнем. Редкие кудри  трепал  ветер,  а
правая рука сжимала палочку из черного дерева. При появлении  незнакомца
он встал и изучающе посмотрел на встревоженное лицо Реджинальда.
   - Дитя, родившееся под несчастной звездой! - воскликнул он глухим го-
лосом. - Ты пришел, дабы проникнуть в тайны будущего? Сторонись меня ра-
ди своей же жизни или, что много дороже, своего вечного счастья!  Ибо  я
скажу тебе, Реджинальд Ди Венони, что лучше было б, если б ты вообще  не
рождался, чем узнать тебе о своем конце в том месте, что через годы ста-
нет свидетелем твоего падения.
   Зловещим было лицо астролога, когда он произносил эти  слова,  и  они
прозвучали в ушах Реджинальда, словно похоронный звон.
   - Я невиновен, отец! - запинаясь, ответил он - Да и нрав не позволяет
мне совершать грехи, о которых вы говорите.
   - Ха! - произнес пророк. - Человек в  действительности  невиновен  до
самого мгновения его осуждения. Но звезда твоей судьбы  уже  меркнет  на
небесах, и счастье горделивой семьи Венони должно вместе с ней сойти  на
нет. Посмотри на запад! Вот планета, что сияет так ярко на ночном  небе.
Это звезда, под которой ты родился. Когда в следующий раз ты увидишь ее,
падающую вниз, как метеор, через все полушарие, вспомни о словах  проро-
ка. Будет совершено кровавое деяние, и ты - тот, кто его содеет!
   В этот миг из-за темных облаков, медленно ползущих по тверди,  выгля-
нула луна и пролила мягкий свет на  землю.  На  западе  была  видна  од-
на-единственная яркая заезда. Это была звезда, под которой родился  Ред-
жинальд. Он неподвижно уставился на нее, затаив дыхание,  и  смотрел  до
тех пор, пока плывущие облака не скрыли из вида ее свет. Меж тем  астро-
лог вновь расположился у окна. Он направил свою трубу в небо.  Казалось,
тело его сотрясают судороги. Пока он изучал небеса, он  дважды  проводил
рукой по лбу и вздрагивал.
   - Лишь несколько дней, - сказал он, - осталось мне жить на  земле,  а
затем мой дух познает вечный покой могилы. Звезда моего рождения  тускла
и бледна. Она никогда вновь не будет яркой, и старик никогда  больше  не
узнает утешения. Прочь! - продолжал он, взмахом руки гоня Реджинальда. -
Не тревожь последних мгновений умирающего. Через три дня возвращайся и у
основания этих развалин предай земле  труп,  который  найдешь  в  башне.
Прочь!
   Объятый ужасом Реджинальд не смог промолвить в  ответ  ни  слова.  Он
стоял, словно завороженный. А через несколько мгновений ринулся из башни
и возвратился в весьма беспокойном состоянии в мрачный замок матери.
   Прошло три дня, и верный обещанию Реджинальд опять направился к  баш-
не. Он достиг ее, когда опускалась ночь, и с трепетом вступил в  роковое
помещение. Все внутри было безмолвно, лишь звук его шагов отзывался глу-
хим эхом. Ветер вздыхал вокруг развалин, а ворон на зубцах стены уже за-
пел свою песнь смерти. Реджинальд вошел. Астролог, как и прежде, сидел у
окна, словно в глубокой рассеянности, а его труба  лежала  рядом.  Боясь
потревожить его покой, Реджинальд осторожно подошел к  нему.  Старик  не
пошевелился. Ободренный таким неожиданным спокойствием,  он  сделал  еще
шаг и посмотрел астрологу в лицо. Его взгляд упал на труп - след от  То-
го, что раньше было жизнью. Охваченный страхом при виде старика, он  на-
чисто забыл об обещании и стремглав выбежал из комнаты.
   В течение многих, дней душевная лихорадка не ослабевала. Он часто на-
чинал бредить и в часы безумия говорил с духом  Зла,  посещавшим  его  в
спальне. Мать была  потрясена  такими  очевидными  симптомами  душевного
расстройства. Она помнила о судьбе мужа и умоляла Реджинальда,  если  он
ценит ее чувства, укрепить свое здоровье путешествием. С большим  трудом
его убедили покинуть дом своего детства. Увещевания графини наконец  во-
зобладали, и он оставил замок Ди Венони ради солнечной страны Италии.
   Время бежало быстро. Постоянная смена  впечатлений  производила  нас-
только благотворное действие, что от когда-то угрюмого и порывистого ха-
рактера Венони не осталось и следа. Изредка на душе у юноши было тревож-
но и мрачно, но разнообразные развлечения оказали влияние на  воспомина-
ния о прошлом и сделали его настолько спокойным, насколько позволяла его
природа. Он провел за границей уже не один год и все это время писал ма-
тери, по-прежнему живущей в замке Ди Венони, и наконец объявил  о  своем
намерении обосноваться в Венеции. Он пробыл в городе лишь несколько  ме-
сяцев, когда в веселые дни  Карнавала  его,  как  иноземного  дворянина,
представили прекрасной дочери одного дожа. Она была любезна, воспитана и
обеспечена всем необходимым для неизменного благополучия. Реджинальд был
очарован ее красотой и ослеплен превосходными  качествами  ее  души.  Он
признался в своей привязанности и был со смущением осведомлен,  что  это
чувство взаимно. Поэтому не оставалось ничего иного, как  только  попро-
сить ее руки у дожа, к которому тотчас же обратились и  умоляли  сделать
благополучие молодой пары полным. Просьба была удовлетворена, и  счастье
влюбленных стало совершенным.
   В день Бракосочетания Дворец дожей на площади Святого Марка заполнило
блестящее общество. Вся Венеция толпой валила  на  праздник,  и  в  при-
сутствии самых блистательных дворян Италии Реджинальд граф Ди Венони был
удостоен руки Марцелии, дочери дожа. Вечером во Дворце был дан  бал.  Но
молодая чета, желая быть наедине, бежала от веселья и поспешила на  гон-
доле к замку, уже приготовленному для их приема.
   Была прелестная лунная ночь. Мягкие лучи звезд искрились на  серебря-
ной груди Адриатики, а легкие звуки музыки, еще более милые на  расстоя-
нии, доносились западным ветром. Тысячи разноцветных фонариков на  осве-
щенных площадях города отражались в волнах, а приятный напев гондольеров
вторил тихому плеску весел. Сердца влюбленных были  полны  чувств,  кол-
довской дух этого часа вошел всей своей прелестью в  их  души.  Внезапно
тяжелый стон вырвался из переполненного сердца Реджинальда. Он  взглянул
на западное полушарие, и звезда, в этот миг ярко горевшая  над  горизон-
том, напомнила ему ужасную сцену, свидетелем которой  он  стал  в  Рудш-
тейнской башне. Глаза его заискрились безумным блеском, и если  б  поток
слез не пришел ему на помощь, последствия могли  бы  быть  роковыми.  Но
страстные ласки молодой невесты успокоили возбужденного юношу и  вернули
его душу в прежнее спокойное состояние.
   Прошло несколько месяцев со дня их свадьбы, и сердце Реджинальда было
счастливо. Он любил Марцелию, и был нежно любим. Поэтому ничего не  тре-
бовалось для полноты их благополучия, кроме присутствия его материграфи-
ни. Он написал письмо, умоляя ее приехать и жить у них в Венеции,  но  в
ответ ему было сообщено се духовником, что она тяжело  больна  и  просит
сына незамедлительно приехать. Получив это тревожное  сообщение,  они  с
Марцелией поспешили в замок Ди Венони. Когда он вошел, графиня была  еще
жива и встретила его страстным объятием. Но напряжение  от  неожиданного
свидания с сыном было слишком велико для возбужденного  духа  матери,  и
она отошла в тот миг, когда сжимала его в своих руках.
   С этого мгновения душа Реджинальда пришла в состояние самого  тяжкого
уныния. Он проводил мать до могилы, а когда вернулся после  похорон  до-
мой, у него на лице заметили жуткую улыбку.  Замок  Ди  Венони  пробудил
врожденную подавленность его духа, а вид разрушенной башни словно накла-
дывал угрюмую печать на его чело. Он целыми днями  бродил  вне  дома,  а
когда возвращался, его печальный вид тревожил жену. Она делала все,  что
было в ее силах, чтобы смягчить его тоску, но меланхолия не  ослабевала.
Порой, когда у него начинался припадок, он в гневе отталкивал ее,  но  в
мгновения нежности смотрел на нее как на прелестное видение исчезнувшего
счастья.
   Однажды вечером он прогуливался с ней по селу, его речь стала еще бо-
лее унылой, чем обычно. Солнце медленно клонилось к закату, их путь  об-
ратно в замок лежал через кладбище, где покоился  прах  графини.  Реджи-
нальд сел вместе с Марцелией у могилы и, сорвав несколько цветов,  воск-
ликнул:
   - Разве ты не желаешь присоединиться к моей  матери,  милая  девочка?
Она: ушла в страну благости... в страну любви и солнца! Если мы счастли-
вы в этом мире, каково же будет наше счастье в ином? Давай полетим, что-
бы соединить наше блаженство с ее блаженством, и мера нашей радости  бу-
дет полна.
   Когда он произносил эти слова, его глаза пылали безумием, а рука, ка-
залось, искала оружие. Встревоженная его видом Марцелия поспешила,  взяв
его за руку, увести с этого места.
   Солнце меж тем садилось, и вечерние звезды появились  во  всем  своем
великолепии. Ярче других светила роковая западная планета,  под  которой
родился Реджинальд. Он с ужасом наблюдал за ней и показал ее Марцелии:
   - В ней длань небес! - возбужденно воскликнул он. - И счастье  Венони
спешит к закату.
   В этот миг стала видна разрушенная Рудштейнская  башня,  над  которой
сияла полная луна.
   - Вот место, - продолжил маньяк, - где должно быть совершено кровавое
деяние, и я - тот, кто его содеет! Ноне бойся, бедная девочка, - добавил
он более мягким голосом, когда у нее из глаз брызнули слезы, - твой Ред-
жинальд не может причинить тебе вреда. Он может быть несчастен,  но  ни-
когда не будет виновен!
   С этими словами он вошел в замок и бросился на диван в  неуемной  ду-
шевной тоске.
   Ночь подходила к концу, утро освещало холмы, но оно  принесло  Реджи-
нальду душевное расстройство. День был неспокойный, в  унисон  растрево-
женным чувствам его духа. Он оставил Марцелию на рассвете и  не  сказал,
когда вернется. Но в сумерках, когда она сидела у окна со свинцовым  пе-
реплетом, играя на арфе любимую венецианскую коанционетту, двери распах-
нулись, и появился Реджинальд. Его глаза покраснели и были полны  глубо-
чайшего... смертельного безумия, а все тело как-то  непривычно  содрога-
лось.
   - То не было сном, - воскликнул он, - я видел ее, и она  манила  меня
за собой.
   - Видел кого? - спросила Марцелия, встревоженная его неистовством.
   - Мою мать, - ответил маньяк. - Послушай, я расскажу  тебе.  Когда  я
бродил по лесу, мне показалось, что ко мне приблизилась небесная сильфи-
да, явившаяся в образе моей матери. Я бросился к ней,  но  был  задержан
мудрецом, указывавшим на западную звезду. Внезапно  послышались  громкие
крики, и сильфида приняла облик демона. Ее фигура вздымалась до страшной
высоты, и она с презрением указывала на тебя, да, на тебя, моя Марцелия.
В ярости она притащила тебя ко мне. Я схватил тебя...  я  тебя  убил!  А
глухие стоны разносились полуночным ветром. Был слышен голос злодея Аст-
ролога, орущего, словно из склепа: "Судьба свершилась,  и  жертва  может
удалиться с честью". Потом мне показалось, что небеса омрачились, и гус-
тые капли липкой, сворачивавшейся крови потоками полились  из  чернеющих
на западе туч. В воздухе пролетела  звезда,  и...  призрак  моей  матери
вновь поманил меня.
   Маньяк замолк и стремглав бросился из комнаты.  Марцелия  последовала
за ним и обнаружила его прислонившегося в забытьи к  деревянным  панелям
библиотеки. Нежным движением она взяла его за руку и  вывела  на  свежий
воздух. Они гуляли, но обращая внимания на собирающуюся грозу,  пока  не
обнаружили, что  находятся  у  основания  Рудштейнской  башни.  Внезапно
маньяк остановился. Видимо, у него в мозгу пронеслась  какая-то  ужасная
мысль. Он схватил Марцелию и на руках понес в  роковую  комнату.  Тщетно
она звала на помощь и молила о пощаде.
   - Дорогой Реджинальд, это я, Марцелия, ты, конечно же, не можешь при-
чинить мне вреда.
   Он слышал... но не обращал внимания и ни разу не приостановился, пока
не достиг покос смерти. Внезапно исступление сошло с его лица, и появил-
ся куда более страшный, но более сдержанный взгляд  несомненного  сумас-
шедшего. Он подошел к окну и посмотрел на грозовой лик. Темные тучи плы-
ли над горизонтом, а вдали раздавался глухой гром. На западе все еще бы-
ла видна роковая звезда, ныне сияющая  каким-то  болезненным  светом.  В
этот миг блеск молнии озарил всю комнату и отбросил краевое мерцание  на
скелет, лежащий на полу. Реджипальд испуганно взглянул на него и  вспом-
нил о непохороненном Астрологе. Он подошел к  Марцелии  и,  указывая  на
восходящую луну, с дрожью в голосе воскликнул:
   - Надвигается темная туча, и, прежде чем  вновь  засияет  это  полное
светило, ты умрешь. Я буду сопровождать тебя в смерти, и рука об руку мы
войдем к нашей матери.
   Бедная девушка просила пощадить ее, но голос  ее  терялся  в  гневных
раскатах грома. Туча между тем продолжала плыть... она достигла луны, та
потускнела, потемнела и в конце концов скрылась во мраке. Маньяк посмот-
рел на часы и со страшным воплем ринулся к жертве. С убийственной  реши-
мостью он схватил ее за горло, в то время как беспомощные руки и полуза-
душенный голос молили о сострадании. После короткой борьбы глухой  хруст
возвестил, что жизнь угасла и что убийца держит в своих  объятиях  труп.
Тут рассудок у него прояснился, и по возвращении здравого ума Реджинальд
обнаружил, что он в беспамятстве убил Марцелию.  Безумие...  глубочайшее
безумие вновь овладело им. Он засмеялся и, издавая неземные демонические
вопли, в яростном порыве бросился вниз головой с вершины башни.
   Наутро тела молодой четы были обнаружены и похоронены в одной могиле.
Роковые развалины Рудштейнского замка существуют и поныне. Но теперь  их
обычно избегают, считая, что они - обиталище духов умерших. День за днем
эти развалины медленно осыпаются и служат убежищем лишь  ночному  ворону
да диким зверям. Над ними витают суеверия, а предания населили их  всеми
ужасами. Странник, проходящий мимо них,  вздрагивает,  когда  видит  эту
заброшенность, и восклицает, шагая дальше: "Наверняка это место, где мо-
жет безопасно процветать лишь порок или изуверство, завлекающее  заблуд-
шие души".




   Анна Петиция Барбольд
   РЫЦАРЬ БЕРТРАН

   Рыцарь Бертран повернул своего скакуна  в  низину,  надеясь  пересечь
мрачные болота до вечернего звона. Но прежде чем  он  проделал  половину
пути, он был сбит с толку множеством разветвляющихся тропинок. Не в  си-
лах ничего разглядеть, кроме окружающего его бурого вереска,  он  совсем
потерял направление и не знал, куда ему следует двигаться. В таком поло-
жении и застигла его ночь. То была такая ночь, когда луна бросает сквозь
черные тучи лишь слабый отблеск света. Порой она появлялась во всем  ве-
ликолепии из-за своей завесы, лишь  на  миг  открывая  перед  несчастным
Бертраном вид широко раскинувшейся пустынной местности. Надежда и  врож-
денная смелость пока вынуждали его двигаться вперед, но наконец усилива-
ющаяся темнота да усталость тела и души победили: страшась сдвинуться  с
твердой почвы и опасаясь невидимых трясин и ям, он в отчаянии спешился и
упал на землю. Но недолго пребывал рыцарь в таком состоянии:  его  слуха
достиг зловещий звон далекого колокола.  Он  встал  и,  повернувшись  на
звук, различил тусклый мерцающий огонек. В тот же миг Бертран взял  коня
под уздцы и осторожно направился в сторону огня. Совершив тяжелый  пере-
ход, он остановился у рва с водой, окружавшего строение, из которого ис-
ходил свет. При вспышке лунного света он увидел большой старинный  особ-
няк с башнями по углам и широким подъездом посредине. На всем лежала за-
метная печать времени. Крыша во многих местах рухнула, зубцы  на  башнях
наполовину обвалились, а окна были разбиты. Подъемный мост через  разва-
лины ворот вел во двор. Рыцарь Бертран вошел на него, и тут свет,  исхо-
дивший из окна одной из башен, мелькнул и исчез. В тот же миг луна  ныр-
нула в черную тучу, и ночь стала еще темнее, чем прежде.  Царила  полная
тишина.
   Рыцарь Бертран привязал коня под навесом и, подойдя к зданию, тихо  и
медленно зашагал вдоль него. Все было спокойно, как в царстве смерти.
   Он заглянул в окна, но ничего не смог различить и непроницаемой тьме.
Немного поразмыслив, он взошел на крыльцо  и,  взяв  в  руку  громоздкий
дверной молоток, поднял его и после некоторых колебаний громко постучал.
   Звук глухо пронесся по всему особняку.
   И все затихло... Следующий удар был более смелым и  громким...  Опять
ничего... Он стукнул в третий раз, и в третий раз все было  тихо.  Тогда
он отошел на несколько шагов, дабы взглянуть, не виден  ли  где  в  доме
свет. И свет вновь появился в том же самом месте, но быстро исчез, как и
прежде... В тот же миг с башни раздался зловещий звон. Сердце Бертрана в
страхе остановилось - на какое-то время он замер, затем ужас вынудил его
сделать несколько поспешных шагов к своему коню... но стыд остановил его
бегство, и, движимый чувством чести и  непреодолимым  желанием  положить
конец сему приключению, он возвратился на крыльцо. Укрепив свою душу ре-
шимостью, он одной рукой обнажил меч, а другой поднял на  дверях  запор.
Тяжелая створка, заскрипев на петлях, с неохотой поддалась - он нажал на
нее плечом и с трудом открыл, отпустил ее и шагнул вперед, дверь тут  же
с громоподобным ударом захлопнулась. У рыцаря Бертрана кровь  застыла  в
жилах - он обернулся, чтобы найти дверь, но