прадед? Сгину в
тайге,  как  дед? Погибну на охоте, как отец? Никто в роду Ахабьевых не умер
своей  смертью...  Можно  ли считать это везением? Не получилось ли так, что
своей преждевременной смертью они все избежали участи куда более страшной?..
 	Мне  сорок  лет.  И я боюсь себя. Каждый раз, возвращаясь с охоты, я
спрашиваю  себя:  как  глубоко я заглянул в бездну на этот раз? А потом жду,
когда бездна заглянет в меня. Я все время жду.
	И ненавижу Ницше..."

                                Из дневников Николая Владимировича Ахабьева,
                                                           учителя биологии.


x x x

 	От  неожиданности  Ахабьев  потерял  дар  речи.  Надо  было  сказать
что-нибудь,  но  "привет"  прозвучал  бы  пошло,  а "ты еще жив?" - подло, и
потому Ахабьев молча отворил калитку, вышел на улицу и кивнул Виталику.
	Тот ответил таким же кивком.
 	Ахабьев  вынул  сигарету  изо  рта,  простужено  прочистил  горло  и
спросил с легкой хрипотцой:
	- У тебя спичек не будет?
  	Виталик   молча   протянул   ему  коробок.  Ахабьев  прикурил  и  с
наслаждением  вдохнул  ароматный  дым,  прижмурив  от  удовольствия  глаза и
прислушиваясь   к  потрескиванию  сухого  табака.  Первая  затяжка  -  самая
сладкая...
	- Ты вернулся, - сказал Виталик бесцветным голосом.
 	Ахабьев  выпустил  из  легких  облако  дыма и с неожиданной для себя
горечью ответил:
	- Да. Я всегда возвращаюсь.
	- А теперь ты уедешь? - спросил Виталик и шмыгнул носом.
 	Только  сейчас  Ахабьев заметил, что лицо мальчика вымазано сажей, а
его оранжевая курточка "на рыбьем меху" заляпана кровью.
	- Да, - снова кивнул Ахабьев. - Поедешь со мной?
	Виталик насупился и отрицательно помотал головой.
 	-  Как  хочешь, - пожал плечами Ахабьев и снова затянулся сигаретой.
-  Давай  присядем  на  дорожку,  -  предложил он и указал рукой на скамейку
возле забора.
 	Они  сели.  Ахабьев вытянул вперед правую ногу и откинулся на спинку
лавочки,  запрокинув  голову  и  наблюдая, как небо снова заволакивают тучи.
Виталик наоборот, наклонился вперед, согнув спину и зажав руки между колен.
 	Черт  возьми,  я  просто  не  знаю,  о  чем говорить, с раздражением
подумал  Ахабьев. Мальчонка потерял отца и мачеху, может быть, у него вообще
никого  не  осталось,  а  я просто не знаю что сказать! А впрочем... что тут
скажешь!  Да,  ему  тяжело  -  но  не тяжелее, чем было мне. Он выдержит. Он
крепкий пацан.
 	-  Когда  я  приеду  в  город,  позвоню в милицию, - сказал Ахабьев,
щурясь  от  дыма.  -  Они будут здесь часа через три-четыре. Точно не хочешь
поехать со мной? Тогда жди. И ничего не бойся. Зверь больше не нападет.
	- Я знаю, - сказал Виталик.
 	-  Во-первых,  -  продолжал  Ахабьев, - он никогда не нападает, пока
светло. А во-вторых, полнолуние кончилось и охота тоже...
	- Ты так ничего и не понял? - внезапно спросил Виталик.
	- Что? - переспросил сбитый с толку Ахабьев.
	- Кто такой Зверь.
 	Выбросив  окурок  и  усевшись поудобнее, Ахабьев помассировал ногу и
сказал:
 	-  Я  не  знаю - кто он. Я знаю, что его надо убить. И я его убью. У
меня  не  получилось  в этот раз - но я сделаю это в следующий. Ради этого я
живу... Я охотник.
 	Его  почему-то  зацепил  тот  наглый, пренебрежительный тон, которым
был  задан  вопрос.  А  начав  оправдываться,  он  разозлился.  Достал новую
сигарету,  размял  ее  в  пальцах  и  чиркнул спичкой. Успокойся, охотник...
Побереги нервишки.
 	-  Это  ты,  -  жестко, зло сказал Виталик и посмотрел на Ахабьева с
ненавистью. - Зверь - это ты.
	У Ахабьева онемело лицо.
	- Не говори чепухи. Я охотник!
 	-  Ты  -  Зверь.  Ты  просто  этого  не знаешь, - убежденно повторил
Виталик.
 	-  Что ты плетешь?! - завелся Ахабьев. - Я - Зверь? Я убил свою жену
и  своего  сына?  Я  убил  всех в Сосновке? Это же бред! Я сделал все, чтобы
спасти  твоего отца и других! Я просто не смог. Это было выше моих сил... Но
это не значит, что я - Зверь! Ты просто сам не понимаешь...
	- Я-то понимаю, - перебил Виталик. - Ты хромаешь.
	- Ну и что? Что с того?
 	-  Зверь  попал  в  капкан. В твой - в свой! - капкан. Правой задней
лапой.  А  потом вырвался. Я видел. И Генка видел. Он пошел за Зверем в лес.
А  днем  я  слышал  выстрелы.  И  Генка  не вернулся. Зато вернулся ты, и ты
хромаешь! У тебя должен быть шрам, свежий шрам на правой ноге! Покажи!
	Ахабьев устало вздохнул.
	- Ничего я тебе не буду показывать...
	- Вот видишь! - яростно воскликнул Виталик.
 	-  Ничего я тебе не буду показывать, - твердо повторил Ахабьев. - Ты
мне  все равно не поверишь, но хромать я начал только этим утром... И будь я
Зверем, я бы уже свернул тебе шею.
 	-  Нет.  Полнолуние  кончилось.  Тебе  придется подождать следующего
раза! - Виталик язвительно усмехнулся.
	- Следующего раза... - задумчиво повторил Ахабьев.
	- И в следующий раз я буду готов, Зверь! - яростно прошипел Виталик.
	- Ты зря накручиваешь себя. Злость - плохой помощник.
	- А мне наплевать!
 	-  Это  пока.  А  потом ты перебесишься. Я знаю. Я через это прошел.
Хочешь   пойти  по  моему  пути?  Хочешь  отомстить?  Убить  Зверя?  Подумай
хорошенько.  Встав  на  этот путь, ты уже не сможешь свернуть. Тебе придется
идти  до  конца. Ты думаешь, что потерял все - это не так. Ты еще не потерял
себя. Но очень рвешься это сделать...
	- Сколько пафоса, Зверь!
	Ахабьев встал и подобрал сумку.
 	-  Я  охотился  на  Зверя  всю  свою  жизнь, парень. Я знаю, что это
такое...  Подумай.  Ведь  если  ты  убьешь  меня, это не остановит Зверя. Он
будет  убивать и дальше, а ты поймешь свою ошибку и станешь охотником. А это
-  на  всю  жизнь.  Моя  жизнь  кончилась шесть лет назад. Твоя жизнь только
начинается... Подумай.
 	С  серого  неба  начал падать снег. Крошечные снежинки белыми мухами
кружились  в  воздухе  и  мягко  опускались  на  голову и плечи Ахабьева. Он
перетянул сумку на живот и расстегнул молнию.
	- На, - сказал он, протягивая Виталику стопку тетрадей. - Держи.
 	Он  закинул  сумку  за  спину и пошел к лесу. Виталик долго провожал
его взглядом, а потом выкрикнул:
	- Я все равно найду тебя, Зверь!
	Ахабьев не обернулся.