стояла тишина, прерываемая изредка вздохами облегчения, а  затем  раздался
хохот, восторженные возгласы, и вокруг нас опять замелькали белые в лунном
свете, обнаженные тела, восставшие, словно привидения,  из  густой  травы.
Чувство страха не могло долго сохраняться у этих,  ничем  не  сдерживаемых
людей.  Они  весело  подтрунивали  друг  над  другом  по  поводу  бегства,
обменивались впечатлениями.
     Он остановил одну женщину, полногрудую красавицу лет двадцати пяти  -
все женщины, употребляющие Отвар, были красивы, отменно сложены  и  молодо
выглядели, - и спросил:
     - Что, собственно, произошло?
     - О, этот идиот-словоблуд налил в яму слишком много Отвара, улыбаясь,
пояснила она. - Это же и ежику понятно, что должно было произойти.  Но  он
нас не слушал, а его приятели, такие же недоумки,  как  и  он  сам,  слава
Мэхруду!
     Произнеся имя бога, она сделала известный нам знак. Эти люди,  какими
бы легкомысленными и непочтительными не были во  всех  других  отношениях,
никогда не забывали выразить свое уважение Мэхруду.
     - Кто? А? - смутился я, совсем сбитый с толку ее словами.
     - И-а, - передразнила меня женщина, и я похолодел от мысли,  что  она
имеет  в  виду  Поливиносела,  хотя  это  явно  было  продиктовано  просто
бестолковостью моего вопроса.
     - Словоблуды, разумеется, лысенький. - Быстро окинув меня  с  ног  до
головы проницательным взглядом, она добавила: -  Если  бы  не  это,  я  бы
подумала, что ты еще не отведал Отвара.
     Я не понял, что она подразумевала под "этим", и посмотрел вверх, куда
она небрежно махнула рукой, но не увидел  ничего,  кроме  чистого  неба  и
огромной луны искаженной формы.
     Продолжать расспросы мне расхотелось, чтобы не казаться новичком,  и,
оставив  в  покое  женщину,  мы  с  Алисой  последовали  за  толпой.   Она
направлялась к месту, где обрывался ручей и зияла теперь  воронка,  одного
взгляда на которую было  достаточно,  чтобы  понять,  откуда  здесь  столь
неожиданно появилось пересохшее русло - кто-то высек его серией чудовищных
взрывов.
     Мимо нас прошмыгнул какой-то мужчина. Он  энергично  работал  ногами,
туловище его было сильно наклонено вперед, а одна рука спрятана за  спину.
Другой рукой мужчина держался  за  свою  густо  поросшую  волосами  грудь.
Голову его украшала нахлобученная набекрень одна из  тех  шляп  с  высоким
гребнем,  какие  можно  увидеть  во  время  парада  на   высоком   военном
начальстве. Пояс вокруг обнаженного  торса  поддерживал  шпагу  в  ножнах.
Довершали наряд остроносые ковбойские ботинки на высоких каблуках. Мужчина
сердито хмурился. В руке, заложенной за спину, он держал большую карту.
     - Эй, адмирал, - окликнул я его.
     Мужчина продолжал двигаться, не обращая на меня никакого внимания.
     - Генерал!
     Он даже не обернулся.
     - Босс! Шеф!
     Никакой реакции.
     - Эй, вы!
     - Дварубы схытники? - неожиданно отозвался он.
     - Что?
     - Помолчите лучше, пока  не  потеряли  верхнюю  челюсть,  -  заметила
Алиса, глядя на мой разинутый от удивления рот. - Идемте дальше.
     И мы поспешили к краю глубокой выемки, опередив  толпу,  иначе  потом
туда пробиться было бы очень трудно.
     Выемка имела в поперечнике около  десяти  метров  и  конусом  уходила
вниз, к центру, который располагался на глубине около семи  метров.  Точно
посредине выемки возвышалось огромное, почерневшее,  обгоревшее  растение.
Это был стебель кукурузы с листьями, султанами и  прочими  атрибутами,  но
высотой, самое меньшее, метров в пятнадцать. Стебель угрожающе  наклонился
и, казалось, достаточно тронуть его пальцем,  как  он,  объятый  пламенем,
рухнет на землю. Причем прямо на нас, ибо  стебель  был  наклонен  в  нашу
сторону. Корни гигантской кукурузы были наполовину  обнажены,  как  трубы,
когда чинят прорвавшийся водопровод. Вокруг  были  навалены  груды  комьев
грязи, что дополняло кратерообразный вид выемки - будто огромный  метеорит
вспахал землю.
     Эта мысль пришла мне в голову с первого взгляда, но,  присмотревшись,
я пришел к выводу, что этот метеорит должен бы был пробивать почву снизу.
     Но долго раздумывать над тем, как это  могло  произойти,  у  меня  не
оказалось времени,  так  как  стебель,  в  соответствии  с  моими  худшими
предположениями, начал  постепенно  валиться.  Нам  не  оставалось  ничего
иного, как спасаться бегством.
     После  того,  как  стебель  с  грохотом  рухнул,  а  большая   группа
причудливо полуодетых людей подцепила его к упряжке из  десяти  битюгов  и
оттащила в сторону, мы с Алисой вернулись к кратеру. На  этот  раз  я  без
опаски спустился вниз. Почва под ногами была  сухой  и  жесткой  -  что-то
впитало в себя всю влагу, причем сделало это крайне  быстро,  так  как  на
окружающем кратер лугу земля была мокрой от недавно прошедшего ливня.
     Несмотря  на  то,  что  в  воронке  было,  мягко  говоря,  жарковато,
Словоблуды  дружно  посыпались  вниз  и  энергично  заработали  кирками  и
лопатами возле ее западной стенки. Их предводитель, мужчина в адмиральской
шляпе, стоял в центре и, держа обеими руками карту, хмуро смотрел на  нее.
Время  от  времени  он  подзывал   кого-нибудь   из   своих   приспешников
повелительным жестом, тыкал пальцем в карту, а затем показывал место, где,
по его предположениям, следовало поорудовать лопатой.
     - Прикпани хряпкие дранты, - командовал он.
     - Нитрипак нем, ино, ино, - отвечали его соратники.
     Однако, несмотря на трудовой энтузиазм, им  все  никак  не  удавалось
ничего откопать. Люди, стоящие  у  края  воронки,  подобно  большой  толпе
городских зевак,  наблюдающих  за  работой  первого  экскаватора,  шикали,
улюлюкали, давали дешевые советы. По рукам  ходили  бутылки  с  Отваром  и
чувствовалось, что все происходящее является для них  развлечением,  хотя,
как мне показалось, многие высказывания в адрес копающих  в  воронке  были
далеко не самого лучшего пошиба.
     Неожиданно новоявленный Наполеон, задыхаясь от ярости,  вскинул  руки
вверх. Карта затрепыхалась в воздухе.
     - Шимшам прокаты буцтовар! - завопил он.
     - Перхент нем, ховай! - откликнулись его люди нестройным хором.
     - Частидок теплодливые лопкани!
     Результатом этой нечленораздельной перебранки было то, что все, кроме
одного, перестали копать. На том, кто продолжал  работать,  был  пробковый
шлем, а на руках - две дюжины браслетов от наручников. Отбросив лопату, он
бросил какое-то семя в почти что горизонтальный шурф в откосе, уходящий  в
почву метра на полтора, забросал его землей, утрамбовал,  протянул  сквозь
набросанную почву тонкий провод. Другой мужчина, в прусской  каске  времен
первой мировой войны с шишаком и в шутовских очках  на  лбу,  одно  стекло
которого было выбито, дернул  за  провод  и  плеснул  Отвар  из  огромного
кувшина. Почва жадно поглотила влагу.
     Словоблуды и зеваки внимательно следили  за  ходом  операции.  Стояла
полная тишина.
     И вдруг какая-то женщина на самом краю воронки громко завопила:
     - Он опять льет слишком много! Задержите дурака!
     Наполеон бросил в ее сторону свирепый взгляд и,  судя  по  интонации,
крепко выругался:
     - Полукатка пасту хрычит!
     В то же самое мгновение земля затряслась, почва вздыбилась, задрожала
- вот-вот что-то должно было взорваться, и взорваться очень сильно.
     - Бегом в лес! На этот раз у него получилось!
     Я не знал, что именно у него получилось,  но  времени  на  расспросы,
похоже, не было. Мы кинулись по склону через луг. На  полпути  к  шоссе  я
преодолел страх и рискнул обернуться. Зрелище того стоило.
     Впервые в жизни я увидел, как взрывается гигантский  подсолнух,  рост
которого фантастически  ускорила  сверхдоза  самого  невероятного  за  всю
историю стимулятора. В течение доли секунды он  достиг  размеров  секвойи.
Его стебель просто вспорол землю в непостижимой спешке  вырваться  наружу.
Возносясь высоко в  небо,  он  возгорелся  благодаря  чудовищной  энергии,
выделившейся при его подъеме от трения о воздух. А затем, когда его нижняя
часть лишилась поддержки, так как у корневища вся земля была разбросана  в
разные  стороны,  он  стал  опрокидываться.  Охваченная   пламенем   башня
готовилась все сокрушить при своем падении.
     Схватив Алису за  руку,  я  бросился  в  сторону.  Нам  едва  удалось
увернуться, и какой-то миг мне казалось, что пылающий столб раздавит  нас,
как букашек.
     Через несколько жутких мгновений, за которые я поседел бы, если б  не
был лыс, он с чудовищным треском обрушился наземь. Мы  упали,  оглушенные,
неспособные пошевелиться - так, во всяком случае, нам  показалось.  Однако
уже через мгновение вскочили на ноги, как ужаленные.  Вернее,  ошпаренные,
ибо наша голая кожа на спине вздыбилась волдырями.
     - О, Дэн, как больно! - застонала Алиса.
     Я был с ней полностью солидарен и подумал, что на этом наша вылазка в
проклятую долину закончилась, так как  нужно  срочно  возвращаться  -  эти
первобытные люди, по всей вероятности,  позабыли  все  современные  методы
лечения ожогов.
     Так оно и оказалось. Туземцы забыли медицину, ибо не нуждались в ней.
Привлеченные нашим жалким состоянием, двое  мужчин  прежде,  чем  я  успел
возразить, вылили содержимое двух ведер на наши многострадальные спины.
     Я завопил в ужасе, но было поздно. Единственное, что меня успокоило -
это то, что ни капли этой гадости не попало мне в рот и даже не  оказалось
на лице. Я уже собрался выругаться, даже открыл рот, и вдруг с  изумлением
понял, что не ощущаю боли. Ничего не соображая, я посмотрел на Алису.  Под
влажной пленкой Отвара волдыри на ее спине полопались, под  ними  розовела
новенькая,   здоровая   кожица.   Изумленная,   она   настолько   потеряла
самообладание, что, позабыв о вражде, кинулась мне на грудь.
     - О, Дэн, Дэн, разве это не замечательно!
     Но мне совсем не хотелось восхвалять это дьявольское снадобье.  Ведь,
как и любой другой наркотик, оно  дает  положительный  эффект  только  при
правильном его употреблении, и  может  оказаться  ужасным  злом,  если  им
злоупотреблять.
     - Вставайте, Алиса, идемте. Нам надо вернуться.
     Взявшись за руки,  мы  пошли  к  новому  кратеру.  Меня  не  покидало
навязчивое желание разрешить загадку Словоблудов. Я уже  подумывал  о  тех
преимуществах, которых мог бы добиться,  предложив  новый  способ  ведения
боевых действий в этой долине -  разбрасывание  с  воздушных  шаров  бомб,
начиненных Отваром  и  семенами.  А  орудия,  снаряды  которых  заряжаются
семенами и Отваром! Вот только  как  впоследствии  чистить  такие  стволы?
Придется  прикрепить  по  врачу   к   каждому   артиллерийскому   расчету.
Разумеется, можно применить реактивные снаряды. Только вот нужно подумать,
какая  чудовищная  отдача  будет  после  выстрела  гигантским   кукурузным
стеблем. Понадобятся специалисты-универсалы как  по  ботанике,  так  и  по
аэродинамике. И, наверное, еще...
     Тьфу ты, черт, занесло. Высокое начальство в штаб-квартире ни за  что
мне не поверит.
     Словоблуды работали дружно,  со  всем  пылом,  который  им  добавляла
изрядная порция выпитого Отвара. В течение пятнадцати минут  они  погасили
огонь и отволокли  в  сторону  еще  дымящийся  ствол,  а  потом  принялись
выравнивать скаты и дно выемки.
     Я внимательно следил за их действиями. Похоже было  на  то,  что  они
выполняют  распоряжения  мужчины  в   адмиральской   шляпе   и   постоянно
советовались то с ним, то между собой. Но ни один из  них  ничего  не  мог
понять из того, что говорит другой. Эффективность  общения  обеспечивалась
выражением лица и жестами. Однако ни один из них не признался  бы  в  этом
другим.
     Что ж, подумал я, вряд ли это является новшеством, разве что в  таких
масштабах... И что - или кто - тому виной?
     Снова, на этот раз устало, я спросил у одного из  зевак,  какая  цель
преследуется всей этой бурной деятельностью Словоблудов. Однако  обитатели
долины, казалось, не были способны рассуждать о  чем-либо  серьезно,  хотя
шанс наткнуться на кого-либо, кто мог бы быть исключением, отбрасывать  не
стоило.
     - Вот  что  я  отвечу  тебе,  незнакомец.  Эти  люди  являются  живым
свидетельством того, что нельзя злоупотреблять религией в корыстных целях.
     Он отпил из фляги, висящей на цепочке на его  шее,  и  предложил  мне
горлышко. Я отказался. Туземец удивился, но не обиделся.
     - Они были руководителями  местной  общины  незадолго  до  того,  как
Мэхруд доказал всем, что является Воистину Быком. Вы  представляете  себе,
что это за люди - проповедники, крупные и мелкие дельцы, редакторы  газет,
шулера,   адвокаты,   банкиры,   профсоюзные   деятели,   врачи,   книжные
обозреватели, профессора колледжей...  То  есть,  убежденные  в  том,  что
владеют  рецептами  исцелять  все  болезни  -  социальные,  экономические,
финансовые, административные, телесные, духовные  и  так  далее,  в  любое
время дня и ночи. Одним им известно  Истинное  Слово,  секешь?  То  Верное
Слово, которое улаживает, понимаешь?
     Единственным затруднением, с которым все они  столкнулись,  было  то,
что, испробовав Отвара, свободно  льющегося  из  Священной  Бутылки,  люди
перестали обращать  внимания  на  них,  мнивших  себя  столпами  общества.
Длительное время они еще старались изо всех сил  сохранить  свое  влияние.
Затем, осознав, что рано или поздно их все равно захлестнет Святая  Влага,
они порешили, что, пожалуй, будет лучше,  если  все,  здесь  происходящее,
обратить себе на пользу. Ведь каждому, кто вкусил  из  Бутылки,  от  этого
бывает только польза, в том или ином виде.
     Так вот. Напившись Отвара в той мере, чтобы он придал им смелости, но
не настолько, чтобы превратиться в  обычных  любителей  позабавиться,  они
провозгласили себя пророками новой религии.  И  с  тех  пор,  согласно  их
собственным заверениям, никто, кроме них, не достоин руководить различными
ритуалами поклонения Большому Быку. Разумеется, Шиид-предсказатель погоды,
Поливиносел и Аллегория проигнорировали их, а посему  были  объявлены  ими
ложными божествами.
     Смех один, не правда ли? Но так оно и было на самом деле, до тех пор,
пока Мэхруд - да пьет Отвар вечно его народ! - не разъярился. Он  объявил,
устами Шиида, что эти столпы общества, эти пророки-марионетки - фальшивка.
А в качестве наказания вознамерился наделить их  тем,  что  ранее  даровал
Дюжине Спеленатых Дружков.
     И вот что сказал он им: "Вы говорили людям,  что  вы,  и  только  вы,
обладаете по воле Настоящего Быка Верным Словом. Ну что ж, пусть так оно и
будет. Только это будет такое Слово, которое, кроме вас, никто  не  сможет
понять. А теперь - убирайтесь!"
     Но, увидев, как эти бедняги толкутся по округе,  пытаясь  объясниться
друг с другом и с людьми, как  от  бесплодных  попыток  становятся  дурнее
перепивших Отвара, как пронимает их печаль, еще большая, чем бывает  после
самого гнусного похмелья, Мэхруд пожалел их. И сказал вот что:  "Слушайте,
я даю вам шанс. Я спрятал ключ от всех ваших неурядиц где-то здесь, в этой
долине. Ищите его. Найдете  -  сразу  же  исцелитесь.  И  все  станут  вас
понимать, ясно?"
     Он дал им карту, одну  на  всех,  для  общего  пользования,  но  этот
полуодетый Наполеон тут же заграбастал ее и стал хранить у себя, пользуясь
тем преимуществом, что из всей своры его речь - самая неразборчивая. С той
самой поры он и руководит поисками ключа, который  расшифрует  их  речь  и
лишит дара словоблудия.
     - Поэтому они все взрывают и перекапывают? - спросил  я,  не  скрывая
изумления.
     - Да, и руководствуются при этом картой, - смеясь ответил незнакомец.
     Я поблагодарил туземца  и  пошел  следом  за  недоодетым  Наполеоном,
заглядывая ему через плечо. Карту испещряли длинные извилистые  линии,  от
которых  ответвлялись  более  короткие.  Именно  этим  линиям  и  следовал
Наполеон в своем руслотворчестве.
     - Симфрантак сокпарни? - недовольно обернулся он ко мне.
     Ничего не ответив, я отошел.
     - Это схема нервной системы  человека,  -  пояснил  я  Алисе.  -  Они
следуют одному из ответвлений блуждающего нерва.
     - Блуждающего нерва? - задумчиво спросила она. -  Интересно,  что  бы
это могло означать?
     Взбираясь вверх из котлована, я поведал Алисе свои мысли:
     - Кажется, здесь мы имеем возможность понаблюдать муки рождения новой
мифологии. У одного из здешних полубогов в  качестве  прототипа  выступает
герой популярного комикса. Другой  сформирован  в  воплощении,  являющимся
производным от его фамилии, к тому же оно еще соответствует  его  истинной
натуре. А главное божество извлекает пользу из своего прозвища в  прошлом.
Все это заставляет меня задуматься о фундаменте, на  котором  был  заложен
пантеон древних и их мифы. Неужели же все они первоначально были  основаны
на таких нелепых и невероятных совпадениях?
     - Даниэль Темпер! - сердито перебила мои излияния Алиса. -  Из  ваших
слов явствует, что вы верите в существование древних языческих богов  и  в
то, что Мэхруд на самом деле является богом!
     - Раньше я и сам бы весело посмеялся над любой из  таких  гипотез,  -
сказал я. - Вот только как вы можете  объяснить  все,  что  мы  здесь  уже
увидели?
     Уже на  самом  верху  я  обернулся,  чтобы  еще  разок  взглянуть  на
Словоблудов - этот предметный урок, преподанный Мэхрудом. Они копали столь
же энергично, как и раньше, не обращая внимания на  град  непристойностей,
которыми их удостаивали зеваки. Самое смешное, подумал я, что люди  так  и
не уяснили, что Словоблуды являются более, чем просто сектой чокнутых, что
они символизируют собой то, чем должны были бы сделаться праздные зрители,
если бы задумались поглубже над своим нынешним беззаботным  и  счастливым,
но лишенным всяческой перспективы, положением.
     С предельной ясностью положение этих яростно копошащихся  наследников
строителей Вавилонской Башни напоминало  всем  и  каждому  в  отдельности:
ищите в самих себе потерянный ключ.
     Именно этот совет, вероятно, изрек и первый  философ  среди  пещерных
людей.
     На самом верху откоса я заметил блеск чего-то  металлического,  почти
полностью погребенного под грязью и,  вернувшись,  подобрал  предмет.  Это
была серебряная отвертка с длинной рукояткой.
     Я ни за что бы не догадался, что символизирует собой  отвертка,  если
бы  не  знал  своего  старого  профессора.   На   лекциях   он   буквально
бомбардировал нас своими эксцентричными методами объяснения природы вещей.
Поэтому я сразу догадался, что держу  в  руках  еще  одну  из  его  "шуток
всерьез" - предмет,  предназначенный  занять  надлежащее  место  в  списке
мифов, возникающих на Олимпе этой долины.
     Известны легенды о Ящике Пандоры, Кувшине Филемона и Бавкиды,  голове
Медузы, подаренном глазе Одина. А чем хуже Серебряная Отвертка?
     - Помните о мальчике с золотым винтом в пупке? - спросил я  Алису.  -
Как он мучился всю жизнь, пытаясь догадаться, для чего он?  Как  стыдился,
что отличается от всех людей, как нашел в конце концов психиатра,  который
посоветовал ему вернуться домой и мечтать  о  Волшебной  Фее?  И  как  фея
Титания соскользнула по лунному лучу и подарила ему  серебряную  отвертку?
Вывинтив золотой винт, он почувствовал себя на  вершине  блаженства,  став
нормальным человеком,  получив  возможность  жениться,  не  опасаясь,  что
невеста станет над ним смеяться. И, позабыв свои тщетные попытки разгадать
смысл золотого винта, очень счастливый, он поднялся со стула, чтобы  взять
сигарету, а его внутренности, лишенные крепления, вывалились наружу.
     - Вы это серьезно?
     - Совершенно!  Откуда  нам  знать,  что  легенды  о  Золотых  Яблоках
Гесперид или Золотом Руне не вели свое  происхождение  от  шуток,  и  лишь
впоследствии приобрели символическое значение?
     Не имея ответов на эти вопросы, впрочем,  как  и  на  все  остальные,
Алиса спросила:
     - Значит,