еще  успеешь  спрятаться  и  переждать.
Слышишь, что я говорю?!
     - Но ты...
     - Брось! Это моя работа. Твой долг писать. А мой... Я сам его взвалил
на себя.
     - И на меня, в какой-то мере. И  на  других.  Долг  перенести  _в_с_е
э_т_о_. Разве нет?
     -  Сейчас  не  время  для  объяснений.  Может,  как-нибудь   потом...
Как-нибудь... -  генерал  встряхнул  головой.  -  Ладно.  Все.  Уезжай.  Я
запрещаю тебе оставаться здесь.
     Осенний день был безмятежен и светел.
     Но  каждый  вдруг  почувствовал,  как  эта   сентябрьская   благодать
незримой, почти невыносимой ношей ложится на обоих  -  и  яростно  сминает
бодрость и надежду, и кичливую уверенность в себе.
     И остается только ощущение пустоты... Никчемности. Абсурда.
     - Проводи меня до дверей, - тихо попросил генерал.


     Он закатил машину в гараж и прошел  в  дом.  Здесь  было  чисто,  все
привычно и по-прежнему уютно.
     Будто и не должно случиться ничего...
     Крошечный оазис старой, доброй жизни...
     И тогда, может быть, впервые он ясно осознал, _к_а_к_ был причастен к
миру за окном, который рухнет, распадется...
     Что потом?
     Ведь он, действительно, художник и он, действительно,  рожден,  чтобы
хранить  земную  красоту  и  воскрешать  забытые  пророчества,   прозренья
мудрецов!
     Всегда...
     Он вдруг успокоился.
     Тяжесть спала с души.
     Он вновь ощущал в себе уверенность и силу.
     Он достал из холодильника кусок мяса и, наскоро поджарив, с аппетитом
съел.
     Вымыл за собой посуду, полил на подоконниках цветы, подмел пол в доме
и растворил все окна.
     Пахнуло влагой и прохладой, терпкие запахи осеннего леса ворвались  в
помещение - свежесть и какая-то лихая беззаботность вдруг пошли гулять  по
комнатам и коридорам.
     Он почувствовал себя помолодевшим.
     Давно уже он не испытывал такого неуемного желания - писать!
     Ему внезапно  захотелось  неким  сверхъестественным  усилием  связать
воедино и весь безбрежный  мир,  что  по-сентябрьски  пламенел  вокруг,  и
хмельное упоение, собственный восторг от одной лишь  возможности  _б_ы_т_ь
в этом мире, и все идущие на  смену  поколения,  которые  должны,  обязаны
любить то доброе и вечное, что было, есть и будет - в них самих.
     Слить все в единой фразе...
     Или,  напротив,  в  грандиозной  книге,   способной   отразить   весь
вдохновенный ход времен. Неважно, _к_а_к_. Сейчас - неважно!
     Он вынул из запасника бутыль вина, налил в стакан и выпил за удачу.
     И сел за стол писать.
     Стол стоял на веранде. Сквозь распахнутую настежь  дверь  была  видна
аллея, залитая солнцем, и клумба с ярко-красными цветами.
     Осенний лес шумел на сотни голосов.
     Он склонился над чистым листом бумаги и аккуратно вывел первые фразы.
     И глубоко задумался.
     Он не видел, как на секунду  свет  вокруг  померк,  сменившись  затем
неестественным сиянием.
     И даже не почувствовал совсем, как все в этом мире, сжираемое  адским
пламенем, распадается на атомы, обращаясь в Ничто.
     В жуткой круговерти огня на какую-то долю  мгновения  вспыхнул  белый
листок, и лишь  две  короткие  фразы  мелькнули  на  нем  перед  тем,  как
рассыпаться в прах:
     "То был  прекраснейший,  добрейший,  лучший  из  миров.  И  таким  он
пребудет вовеки...".




                             Александр СИЛЕЦКИЙ

                                  ЖМУРКИ




     Ему завязали глаза так, чтобы он не видел ничего, и  разбежались  кто
куда.
     - Я здесь, я здесь! - на разные голоса неслось со всех сторон.
     Мальчишка, расставив руки, носился по  площадке,  но  дети,  дав  ему
приблизиться почти вплотную, ловко выскальзывали из его  объятий,  корчили
рожи, зная, что он все равно их не заметит, и со смехом отскакивали прочь.
     Внезапно мальчишка обо что-то споткнулся и  с  размаху  грохнулся  на
землю.
     Он тотчас сел, потирая ушибленный бок, и в этот  момент  почувствовал
рядом _ч_у_ж_о_е.
     Какой-то незнакомый  запах,  непонятная  прелость  атмосферы,  и  еще
тишина, охватившая вдруг его со всех сторон...
     - Эй! - крикнул мальчишка, даже не пытаясь встать. - Что это такое?
     Тишина исчезла, в уши снова ударил знакомый гул полуденного двора.
     Ребята уже стояли рядом и разом тараторили о чем-то, но  слов  нельзя
было разобрать.
     Одним движением мальчишка сдернул с  головы  повязку  и  огляделся  -
никто даже не заметил этого его проступка  -  игра  кончилась,  оборвалась
посередине,  как  слишком  тугая  бельевая   веревка,   увешанная   всяким
разноцветным барахлом.
     Дети балабонили хором, каждый свое, но все  смотрели  в  одну  точку,
туда, где лежало _э_т_о_, обо что споткнулся мальчуган.
     - Его здесь не было, - сказала девочка с косичкой.
     - Он не дышит, - пролепетал лупоглазый толстяк.
     - Нужно позвать взрослых - предложил кто-то.
     И все разом закричали и заспорили вновь.
     Посреди двора, на самом солнцепеке, лежал ничком человек. Он был одет
в странную, переливающуюся всеми цветами радуги хламиду и не шевелился.
     - Я сбегаю за мамой! - сообщила маленькая девочка с челкой, и, прежде
чем кто-либо молвил слово, умчалась, словно солнечный  зайчик  по  далекой
стене, в свой подъезд.


     - Мама, мама, - позвала она с порога, - иди сюда!  Во  дворе  человек
лежит!
     - Ну чего ты кричишь? - возмутилась  мать.  -  Просто  пьяный  -  эка
невидаль. Надо же днем - и так напиться.
     - Мама, но ты пойди посмотри. Ведь он не такой, _н_е _т_а_к_о_й,  как
все!
     - Не говори глупостей. И не морочь мне  голову.  Ступай,  поиграй  до
обеда. А к пьяным нечего подходить. Я запрещаю.
     - Но мама же!... Он не дышит, он совсем _н_е _д_ы_ш_и_т!
     - Перестань молоть чепуху. Или  я  не  буду  пускать  тебя  во  двор.
Сколько раз повторять: я слишком занята, чтобы играть в ваши игры.


     - Папа, - сказал веснушчатый мальчишка, входя в квартиру, - мы  нашли
человека.
     - Так-таки нашли? - усмехнулся отец, - Его никогда не было,  а  вдруг
нашли? С неба свалился?
     - Нет. - сказал мальчишка серьезно, - Он во  дворе  лежит.  Мы  стали
играть и увидели его.
     - Вот и пускай себе лежит. Надоест - встанет и уйдет. Вам-то что?
     - Папа, он мертвый.
     - Глупости. Мертвых людей во дворе не бросают, в особенности днем.
     - Почему?
     - Улик слишком много. Против того, кто бросил.
     - Но он сам, _с_а_м_ появился! Только что...
     - Вот видишь. Значит,  никакой  он  не  мертвый,  если  _с_а_м...  Не
обращайте на него внимания - мало ли на свете ненормальных, сынок?!
     - Папа, но он очень, очень _с_т_р_а_н_н_ы_й.
     - Ну, что ты  хочешь  от  меня?  Можешь  ты  когда-нибудь  дать  отцу
отдохнуть?! Вечные ваши игры в пиратов и привидения. Ей-богу, надоело...


     Дети стояли над распростершимся на земле телом и, притихшие, молчали.
Никто из них теперь, пожалуй, и не задумывался над тем, _о_т_к_у_д_а  _ж_е
вдруг взялся этот  человек.  Перед  ними  был  свершившийся  факт,  и  это
вытеснило из их впечатлительных голов все остальное.
     - Бедненький! - наконец, сказала  девочка  с  косичкой,  -  Ему  ведь
жарко, наверное.
     - Давайте перетащим его к гаражу, - предложил лупоглазый  толстяк,  -
там тень.
     Они разом подхватили человека за руки и за ноги и... разом  отпустили
его.
     - Э,  -   вдруг  сказал   мальчишка  с  веснушками,   -  он  какой-то
скользкий...
     - Он как студень,  -  подтвердила  с  челкой  и  показала  всем  свои
измазанные ладони. Она понюхала пальцы и неожиданно лизнула их.
     - Что ты делаешь? -  ахнул  мальчишка,  который  до  этого  водил.  -
Отравишься!
     - А вот и нет, - возразила девочка, - очень даже вкусно, -  и  она  с
удовольствием облизала всю пятерню, - Сладкое,  как  варенье,  -  пояснила
она.
     Дети недоверчиво приблизились к незнакомцу, а потом каждый  осторожно
ткнул в него пальцем и сунул этот палец в рот.
     - Вкусно, - подтвердили все, и вдруг воровато огляделись по сторонам,
будто перед ними  стоял  огромный  буфет  со  сладостями,  и  кто-либо  из
взрослых мог уличить их в тайном вожделении.
     Мигом картина переменилась.
     Их теперь уже не  интересовало,  ни  откуда  взялся  этот  непонятный
человек, ни само тело. Теперь  их  занимала  лишь  одна  его  суть  -  или
оболочка? - сладкая  и  потому  затмившая  все  прочие  странности  -  или
мерзости, не бросавшиеся сразу в глаза - ведь сладкий труп, если это труп,
конечно, - нечто, наверное, безобразное, но какая  разница,  были  ли  эти
недостатки на самом деле, в конце концов их сахаристость окупала все!...
     И дети не выдержали.
     Праздники тем и хороши, что  случаются  редко.  А  это  был  веселый,
поистине из ряда вон выходящий случай - ну почему же надобно терпеть и  не
воспользоваться им?!
     Взрослые,  которые  проходили  временами  мимо,  наблюдали  привычную
картину: дети, сгрудившись в кучу, усердно копошатся  над  чем-то  в  углу
двора; "строят песочный дом", - с  удовлетворением  думали  рассудительные
взрослые и преспокойно шли по своим делам.
     Через пятнадцать минут все было кончено.
     На земле не осталось ни кусочка от человека и его одежды,  ни  одного
волоска или косточки.
     Дети блаженно  вытирали  липкие  губы  и  пальцы,  не  удостоив  даже
вниманием маленький круглый медальон с цепочкой, что висел еще недавно  на
шее незнакомца.
     "Я - червь,  но  зато  я  склизкий",  -  коряво  было  нацарапано  на
медальоне, но дети, прочтя это, все равно бы ничего не поняли.
     - Ну вот, - довольно сказал лупоглазый толстяк, - почаще бы такое...
     - Ой, смотрите-ка, - неожиданно хихикнула девочка с  косичкой,  -  на
кого он стал похож! Ты похож теперь на жабу!
     - А ты... А ты - на клопа!
     - А он похож на таракана!
     - А она - на крысу! Ой, умора...
     Дети глядели друг на  друга  и  с  удивленьем  отмечали,  как  каждый
делается вдруг похожим на  какого-нибудь  гадкого  зверя  или  на  мерзкое
насекомое. И чем  сильнее  сладкая  плоть  незнакомца  растворялась  в  их
желудках, тем скорее дети теряли свой первоначальный облик...
     Но потом ужасные черты стали незаметно  расплываться,  уступая  место
обыкновенным детским лицам и телам, и вскоре пропали совсем.
     - Что это такое было? - растерянно спросил кто-то,  но  все  молчали,
пораженные не меньше.
     Они чувствовали, что подобная метаморфоза в общем-то приятна; приятно
было на секунду совершенно перестать ощущать себя людьми; "Я -  червь,  но
зато я склизкий" - этого не читал никто, но съеденный незнакомец словно бы
удивительнейшим  образом  щекотал  их  души  изнутри,  оттуда,  куда  даже
взрослый человек опасается заглянуть, - вот в чем  была  вся  сладость  их
минутного преображения!
     Каждый чувствовал, что то обличье, которое он принял  вопреки  всему,
отнюдь не исчезло навсегда, а лишь затаилось в  недрах  его  "Я"  и  ждет,
чтобы когда-нибудь вернуться - и отныне это стало тайной  каждого,  первой
большой тайной, должной впоследствии определить их человеческий подход  ко
множеству земных проблем...
     Дети встали и огляделись по сторонам.
     Солнце миновало зенит - время шло к обеду.
     Двор был снова пуст,  как  и  часом  раньше.  Замечательнейший  двор,
дарящий чудеса...
     - Эй, - вдруг крикнул мальчишка с веснушками, - поиграем еще?
     - Снова в жмурки?
     - С_н_о_в_а_ в жмурки!
     - Идет! Чур не я!...




                         ДОСТОЙНОЕ ГРАДООПИСАНИЕ


                                "Нам необходимы подвиги, нам нужен почин."

                                           М.Е.Салтыков-Щедрин. Годовщина.


                                  ПРОЛОГ

     Ежополь был город старинный.
     Стоял он на высоком левом берегу реки Ежопки, от  которой  и  получил
свое историческое название.
     Иные горячие головы уверяли, будто древнее его и  нет  на  свете,  но
это, конечно, не так.
     Тем не менее - и это обязует  каждого  любопытателя  истории  отменно
поразиться! - ни одна летопись Ежополь вовсе не поминает.
     И все, вероятно, потому, что название города  настолько  и  всегда  у
всех было на языке, что сообщать о нем еще и  в  летописях  почиталось  за
дело странное и просто неприличное.
     Ведь не сообщают же летописцы: зимой, дескать, в шубе  тепло,  а  без
шубы - холодно.
     И так понятно.



                              ХРОНИКА ДЕЯНИЙ

     Возле города Ежополя располагались  два  примечательных  места.  Одно
называлось - урочище Гнедые Нужники, другое Вышний Торчок.
     В Гнедых Нужниках были дачи славных поселян. Там ежополяне отдыхали и
пили самогон.
     В  Вышнем  Торчке  поселяне,  напротив,  варили  самогон   и   вообще
занимались сельским хозяйством.
     Все продукты, которыми можно  питаться,  не  травясь,  город  Ежополь
ввозил из отдаленных мест.


     Когда в Ежополе вымостили первый переулок, горожане  стали  с  ужасом
ждать перемен.
     И точно: вышел Указ об охране памятников старины.
     Непонятный, но - Указ.
     Город  Ежополь  приуныл.  Таковых  заветных  памятников  в   нем   не
сыскалось, ежели, конечно, не считать чудом уцелевшей  городской  помойки,
имевшей почтенный возраст в 300 лет.
     Тогда ее срочно обнесли березовым штакетом, рядом -  для  туристов  -
возвели бревенчатый отель и начали именовать Помойницей Христа  Спасителя,
о чем официально и уведомили столицу.
     Из столицы по секретному каналу пришел  лютый  нагоняй,  отцы  города
затосковали, но, вскорости смекнув,  что  к  чему,  свое  творение  шустро
переименовали.  И  в  новой  депеше,  направленной  в  столицу,  было  уже
означено: "Помойница Христа Спасителя имени залпа "Авроры".
     Из столицы донесся такой силы вой, что отцы города,  тонко  опять  же
смекнув, что к чему, повелели Помойницу вмиг закопать. Зато над гостиницей
по вечерам засияло дрожащим неоном: "Hotel na Pomojah. Intourist".
     А для особо верующих инородцев здесь же  отстроили  новехонький  храм
Николы-на-Сносях.
     Об этом в столицу уже сообщать не стали.
     Однако ж - памятники старины, где взять их?
     И отцы города распорядились: все почитать за памятники  старины  -  и
сам Ежополь, и его лучших горожан. А это уж понятно...
     Отныне  каждый  отец  города,  оставляя  свою  роспись,  обязан   был
указывать:   "Памятник   старины,   охраняемый   государством,   гражданин
такой-то..."
     Длинновато малость, зато в полном соответствии с запросами эпохи.
     Об этом столицу известили.  Не  в  лоб,  конечно,  но  туманно  и  по
существу.
     После чего отцы города ударились в туризм по белу свету, благо  денег
на охрану хапнули немало, и везде писали, как заведено.
     И вышло за  каких-нибудь  полгода,  что  в  Ежополе,  таким  манером,
наличествует памятников старины ровным счетом четыреста тысяч и две штуки.
     Цифирь умодробительная.
     И исключительно правдивая -  если  довериться  оставленным  распискам
только в "Хилтонах" различных континентов.
     Как ни крути, Ежополь обскакал иные города и веси по всем статьям.  И
главное - ничуть себя не утруждая.
     Тоже - знак эпохи!..
     Вот тогда-то и присвоили ему  Знак  Качества,  а  впоследствии,  Знак
снявши, дали простого Героя.


     Да, случилось так: городу Ежополю присвоили Знак Качества.
     Спеша увековечить славное событие, ретивые горожане  утопили  в  реке
Ежопке  все,  что,  по   их   просвещенному   мнению,   этому   Знаку   не
соответствовало.
     В результате река вышла из берегов и затопила город.
     Чтобы спасти Ежополь от полного изничтожения, Знак  Качества  с  него
сняли.
     Тогда все вещи из воды геройски повылавливали  обратно,  река  быстро
вернулась в свои берега, и город зажил своей прежней замечательной жизнью.


     В  одном  местечке,  неподалеку  от  Ежополя,   открыли   достоверные
источники. И понастроили вокруг них прорву санаториев и домов отдыха -  по
большей части имени отцов города.
     А место, до того звавшееся Коклюшанской Слободой, взялись  официально
именовать не иначе, как Достоверные Источники.
     В ежопольских газетах и  других  журналах  по  этому  поводу  немедля
написали:  "Достоверные  Источники  возвращают  людям  здоровье,  как  бег
трусцой и наше  православное  рукоприкладство!  Пользуйтесь  неиссякаемыми
благами Достоверных Источников!"


     А как-то в городе Ежополе было  совершено  вооруженное  нападение  на
маршрутный микроавтобус с  преступной  целью  угона  его,  с  водителем  и
пассажирами, на остров Рапа-Нуи.
     Мотор мужественно встал в последнюю секунду.
     Потом об этом городские патриоты говорили: "Сразу  видно  -  свой.  А
свой - не подведет!"


     В центре Ежополя снесли дом бывшего Дворянского  собрания  и  на  его
месте в девять лет воздвигли роскошный, семиэтажный, сверкающий стеклом  и
алюминием общественный клозет.
     Ни одна столица мира не имела эдакого дива, не говоря уже  о  городах
помельче.
     В Ежополе об этом знали и поэтому  всех  гостей  и  заезжих  туристов
первым делом водили смотреть на данный сногсшибательный шедевр.
     Пользоваться, впрочем, не давали никому - в клозете постоянно  что-то
расширяли, реконструировали и расписывали все новыми  и  новыми  фресками,
содержание которых держали в строжайшем секрете. Да и  лифты  не  навесили
еще.
     Правда,  отдать  должное  смышленым  зодчим,  для  пользования  сзади
пристроили пятнадцать  дощатых  свежеоструганных  кабинок  со  стеклянными
дверьми и без единого запора, однако посещать их никто не хотел,  к  вящей
скорби и удивлению городских властей.
     Тем не менее однажды клозет заработал.
     Это случилось в тот  прекрасный  день,  когда  город  посетил  то  ли
бахрейнский, то ли кувейтский, то  ли  еще  какой  султан  с  полутысячной
свитой журналистов, поваров, швейцаров, друзей, жен и прочих  товарищей  с
кричащей внешностью застенчивых телохранителей.
     Султана немедля пригласили посмотреть новинку и  сердечно  распахнули
перед ним парадные двери, за  которыми  уже  стоял  оркестр,  игравший  на
баянах замечательную песню "С голубого ручейка..."
     Подобающим моменту этикетом султан светлейше пренебрег.
     Как заправский спринтер, победно рвущий финишную ленточку, он сиганул
из знойного летнего полдня в готические прохлады  вестибюля  и  скрылся  в
полумраке прежде, чем представитель радостной  ежопольской  общественности
успел раскрыть рот для приветственной речи и ознакомления высокого гостя с
замечательными цифрами из области строительства вечного города Ежополя.
     Все застыли, трепеща и дожидаясь возвращения султана.
     Он появился  ровно  через  двадцать  минут,  совершенно  белый,  чуть
дышащий, с горящими глазами и взлохмаченной головой.
     Ноги его мелко дрожали, тело  сотрясал  озноб,  и  в  движениях  ясно
сквозило нечто ностальгическое и отрешенное от всякой земной суеты.
     Султан  сейчас  же,  с  места  не  сходя,  объявил  собравшимся,  что
отрекается от своего престола в пользу уругвайских сирот  и  прочих  жертв
гонки вооружений и начал вдруг тихонечко смеяться.
     Вся свита плакала, а он - хи-хи!..
     Конечно  же,  грозил  в  натуре  разразиться  большой   международный
скандал.
     Отцы города схватились за головы. Они скандалу вовсе не хотели. А тем
более - такого. Столица им бы это не простила - уж как пить дать.
     Свита действовала четко: султана мигом посадили в лимузин и увезли по
ежопольскому бездорожью в иные края.
     Часом позже его, естественно, отговорили, и  все  вернулось  на  свои
законные места, уругвайским сиротам ничего, понятно, не досталось.
     Но случай этот поразил ежополян необычайно и потому вошел в городские
анналы навсегда.
     Впоследствии, правда, уверяли, что все это - совершеннейшая липа.
     Ну, да ведь не зря живет молва народная, не зря!


     Год спустя в Ежополе также случилось