вно обновляющаяся,
всякий раз первозданная - и смертельно опасная.
    Подгоняемый попутным ветром,  я стремительно несся вперед, огибая от-
весные облачные скалы.  Пару раз пришлось преодолеть  глубокие  пропасти,
провалы в нижние сферы, в мир, еще погруженный в рассветные сумерки.
    Мускулы мои напряглись,  на лбу выступила испарина,  радость движения
охватила тело. Все выше и выше взбирался я по облакам; взглянув на указа-
тель высоты, я подумал, что сегодня, пожалуй, не обойтись без маски, да и
укутаться придется тщательно.  Я притормозил, окошко в облаках приоткрыло
мир поверхностной суеты,  крошечный и раздробленный,  нагромождения доми-
шек, лабиринты улиц, словно в настольной игре... Как хорошо, что в облач-
ных  пространствах не существовало строений,  дорог и шоссе,  как хорошо,
что пространство это было неделимо.
    Прямо передо мной,  в сотне с небольшим метров,  из облаков  вынырнул
большой ярко-красный предмет. Я поднял бинокль, чтобы убедиться: да, при-
был лыжный лифт,  привязной аэростат бюро экскурсий.  Прощай, покой заоб-
лачных высот,  ты исчезаешь,  как те далекие дни,  когда мы бродили здесь
только вдвоем...
    Служащие-стюарды, переводчицы,  гиды вышли из лифта и  разбрелись  по
окружающему облачному пространству,  зеленые, голубые и ярко-желтые пятна
их обогреваемых комбинезонов замелькали в белизне,  то и дело сталкиваясь
друг  с другом.  Теперь они превращали белизну в так называемый "облачный
сад".  Используя аэрозольные баллончики с краской, они помечали тропинки,
аккуратно  подравнивали  образующиеся облачные грибы,  окрашивая их в яр-
ко-зеленый цвет,  словно делали "деревья",  - подлинным шедевром на  фоне
этого  заоблачного диснейленда могла показаться обычная реклама кокаколы.
Ветер донес обрывки музыки,  вскоре появятся и первые  туристы,  неуклюже
пошатываясь  на своих плохо стабилизированных лыжах:  всюду,  привыкнув к
этому на земле, они будут оставлять, несмотря на строжайшие запреты, пус-
тые жестяные банки и пластиковые обертки.
    Там, за облаками,  там, за облаками... Взвейся в небо - проверь себя!
Up, up in the sky!..
    Все эти рекламные лозунги я знал наизусть, они лгали, и потому я тер-
петь их не мог. Не стоит обвинять людей в стремлении покинуть поверхность
земли - еще десять лет назад я наивно верил,  что в облаках  они  обретут
счастье.  На  деле же они осквернили воздушное пространство,  осуществив,
как заметила одна из газет,  "вертикальный экспорт  культуры  пластиковых
деревьев".
    Маленькие аэростаты всех цветов радуги облепили большой, в них прода-
вались гамбургеры, пиво и цыплята, а еще надувные резиновые облачка-суве-
ниры.
    Вот и  первые  туристы  в меховых шубах,  в хорошо утепленных куртках
оливкового цвета вывалились из лифта, иные держались на ногах весьма неу-
веренно, их поддерживали экскурсоводы, помогая освоить размашистый лыжный
шаг.
    Мне не обязательно было подходить к ним, мои кандидаты сами придут ко
мне,  они покинут безопасное пространство возле лифта и устремятся далеко
вперед,  так далеко, что никто из сотрудников туристского сервиса не смо-
жет, да и не захочет последовать за ними.
    И вновь  я увидел перед собой Фила - в тот страшный миг.  В радостном
возбуждении помахал он мне с вершины облачной гряды и исчез.  С  тех  пор
официально его считали пропавшим без вести, но я-то лучше знаю, в чем де-
ло. Фил Брент, мой сын, оказался первой жертвой воздушных лыж - моей пер-
вой жертвой. Глубоко вдохнув холодный воздух, я попытался освободиться от
воспоминаний, до сих пор причинявших боль.
    Выдерживая дистанцию, я не спеша обогнул "облачный сад" и занял удоб-
ную  наблюдательную  позицию  на возвышавшихся над "садом" холмах.  Потом
достал бинокль. Нынче будет много туристов, синоптики предсказали густые,
плотные облака.
    Я внимательно созерцал нараставшую туристскую суету. Обратил внимание
на шестерых одетых в черное людей, скрывавших лица под защитными масками.
Они отделились от толпы, миновали уже самые дальние торговые палатки. Не-
ужели кандидаты?
    Я устремился за ними прямо по размытой солнцем облачной  поверхности,
огибая  плотные облачные массивы,  дымчатые горы,  проскакивая вдоль стен
сплошного тумана. Порой я терял их из виду, но затем обнаруживал,
вновь поднявшись на очередную облачную возвышенность.
    Облачную почву подо мной покрывали легкие тени, затем она обрела рав-
номерный  светло-желтый оттенок.  Я находился над центром нефтехимической
промышленности - это его выбросы окрашивали облака. Впрочем, они лишь по-
вышали облачную стабильность и ничем особенно не грозили до тех пор, пока
чрезмерная концентрация анионов в воздухе не начинала разъедать  слоистую
лыжную поверхность.  Облака здесь располагались выше,  и, натягивая маску
на исколотое холодным ветром лицо, я с удивлением обнаружил, что нахожусь
уже  на  высоте свыше пяти тысяч метров.  Восходящие воздушные и тепловые
потоки промышленного района оказались сильнее, чем я предполагал.
    Я продолжал идти по следам группы лыжников в черном,  на мгновение  у
меня даже мелькнула мысль, что это контрабандисты. Но тут они резко изме-
нили направление.  Вскоре пришлось подключить миникомпрессор - легким уже
не  хватало разреженного воздуха,  и каждый удар пульса отдавался в ушах.
Без специального снаряжения я не мог подняться выше десяти тысяч  метров.
Окажись  мои  кандидаты  охочими до приключений заоблачными альпинистами,
которых снедает жажда рекордов и тщеславный зуд  преодолеть  пользующуюся
дурной славой двенадцатикилометровую отметку, - и я бессилен.
    К счастью, облака располагались сегодня низковато для рекордов. Осто-
рожно вскарабкался я на головокружительную облачную  стену,  которую  они
оставили  далеко позади,  и понял,  что возраст у меня давно уже не тот и
догнать их я не смогу.
    Передо мной расстилалось разреженное пространство барашковых  облаков
-  второй,  прерывистый и далеко не столь надежный облачный слой над пер-
вым, куда более основательным. Альпинисты в черном, даже в полевом бинок-
ле превратившиеся уже в маленькие вертикальные черточки,  отлично владели
своим рискованным и отважным искусством - они скользили по опасным облач-
ным кручам, смело миновали шаткие туманные мостки, которые тут же обраща-
лись в ничто.  Ветер рассеивал облака прямо под лыжами,  так что порой им
приходилось,  пригнувшись,  перескакивать на соседние, более плотные. Они
разделились,  пошли разными маршрутами,  чтобы не перегружать облака мно-
гократными потоками ионов.
    Я стоял вдали, на безопасной облачной гряде, и, не в силах вмешаться,
мог только смотреть:  вот крошечное облако не выдержало,  идущий  впереди
провалился,  потерял  опору и полетел вниз.  Другие тоже разорвали нежную
туманную дымку - они отключили лыжи. Свободное падение вшестером. Крошеч-
ный рой падающих ничтожных человеческих жизней.  Я смотрел вслед: образо-
вав подобие круга, они со скоростью сто километров в час врезались в ниж-
ний облачный слой.  Поздно, лыжи не успеют зацепиться за облачную поверх-
ность. В этот миг раскрылись парашюты, черные, как их одежда. Счастливого
пути - теперь они наверняка благополучно достигнут земли.
    Надо возвращаться.  Чтоб не упустить время, я переключил лыжи на сво-
бодный полет. Это был стремительный спуск, я мчался сквозь рассеянные об-
лака,  почти не выбирая направления.  Холод проникал даже сквозь защитную
маску.  Я налетел на облачную гору,  внезапный удар швырнул меня вверх  и
чуть  не  сбил с ног.  Потом пошли разверзаться пропасти в десятки метров
глубиной.  Я с трудом перепрыгивал их,  от напряжения заломило в коленях.
Наконец скорость упала,  я взглянул на компас:  туристский балаган должен
находиться неподалеку.  В самом деле,  комок розовой ваты мазнул меня  по
лицу.  Остаток надписи или садовой декорации. А вечером они расцветят об-
лака яркими пестрыми прожекторами.
    Я поискал удобный наблюдательный пункт и осторожно  присел  на  лыжи.
Вытащил плитку шоколада и без особого удовольствия съел.
    Тянувшиеся облака медленно огибали лифт и другие аэростаты, обозначи-
лось даже нечто вроде бурунов за кормой.  Прежний сад переместился уже на
несколько километров,  слабо мерцающие цветовые полосы протянулись до го-
ризонта.  На окраинах бывшего сада удовольствий рекламные надписи превра-
тились в неудобочитаемые иероглифы,  деревья разрослись и приняли причуд-
ливые формы, от них оторвались туманные сгустки, изображавшие листья. На-
рисованные в облаках лица кинозвезд уродливо вытянулись,  алые губы пере-
местились на подбородок или растянулись кровавой раной  до  ушей,  героев
мультфильмов глаза,  словно крупные слезы, потекли вниз. Приблизившееся к
зениту солнце дорисовало свои контуры,  обозначило морщины на  рассеиваю-
щихся в пространстве лицах.  Головы знаменитого эстрадного дуэта срослись
воедино - затянувшийся заоблачный поцелуй,  породивший трехглазое чудови-
ще. Изношенные, растекшиеся лица, постаревшие от быстрого и безжалостного
бега времени.
    Я взглянул назад:  там безостановочно,  как на потоке,  работники ту-
ристского сервиса малевали все новые фигуры и картины,  отнимая у первоз-
данной облачной страны ее величие,  придавая ей удобный усредненный  фор-
мат.  Экскурсанты развлекались под "заоблачную" музыку, выделывая длинные
кривые слалома.
    Другие играли в прятки в быстротекущих облачных  пропастях,  пытались
укрыться за становящимися все более прозрачными холмами.  Некоторые смело
гоняли наперегонки.  Оступившись,  они падали в глубокую нежную дымку,  а
через полчаса выходили из лифта с новым парашютом за спиной.
    Парочки отделились от толпы,  скрылись за высокими белыми дюнами. По-
истине платоническая любовь.  Здесь можно было разве что  подержаться  за
руку.
    И тут я увидел его,  моего кандидата. Избегая окружающих, он удалялся
от лифта, тревожно оглядываясь. Я вскочил, глубоко вдохнул воздух и, ста-
раясь оставаться незамеченным,  кинулся за ним. Он не спешил, выбирая для
начала безопасное и в то же время достаточно опасное удаление  от  лифта,
от оживленного "сада". Оставшись один среди белой пустыни, он потянулся к
плечам,  отстегнул ремни и усталым небрежным  движением  вбросил  парашют
вниз.  Мне  был хорошо знаком этот жест,  он означал:  хочу,  чтоб ничего
больше не связывало меня с душной земной повседневностью,  хочу быть
свободным и не  хочу возвращаться.
    Как легко  бежал  он теперь - словно парашют был непомерно тяжкой но-
шей,  - как упруго пружинил ногами,  с каким наслаждением выписывал  эле-
гантные кривые. К счастью, он пока не слишком рисковал, безумная, отчаян-
ная смелость конца еще не настигла его. И все-таки медленно, неизбежно он
поддавался дурману.  Ветер доносил до меня обрывки песни, которую он рас-
певал. Еще можно было догнать его и вернуть.
    О, эта мелодия! Воспоминания поднялись в душе. Сколько раз пели мы ее
вместе во время наших заоблачных странствий! Радость и боль слились в мо-
ем крике.  - Фил! - крикнул я. - Вернись, Фил! Это я! Фил! Легкие мои го-
рели от напряжения.  Но разреженный воздух гасил крик.  Я бросился вперед
изо всех сил. - Фил! Фил!
    Он заметил меня.  Мгновение,  и он словно  полетел,  убегая.  Быстро,
слишком быстро,  чтоб я смог его нагнать. Он бежал к морю - возможно, это
входило в его намерения.
    Задыхаясь, я пытался поспеть за ним.  Видел,  как он  становился  все
меньше,  теряясь  в облачных холмах.  Я летел на последнем дыхании,  меня
поддерживало отчаяние.  Он не должен погибнуть у меня  на  глазах  второй
раз.
    Стена тумана сомкнулась за ним,  он исчез в одном из облаков, я поте-
рял его из виду.  Пустота.  Холодная судорога сковала меня,  я  с  трудом
удержал равновесие. Итак, он ушел от меня, разбился о землю. Мне довелось
видеть этих разбившихся кандидатов, дошедших до конца. Мороз пробрал меня
до костей,  в горле застрял комок. Мускулы сотрясала дрожь. Белое безмол-
вие вокруг казалось глухим и враждебным. Издевательски равнодушно светило
солнце,  прозрачный невесомый туман вызывал ужас, лицо мое вздрагивало от
прикосновения холодных облачных языков.  Я мечтал, чтоб это оказался Фил,
и мне было страшно, что это он.
    Я едва  не  уступил  отчаянному желанию самому броситься в белую про-
пасть,  чтобы навсегда покончить с этим кошмаром. Сначала убедись оконча-
тельно,  подсказал мне разум,  и я покорно взобрался на ближайший высокий
барашковый холм. Приложил к глазам бинокль и огляделся. Передо мной расс-
тилались  белоснежные  облачные скопления,  темные вершины чередовались с
отлогими склонами, пропасти, скалистые гребни сменялись пологими впадина-
ми и мягкими холмами, а высоко надо мной тянулись легкие, почти невесомые
слоистые облака. И как только слегка рассеялся туман, я обнаружил вдалеке
черную точку,  медленно двигавшуюся навстречу гонимым ветром облакам. Та-
кое чувство, будто это сам я только что был на волосок от смерти.
    Я устремился за ним,  подгоняемый страхом прийти слишком поздно и от-
чаянной  надеждой все-таки догнать.  Я забыл обо всем,  забыл о времени и
пространстве, о пульсирующей боли в мускулах, обжигающем воздухе, даже об
облаках, по которым летел. Стены тумана вздымались передо мной, горы гро-
моздились на пути,  пропасти разверзались прямо под ногами,  рушились над
головой туннели.  Наконец я снова увидел его, по-прежнему далеко впереди.
В тот же миг я нырнул в мерцающий лабиринт, чтобы он не заметил меня.
    Это настигает тебя внезапно, не успеешь подготовиться. Звук накатыва-
ет одновременно с ударной волной.  Волна захватила меня врасплох, сбила с
ног,  завертела с ураганной силой в светлой облачной дымке. Я успел раск-
рыть рот,  чтоб не лопнули перепонки, и тут же тонкий, пронзительный звук
накрыл меня,  потом стал стихать и наконец сошел на нет.  Барахтаясь вниз
головой, я попытался с помощью рук восстановить равновесие, начал подгре-
бать ногами,  но падал,  падал,  падал.  Мощный воздушный поток надул мой
комбинезон  и на мгновение швырнул вверх.  Я круто развернулся,  стремясь
использовать последний шанс,  резко увеличил напряжение, так что наэлект-
ризованная  облачная  дымка  засветилась голубоватым отблеском,  а от лыж
стали отскакивать искры. И тут вихревые потоки ионов подхватили меня, за-
медлили падение,  потом застопорили совсем,  меня потянуло вверх,  я смог
переключиться на нормальную мощность.
    Итак, я более или менее благополучно разминулся с  пролетавшим  реак-
тивным самолетом. А Фил? Облачный покров  ничуть  не изменился,  его лишь
прорезала узкая и прямая,
словно стрела,  полоса.  Из-за атмосферного электрического разряда компас
вышел  из строя,  кое-как я сориентировался по солнцу,  зная,  что лыжный
лифт с туристским балаганом лежит далеко в стороне от  самолетных  трасс.
Впрочем, военный летчик мог не слишком точно придерживаться курса.
    Где Фил? Я достал бинокль и принялся обшаривать пространство. По моим
расчетам, он должен был находиться в стороне от траектории истребителя. И
пока рано было ставить на нем крест...  Над волнующейся, изрытой широкими
трещинами облачной равниной ползли клочья тумана,  то и дело закрывая мне
видимость.  Ватная  громада барашкового облака вознеслась на головокружи-
тельную высоту.  Ветер отрывал от нее белые комочки и медленно относил  в
сторону,  обращая постепенно в ничто.  А на вершине этой облачной громады
двигалась крошечная фигурка.
    Окуляры бинокля запотели от дыхания.  Я убрал его и рванул  с  места.
Расстояние оказалось больше,  чем я оценил поначалу.  И, о ужас, он обер-
нулся, глянул вниз и заметил меня.
    Инстинктивно, несмотря на крутизну горы, на обжигающий свист ветра, я
затаил  дыхание,  боясь кашлянуть.  Теперь лишь несколько метров отделяли
меня от вершины.  Это оказался не Фил.  Да и не могло такого быть...  Фил
погиб двенадцать лет назад.
    Горечь перехватила дыхание.  Сколько бы я его ни искал, сколько бы ни
ждал,  мне не встретить Фила вновь в облаках.  Неужели я этого никогда не
пойму?..
    Я остановился, помедлил, пытаясь восстановить дыхание. Все равно, кем
бы ни был этот человек без парашюта,  во имя памяти  Фила  я  должен  его
спасти. Он медленно обернулся. Увидев меня, крикнул: - Стой! Еще шаг, и я
прыгну!
    Я взглянул ему в лицо:  несмотря на все перегрузки, несмотря на холод
и затрудненное дыхание,  оно выражало восторг,  почти что упоение.  Одним
хочется в последний раз перед смертью поговорить с живым человеком,  дру-
гих появление посторонних раздражает, лишь ускоряя развязку. Я пока
затруднялся определить,  к какому типу относится мой кандидат.
    - Вы не имеете права преследовать меня,  лишать свободы передвижения!
- крикнул он.
    Я мог бы на это ответить, что у меня больше прав, чем у любого друго-
го,  что без меня он никогда не вкусил бы этой свободы.  Однако я молчал,
присев на лыжи,  старался успокоить прыгавшее в груди сердце и ждал,  что
он скажет еще.
    - Думаете, я позволю стащить себя на землю? Только в облаках я счаст-
лив, только здесь принадлежу себе. Я не собираюсь спускаться в эту преис-
поднюю денег и насилия. Я молчал.
    - Внизу меня ждут обвинительное заключение и тюрьма.
    Он с вызовом глянул на меня, я лишь ободряюще кивнул.
    - Только здесь настоящая жизнь... Нет, я не переживу еще одного возв-
ращения на землю. Там одна забота как добыть деньги еще на один лифт.
    В свое время психологи это предсказывали - облакомания.  Эти люди гу-
били себя,  лишь бы вновь парить в облаках, они не хотели работать, воро-
вали - лишь бы оплатить лифт и снаряжение. Я должен был такое предвидеть.
    - Разве может быть что-то прекраснее?  Быть рядом с солнцем, вдали от
людей, в безграничном и чистом мире! Где еще ты действительно живешь...
    Он восторженно огляделся.  Я использовал этот миг и незаметно поднял-
ся,  лыжи  мои  тихо заскользили в его сторону.  Вдруг он прыгнул вперед,
единым махом перенесся на отделившееся от горы облачко,  опасно  затрепе-
тавшее  у него под ногами.  - Здесь я хозяин!  Облака повинуются мне.  Он
сделал резкое движение, и облачко под ним съежилось.
    - Никто не удержит меня, никто! Я свободен, свободен!
    Остатки облачка рассеялись в воздухе, лыжи потеряли опору, и он поле-
тел вниз.
    Не раздумывая, я прыгнул. Раскинув руки, развернулся и поплыл в ледя-
ном воздушном потоке. Маневрируя среди крошечных облаков, я приближался к
нему.  Выбросил вперед правую руку,  ухватился,  теперь ему не уйти. Тихо
защелкнулся крюк у него на поясе.  Он не оказывал сопротивления, лишь ух-
мылялся,  будто снова меня перехитрил. Еще в облаках я дернул парашют, он
с шумом раскрылся, замедлил наше падение. Спасены!
    - А вы знаете,  где мы находимся? - крикнул он, торжествуя. - В море,
далеко-далеко в море!
    Молча я  разомкнул  крепления;  удерживаемые  перлоновым  шнуром лыжи
проплыли над головой. Разве я не знал этого с самого начала? Одна из моих
вылазок должна оказаться последней. Не раскроется вдруг парашют, попаду в
ядовитое облако,  на линию высокого напряжения,  столкнусь с самолетом...
Но только не в море!  Еще минуты,  а может, и часы ожесточенно бороться с
волнами,  уже погибая,  все еще надеяться на какоенибудь судно - нет,  мы
ведь  должны  быть совсем близко от берега,  там заметят парашют,  вышлют
лодку... Так, судя по всему, было и с Филом, только никто не увидел тогда
его падения, и ни одна лодка не подобрала его...
    Облака под нами рассеялись,  и я увидел землю. Сильный западный ветер
отнес нас в сторону суши,  всюду, куда доставал глаз, вздымались фабрики,
жилые дома, очистные сооружения, между ними - каналы и крошечные скверы с
яркими пластиковыми деревьями.  Автострады в двадцать рядов  тянулись  до
горизонта во все стороны света,  в южной стороне полыхала свалка.  Ничего
удивительного, что каждый, кто мог себе это позволить, бежал в облака.
    Пустынный футбольный стадион летел на нас, увеличиваясь в размерах, я