о   бы   предполагать
существование каких-то мифических принципов запрета.  Значит,
остается только один выход: нужно признать, что, по  каким-то
причинам,  сверхцивилизации   из   обычных   цивилизаций   не
возникают. Каковы же эти причины?"...
     На   самом   интересном   месте   раздался   гонг.   Все
заторопились в конференц-зал.
     -Джулия,  кажется,  заседание  начинается,  -  сказал  я
зачитавшейся соседке.
     Она  посмотрела  на  меня   отсутствующим   взглядом   и
многозначительно изрекла:
     -Да, заседание продолжается. Командовать парадом буду я!
     В толкучке у дверей я ее потерял. Не обнаружил я ее и на
месте. Вместо нее сидел огромный битюг с мохнатыми  крыльями.
Изредка он поднимал крыло, запускал под него голову и  что-то
там склевывал. Когда в очередной раз он вынул голову,  я  ему
сказал:
     -Здесь, собственно говоря, занято. Тут еще перфокарточка
лежала.
     -Ця? - он протянул перфокарту.
     На перфокарте отличным шрифтом было напечатано:  "Джулия
Гумбольт. Отдел переселения."
     -Эта, - сознался я.
     -Так воны ж у пэршому ряду силы, - он показал  крылом  в
направлении президиума.
     Я приподнялся и действительно увидел Джулию.
     -Воны ж выступаты будуть, - добавил битюг.
     Председатель ударил молоточком по гонгу.
     -Друзья,  прошу  внимания.  Не  все,  наверное,   успели
ознакомиться с текстом меморандума. Ну, это не  страшно,  все
равно текст полностью установить не удалось. А  тем,  кто  не
успел  прочесть  восстановленное,  придется   разбираться   в
рабочем  порядке.  Ряд  уполномоченных   представителей   уже
записались для выступлений, - он поднял  с  зеленой  скатерти
листок и близоруко уставился в  него.
     В зале возникло  замешательство.  Послышались  смешки  и
покашливания. Наконец один из саблезубых тигров  привстал  и,
перегнувшись  через  плечо   председателя,   помог   прочесть
шпаргалку.
     -Первым записался представитель независимых, ему и карты
в руки.
     С первого  ряда  поднялся  представитель  независимых  и
направился на сцену. Он оказался существом  маленького  роста
и, если бы не табуретка,  услужливо  подставленная  хвостатым
полиглотом, ему не дотянуться бы до микрофонов на трибуне.
     -Да, я прочел все, что  можно  было  прочесть,  -  начал
независимый. - И  еще  раз  убедился  в  справедливости  двух
основополагающих принципов нашей цивилизации: не вмешивайся в
чужие дела и никому не давай вмешиваться в свои.  Вы  знаете,
лишь чудовищное стечение  обстоятельств  привело  к  контакту
нашей цивилизации с содружеством.
      В зале раздалось неодобрительное покашливание.
      -Нет,  я   никоим   образом   не   собирался   обвинить
сообщество,   -   заметив   реакцию   публики,   оправдывался
независимый.  -  Наш  контакт   с   сообществом   -   нелепая
случайность. Именно с целью предотвращения таких случайностей
в будущем мы активно поддерживаем усилия комиссии по борьбе с
контактами.  Неужели  мало  нашего   печального   опыта?   Мы
сторонники   крайней   точки   зрения:   никаких   контактов.
Особенности нашего интеллекта не позволяют нам  на  требуемом
уровне поддерживать усилия содружества в  идейном  плане.  Из
народа-созидателя,  богатого   творческими   традициями,   мы
превратились в артель ремесленников...
     -Давайте не перегибать палку. Эта палака о двух  концах,
- сморозил председатель.
     -А, бросьте ваши штучки, - разгорячился  независимый.  -
Да, артель. Да, ремесленников. У нас были композиторы. Теперь
- одни музыканты. А что дальше?  Подачки  с  барского  плеча?
Извиняюсь, объедки научно-технической революции?  Оставьте  в
покое  Землю.  Ищут  они  нас!  А  нужны  мы  им?  Теперь   о
меморандуме.  Конечно,  радоваться  нечему.  Но  так  ли   он
страшен?  Где  мы  его  обнаружили?  В  анналах  академии?  В
справочнике для поступающих в высшие учебные заведения или  в
энциклопедии Брокгауза и Ефрона? Дудки...
     В  этот   момент   что-то   треснуло   и   представитель
независимых исчез. Зал ахнул. Сначала  я  подумал,  что с ним
произошла какая-то хитрая штука из тех,  о  которых  пишут  в
фантастических романах. Нуль-транспортировка или еще что-то в
этом роде. Но когда я увидел докладчика,  выползающего  из-за
трибуны, стало ясно, что  он  просто  свалился  с  табуретки.
Немедленно к нему на помощь подскочили  тигры.  Один  из  них
помог подняться пострадавшему, а другой поднял с пола то, что
осталось от  злосчастной  табуретки.  Поначалу  он  попытался
составить распавшиеся части, но  после  нескольких  неудачных
попыток развел лапы и так и застыл, с виноватой улыбкой глядя
в зал.
     Все  эти  глупейшие  события  никоим  образом  меня   не
веселили. Я прекрасно понимал, что сам оказался  в  глупом  и
притом  двусмысленном  положении.  Может  быть,  нужно  сразу
встать и сказать, что непоправимое событие  уже  произошло  и
совершенно бесполезно обсуждать целесообразность  контакта  с
землянами. Может, теперь же встать и  сказать:  "Привет  вам,
братья по разуму. Благодарное человечество ждет  вас  в  свои
объятия". Но у меня  не  было  уверенности,  что  братьев  по
разуму это сильно обрадует. Да и потом, имею ли я право?  Кто
меня уполномачивал?
     На сцене продолжалась возня вокруг трибуны. Я опять стал
оглядываться вокруг.  Мое  внимание  привлекли  окна,  плотно
зашторенные  тяжелыми  черными  полотнищами.  Наверное,   для
удобства показа слайдов, - подумал я. - Интересно, что там  в
окнах? Странно, но эта простая мысль  пришла  ко  мне  только
сейчас. Нужно приподнять штору и многое прояснится. Наверное.
Я пробрался к ближайшему окну, воровато оглянулся и приподнял
штору.
     За окном было совершенно темно. Так показалось в  первый
момент, пока глаза не привыкли к темноте. Наверное,  ночь,  -
подумал я и прильнул вплотную к стеклу, прикрываясь от  света
ладонями  и  старась  разглядеть  что-либо.  Я  действительно
кое-что разглядел.
     В слабом свете, пробивавшемся из зала,  я  увидел  почти
рядом стену, уходящую куда-то вверх, вниз, вправо и влево. По
ее шершавой поверхности,  утыканной  металлическими  штырями,
извивались черными змеями десятки просмоленных, прорезиненных
кабелей и проводов. В этот момент кто-то положил руку мне  на
плечо. Я отпрянул от окна и штора упала. Это была Джулия.
     -Нехорошо подглядывать в окна, - улыбаясь, сказала  она.
- Здесь это не принято. Да и что  вы  могли  там  интересного
увидеть?
     -А вы посмотрите сами, - предложил я.
     Она  чуть  отдернула  штору,   взглянула   в   окно   и,
повернувшись ко мне, сказала:
     -Хм. Ну и что  особенного?  Вы  бы  вместо  того,  чтобы
глазеть по  сторонам,  рукопись  дочитывали.  Вам  ведь  тоже
придется выступать. Подкомиссия особенно  интересуется  вашим
мнением. И вообще, вы, оказывается, особа интересная.  О  вас
говорят даже в первом ряду.
     -Это  вполне  естественно.  Разве  можно   иметь   такую
очаровательную собеседницу и не находиться в центре внимания?
- развязанно ответил я и подумал: "Что это я разхорохорился?"
     Выступать с докладом не входило,  мягко  говоря,  в  мои
планы. Джулия пожала плечами и сказала:
     -Вы хоть пролистайте. Ваше выступление вот-вот объявят.
     Суета вокруг трибуны поутихла и на  ней  снова  появился
представитель  независимых.  Все   заняли   свои   места.   Я
затравленно огляделся в поисках выхода. Выйти,  не  привлекая
внимания, не было  никакой  возможности.  Я  судорожно  начал
листать рукопись. Мелькали названия частей: "Уничтожение  как
самоорганизация", "Ресурсы идей",  "Познаваем  ли  бесконечно
сложный  объект?",  "Тупиковая  ветвь,  или   компактификация
некоторых направлений эволюции" и  т.д.  Чтение  названий  не
проясняло сути дела. Голова шла  кругом.  Я  чувствовал  себя
студентом, узнавшим, что экзамен завтра, а не  через  неделю,
как он надеялся.
     Нет,  так  не  пойдет.  Нужно   взять   себя   в   руки,
сосредоточиться и читать. Ведь рукопись  меня  в  самом  деле
заинтересовала. Заинтересовала, хотя я  до  сих  пор  не  мог
понять, что же это - обычная графомания или  нечто  разумное?
Чтение графоманов рождает  противоречивое  чувство:  с  одной
стороны, понимаешь, что все это чушь собачья, а  с  другой  -
интересно, ведь там всегда есть  ответы  на  вечные  вопросы.
Пусть неправильные, но ведь и правильных никто не знает!
     Я продолжил чтение,  наткнувшись  как  раз  на  место  в
рукописи с такими вот вечными вопросами.
     "Что есть разум  или  разумная  жизнь?  В  чем  цель  ее
появления среди неживой и живой природы? Нет смысла вдаваться
в подробное обсуждение этих вопросов. Достаточно ограничиться
следующим простым  тезисом:  разумная  жизнь  характеризуется
стремлением понять и объяснить происходящие  вокруг  явления.
Важно, что возникающие при этом интерес и любопытство  весьма
неустойчивы. Интерес к понятому явлению пропадает практически
мгновенно.  Открыв  какой-либо  закон  природы,  мы  начинаем
искать новые явления, не  подчиняющиеся  ему.  Никакие  самые
"интересные практические приложения" старых законов не  могут
заменить поиска новых.  Всевозможные  частные  случаи,  новые
режимы, оригинальные подходы и проч.,  как  бы  они  ни  были
заманчивы,  -  все  это  бледная  тень  настоящего   процесса
познания.   Разум    чахнет    без    принципиально    новых,
необъясненнных явлений.
     В этом мы убеждаемся практически  повсеместно.  Возьмите
любой  научный  институт.  Там  обязательно  найдется  отдел,
работающий по старинке, в рамках законов, открытых сотни  лет
назад. Эффект налицо - всеобщее чванство, академизм,  склоки,
жесткая субординацияи,  наконец,  неистребимое  стремление  к
материальным благам..."
     Дальше я  пропустил  несколько  страниц,  посчитав,  что
автор слишком увлекается беллетристическими подробностями,  и
вскоре наткнулся на следующий пассаж:
     "Отсутствие сверхцивилизаций можно  было  бы  связать  с
диспропорцией   в    развитии    технических    возможностей,
опережающих  морально-этическое  взросление   общества.   Тем
более, симптомы этого ярко проявляются на Земле. Но  кажется,
что мыслимое многообразие конкретных путей развития  той  или
иной цивилизации должно быть неизмеримо богаче.  Кроме  того,
самоуничтожение в результате братоубийственной  войны  ничего
не объясняет. Погибнуть можно от  атомной  или  биологической
бомбы. Но все это - детские игрушки по сравнению с  тем,  что
могла  бы  придумать  цивилизация,  опережающая  нас  лет  на
двести. Уже сейчас, в рамках открытых нами  законов  природы,
можно представить столь мощное оружие, последствия применения
которого   носили   бы    галактические    масштабы.    Такая
братоубийственная война вполне сошла бы за космическое  чудо.
А чудес, как мы договорились, нет!
     Силы,  препятствующие  развитию  разума,  должны   иметь
совсем  иную  природу.  И  они,  конечно  же,  должны  носить
универсальный, не зависящий от конкретных условий характер.
     Прежде  чем  переходить  к  описанию  истинной  причины,
приводящей к  гибели  разума  (естественной  гибели  разума),
подумаем  над  следующей  проблемой:   почему   человеку   за
кратчайшие  (по  космологическим  масштабам)  сроки   удалось
понять законы природы, которым  подчиняется  практически  вся
наблюдаемая часть Вселенной?  Каких-то  пяти-семи  тысяч  лет
оказалось достаточно, чтобы дойти  до  квантовой  механики  и
общей теории  относительности.  Каким  образом  человек,  чей
повседневный  опыт  ограничивается   банальными   масштабами,
измеряемыми метрами,  скоростями,  в  десятки  миллионов  раз
меньшими скорости света, и ничтожно малым полем тяготения,  -
каким  образом  это  слабое  существо  (не  выходя  из  дома)
проникло в гигантские просторы Вселенной и вглубь  бесконечно
малых элементарных частиц?"
     Ну уж - не выходя из дома. А гигантские  синхрофазотроны
и коллайдеры, а сверхмощные телескопы?" - мысленно возразил я
автору меморандума. Но с листками бумаги не  поспоришь  -  их
можно либо читать, либо не читать. Я читал. Последовала новая
часть под названием "Познаваем ли бесконечно сложный объект?"
     "Древние описывали процесс познания так. Представим себе
бесконечную плоскость. Кружочек  на  плоскости  -  это  часть
познанного нами. В процессе познания круг  увеличивается,  но
растет и граница с непознанным. Познание рождает все новые  и
новые вопросы. Процесс бесконечен.
     Точка зрения эта стара как мир. Но не  является  ли  она
слишком  примитивным  обобщением  нашего  мимолетного  опыта?
Неужели бесконечно сложный объект так прост? Скорее нет,  чем
да. Ведь  "сложность"  -  в  первую  очередь,  характеристика
качественная, а не количественная. Бесконечно сложный  объект
должен состоять из бесконечно сложных, качественно  различных
частей, и не обязательно совместимых. Мир, а точнее,  система
знаний  о  мире  -  это  не  матрешка.  Познав  часть  такого
непростого объекта, мы не можем быть уверены в том, что  наши
знания впишутся в последующую систему  знаний  подобно  тому,
как  маленькая  матрешка  входит  в  большую.  Скорее  всего,
познание   должно   быть   сильно    нелинейным    процессом.
Экстремальным (но вовсе не частным)  случаем  могла  бы  быть
столь сильная нелинейность,  что  познание  какой-либо  части
вообще невозможно без знания полной картины. Другими словами,
бесконечно сложный объект непознаваем в  принципе.  Разум  не
мог бы возникнуть в бесконечно сложной Вселенной!
     Высказанный  выше  негативный  тезис  о   несоответствии
последовательно  познаваемых  частей  находится  в   вопиющем
противоречии со всем нашим опытом. Весь  наш  опыт  кричит  о
том, что наш мир - матрешка.  Например,  механика  Аристотеля
стала частью механики Ньютона, которая в свою очередь,  стала
частью теории Эйнштейна. Есть и другие примеры.
     Как же снять очевидное противоречие? Есть  два  выхода:
либо мы  неправильно  представляем  себе  бесконечно  сложный
объект, либо окружающий мир не является  бесконечно  сложным.
Выбрать  правильный   ответ   можно,   только   опираясь   на
наблюдаемые факты..."
     Дальше в рукописи следовало большое грязно-серое пятно с
характерными  отпечатками  речных  водорослей.  Я  перевернул
страницу.
     "Вспомним  -  разум,  лишенный   пищи,   погибает.   Все
становится  на  свои   места.   Экспериментально   доказанное
отсутствие сверхцивилизаций свидетельствует о том,  что  наша
Вселенная слишком проста для  разума.  Быстро  (за  несколько
тысяч лет) познав ее законы. разумная жизнь  исчерпывает  все
возможности своих применений и  исчезает.  Парадоксально,  но
факт - разум возникает и погибает по одной и той же  причине:
по причине простоты устройства нашего мира.
     Конечно, неприятно, что разумная жизнь не вечна. Но  так
ли уж это трагично? Живут же люди, совершенно точно зная, что
рано или поздно умрут. Как люди, цивилизации рождаются, живут
и умирают. Всякая мысль о вечном их  развитии  -  это  та  же
мечта о загробной жизни. Хватает же сил быть атеистами. Будем
же последовательны.
     Таким образом, быстрая и полная познаваемость  Вселенной
доказывается двумя наблюдаемыми фактами: 1)  наличием  земной
цивилизации, 2) отсутствием космических чудес."
     Вот тебе  и  раз.  Я  схватил  предыдущую  страницу,  но
ничего, кроме  водяных  разводов,  причудливо  пересекающихся
друг  с  другом,  там  не  было.  По  давней  привычке   мозг
отреагировал  двустишием:  "От  всей  теории  одно   осталось
грязное пятно".
     Я  посмотрел  на  трибуну.  Там   вместо   представителя
независимых выступала член  комиссии  по  переселению  Джулия
Гумбольт:
     -Последнее, на чем хотелось бы остановиться, это  вопрос
об активизации исследовательских  работ  наших  наблюдателей.
Здесь требуется коренное изменение метода  работы.  Возможно,
следует отказаться от практики переселения сознания в местный
субъект.   Во-первых,   такое   переселение   крайне   тяжело
сказывается  на  сознании  аборигена.   Провалы   в   памяти,
остаточные  мысли,  подозрения  родных  и  близких,   -   как
следствие, подавленность и депрессия.  Все  это  не  проходит
бесследно  и  попадает  в  разряд  потенциально  необъяснимых
явлений. Во-вторых, наблюдателю не так-то просто  привыкнуть,
а еще труднее отвыкнуть от некоторых весьма сомнительных форм
деятельности субъекта.
     В зале раздались смешки.
     -Ничего смешного я не  вижу,  -  осадила  зал  Джулия  и
продолжила.  -  Наблюдатель  превращается   в   своеобразного
бациллоносителя между контролируемой планетой и  сообществом.
Трудно даже представить  все  негативные  последствия  такого
ползучего  контакта.  Мы   не   застрахованы   от   заражения
неизлечимыми общественными болезнями. Возможным выходом может
стать  повсеместное   самопревращение   наблюдателей.   Здесь
полезен опыт земноводных, - Джулия посмотрела на меня. - Судя
по всему,  им  удалось  достичь  высочайшего  уровня  техники
перевоплощения. Обратите  внимание,  -  теперь  она  показала
прямо на  меня,  -  совершенно  неожиданная  внешность,  даже
хвоста не видно. Я надеюсь, в своем выступлении представитель
земнян поделится своим опытом.
     Значит,  она  не  шутила  насчет  моего  выступления,  с
горечью подумал я и  с  упреком  посмотрел  на  Джулию.  Черт
побери, нужно подыграть им. Но как? Прикинуться  земноводным?
Но я о них ничего не знаю. О  саморазоблачении  на  заседании
комиссии по борьбе с контактами не может быть и речи.
     Я принялся лихорадочно читать рукопись.
     "Высказанная выше идея о простоте нашего мира  не  нова.
Достаточно вспомнить мыслителей прошлого..."
     Я пролистал еще несколько страниц.
     "...Возникает вполне естественный вопрос:  а  как  много
еще осталось неизвестного в этом лучшем  из  миров?  Казалось
бы, об этом можно только гадать. Гадать не нужно.  Достаточно
спокойно проанализировать ситуацию и станет ясно, что..."
     В этот момент раздался гонг и председатель сказал:
     -Хотя это и не принято, но, учитывая  важность  момента,
мы сочли целесообразным выслушать нашего наблюдателя с Земли.
Как говорится, мал золотник да дорог. Попросите,  пожалуйста,
в зал наблюдателя.
     Хвостатый полиглот направился иноходью к двери. С каждым
его шагом я все яснее и яснее осознавал, что моему  инкогнито
приходит конец. Он исчез за дверью и через мгновение появился
снова. Вместе с ним  показался  бородатый  мужик  с  удочкой,
сачком и деревянным ящиком на ремне, перекинутым через плечо,
в длинных, до пояса, резиновых сапогах, от  которых  на  полу
оставались  мокрые  следы.  Он  уверенно  прошел  к  трибуне,
прислонил к деревянному косяку удочку и сачок, снял  с  плеча
ящик.  Массируя  затекшее  от  тяжести  плечо,  наклонился  к
микрофонам.
     -Эх, мужики,  мужики.  Токмо  самый  клев  пошел,  а  вы
того... Весь вечер ждал, туды ее в качель. Вот так работаешь,
работаешь  на  реке,  а  рыбку-то  половить  и  некогда.   То
браконьеры... Да какие они браконьеры - все ж наши хлопцы,  с
Кулповки. Да. То хлопцы, то начальство, то комиссия, а то еще
всякую макулатуру по реке собираешь...
     Председатель  постучал  молоточком   по   столу.   Мужик
оглянулся на него и, помотав головой, давая знать, мол, намек
понял, продолжал:
     -Ну, заговорился я, граждане.  Текучка  заедает.  Мнение
мое такое: этот ваш, фу ты, наш контакт  пока  им  не  нужен.
Худо-бедно пока живем, а там посмотрим...
     Вдруг лицо его начало медленно вытягиваться и, достигнув
максимально возможного растяжения, так и застыло. Мы смотрели
друг другу в глаа. Все замерло.
     Мгновение спустя сцена и зал задрожали, как  изображение
на  киноэкране,  когда  застревает  пленка  в  аппарате.   От
перегрева  пленка  начинает  корежиться,  а   вслед   за  ней
изгибается и морщится  изображение.  Так  и  произошло.  Края
конференц-зала (я только успел удивиться, откуда взялись края
в круглом зале)