Александр СИЛЕЦКИЙ
Рассказы

УПОЛНОМОЧЕННЫЙ
ПОПРАВКА НА ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
КРАСНЫЙ, ЧТОБЫ ВИДЕТЬ ИЗДАЛИ
И ПРЕБУДЕТ ВОВЕКИ
ЖМУРКИ
ДОСТОЙНОЕ ГРАДООПИСАНИЕ




                            Александр СИЛЕЦКИЙ

                              УПОЛНОМОЧЕННЫЙ




     Это странное тело вдруг вынырнуло из темноты, будто выросло на пустом
месте, и полетело прямехонько навстречу "Кругозору".
     - Вот  провалиться  мне  на  этом  месте!  -  гаркнул  тогда  Василий
Мегасало, хотя, куда там, это  он  после  сказал,  когда  уже  отгрохотали
тормозные моторы, и  была  снята  мгновенная  чудовищная  перегрузка,  так
швырнувшая Василия в стартовое кресло, что челюсти  у  капитана  с  лязгом
сомкнулись и - крак! - поломался зуб.
     - Ой! - сказал тогда Василий и широко разинул рот, и,  уже  несколько
придя в себя, растерянно добавил: - Вот провалиться мне на этом месте! Зуб
поломал! Коренной...
     Мысль о том, что он легко еще отделался,  обрадовала  и  одновременно
всполошила капитана, поскольку жертвовать собою  просто  так,  за  здорово
живешь, он никогда не собирался, а едва не разразившаяся катастрофа вполне
могла отправить его на тот свет.
     Событие большой важности, подумал Мегасало, надо срочно сообщить.  Он
надавил рифленую кнопку на пульте перед собой, на всякий  случай  пощелкал
ногтем по  зеленой  лампочке,  чтоб  разгоралась  побыстрей,  и  приник  к
микрофону.
     - Алло! Земля!  Я  -  "Кругозор".  Капитан  Мегасало  докладывает!  В
динамике отчаянно затрещало, забулькало, заверещало, и наконец ослабленный
расстоянием голос спросил:
     - Как слышно?
     - Отлично!  -  точно  по  уставу  отчеканил  Мегасало  и  молодцевато
выпрямился в кресле. - Кто говорит?
     - Профессор Бабуинов. Как самочувствие?
     - Зуб сломал, - Мегасало скривил физиономию и выразительно поцокал  в
микрофон.
     - Что? Какой?.. Какой прибор из строя вышел? Говорите громче!
     - Мой, мой зуб! - проорал Василий. - Коренной! С правой стороны...
     - Но позвольте, каким образом?
     - А вот, - стукнул капитан по пульту, так что  индикаторные  лампочки
тревожно разом замигали, - чуть авария не случилась! Чуть не  нарвался  на
какое-то тело, пришлось сворачивать!
     - Что за тело? Большое? Форма? Скорость? Масса? Направление полета?
     - Сейчас посмотрю. Минутку.
     Капитан дал отбой и принялся поспешно снимать показания приборов. При
этом он отметил, что сломанный зуб начинает  гадко  поднывать.  Ничего,  -
успокоил себя Мегасало, - вот кончу и в аптечке посмотрю,  там  от  зубов,
вроде, что-то лежит...
     Наконец все показания были сняты, и Василий снова включил рацию.
     - Так, профессор, - начал он, перебирая  в  руках  ворох  пластиковых
лент. - Форма  у  него,  выходит,  как  у  яйца.  Бывает...  Дальше...  Не
двигалось оно, профессор! Стало быть, я сам  в  него  чуть  не  воткнулся!
Странно... Приборы всю дорогу молчали... Ладно, сами разберетесь. Поглядим
теперь, какая масса... Профессор, что-то неслыханное - полмиллиарда  тонн!
Вот провалиться мне на этом месте!
     - А вы не ошиблись?
     - Ну вот еще!
     - Так-так... Все это крайне  любопытно.  Своего  рода  -  феномен,  -
сквозь завывания и треск было слышно, как профессор радостно  хихикнул.  -
Феномен! Я поздравляю вас с открытием, капитан!
     - Благодарю! Готов и впредь...
     - Держите с нами постоянную связь. Будьте  внимательны  и  осторожны.
Кстати, как ваш зуб?
     - Болит. Чертовски неприятное ощущение.
     - Плохо. От зубов у нас ничего как раз и нет.
     - То есть как? А в аптечке? Разве там...
     - В том-то и дело,  что  там  -  всякие  мази,  бинты,  да  шины,  да
желудочные пилюли. Зубную боль мы попросту в  расчет  не  брали.  Полет-то
весь -  на  неделю...  Ну,  не  волнуйтесь,  что-нибудь  придумаем.  Домой
прилетите - все сразу залечат. А может, и само пройдет.
     - Буду надеяться, профессор. Всего хорошего. Капитан
     Мегасало  выключил  рацию,  откинулся   на   спинку   да   и   замер,
прислушиваясь к боли, что разгоралась в сломанном зубе -  правая  сторона,
нижняя челюсть, - впрочем нет, боль теперь разрослась,  подлезла  уже  под
язык, перемахнула на щеку и подбиралась к уху.
     Ну, погодите, решил Мегасало. Вот только вернусь... Это же надо,  как
отладили ракету, все приборы никуда  не  годятся,  метеорита  заметить  не
могли!  Экспериментальный  полет...  Мне-то  что?!  Провожали  как  героя,
твердили, что лететь в такой ракете - одно удовольствие, а работа на ней -
не бей лежачего. Ха! Видали бы они сейчас меня!
     Несмотря на уверения профессора, Василий залез в аптечку и учинил там
форменный кавардак, но никакого подходящего лекарства, ясно, не нашел.
     Тогда он вернулся в свое кресло и включил рацию.
     - Это вы, профессор? Ну, как там у вас, ничего не придумали?
     - Насчет тела?
     - Да нет, насчет зуба!
     - Увы, капитан, увы!... А это яйцо -  и  впрямь  занятная  штуковина.
Вдруг это космический корабль? Чужой?! Как вы думаете?
     - Ничего я не думаю, - буркнул Василий.
     - Помилуйте,  капитан,  я  вас  не  узнаю!  Если  так  каждый  начнет
распускаться...
     - К черту всех! - рявкнул Мегасало и плюнул  в  сердцах,  но  плевок,
звонко шлепнувшись о шлемовое стекло, повис  перед  самым  носом.  Капитан
осатанело повращал глазами, громко ухнул, раздувая щеки, подергал головой,
однако ж - без малейшей пользы. - Слушайте, вы скажете,  что  делать,  или
нет?!
     - А что я могу посоветовать? Если бы вы были  на  Земле...  Потерпите
немного.
     -  Потерпите,  -  передразнивая,  простонал   Мегасало   и   невольно
зажмурился. - Вот чтоб мне провалиться с этой болью!  У  меня  жук  в  ухе
звенит! А теперь и стрелять начало... Голова раскалывается.
     Бум-трах-тарарах! - в такт  ударам  сердца  раздавалась  под  куполом
черепа болевая канонада. Нити нервов,  как  лазерные  лучи,  прицельные  и
раскаленные, сходились в одной точке - взрыв! Искры во все стороны... И  -
какой-то тупой, ноющий звук в ушах... Ну, сколько можно?!
     Капитан приоткрыл один глаз - прямо на  него  таращился  иллюминатор,
черный круг космоса, и в этом круге вплотную к его  кораблю  висел  ЧУЖОЙ,
распространяя вокруг себя голубоватое сияние.
     - Профессор, - прохрипел Мегасало, - они здесь! Приближаются!
     - Вот  как?  -  заверещал  и  забулькал  динамик.  -  Наблюдайте!  Не
упускайте из виду! Запустите все приборы. Может, с вами захотят установить
Контакт... Контакт, черт побери! Вы просто счастливчик, капитан!
     - Да уж, видали мы таких счастливчиков, - охнул, невольно хватаясь за
шлем, капитан.
     - Бросьте! Стыдно. Такое раз в жизни бывает!... Да и  то...  Как  там
корабль, чужой?
     - Подошел вплотную и светится синим пламенем.
     - И все?
     - Все. А вы ждете чуда? Ждете, когда оттуда,  как  горох,  посыплются
космические пришельцы?
     - Вот именно!
     - Дождетесь, - ядовито хмыкнул  Василий.  -  Ни  в  какой  Контакт  я
вступать не буду, вот что, - и он демонстративно опустил ставни.
     Видение корабля исчезло, и кабину  тотчас  залил  прежний  нормальный
земной свет.
     Словно никого и нет снаружи - только знакомые приборы  да  трескучий,
назойливый, как комар, голос из динамика...
     - То есть - как не  будете?  Да  вы  с  ума  сошли!  Вы  сейчас  один
представляете целую Землю! Всю планету! Вы - уполномоченный Земли!
     - В таком случае они увидят Землю больную и с флюсом.  Землю  злую  и
занятую лишь собственной персоной.
     - А что делать? Иного выхода нет.
     - Ладно, профессор. Мне надо экономить энергию. Я отключаюсь. Ну вот,
подумал капитан, приехал, так сказать. Разнервничался,  поволновался  -  и
зуб  еще  сильнее  заболел.  Кошмар!..  Хорош  я  буду,  когда  сойдусь  с
пришельцами! Я им - пятое-десятое, заверяю в дружбе и любви... И  тут  эта
боль, провались она в тартарары!
     Внезапно в помещении все переменилось - свет мигнул  и  погас,  и  на
смену ему пришло голубое  мерцающее  сияние;  очертания  стен  и  приборов
дрогнули и начали  расползаться;  незнакомый  дурманящий  запах  ударил  в
ноздри Мегасало - вот тогда-то и увидел капитан каких-то странных,  легких
и бесшумных, точно призраки, существ, что появились на  месте  исчезнувшей
стены с иллюминатором и стали приближаться, чуть  раскачиваясь,  к  креслу
перед пультом.
     Василий хотел вскочить, закричать, но не издал ни звука и лишь следил
через полуопущенные веки за незваными гостями, а затем видения вдруг разом
взмыли куда-то, и все погрузилось во мрак.
     И тогда Василий услышал ГОЛОС.
     - Успокойся, - отчетливо прозвучали в мозгу слова. - Твои приборы  не
могли нас обнаружить - мы движемся в пространстве не так,  как  вы...  То,
что случилось, - досадная ошибка.  Впредь  не  повторится.  Мы  никому  не
желаем зла. Мы ищем друзей. Понимаешь?
     Только теперь капитан внезапно почувствовал, что прежней боли -  нет,
а все тело пронизывает удивительная, бодрящая легкость...
     - Моя боль... - обескураженно пробормотал он, не обращаясь ни к кому,
даже не веря еще до конца, что все случившееся - явь.
     - Больных - лечат, - мягко ответил ГОЛОС. - Контакт - залог здоровья.
Разве не так?
     Капитан рывком привстал и открыл глаза.
     Все вокруг было  по-прежнему  -  знакомо  и  привычно  до  мельчайших
деталей - и лишь на противоположной стене, там, где раньше висела огромная
звездная карта с траекторией полета, виднелись три новые тени...
     И тогда капитан с размаху ткнул пальцем  в  рифленую  кнопку  посреди
пульта м, не дожидаясь, пока разгорится зеленая лампочка-сигнал, крикнул в
микрофон:
     - Профессор! Передайте всем - я здоров! Вот провалиться мне  на  этом
месте - я приступаю к Контакту! Земля может не волноваться!
     И он медленно повернулся в ту сторону, где стояли и ждали его первого
слова те, кто знал, КАК устанавливают Контакт.




                         ПОПРАВКА НА ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ


     "Нет, долго так не протяну, - тоскливо думал  Шарапкин,  по  привычке
укладываясь спать. - Совсем зачахну и умру. И поминай, как звали..."
     Четвертый месяц его мучила бессонница, и никаких  хоть  мало-мальских
улучшений он не замечал.
     Но в этот вечер все случилось по-иному...
     Шарапкин лег в постель и принялся уныло глядеть в потолок,  уверенный
заранее, что пролежит так не один бесконечный час, и тут...
     Веки, вдруг отяжелев, сомкнулись,  и  Шарапкин  совершенно  незаметно
погрузился в благодарный сон.
     Часы показывали полночь...
     А дальше было вот что.
     Никто из жильцов его большого дома, впрочем, этого не  помнит,  да  и
немудрено, поскольку происшедшее коснулось одного Шарапкина, точней, имело
отношение ко всем, но только он один впоследствии мог рассказать,  что  же
стряслось на самом деле. Он, правда, знай себе помалкивал, но извинить его
легко: кому охота делаться посмешищем в глазах других?! А основания на  то
были...
     Короче, в полчетвертого утра - или примерно в это время -  счастливый
сон Шарапкина был прерван, оттого что вся квартира заходила ходуном.
     Брякнули, срываясь, шпингалеты на окне, и рамы растворились,  впуская
в комнату ночной холодный ветер.
     Не на шутку перепуганный, Шарапкин сел в постели. Он хотел позвать на
помощь - и не смог.
     От окна  прямо  к  нему,  разматываясь,  будто  тугой  рулон  бумаги,
катилась полоса ярко-оранжевого света.
     Рядом мирно спала жена, за тонкою стеною, в детской, тихо  посапывали
двое сыновей...
     Никто ничего не видел.
     Видел только он - Шарапкин, но его, на горе, словно паралич разбил...
     Говорят,  впрочем,  в  эту  ночь  кругом  творились  чудеса:  у  всех
картежников горели карты прямо на руках, у тех же, кто  поганое  замыслил,
единовременно случилось лютое брожение в желудках, а все выпивохи, к  тому
часу захмелевшие, вмиг протрезвели, но - пойди теперь проверь!.. Это все -
свидетельства, так сказать, косвенного ряда, а прямых-то указаний нет,  не
слышно, чтобы кто-то самолично видел...
     Между тем дорожка света  подобралась  совсем  близко,  нащупала  край
одеяла и вдруг, точно корова языком, слизнула бедною Шарапкина с постели.
     И понесла - через всю комнату, к окну...
     А затем уж началось и вовсе необыкновенное.
     Шарапкин вылетел в окно с  седьмого  этажа  и  взмыл  над  городскими
улицами, уносясь  все  выше,  и  огоньки  внизу  неотвратимо  удалялись  и
тускнели, покуда не исчезли совершенно, и тогда  Шарапкин  обнаружил,  что
окружен со всех сторон кромешной темнотой, в  которой,  издали  светя,  но
ничего не освещая, ровно горели миллионы неподвижных звезд.
     Их было так много, что у Шарапкина с непривычки закружилась голова.
     Он зажмурился и зябко съежился в своей пижаме,  как  заклятие  твердя
себе, что это только сон,  дурной  и,  как  всегда,  нелепый,  что  сейчас
наступит пробуждение и все само собой в момент пройдет...
     Сколько это продолжалось, он не представлял. Но  когда  он,  наконец,
отважился раскрыть глаза, то обнаружил, что никакой звездной бездны нет  и
в помине.
     Теперь он находился в непонятном помещении,  заполненном  диковинными
аппаратами, лежал на чем-то вроде низенькой кушетки,  а  прямо  перед  ним
стояли пять субъектов до того пугающего вида, что Шарапкин, не  стесняясь,
заорал, как будто бы в здоровый зуб ему воткнули бормашину, и инстинктивно
попытался сесть, однако, чуть-чуть  приподнявшись,  тотчас  же  с  размаху
ткнулся лбом в какую-то незримую преграду.
     Похоже, кушетку накрыли  прозрачным  колпаком,  и,  как  ни  дергался
Шарапкин, как ни брыкался, результат оставался  прежним  -  он  на  что-то
постоянно натыкался.
     Тогда Шарапкин прекратил борьбу и, мокрый от страха,  приготовился  к
ужасной смерти, подумав про себя: "Пытайте, гады, в убеждениях я  -  свят,
секретов никаких не видам!.."
     Впрочем, единственным большим секретом в его жизни была Дуська из  их
столовой - он за ней слегка приударял без ведома жены, - да только  Дуська
сейчас как-то отошла на задний план.
     Десятым чувством он внезапно уловил: она тут вовсе ни при чем.
     Потом и страх прошел - скачком: был и не  стало...  А  ему  на  смену
приплыло спокойствие, вернув способность трезво рассуждать.
     Так где же он? И что с ним происходит?
     - Человек Земли, - внезапно произнес один из пятерых, - вы кто?
     - А вы? - машинально-дерзко ответил Шарапкин, как, бывало, на работе,
когда слышал в телефонной  трубке  вслед  за  тягостным  молчаньем  чей-то
обалделый голос: "Эт-хто?.."
     Но непривычное и странное по сути "человек Земли" его насторожило.
     Правда, кто они?
     К тому же изъяснялись незнакомцы хоть и на понятном русском языке, да
только с раздражающим акцентом. И припомнить, где он слышал эдакий акцент,
Шарапкину никак не удавалось. Может, и нигде...
     - Спокойно! Отвечайте быстро, без утайки! - приказали незнакомцы.
     - Автобиографию? - с  готовностью  спросил  Шарапкин.  Это  уже  было
по-людски. Тут он собаку съел. - Написать  вам  или...  как?  Только  вот,
простите, крышечка...
     - Лежать! - прикрикнули хозяева. -  Ни-ни!..  И  говорите  ясно,  без
запинок.
     "Может, для какой  работы  проверяют?  -  с  вялой  надеждой  подумал
Шарапкин. - Большой секретности работа или... чтобы там, за рубежом?.."
     И тогда, как на духу, он выложил им все, что помнил о себе.
     Цены не набивал, но и хорошее не упустил. Короче, сведения дал -  как
раз.
     - Все верно, - подтвердил один из пятерых. - Не договаривает,  но  не
лжет.
     - Н-да? - недоверчиво сказал Шарапкин.
     - Поначалу вы вели себя, как надо. Испугались, закричали... Так  быть
и должно. Пункт девятисотый в тестовой таблице. Но мы это состояние в  вас
подавили, чтобы не мешало. Вы теперь - покладистый, уравновешенный.
     - Сволочи, - на всякий случай тихо, но без злобы произнес Шарапкин.
     - Нет. Нам нужен деловой контакт. Сейчас. И после, когда вас доставят
на нашу планету...
     То,  что  вдруг  случился  наяву  Контакт,  о  котором  так   мечтало
человечество, по правде говоря, Шарапкина немного удивило - но и только.
     Видит Бог,  нисколько  не  ошеломило,  не  заставило  петь  радостные
песни...
     Мысль об очагах разума, разбросанных в безбрежности  Вселенной,  его,
по  существу,  никогда  особенно  не  занимала.  Случались  в  жизни  вещи
поважней...
     Величие момента он прошляпил. Может быть, и к счастью для себя...
     Вот только эта перспектива - полететь куда-то там, да еще  втайне  от
других...
     - Ну, предположим, - вслух начал соображать Шарапкин, -  предположим,
завезут меня и, значит... Эй, вы не особо!.. Что я - мебель, экспонат?!
     - Человек, - сухо ответил кто-то из пятерых.
     - Звучит гордо, - на всякий случай покивал Шарапкин.  -  Но  куда  мы
едем? Что все это значит?
     - Ладно, - согласились неизвестные, - пожалуй, лучше сообщить.  Иначе
возможны отклонения в системе, а это совершенно ни к чему.
     И тогда Шарапкину открылась великая тайна.
     Получалось вот что.
     Вокруг некой звезды  (координат  ему  не  дали,  а  попросить  он  не
догадался)  обращалась  некая  планета,  на   которой   процветала   некая
цивилизация - до того могучая, что  сферу  своего  влияния  распространила
далеко вокруг, на много сотен световых кварталов.
     Одни  миры  безропотно   склоняли   головы,   едва   завидев   эдакую
галактическую силу; другие  же,  наоборот,  сопротивлялись,  впрочем,  без
особого успеха - мямляне (их планета называлась "Мямля" -  ежели  Шарапкин
верно понял), как правило, неизменно брали верх.
     В конце концов мямлянская разведка донесла: есть  где-то  на  окраине
Галактики Земля - по всем параметрам планета хоть куда!
     Заселена? Неважно!
     Главное - верный ключик подобрать.
     Вот с  этой-то  секретной  целью  и  отправился  к  Земле  мямлянский
стратегический корабль, чтоб прихватить на  борт  типичного  представителя
рода  человеческого  и  доставить  в  метрополию,   где   уж   означенного
представителя толково изучили б вдоль и поперек.
     - А для чего? - не понял пораженный всем услышанным Шарапкин.
     - Нам нужно знать, на что вы, земляне, в принципе способны,  какую  с
вами тактику избрать. В нашем регионе мы покуда всех сильнее, но ведь  кто
вас знает...
     - Это верно,  -  согласился  Шарапкин,  -  никто  не  знает.  Да  вот
только... Что же получается: увезти вы меня увезете, а... обратно?..
     - Вы уже не вернетесь.
     - Убьют? - ужаснулся Шарапкин.
     - Нет, почему? Просто останетесь на Мямле. Вам отныне все известно, а
мямлянский флот в окрестностях Земли обязан появиться неожиданно. Быстрота
- залог успеха.
     - Резон, - со вздохом подтвердил Шарапкин. - Я гарантий никаких  дать
не могу. Вот проболтаюсь вдруг... - он хотел  было  еще  кой-что  добавить
насчет свирепой гласности, да только  рукою  махнул:  мол,  сами  понимать
должны, не дети. - А с чего вы взяли, что я... ну, типичный?
     - Результат долгих наблюдений, усердных  поисков,  косвенных  тестов,
подспудных проверок. Долго объяснять. Поверьте на слово.
     - Типичный... Вот уж ерунда! Понятное дело - старался,  чтоб,  как  у
людей, не хуже, получалось... Что же я -  дурак?!  Нет,  и  меня,  бывало,
типом обзывали - только ведь неправда это, не такой я, точно говорю.
     - Какой же? -  въедливо  поинтересовались  мямляне.  -  И,  смотрите:
солжете - нам приборы мигом сообщат.
     -  А  чего  мне  врать?  Грешки  за  всеми  водятся,  вестимо,  да  и
достоинства - свои у всех. Так разве я типичный?! Нет, я - это я!
     - Неужели? - гадливо посочувствовали чужаки.
     Шарапкин неожиданно почувствовал обиду.
     В самом деле, с  какой  такой  вдруг  стати  он  свою  неповторимость
походя, за здорово живешь, будет прилаживать к другим?!
     Неужто ради этих чужаков? Да пропади они - со всей своей затеей!..
     Тут подход изящ