ссные. Были бескомпромиссные... Но  кому  и  зачем  понадобился
скучный  небогатый  работяга,  не  занимавшийся  в   своей   жизни   ничем
сколько-нибудь интересным! Зачем перерыли комнату? Опять  искали  какую-то
"косметичку"? Но как вообще обнаружили эту дачу, если Х. с сыном якобы  на
море?
     Вопросы.
     Он вытаскивает из пиджака тряпочный  мешочек,  сшитый  еще  женой.  В
мешочке оглушительно звякает. Монеты для телефона-автомата. Не забыл, взял
их с собой, покинув новое убежище  -  весь  запас  монет,  привезенный  из
города. Думал, ни одной не потратит, никому  ведь  не  собирался  звонить,
отдохнуть хотел от города и от людей, но теперь выясняется, что  без  этих
маленьких шедевров современной чеканки он бы погиб. Он бы попросту сошел с
ума -  для  начала.  Или  он  уже  сошел  с  ума?  Вот  и  почта,  темная,
неприветливая, настороженная. Запертая, конечно. Хорошо,  что  телефон  на
улице, иначе бы - гибель, сумасшествие, конец света...
     Прежде всего -  знакомому  из  прокуратуры.  Это  один  из  клиентов,
которому  Х.  регулярно  ремонтировал  автомобиль  частным  образом.  Брал
по-честному:  стоимость  деталей  плюс  затраченное   время.   И   работал
качественно, не как другие. Вдруг гражданин  юрист  3-й  категории  сумеет
рассеять стремительно сгущающийся кошмар?
     Знакомый спит. Но сразу просыпается, едва слышит  извиняющийся  голос
Х., сразу спрашивает: откуда звонок? Из  Ялты,  откуда  же  еще.  Приходит
очередь Х. спрашивать: знает ли знакомый из прокуратуры  хоть  что-нибудь?
Знает. Трудно этого не знать,  родной,  ведь  именно  ты  убил  начальника
аэропорта, - шутят на том конце линии связи. Сейчас не до шуток, - умоляет
Х. За что его разыскивают, почему по телевизору показывали его фотографию,
выдранную из тоненького семейного альбома?
     Какие  могут  быть  шутки!  -  безобразно  орет  юрист.  -  Начальник
аэропорта мертв, а главный подозреваемый - Х. Ты зачем звонишь,  придурок!
- вот  как  орет  рассерженный  страж  законности,  заполняя  эфир  густым
начальственным басом.
     Шок. Ледяная вода за шиворот.
     А как же почтальон? Почтальона убили или нет?
     Какого почтальона! Ах, вот какого?.. Нет, ничего конкретного знакомый
сообщить не может, про почтальона ничего  не  слышал,  и  вообще  -  делом
гражданина Х. занимаются другие  ведомства,  по  борьбе  с  организованной
преступностью, так что он бы советовал  явиться  с  повинной,  хотя,  если
по-дружески -  строго  между  нами,  договорились?  -  лучше  всего  будет
раствориться в воздухе, ни в коем случае  не  сдаваться,  высшая  мера  по
этому делу почти обеспечена, и  только  при  большом  везении  -  срок  по
максимуму.
     Будто  удар  в  солнечное  сплетение  -   нечем   дышать.   В   муках
выдавливаются остатки воздуха: он ни в чем не виноват, не замешан, все это
бред, возмутительная ошибка! Объяснят ему, что происходит, или нет!  Гады,
ублюдки, садисты в погонах...
     И  его  наконец  понимают.  Его  просят   перезвонить   минут   через
десять-пятнадцать, обещают навести справки. Ну, справки - громко  сказано,
просто душою щедрый юрист звякнет  туда-сюда  ребятам,  поспрашивает  тех,
кому в такую поздноту можно звонить. "Спасибов" не надо, не трать  монеты.
Посмотри на часы, и убедишься, что "спасибо" за такой пустяк много, вполне
хватит ящика водки...
     Следующий из намеченных по  плану  разговоров,  увы,  не  получается.
Почему-то трубку снимает не продавщица! Х. хотел быстренько  взять  у  нее
оставленный бандитами номер телефона, не догадался сделать  это  сразу,  в
прошлый звонок. Но отвечает какой-то мужчина:  "Алло",  -  говорит.  Голос
очень знаком. О, Господи, чей же это голос - нет, никак  не  вспоминается,
мозги подводят, да и слух далеко не музыкальный, отвратительно  распознает
мужские голоса... Зато хорошо угадывается женский -  там  же,  в  комнате,
недалеко от аппарата, кричит и рыдает: "Не надо! О-о-ой!  Не  надо!.."  Х.
кладет трубку.
     Как в тумане.
     Выждав положенное, он снова звонит знакомому сотруднику  прокуратуры,
все еще на что-то надеясь. Но тот уже сух и официален. Мол, нечего  дурака
валять, ты же убийца. И вовсе это не  бред,  и  не  перебивать!  Служащего
вашего почтового отделения действительно  зверски  прикончили,  в  его  же
собственной квартире, сначала подрезали  сухожилия  под  коленками,  чтобы
ноги не работали, потом порезали руки, и только потом... Ишь ты -  "бред"!
Пытали парня, что ли? Слышишь, Х., тебя спрашивают!  Почему  тебя?  Потому
что в квартире убитого нашли спрятанное письмо,  заготовленное  на  всякий
случай, где он описал все, что ему известно. Короче, бедолага раскрыл, чем
наш герой занимался на досуге, пытался нашего героя шантажировать,  вот  и
поплатился жизнью.
     Преступнику жарко, он нескончаемо  потеет  в  телефонной  кабине,  не
справляясь с бунтующими  железами.  Душная  тьма  сгущается  вокруг  этого
человека. А дождю никак не начаться. Человек мечется в стеклянной западне,
гнев его не находит адекватной словесной реализации: неужели  криминалисты
всерьез интересуются досугом отца-одиночки? А представляют ли они,  каково
это - с маленьким ребенком без матери? И  каков  теоретически  может  быть
досуг у главы такой семьи, и есть ли он вообще - "досуг"! Да,  Х.  кое-чем
странным занимался!  Модели  с  сыном  мастерил,  деревянные  детали  сыну
вытачивал, а когда тот спать ложился, кроссворды  решал  под  телевизор...
Юрист 3-й категории смеется. Нехорошо, недобро веселится, как  они  там  в
прокуратуре умеют.
     Ладно, мол, тебе  язык  попусту  разминать.  Мол,  в  квартире  у  Х.
квалифицированные  специалисты  работали,  и  в  результате   обыска   был
обнаружен шприц-тюбик. Пустой, конечно. Да-да,  нечего  шипеть  в  трубку.
Придумал, куда спрятать - в ящик со старыми разломанными игрушками! Хитрец
чокнутый. Химический анализ показал, что когда-то  шприц-тюбик  наполнялся
буфотоксином, а начальника  аэропорта,  если  Х.  запамятовал,  прикончили
именно этим ядом. Очень профессионально - кольнули на лестничной площадке.
Ребята давно уже с ног сбились, разыскивая  маньяка-отравителя,  ведь  это
далеко не первое такое убийство - укол ядом на  пустынной  лестнице,  -  и
если говорить прямо, то все следственные органы города просто лихорадит от
нераскрытой "серии". И наконец преступник вычислен! Надо же, какой  глупый
прокол получился у тебя с идиотом почтарем, - весело сочувствует чиновник,
- прямо кино... В телефонной кабине - нервный криз. Сброс  излишков  жара,
распирающего голову. Духота липнет к лицу, вползает в легкие, а дождя  все
нет.
     "Заткнись, - обижается разговорчивый юрист. - Я-то  тут  при  чем?  К
твоему делу вообще госбезопасность подключилась,  так  что  нечего  орать.
Меня, кстати, просили тебе передать..."
     Просили  передать,  что  предлагают  переговоры,  вот  и   телефончик
оставили - можно записать, даже нужно. А посторонних ни к чему впутывать в
эти игры, - "...я небольшой человек, у меня самого забот выше погон..."  -
все, финальные гудки.
     Кому  теперь  звонить?   Палец   набирает   чей-то   номер.   Монетка
проваливается: отвечает соседка по лестничной площадке.
     Да, у любимой женщины все в порядке. Да, "моя  маленькая"  уже  одна,
потому что бандиты ушли. Голос в трубке вялый, замирающий на каждом  знаке
препинания  -  не  голос,  а  легкие  невесомые  дуновения,  как   бы   не
существующие вовсе. Только однажды человек по  фамилии  Х.  слышал,  чтобы
крепкая, закаленная жизнью продавщица так странно говорила. Полгода назад,
когда неожиданно издохла  ее  собака.  Это  случилось  минувшей  зимой.  У
соседки ведь когда-то была собака, шикарный колли, еще  до  того,  как  Х.
сблизился с этой женщиной. Собственно, их банальная связь началась  именно
в день смерти собаки, очень уж  Х.  пожалел  тогда  безутешную  владелицу,
захотел хоть в чем-нибудь помочь ей. Он так понимал ее горе, он  прекрасно
знал, что значит остаться вдруг без единственно близкого существа - он сам
никак не мог забыть свою жену...  Какая  жена,  какой  колли?  Он  спятил?
Бандиты, оказывается, узнали  у  нее,  где  Х.  чаще  всего  отдыхает,  не
поверили про Ялту, а Х. чаще всего отдыхает в Токсово, вот об этом  она  и
сообщила незваным гостям. Даже  дом  описала  и  улицу,  куда  они  втроем
приезжали кататься на лыжах - в феврале, помнишь?
     Он все помнит,  у  него  только  на  мужские  голоса  память  плохая.
Крутится в голове, но никак не выскочит на волю: кто же так  мерзко  умеет
произносить простейшее слово "Алло?" Поэтому логичен вопрос: бандиты  были
те же, что и в прошлый раз? Нет, другие. А кто был  тот  человек,  который
подходил к телефону? Она его впервые видела. Ну,  как  он  хоть  выглядел?
Худой, длинный, рыжий.
     "Рыжий..." - эхом откликается Х., со сладким азартным удовлетворением
понимая, что вот оно - сверкающее, ликующее, долгожданное. "Рыжий? - сипло
переспрашивает он. - И еще усики такие  реденькие,  правильно?"  И  усики,
соглашается женщина.
     Итак, сокурсник. Все  точно,  личность  опознана  -  Петр  по  кличке
"Царь", потому что однофамилец Романова.  Х.  вместе  с  ним  в  техникуме
учился, удивительно неприятный человек. Или это только сейчас стало  ясно,
насколько неприятен всегда был  Петр  по  кличке  "Царь"?  Впрочем,  какая
разница?  Осенью  прошлого   года,   в   ноябре,   состоялась   вечеринка,
традиционный сбор выпускников, девчонки  организовали,  всех  кого  смогли
собрали, вот там они в последний раз и виделись. А теперь -  его  голос  в
телефоне. Бред. Вечеринка, между прочим, состоялась как раз в  квартире  у
Х., потому что больше никто не согласился принять гостей,  а  он  все-таки
один в двухкомнатной квартире проживает. Сын не помеха,  взрослый  парень,
тем более,  жратву  и  питье  девчонки  на  себя  взяли.  Петр,  помнится,
приходил, как ни в чем не бывало, держался очень даже  естественно,  пьяно
острил, бутылку "Амаретто" от себя лично выставил...  "Давай  телефон!"  -
торопится Х. Какой телефон?  -  еле  шевелится  в  трубке  голос  женщины.
"Который бандиты оставили." - "Они  ничего  не  оставили."  -  "Предыдущие
бандиты, заяц, предыдущие! Сама же говорила!"
     Он записывает телефон - и больше, к счастью, нет тем  для  разговора.
Он старается не думать, не представлять, каким  образом  непрошеные  гости
домогались у нее сведений, а  для  этого  лихорадочно  роется  в  записной
книжке. Находит телефон Петра и сверяет цифры. Номера  разные.  И  вообще,
звонить сокурснику глупо, лучше сразу лично встретиться. Лоб в лоб,  чтобы
не успел шлемом запастись.
     Набирает, срывая ноготь, оставленный продавщице номер.
     "Молодец, что позвонил, -  говорят  ему.  -  Ялту  из-за  тебя  снизу
доверху перерыли. Не психуй, дурачок, все понимают, что ты просто выполнял
заказ, ты честный "затыкала" и никто другой, но ты правильно,  даже  очень
правильно сделал, когда решил забрать портфель! И  поскольку  портфель  ты
забрал, то, возможно, тебя простят..."
     У кого забрал?
     "У начальника аэропорта, - говорят  ему,  -  не  придуривайся!  Смысл
заказа был в том, чтобы косметичка попала к городской администрации.  Твои
друзья ужасно хотели, чтобы косметичка пошла по инстанциям, но ты, уж и не
знаем почему, решил инсценировать ограбление. В  общем,  молодец.  Кстати,
сам портфель нашелся - в мусоропроводе твоего дома. Ты его, оказывается, в
мусоропровод  бросил,  только  пустой,  выпотрошенный.  Верни  косметичку,
дурачок, и будем друзьями. Все равно тебе ЭТО не продать никому,  слышишь,
ни-ко-му..."
     Человек в телефонной кабине смеется.  Ему  так  весело,  что  хочется
разбить стекла. Кулаком. Или головой. Нет, кулаком удобнее. По руке  течет
кровь, снова кровь, красные пятна повсюду... Кому  еще  звонить?  Кто  еще
остался вне списка собеседников?
     Ниточка, которую ему дал  знакомый  из  прокуратуры!  Госбезопасность
интересуется этим  делом.  Бред.  Телефон  сотрудника,  ответственного  за
поимку опасного преступника Х. - вот он,  зажат  в  окровавленном  кулаке.
Звонить или нет?
     Поздно сомневаться, трубку уже сняли. Оказывается,  его  звонка  ждут
давно и с искренним нетерпением.  Чтобы  сформулировать  простую  и  ясную
мысль. Лучше сдаться по-хорошему, хотя бы сына пожалеть, а то всякое может
случиться, когда их брать будут. По слухам, Х. любит сына, не  правда  ли,
то есть даже такому зверюге не чуждо  человеческое...  Голос  в  трубке  -
изысканно вежлив, до омерзения.  Всепонимающий,  сочувствующий  голос.  На
"вы". "Оперативники из группы захвата с вами церемониться  не  станут,  вы
меня понимаете?" - "Не понимаю, - ворочает Х. сухим шершавым языком. -  За
что?"
     За что?
     Речь о том, - доброжелательно объясняют ему,  -  что  начальству,  ну
всяким там большим людям, ужасно не  нравится,  когда  наемные  убийцы  из
числа  самоучек-дилетантов  неустроены,  неприручены,   делают,   что   им
вздумается, и так далее...
     Наемный убийца? Эти слова - про Х.?
     "А вы как бы себя назвали? - приветливо интересуются в трубке.  -  Мы
называем вещи своими именами.  И  откровенно  предупреждаем,  что  никаких
гарантий безопасности для ребенка дать не  можем.  Вы  успели  сообразить,
что, собственно, вам сказали? Или вы  специально  хотите  сунуть  его  под
пули? Думайте, пока есть время."
     Он бросает трубку. Он сползает вниз,  садится  на  корточки  и  долго
сидит, приходя в себя. Вот, значит, что. Сказано куда как  понятнее.  Вот,
значит, какие методы используются для поимки опасного  преступника  Х.  Не
сдашься  сам  -  накажем.  Прицельно  накажем,  с  выверенной   точностью.
Сволочи... "Наемный убийца", - вслух повторяет человек, пробуя  незнакомые
слова на вкус.
     И неожиданно становится  легко.  Он  действительно  спокоен,  ледяным
мертвым чувством. Легче даже, чем, например, на даче, когда он выскочил из
залитой кровью прихожей и поймал в свои руки чудом спасшегося сына.  Итак,
его принимают за другого, теперь это стало очевидным.  Осталось  несколько
монеток, можно еще раз позвонить, задать простые конкретные вопросы...
     "Опять вы?" - удивляется шантажист-офицер. - Мы не надеялись, что  вы
так быстро примете решение."
     Нет, дело совсем  в  другом.  Хотелось  бы  узнать:  какие  основания
считать убийцу по фамилии Х. именно "наемным"?
     Есть основания, есть, -  пытаются  утешить  его.  Например,  недавнее
поступление  на  счет  господина  Х.  в  сберкассе,  непонятно  из  какого
источника. Огромные деньги, между прочим, не сравнить с нашими зарплатами.
Жаль, конечно, что владелец не успел снять их со счета, так и  лежат  они,
арестованные. Наверное, этот гонорар как раз за начальника аэропорта?  Или
вот другое доказательство: именной счет на его малолетнего  сына  в  банке
"Интер-Амикус". Подарок ребенку к будущему дню совершеннолетия, не  правда
ли? "Мы все знаем", - напоминают слушателю эту простую истину.
     Х. не сдается. Его интересует, по каким датам и в  какое  время  были
совершены убийства из знаменитой "серии". Он  честно  хочет  знать,  чтобы
попытаться вспомнить указанные дни. А затем объяснить,  чем  он  на  самом
деле тогда занимался. Даже бумагу и ручку приготовил для записи,  несмотря
на отсутствие света.
     Впрочем, фонари уже зажглись, человек и не заметил  этого.  Настоящая
ночь, полная ртутных теней.
     Сотрудник следственных органов  долго  молчит,  о  чем-то  размышляя.
Вопрос о датах, как  видно,  показался  ему  отнюдь  не  лишенным  смысла.
Очередная монета проваливается в монетоприемник. Наконец ответ рождается -
ничем уже не сдерживаемый, этакий размашистый, акцентированный, звонкий, -
и сразу ясно, что  вежливому  офицеру  вдруг  отказывает  профессиональная
любовь к преступнику.
     Да,  они  обратили  внимание   на   время,   когда   совершались   те
преступления,  в  которых  Х.  обвиняется.  Да,  уже  выяснили,   что   Х.
предусмотрительно находился на работе, что все убийства происходили именно
тогда, когда он выходил на смену. Все до единого, такая закономерность.  И
что уйма людей видела его в мастерской. Беспокойство излишне,  потому  что
следственные органы осведомлены и об этом. Но - вот вам слово  офицера!  -
трюк обязательно будет раскрыт, так называемое "алиби"  обязательно  будет
расколото, это дьявольское, подозрительно однообразное алиби. День и  ночь
работают специалисты, которые скоро догадаются, как удавалось незамеченным
уходить и возвращаться, которые докажут все, что  полагается,  потому  что
Х., задавая свои ехидные вопросы,  не  учитывает  одно  обстоятельство:  в
руках  у  представителей  закона  находится  кое-что  такое,  чего  он   и
представить себе не может...
     Не сомневайся, гад.
     И еще - пусть Х. напряжет слух - звучит служебная тайна. Город  Ялта,
где он прячется (да-да, это тоже  известно),  так  вот,  Ялта  блокирована
наглухо, не выбраться, не вырваться. Конец.
     Монетки исчерпаны, разговор оборван. Вселенская, абсолютная пауза.
     По тротуару идут два  парня,  молодые  и  здоровые,  безлико  модные.
Темные. Замечают сидящего в телефонной кабине человека и  вдруг  переходят
на другую сторону, убыстряя шаг. Человеку неловко: прохожие явно подумали,
будто он гадит здесь, за пьяного приняли, - фу, как мерзко получилось, - и
тогда он встает, выходит, окликает  их:  мол,  ребята,  не  разменяете  ли
монетку? Ребята оглядываются, приостановившись. Пятятся... Убегают!
     Молодые и здоровые. Неужели испугались?
     Потому что он до сих пор спокоен, это всегда пугает,  тем  более,  по
ночам. Он поднимает одинокий обломок кирпича и торопится обратно  к  сыну.
Пробирается к чужой калитке, ожидая встречи с  бандитами,  думая  об  этой
встрече, даже, вероятно, желая ее. Нет, все тихо.
     И сын шепчет, что все тихо - он смотрел в окно, на  ТУ  дачу,  слушал
через форточку, и вроде бы никто больше не шумел, не приходил.  Антону  не
заснуть, бедняге, никак не получается, хотя, честно пытается.  Антон  ждет
папу, поэтому не спит. Малыш родной.  Развитый,  искренне  считающий  себя
взрослым - единственный человек, существующий кроме Х. на этом  свете.  Но
следователи не дают никаких гарантий... Бред! Господи, спаси и сохрани...
     - Я вернулся, - строго говорит Х. - Ложись и не дури.
     - А ты? - шепчет ребенок.
     - И я.
     Они ложатся на диване, вдвоем, бок о бок. Пыльное  покрывало,  полное
незнакомых запахов, сближает их тела.  Впрочем,  душно,  и  мальчик  сонно
освобождается от ненужной тряпки. Отец лежит, временно закрыв глаза  -  то
ли думает о чем-то, то ли просто ждет. Место, кажется, вполне  безопасное.
И диван, и сарай, и участок. По крайней мере, пока не обнаружат  трупы  на
соседней даче, или пока не вернется здешний  хозяин,  а  это  случится  не
раньше утра. Сын сразу заснул - к отцу спиной, смешно уткнувшись в  коврик
на стене. Отцу, наоборот, не заснуть, и он встает. Он снова укрывает сына,
чтобы тот не замерз, когда начнется гроза, а  гроза  непременно  начнется,
затем он пишет на ощупь записку: "С добрым утром! Не волнуйся, я скоро,  я
в город и обратно. Сиди в доме, чтобы никуда, понял?" Записка оставлена на
всякий  случай,  потому  что  Х.  надеется  вернуться  до  того,  как  сын
проснется. Он все еще надеется...
     Он простой человек. Простые люди всегда знают, что им нужно.  Нашарив
под диваном коробку с инструментом, он находит что-то массивное, грозное -
ага, это гвоздодер! -  затем  одевает  куртку  и  выскальзывает  прочь  из
деревянной клетки.



                           2. ПО ПРАВИЛАМ КИНО

     Взрослыми становятся в тот миг, когда понимают, насколько  беззащитен
ребенок. Свой, чужой, любой из встреченных на пути. Когда становится жалко
ребенка до слез - беспричинно. Когда четко  формулируешь  мысль  -  да,  я
смогу отдать за него жизнь.
     Человек, носивший довольно необычную фамилию  Х.,  был  взрослым,  но
подоб