хочу тебе сказать вот что, - ответил он. - Эта война - совсем  не
то, что мы знаем. Здесь нет конвенции об обращении с  военнопленными,  нет
известных нам правил ведения войны. В плен здесь берут,  в  основном,  для
того, чтобы допрашивать. И, как мы убедились,  допросы  здесь  -  сплошные
пытки. Те, кому не повезло и, кто оказался на побежденной  стороне,  знают
это и борются до самого конца. И если  приходится  отступать,  они  скорее
убьют своего раненого товарища, чем  допустят,  чтобы  тот  попал  в  руки
противника. И захватчики здесь встречают более ожесточенное сопротивление,
чем если бы это было на нашей Земле. И то, что, несмотря на это,  перкунцы
быстро продвигаются вперед, говорит об их превосходстве в технологии  и  в
стратегии обхода опорных пунктов противника с их последующим уничтожением.
     О'Брайен хрюкнул.
     - И, наверное таки, тем, что они - гораздо лучшие солдаты.  Да  ладно
тебе... Теперь мне хотелось бы знать, как мы  пойдем  дальше.  Эта  дорога
поворачивает на восток.
     Ту Хокс был вынужден в который раз признать, что  он  тоже  не  знает
этого.
     - Ясно только одно, - сказал он, - что до снега мы должны  достигнуть
Тирслэнда. Если же зима застигнет нас на  открытой  местности,  мы  просто
погибнем от холода.
     О'Брайен содрогнулся.
     - Боже, что это за мир! Если уж мы прошли через эти Врата Времени, то
почему бы было не попасть в приятный и дружественный мир?
     Ту Хокс улыбнулся и пожал плечами. Быть может,  и  существовал  такой
"параллельный" мир, но они явно оказались не в нем.


     Где-то через час после этого разговора, когда они прошли  мимо  троих
мужчин,  пытавшихся  вытащить  застрявший  в  мягкой  земле   на   обочине
локомобиль на твердое полотно дороги, Ту Хокс вдруг сказал:
     - Ты видел женщину на заднем сиденье машины? Волосы ее  спрятаны  под
платком и выглядит она очень усталой. Но даю руку на отсечение, что это  -
Ильмика Хускарле.
     Некоторое время он раздумывал, но когда и  О'Брайен  сказал,  что  ее
присутствие может пригодиться на границе с Инскапинтиком, и  эта  встреча,
может, вообще для них - самый что ни на есть подарок судьбы, они повернули
назад. О'Брайен, конечно, прав, - подумал Ту Хокс. Как с дочерью  посла  с
ней будут обращаться хорошо, и возможно даже, так они скорее попадут на ее
родину. Тем более, она сама в этом заинтересована и,  конечно  же,  должна
взять с собой Ту Хокса и О'Брайена. В конце концов,  именно  это  было  ее
первоначальным намерением, и он не видел  причин,  которые  могли  бы  это
намерение изменить.
     Он  смело  подошел  к  машине.  Девушка  узнала  его  и  опешила   от
неожиданности. Несколько секунд она молча  его  разглядывала,  недоверчиво
улыбаясь.
     - Мы можем поехать вместе с вами? - спросил он.
     Она радостно улыбнулась и быстро кивнула:
     - Это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Мы уже потеряли  всякую
надежду...
     Не теряя времени, Ту Хокс и О'Брайен подошли к машине сзади и помогли
ее толкать. И как только локомобиль вытащили на на твердое полотно дороги,
Ту Хокс  и  О'Брайен  забрались  внутрь.  Остальные,  родственники  членов
посольства Блодландии в Эстокве, уселись на заднее сиденье.  Ильмика  села
за руль и сразу же постаралась вести машину как  можно  быстрее,  но  так,
чтобы не причинять вреда беженцам. Частыми гудками она  прокладывала  себе
дорогу, а там, где тачка или каталка не были вовремя убраны с  дороги,  ей
приходилось сворачивать на обочину. Во время одного из таких маневров,  за
двадцать минут до появления Ту Хокса, она и застряла.
     По пути он рассказал ей, что  с  ними  произошло.  Ильмика,  конечно,
знала, что агенты Блодландии погибли, но была уверена, что  обоих  чужаков
захватили перкунцы. Два дня после побега она еще ждала, ведя  всевозможные
поиски, потом сама бежала из ставшего таким опасным города.


     Они ехали весь день и всю следующую ночь, и на утро были  уже  далеко
на севере. Но горючее к  полудню  в  машине  закончилось.  Они  попытались
останавливать армейские машины, чтобы выпросить пару  центнеров  угля,  но
увы, безрезультатно. Еще километров сорок с трудом проехали, пробуя топить
котел дровами. Приходилось часто останавливаться, чтобы набрать  дров.  Но
как назло, из пелены туч хлынул сильный дождь и промочил все вокруг, лишив
их даже этой жалкой возможности.
     - Нам предстоит еще дальняя дорога, и нужно идти, - сказала  Ильмика.
- Может, мне  удастся  поговорить  с  каким-нибудь  офицером  и  выпросить
какую-нибудь машину.
     Звучало это не очень обнадеживающе. Было  ясно,  что  готинозонцы  по
горло заняты своими собственными проблемами, и  у  них  вряд  ли  найдется
время  и  желание  помочь  иностранцам  найти  какое-нибудь   транспортное
средство,  даже  если  среди  этих   иностранцев   -   дама   благородного
происхождения. И часа через два они  смогли  в  этом  убедиться  и,  когда
прошли уже в колонне беженцев первые шесть километров.
     Из ближайшего перелеска выбежали  человек  пятьдесят-шестьдесят.  Это
были пехотинцы. Они, пересекли дорогу и укрылись за парой холмов. Беженцы,
оказавшиеся поблизости, побросали  свои  пожитки,  повозки  и  побежали  с
дороги  вслед  за  солдатами.  Паника   охватила   всю   колонну.   Дорога
превратилась в хаос наваленной друг на  друга  рухляди,  лишившейся  своих
хозяев.
     В воздухе просвистела граната  и  взорвалась  в  двадцати  метрах  от
дороги. В воздух взлетел фонтан дыма и  земли.  Ту  Хокс  и  его  спутники
бросились в ближайший кювет. Просвистели еще три-четыре гранаты и  тут  же
взорвались - часть около дороги, часть  на  ней.  Оси  повозок,  колеса  и
домашний скарб взлетели в воздух, ливень земли обрушился на людей.
     Взрывы  отдалились,  потом  прекратились  совсем.  Ту  Хокс   услышал
зловещее завывание бронемашин и  осторожно  приподнял  голову.  Слева,  за
перелеском появились пять броневиков, оснащенных пушками. А на  двух  было
еще и тонкоствольное оружие, издали похожее на пулеметы. Ту Хокс знал, что
пулеметы здесь еще не изобрели, но эти штуки казались достаточно опасными.
И он, махнув остальным, помчался по придорожному  пшеничному  полю,  чтобы
выйти из зоны обстрела. Когда  его  группа  была  уже  на  середине  поля,
броневики выехали  на  дорогу  и  открыли  огонь  по  бегущим  солдатам  и
беженцами. Скорострельность орудий поразила Ту Хокса. Было  очевидно,  что
перкунцы снабдили свои бронемашины скорострельным оружием, хотя он никогда
еще не слышал о его  существовании  здесь,  в  этом  мире.  Наверное,  его
создание до сих  пор  хранилось  в  глубокой  тайне,  и  теперь  перкунцы,
наконец, применили его. Вот он, дополнительный плюс  для  такого  быстрого
продвижения перкунцев, думал Ту Хокс. Сила огня этого оружия  должна  быть
просто подавляющей.
     Шум боя становился все тише. Ту Хокс и его спутники пересекли ручей и
под прикрытием зарослей кустарника направились к дремучему лесу.  Они  шли
до наступления темноты, потом поспали пару часов и отправились дальше.  На
третий день пути после обстрела  беглецы  наткнулись  на  четырех  убитых.
Недалеко  от  них,  на  лесной   дороге,   стоял   автомобиль   повышенной
проходимости. Повреждений в нем не обнаружилось, но бензобак был неполным.
На нем они и поехали, все дальше пробираясь на  север.  А  когда  кончился
бензин, снова пошли пешком. И через неделю подошли к самой границе.
     Однажды утром, на одной из заброшенных ферм, куда их маленький  отряд
зашел  в  надежде  раздобыть  что-нибудь  съестное,  они   наткнулись   на
перкунского дезертира. Это был крупный детина с гладкими черными  волосами
и широким лицом.
     Один  из  блодландцев,  Эльфед  Геро,  допросил  этого  человека   на
перкунском языке. Тот принадлежал к национальному меньшинству, называемому
Кинуккинук, и звали его Квазинд. Он рассказал,  что  вступил  в  стычку  с
офицером, за что должен был предстать перед  трибуналом,  но  ему  удалось
бежать. Теперь он хотел пробраться через границу в Инскапинтик.


     Следующие два дня группа, к которой теперь присоединился  и  Квазинд,
брела на  север.  Местность  казалась  безлюдной,  а  война  нереальной  и
далекой. Но на утро следующего дня они проснулись от гула моторов. Ту Хокс
пробрался к краю леса и выглянул на дорогу, которая проходила  у  подножия
холма метрах в четырехстах от  них.  Колонна  броневиков  и  грузовиков  с
прицепными орудиями двигалась на юг. Все машины были темно-синего цвета  с
красными полосами на бортах, а на каждой дверце сверкала эмблема -  черный
медведь на золотистом фоне.
     - Инскапинтик, - сказала Ильмика позади него. -  Они  направляются  в
Готинозонию. Недавно  нам  сообщили,  что  Перкуния  вынудила  эту  страну
заключить с ними союз, на условиях, что Инскапинтик якобы получит северную
часть Готинозонии.
     Ту Хокс наблюдал за потоком  машин.  После  броневиков  и  артиллерии
потянулись отряды снабжения и машины  с  пехотинцами.  Потом  снова  пошли
бронемашины. Лица солдат были скрыты под круглыми шлемами.
     Колонна не прерывалась. Беглецы наблюдали, сменяя друг друга. Они  не
отваживались высовываться из  своего  укрытия:  повсюду  были  патрули.  И
только вечером отряд продолжил путь.
     На следующий день они укрылись в одном из старых сараев  с  просевшей
крышей, который казался вполне надежным укрытием.  Но  когда  они  вечером
собрались идти дальше, то обнаружили, что сарай окружен.
     Семь полицейских в форме Инскапинтика приближались к ветхому дощатому
строению с трех сторон со взятыми наизготовку ружьями, и  беглецам  ничего
не оставалось, как выйти наружу. Их тут же разоружили, и всем, в том числе
и Ильмике связали руки. Чуть  в  стороне  гордо  стоял  низенький  молодой
парень, очевидно, сын крестьянина, который и привел полицейских.
     Командир отделения, плотный темноволосый мужчина  с  широким  ртом  и
большими, выступающими вперед зубами, усмехнулся, обернувшись  к  Ильмике.
Он подошел, взял ее за подбородок, свободную руку  завел  за  ее  спину  и
бросил девушку на траву. Пленники  ничем  не  могли  помочь  Ильмике.  Они
только беспомощно и бездеятельно смотрели на это  отвратительное,  ужасное
зрелище.
     Вдруг побледневший О'Брайен фыркнул и резко бросился вперед. И прежде
чем кто-либо успел толком понять, что происходит, О'Брайен  уже  в  прыжке
выпрямил согнутые в коленях ноги и... Кто-то  за  долю  секунды  до  этого
крикнул; широкое лоснящееся  лицо  повернулось  на  крик,  и  носки  сапог
О'Брайена, со всей силой  устремившегося  вперед,  ударили  в  подбородок.
Что-то хрустнуло, словно переломили деревянную палку. Насильник  откатился
от своей жертвы и остался неподвижно лежать на траве.
     О'Брайен жестко упал на спину и заревел от боли:  на  связанные  руки
пришлась основная сила удара. Он перевернулся и попытался встать.  Приклад
ружья ударил его по затылку и  О'Брайен  снова  опрокинулся.  Полицейский,
ударивший его, перехватил ружье, приставил  дуло  к  затылку  О'Брайена  и
нажал спуск. Ирландец вытянулся, слабо вздрогнул и затих.
     Командир отделения тоже был  мертв:  удар  двумя  ногами  сломал  ему
шейные  позвонки  и  челюсть.  Полицейские  начали  остервенело   избивать
пленников.  Ту  Хокса  ударили  по  спине  прикладом  ружья,  и  он  упал.
Полицейский пинал его сапогами, целясь в ребра и  живот.  Когда  очередной
удар пришелся по черепу, летчик потерял сознание.
     Полицейские, выместив наконец ярость на своих жертвах, оставили их  в
покое и собрались вокруг  мертвого  командира.  Одни  пленники  стонали  и
охали, причитали, другие лежали тихо и неподвижно. Геро,  которого  избили
особенно жестоко, рвало.
     Ту Хокс пришел в себя, но мыслить четко и ясно смог не сразу.  Голова
болела, словно кто-то запустил в нее  раскаленные  когти  и  разрывал  ими
мозг, а тело было сплошной кровоточащей раной.
     Он знал, почему О'Брайен так поступил. С той  минуты,  когда  сержант
осознал, что навсегда оторван от  родины,  он  медленно  умирал.  Глубокая
скорбь переполняла все его существо,  неутихающая  печаль  гасила  волю  к
жизни.  Он  пошел  на  смерть  сознательно,  и  сделал   это   под   видом
мужественного и рыцарского поступка. Для других его  смерть  не  выглядела
самоубийством, но Ту Хокс знал своего друга намного лучше других.
     Но кроме всего,  поступок  О'Брайена  действительно  отвлек  внимание
полицейских от девушки. Они пинками и ударами подняли пленников на ноги  и
загнали на борт подъехавшего грузовика. Их везли девять часов, не давая ни
еды, ни воды. Наконец они оказались в военном  лагере,  и  всех  пленников
поместили в усиленно охраняемый барак. Им  дали  воды,  черствого  черного
хлеба и немного вонючего супа с парой кусочков жесткой, жилистой говядины.


     Пришла ночь,  а  с  ней  и  кровососы.  Утром  можно  было  вздохнуть
посвободней,  но  впереди  был  допрос.  Один   из   офицеров,   владеющий
блодландским и готинозонским языками, допрашивал их целый час. Их рассказ,
казалось, встревожил его. Во второй половине дня пришли  солдаты  и  увели
Ильмику.
     Ту Хокс спросил Геро, имеет ли он хоть представление о том, что здесь
происходит. Геро пробормотал распухшими губами сквозь выбитые зубы:
     - Если бы Инскапинтик все еще был нейтральным, перед нами  извинились
бы и отпустили. Но теперь нет. Лучшее,  что  нам  светит  -  это  жизнь  в
рабстве. Девушку, скорее всего, отдадут на забаву высшим  офицерам.  Когда
она им надоест, ее отправят к низшему командному составу. Бог  знает,  что
произойдет потом. Но Ильмика - дворянка Блодландии.  Она  убьет  себя  при
первой возможности.
     Но у Ту Хокса было ощущение, что за кулисами что-то происходит. Через
два дня его и Квазинда  привели  в  один  из  кабинетов  комендатуры.  Там
находилась Ильмика Хускарле, один из офицеров Инскапинтика и перкунец.  На
последнем был белый с красным мундир  с  орденами  и  золотыми  эполетами.
Девушка выглядела намного лучше: она вымылась, ей дали женскую одежду. Но,
несмотря  на  это,  взгляд  ее  был  отсутствующим;  она,  казалось,  была
полностью  погружена  в  свои  собственные  безрадостные  мысли.  Перкунцу
приходилось по несколько раз повторять вопросы, чтобы получить от  Ильмики
ответы на них.
     Ту Хокс быстро оценил положение. Должно быть, у перкунцев  был  очень
действенный  аппарат  тайной  службы,  который  сразу  же  после  доставки
пленников  установил  их  личности.  По-видимому,  правительство  Перкунии
немедленно направило Инскапинтику требование об их  выдаче,  и  теперь  Ту
Хокс пытался представить дальнейшую судьбу пленников.
     Только позже он узнал, почему вместе с ним из лагеря  вывезли  еще  и
Квазинда с Ильмикой. У Ильмики были  родственники  во  влиятельных  кругах
знати Перкунии, а Квазинда по ошибке приняли за О'Брайена. Такая ошибка не
могла долго оставаться незамеченной, но этого оказалось достаточно,  чтобы
Квазинд вместе с остальными прибыл в  столицу  Перкунии,  город  Комаи.  О
блодландцах Ту Хокс больше никогда не слышал: скорее всего, их отправили в
рабочий лагерь.
     Он без всякой веры смотрел на свое будущее и сомневался, что в  Комаи
его может ждать что-то хорошее, но почувствовал  ни  с  чем  не  сравнимое
облегчение, когда граница Инскапинтика осталась позади.


     Железнодорожный вагон, в котором они ехали, был роскошным. У Ту Хокса
и Квазинда было личное купе. Еда была великолепной, и они могли пить пиво,
вино, водку - и столько, сколько хотели. Здесь можно было  даже  принимать
ванну. Так долго лишенные всех этих радостей, они  почти  забыли,  что  на
всех окнах - железные решетки, а  с  обоих  концов  вагона  -  вооруженные
охранники. Ответственный за их перевозку и обслуживание офицер,  килиаркос
(капитан) по имени Уилкис, все время был рядом. Он обедал вместе с ними  и
старался ознакомить Ту Хокса с основами перкунского языка.


     Ильмика редко покидала свое купе. А в тех редких случаях,  когда  она
сталкивалась в коридоре с Ту Хоксом, оставалась замкнутой и избегала любых
разговоров. Он объяснял такое отношение тем,  что  он  был  свидетелем  ее
унижения. И к смущению примешивалось  еще  и  презрение:  ведь  он  же  не
попытался защитить ее. Но Ту Хокс не собирался оправдываться.  У  него  не
было никакого желания объяснять ей, что его понятия о чести отличаются  от
ее представлений на этот счет. Тем более, она сама видела, что произошло с
О'Брайеном. Причем ее  же  собственные  подчиненные,  Геро  и  другие,  не
пытались защитить ее. Они смотрели  на  происходящее  трезво,  и,  как  он
думал, были правы. Что она думала о них?
     Но сама Ильмика не заговаривала обо всем этом. Она неизменно отвечала
на приветствие Ту Хокса одним и тем же холодным кивком головы. Он  пожимал
плечами и иногда улыбался. Вообще ее поведение не  должно  волновать  его.
Конечно, сначала он мог казаться ей привлекательным, но между ними - такая
зияющая пропасть. Он ведь не блодландец и не дворянин. Даже если она вдруг
и влюбилась в него - а он не замечал никаких  признаков  этого  -  ей  все
равно придется забыть славного Роджера Ту Хокса.
     Ту Хокс занимался изучением языка  и  смотрел  на  проплывающие  мимо
ландшафты. Польша и Восточная Германия на его Земле  выглядели  почти  так
же. Поля были в основном уже убраны, и местность  казалась  пустынной,  но
Уилкис  рассказал  ему,  что  сельское  хозяйство  здесь  почти  полностью
механизировано и тракторов у них больше, чем в какой-нибудь другой  стране
этого мира.


     В городе Геррвоге  к  ним  подсел  еще  один  офицер.  Виаутас  носил
темно-синий мундир с серебристыми эполетами и высокую форменную фуражку  с
серебряной кокардой в виде головы кабана.  У  этого  человека  было  узкое
лицо, тонкие губы, проницательный взгляд,  и  вскоре  выяснилось,  что  он
необычайно приятен в общении,  любезен  и  умен.  Ту  Хокс  не  ошибся:  у
Виаутаса  было  задание  подвергнуть  обоих   пленников   предварительному
допросу.
     Ту Хокс решил рассказать ему все. Если он не  сделает  этого  сейчас,
позже его просто вынудят, при  этом  физическое  состояние  Роджера  может
сильно ухудшиться. Кроме того, он не обязан  хранить  верность  какой-либо
стране этого мира. Судьба сначала поставила его на  сторону  Блодландии  и
Готинозонии,  но  тайная  полиция  последней  пытала  его  и   заперла   в
сумасшедший дом, а Блодландия обманула своего собственного союзника, чтобы
заполучить пришельцев в свои руки. Между практикой Перкунии и  Блодландии,
казалось, не было  существенной  разницы.  Действительно  неприятной  была
только одна мысль. Ту Хоксу казалось, что  он  обманет  свой  мир  и  свою
страну, если будет работать на ту же нацию, на которую  работает  немецкий
пилот: работая на перкунцев - он будет сотрудничать с немцами.
     Но... здесь нет ни Соединенных Штатов Америки, ни Германии...
     Полчаса Виаутас задавал кажущиеся непоследовательными вопросы и после
каждого ответа заглядывал в папку с листами машинописного текста. Ту  Хокс
понял, что офицер сопоставляет его ответы  с  информацией,  полученной  от
немца, и в свою очередь спросил:
     - Откуда вы знаете, что этот человек - как там его имя? - выложил вам
чистую правду?
     Виаутас был озадачен этим вопросом. Немного помолчав, он улыбнулся  и
произнес:
     - Итак, вы знаете  о  нем?  Вам  рассказали  о  нем  эти  блодландцы?
Впрочем, его зовут Хорст Раске.
     - И как вы находите эти две, рассказанные независимо  друг  от  друга
истории? Насколько они совпадают?
     - Ровно настолько, чтобы убедиться в том, что вы  пришли  оттуда  же,
откуда и он. Для  меня,  конечно,  это  самый  поразительный  аспект  этих
событий. Предположим, что существует Вселенная,  занимающая  то  же  самое
место, что и наша, но не пересекающаяся и не контактирующая с ней. Я  могу
представить себе, что на обоих воплощениях Земли могла  развиться  похожая
флора