ен  тихо  охал,
пытаясь устроиться поудобнее.
     - Охотник из тебя бы получился неважнецкий, - заметил Ту Хокс.
     - Я не индеец, - ответил О'Брайен. - И за всю свою жизнь ни  разу  не
покидал большого города.
     - Мы не в городе. Потерпи.
     Он подождал еще пятнадцать минут, потом кивнул своему спутнику.
     - Пойдем к дому,  он  выглядит  покинутым.  Может  быть,  найдем  там
чего-нибудь  поесть,  и  попытаемся  пробраться  на  другую  сторону  леса
незамеченными.
     Они поднялись и направились к  дому  через  свежескошенное  пшеничное
поле. О'Брайен хотел было побежать, но его Ту Хокс придержал.
     - Медленнее, - сказал он. - Нужно выглядеть так, будто  имеем  полное
право здесь находиться. Тогда, если нас увидят  издалека,  то  не  обратят
внимания. Мы не должны вызывать никаких подозрений.
     Они перепрыгнули канаву, отделяющую поле от  дороги,  и  пошли  вдоль
дороги. Земля под ногами была  твердой,  непыльной,  кое-где  поблескивали
лужи, очевидно, недавно прошел дождь. Поверхность  дороги  была  испещрена
глубокими  колеями  от  колес,  следами  от  копыт,  засохшими  и  свежими
коровьими лепешками.
     - Никаких лошадей, - сам себе сказал Ту Хокс.
     - Что ты говоришь? - переспросил О'Брайен.
     Они перешли дорогу и остановились у деревянных ворот двора.  Ту  Хокс
попытался открыть их как можно бесшумнее. Петли были вырезаны из дерева  и
клиньями соединены со створками ворот. При звуке шагов пасшиеся  во  дворе
овцы с жирными курдюками испуганно подняли головы, но не издали ни  звука.
Ту Хокс услышал кудахтанье кур. Из  стойла  доносилось  сопение  какого-то
крупного животного. Крестьянский дом  был  построен  в  форме  буквы  "Н".
Впереди, по-видимому, находились жилые  помещения,  а  заднюю  часть  дома
занимали стойла. Внешние стены были  сложены  из  рубленных  бревен,  пазы
замазаны глиной. Дом венчала крутая соломенная крыша.
     На истертой деревянной двери дома кто-то неумело изобразил орла.  Под
ним был нарисован большой глаз и черное "Х".
     Ту Хокс поднял деревянную щеколду и нажал на дверь. Но  не  успел  он
войти, как из-за угла появилась  женщина.  Она  вскрикнула,  отскочила,  и
широко раскрытыми от испуга глазами уставилась на обоих мужчин.
     Ту Хокс  улыбнулся  ей  и  попытался  мобилизовать  все  свое  знание
румынского языка, который он изучал, как того  требовали  инструкции.  Это
были, в основном, формы обращения.
     Женщина смутилась, произнесла что-то на незнакомом языке и  осторожно
приблизилась на пару шагов. У нее было открытое добродушное  лицо,  черные
блестящие волосы, смазанные маслом, и сильная, коренастая фигура.  На  шее
красовалось ожерелье из красных и белых раковин, крепкую грудь  обтягивала
белая хлопчатобумажная кофточка,  а  длинная,  красная  юбка  доходила  до
щиколоток. Общий портрет завершали босые,  запачканные  землей  и  куриным
пометом ноги. Настоящая крестьянка, подумал Ту Хокс, и, как  мне  кажется,
дружелюбно настроенная.
     Он попробовал произнести  пару  фраз  по-немецки,  но  женщина  снова
ответила на  том  же  непонятном  языке.  Когда  Роджер  беспомощно  пожал
плечами, она попробовала заговорить на другом  языке,  которым,  казалось,
сама владела не совсем хорошо.
     Ту Хокс снова должен был признаться, что он опять ее не понял, но  на
этот раз она, казалось, была этим довольна. Она даже улыбнулась,  и  потом
снова заговорила на своем родном языке.
     - Нужно попробовать объясняться жестами, - сказал Ту Хокс  О'Брайену.
- Я...
     Он замолчал. Женщина посмотрела куда-то мимо него и стала ожесточенно
жестикулировать. Он  повернул  голову  и  увидел  сквозь  деревья  машину,
отсвечивающую металлом на солнце. Она двигалась по  проселочной  дороге  и
была где-то за километр от них. О'Брайен тоже ее заметил.
     - Машина, - сказал он. - Прячемся!
     Ту Хокс с сожалением взглянул на край леса.
     - Я думаю, мы должны довериться этой девушке, если не хотим тащить ее
с собой.
     Женщина ускорила их решение, она схватила Ту Хокса за руку и потащила
к дому. Она поняла, что оба чужаки хотят скрыться и совсем  не  настроены,
чтобы их заметили люди с машин. Роджер свободной рукой махнул О'Брайену.
     Ту Хокс тут же оценил ситуацию. Бегство в лес могло  только  ускорить
их встречу с врагом.
     Женщина провела их через боковую дверь в кухню.  По  дороге  Ту  Хокс
успел еще заметить огромный очаг, наполненный дровами, с  железным  котлом
на треножнике, потом женщина открыла в углу кухни на полу маленькую дверцу
и знаком указала, что они должны  опуститься  вниз.  Ту  Хоксу  совсем  не
понравилась перспектива оказаться запертым в подвале, но ничего другого не
оставалось. Вслед за О'Брайеном он  спустился  вниз  по  крутой  лестнице.
Дверь закрылась, и они оказались в полной темноте.



                                    3

     Над ними что-то гремело,  скреблось  и  царапало  по  крышке  дверцы.
Женщина заставляла  ее  какой-то  мебелью.  О'Брайен  вытащил  из  кармана
фонарик, и они смогли осмотреться.  Это  был  низкий  погреб  с  глиняными
стенами, скорее даже в яма. С потолочной балки свисали два  пласта  шпига.
Маленькие бочонки с солеными огурцами, солониной, белой фасолью и  овечьим
сыром стояли вдоль стен. В другом конце  помещения  лежали  пустые  мешки,
инвентарь  и  огромная  резная  деревянная  маска  со  следами  раскраски,
изображающая лицо какого-то демона или чудовища.
     - Смешно, - сказал О'Брайен. - Но мне от всего  этого  как-то  не  по
себе. Я хотел сказать тебе об этом раньше, но побоялся, что ты решишь, что
у меня просто заскок. Незадолго до того, как появился истребитель, у  меня
возникло странное чувство,  скорее  даже,  ощущение,  похожее  на  приступ
морской болезни. Сначала я подумал, что меня зацепило, но никакого ранения
я не почувствовал и не заметил. Потом, конечно, было не до этого, не  было
времени раздумывать о том, что это было. Но когда мы приземлились, это  же
чувство  снова  вернулось,   но   уже   не   такое   сильное.   Чувство...
предчувствие... что находиться здесь... намного хуже, чем быть убитым  или
прятаться от немцев.
     Ту Хокс кивнул.
     - Да, я знаю. Со мной было тоже самое. Я даже не могу объяснить...
     Теперь они слышали, как автомобиль приблизился  и  остановился  возле
дома. Мотор его громко тарахтел. О'Брайен  выключил  фонарик  и  попытался
выковырять глину между верхним краем  ямы  и  плотно  прилегающим  к  нему
бревном. Через образовавшуюся узкую щель в подвал просочился дневной свет.
Они выглянули наружу. Щель была совсем узенькой, но  Ту  Хокс  мог  хорошо
разглядеть подъехавшую машину и пару солдат, вылезших  из  нее.  Это  была
очень  странная  машина,  может  быть,  не   столько   странная,   сколько
старомодная.
     Ну, подумал Ту Хокс, Румыния выглядит очень отсталой страной, но  все
же именно  она  располагает  мощнейшими  в  Европе  нефтеперерабатывающими
заводами. И солдаты эти, конечно же, не подданные германского Вермахта.  И
мундиры их не похожи ни на какие из тех, что Ту Хокс  видел  до  сих  пор;
ничего подобного не было ни на одной  из  картинок,  показанных  во  время
инструктажа. Офицер  -  если  это  был  офицер  -  носил  блестящий  шлем,
сделанный в виде головы  волка,  и  в  развернутой  пасти  виднелось  лицо
мужчины. Даже волчьи уши были изготовлены достаточно точно.  На  нем  была
длинная, до колен, куртка из зеленого  материала,  с  меховым  воротником,
узкие красные брюки с двумя  кожаными  накладками  на  коленях.  Сапоги  с
довольно высокими голенищами дополняли его костюм. В  правой  руке  офицер
сжимал странного вида пистолет, которым  размахивал,  отдавая  приказы.  А
когда он повернулся, Ту Хокс заметил на левом боку меч в ножнах.
     Солдаты носили цилиндрические, заостряющиеся кверху  шлемы  с  шейной
защитой, черные мундиры до колен с  застегивающимися  кнопками  и  красные
брюки, заправленные в сапоги. У них тоже  были  мечи  на  широких  кожаных
поясах и ружья с полукруглыми барабанами для патронов. В отличии от гладко
выбритого офицера, насколько  это  можно  было  заметить,  у  солдат  были
окладистые бороды и длинные, до плеч, волосы, что делало  их  похожими  на
диких кочевых цыган.
     Солдаты начали обыскивать двор. В укрытии было слышно, как они топают
и хлопают дверьми. Офицер, казалось, взялся за крестьянку. Ту Хокс слышал,
как он медленно, с трудом, говорил с ней, словно на чужом  языке.  Женщина
отвечала, и, казалось, язык был ее родным. Ту Хокс пытался понять смысл их
разговора, и хотя ему казалось, что он  вот-вот  поймет  его,  но  тщетно.
Прошло минут десять. Страшные визги и кудахтанье сопровождали разграбление
крестьянского  добра.  В  военное  время  в  таком  грабеже   нет   ничего
особенного, подумал Ту Хокс, но солдаты, очевидно, другой  национальности,
чем женщина, иначе у них не было бы никаких затруднений при общении. Может
быть, это венгры? Вполне логично. Хотя в этом Ту Хокс сильно сомневался.
     Они ждали. Солдаты смеялись и громко разговаривали. Женщина вела себя
тихо. Наконец, офицер решил, что пора ехать дальше, отдал приказ и пошел к
машине. Солдаты пошли за ним, каждый с одной или двумя убитыми  курами  на
поясе.
     Звук мотора затих, машина исчезла из вида. Ту Хокс оторвался от щели.
     - Вряд ли искали именно нас, иначе  они  простукали  бы  весь  пол  и
обнаружили бы люк. Но кого же они тогда искали?
     Они хотели выбраться из укрытия, но решили повременить. Солдаты могут
скоро вернуться, или - поблизости еще один отряд.  Время  текло  медленно.
Наверху было тихо.
     К вечеру над ними послышались шаги, звук отодвигаемой мебели, и дверь
в подвал со скрипом поднялась. В отверстие упал свет лампы. Ту Хокс достал
пистолет и поднялся по лестнице, твердо решив сопротивляться.
     Возле очага стоял мужчина и возился с куском вяленого мяса.  Никакого
оружия, кроме большого охотничьего ножа, у него не было, и Ту  Хокс  сунул
пистолет обратно в кобуру. Мужчина спокойно посмотрел на вошедших. Он  был
черноволосым, как и женщина, спутанные пряди  волос  свисали  на  лоб.  На
крестьянине была рубашка,  брюки  из  грубой  прочной  материи  и  грязные
сапоги. От него воняло потом. По возрасту  этот  человек  годился  в  отцы
молодой женщине, спрятавшей их, и, скорее всего, и был им.
     Женщина предложила им поесть густого супа, который  бурлил  в  котле.
О'Брайен и Ту Хокс не были голодны, потому что во время ожидания в погребе
успели пообедать шпиком и солеными огурцами, но Ту Хокс боялся, что  отказ
обидит этих гостеприимных  людей.  Он  благодарно  кивнул  женщине,  потом
объяснил О'Брайену свои соображения. Во время разговора  он  заметил,  как
изменилось выражение лица старого крестьянина. Мужчина удивленно переводил
взгляд с одного чужака на другого. На лбу его пролегли глубокие морщины.
     Женщина разлила суп в пестро-раскрашенные миски из обожженной  глины,
поставила их на стол, положила деревянные ложки и  снова  занялась  своими
кухонными делами. Мужчина прошелся  по  кухне,  задавая  женщине  вопросы,
потом сел за стол и, взяв свою миску, стал есть суп.
     Больше не было произнесено ни единого слова. Опустошив миску,  хозяин
встал и знаком указал обоим летчикам,  чтобы  они  следовали  за  ним.  Он
откинул тонкую ткань, занавешивающую дверь, и они вышли наружу. Ткань была
тонкая, но грубая, и едва ли предназначалась для защиты от комаров.  Потом
Ту Хокс заметил, что занавеска пропитана каким-то маслом.  Он  узнал  этот
прогорклый запах. Это было то  же  масло,  каким  женщина  смазывала  себе
волосы.
     Масло было явно не подсолнечное, но оно направило ход мыслей Ту Хокса
совершенно в другую сторону. Для его индейских предков  было  обычным  то,
что женщины смазывали свои волосы подсолнечным маслом. И Ту Хокс пришел  к
выводу, который тут-же постарался отбросить: это было  просто  невозможно.
Но то, что он заметил в разговоре фразы, напомнившие ему диалект ирокезов,
оставалось непреложным фактом. Они все еще оставались ему непонятными,  но
явно не имели никакого отношения ни к румынскому, ни к славянскому языкам;
этот язык не принадлежал ни к индоевропейской, ни к угро-азиатской семьям.
Это был диалект, фонетика  и  структура  которого  приближались  к  языкам
онондаги, секепы, мохауки и чероки.
     Он  решил  пока  ничего  не  говорить  О'Брайену  о   своих   нелепых
предположениях. Мужчина провел их по двору к сараю. Огромная дверь за ними
со скрипом закрылась. Там было темно, хоть  глаз  выколи.  Ту  Хокс  мягко
положил руку на плечо О'Брайена и тихо оттолкнул его на пару шагов  влево.
Маленькая предосторожность - если вдруг крестьянин надумает неожиданно  на
них напасть. С полминуты ничего не было слышно, только тихий шорох в сене.
Затем раздался слабый металлический звук, словно кто-то вытащил оружие  из
чехла. Ту Хокс, готовый  к  прыжку,  присел  на  пол,  сжимая  вспотевшими
пальцами  рукоятку  пистолета.  Вспыхнула  спичка,  и   Ту   Хокс   увидел
крестьянина, подносящего пламя к фитилю фонаря.  Крестьянин  отрегулировал
длину фитиля. На стенах сарая заплясали блики и подвижные тени.
     Мужчина улыбнулся, увидев, что чужаки сели на пол, и махнул рукой. Он
прошел к двери в дальнему  углу  сарая,  остановился  и  трижды  постучал,
подождал несколько секунд и снова  постучал  три  раза.  Дверь  открылась,
крестьянин пропустил летчиков вперед и тут же закрыл ее и запер.
     Ту Хокс и О'Брайен оказались в низком сарайчике. Воздух был  пропитан
сильным, едким  запахом  пота,  грязной  одежды  и  прогорклого  масла.  В
полутьме Ту Хокс смог разглядеть еще шестерых. Люди со смуглыми лицами,  в
грубой одежде, сидели на полу, прислонившись к дощатым стенам. Двое из них
были вооружены ружьями, заряжающимися с дула, один - луком и стрелами. Еще
у двоих были ружья с барабанными магазинами, такие же, как у солдат.  И  у
каждого на поясе висел длинный нож в кожаном чехле.
     - О, господи! - выдохнул О'Брайен, то ли от испуга, что это  западня,
то ли просто от  самого  вида  этих  диких  фигур,  вооруженных  старинным
оружием, а может, и от того, что заметил среди них женщину, одетую так же,
как и все остальные. За слоем грязи все равно было заметно,  что  ее  кожа
светлей, чем  у  окружающих.  Волнистые  светлые  пряди  волос  падали  на
прекрасное, но усталое лицо с маленьким прямым носом, твердым  подбородком
и холодными голубыми глазами.
     Ту Хокс, стоящий рядом с ней,  скоро  почувствовал,  что  от  женщины
пахнет так же, как и от остальных, и отметил,  что  ногти  на  ее  грязных
руках не отличаются чистотой. Вся группа производила впечатление  беглецов
или партизан, давно отрезанных от своей базы.
     Судя по всему, их предводителем был высокий худой  парень  с  впалыми
щеками и темными горящими глазами.  Подстрижен  он  был  так,  что  густая
черная шевелюра по форме напоминала немецкий  шлем.  На  тыльных  сторонах
ладоней были вытатуированы гримасничающие демоны.
     Он завел с  крестьянином  длинную  беседу.  Изредка  оба  бросали  на
американцев резкие взгляды. Ту Хокс  напряженно  прислушивался.  Временами
ему казалось, что он понимает отдельные слова и даже выражения, но  уверен
он в этом не был.
     В какой-то момент предводитель - его звали Дзикозес  -  повернулся  к
девушке и что-то ей сказал.
     При этом он использовал совершенно другой язык, но и тот показался Ту
Хоксу странно знакомым. Скорее всего он принадлежит к германской  семье  и
похож на скандинавский. Или  нет?  С  такой  же  уверенностью  он  мог  бы
поклясться, что это не что иное, как нижненемецкий диалект.
     Дзикозес устремил свой пронизывающий взгляд на О'Брайена, потом на Ту
Хокса. Разглядывая то одну, то другую части их формы, он задавал  вопросы,
один за другим. Ту  Хокс  различал  знакомые  интонации,  но  вопросов  не
понимал. Он попытался  ответить  на  языке  ирокезов  и  чероки.  Дзикозес
прислушивался  с  высоко  поднятыми  бровями  и  удивленным,  а  иногда  и
раздраженным выражением лица. Он переключился на язык, на котором  общался
с девушкой. Когда и на этот  раз  не  достиг  никакого  успеха,  попытался
заговорить еще на трех языках, но  -  бесполезно.  Наконец,  он  сдался  и
разочарованно развел руками. Ту Хокс понял одно: Дзикозес - не крестьянин.
Человек со  знанием  такого  количества  языков,  должен  быть  или  очень
образованным, или много путешествовавшим.
     Когда  Дзикозес  понял,  что  все  попытки  поговорить  напрасны,  он
обратился к своим людям. Те проверили  свои  ружья,  висевшие  на  плечах.
Девушка вытащила из нагрудного кармана жакета револьвер. Дзикозес протянул
руку к пистолету Ту Хокса. Ту Хокс, улыбаясь, кивнул. Не спеша,  чтобы  не
напугать остальных и не вызвать недоверия, он достал пистолет  из  кобуры,
отточенным движением вытащил магазин, потом загнал его  обратно.  Проверив
оружие, он снова убрал его в кобуру и жестом дал понять, что тоже готов.
     Все  столпившиеся  вокруг  них  одновременно  заговорили,   зашумели.
Дзикозес приказал замолчать.  Крестьянин  погасил  свой  фонарь,  и  отряд
покинул сарай. Через пару минут они уже были в  лесу  -  крестьянский  дом
исчез из виду.



                                    4

     Всю ночь  отряд  пробирался  по  тропе,  стараясь  держаться  в  тени
деревьев,  и  выходил  на  открытые  поля   только   в   случаях   крайней
необходимости. Под утро  они  остановились  в  лощине,  непроходимая  чаща
которой была надежным укрытием.
     Прежде чем заснуть на своей подстилке из сучьев, О'Брайен сказал:
     - Если я не ошибаюсь, мы все время движемся на северо-восток. Как  ты
думаешь, может быть, они хотят пересечь границу России?
     Ту Хокс кивнул: он думал точно так же.
     - Эти люди не русские, и не румыны, - задумчиво сказал О'Брайен. -  В
Чикаго, где я вырос, в нашем квартале жило много русских, поляков и румын.
Но они говорили не так, как эти парни. Ради всего святого, что же  это  за
люди?
     - Они говорят на каком-то подозрительном диалекте, - сказал Ту Хокс и
замолчал. Он решил, что сейчас не самый подходящий момент для того,  чтобы
рассказать О'Брайену о своих фантастических догадках. А они были настолько
фантастичны, что могли выбить из колеи любого. Кроме того, это были только
догадки.
     - Ты знаешь, что мне показалось самым странным? - продолжил О'Брайен.
- Мы нигде не видели ни одной лошади; у этих крестьян их не было  или  уже
нет. Не немцы ли их реквизировали?
     - Я тоже думал об этом. Снимки наших разведчиков  показывают,  что  в
Румынии много лошадей. Кто-то, наверное, их отобрал, - Ту Хокс вздохнул...
- Теперь давай спать. Нам предстоит долгая и трудная ночь.
     Это был долгий и трудный день. Комары, заедавшие ночью, не  оставляли
их в покое и при солнечном свете. Люди зарывались глубоко в сухую  листву,
но это мало помогало,  хоботки  насекомых  по-прежнему  протыкали  одежду.
Теперь Ту Хокс понял, почему их  спутники  в  такую  жару  носили  тяжелую
одежду. Жару-то еще можно было вынести, а укусы комаров могли свести с ума
кого угодно.
     Даже в тени Ту Хокс спал плохо. Около полудня,  когда  солнце  высоко
поднялось  над  непроходимой  чащей,  жара  стала  невыносимой,  и  шорохи
ворочающихся во сне людей все время будили его.  Открыв  в  очередной  раз
глаза, он увидел над собой худое лицо  Дзикозеса.  Ту  Хокс  усмехнулся  и
перевернулся на бок. Он был беспомощен.  Эти  люди  при  желании  в  любое
мгновение могут обезоружить или убить его. Но  Дзикозес,  по-видимому,  не
считал Ту Хокса врагом. Все казалось неизвестным и ошеломляющим.
     Когда опустились сумерки, они поели вяленого мяса с черным  хлебом  и
запили водой из ближайшего ручья.  Потом  мужчины  повернулись  лицами  на
восток,  вытащили  из  своих  заплечных  мешков  нитки  жемчуга,   искусно
вырезанные статуэтки и начали странную молитву. Надев жемчужные  нитки  на
шеи, и перебирая