щиколотке, а
затем неимоверным усилием выдернул  свою  цепь  из  деревянного
настила.
      Позорный   символ  рабства  в  мощных  руках  Концентрика
превратился теперь в грозное оружие. По счастливой  случайности
Концентрик  увидел рядом с собой ненавистного боцмана и с диким
криком проломил ему череп  тяжелой  цепью.  Боцман  рухнул  как
подкошенный, и Концентрик с дикой радостью увидел, как багровая
кровь вперемешку с мозгами смачно брызнула на палубу.

      Концентрик  ощутил  неизъяснимое  блаженство. Вся злость,
накопленная им за  долгие  месяцы  рабства,  прорвалась  теперь
наружу  и сам собой решился главный вопрос: он никогда не будет
воздавать добром за зло, потому что никогда еще в  своей  жизни
он не испытывал большего наслаждения, чем то, которое он ощутил
мгновенье назад, когда зверски убил своего мучителя.
      Он   жаждал  крови.  Размахивая  цепью  над  головой,  он
устремился в самую  гущу  схватки.  Раздавая  удары  направо  и
налево,  он  испытывал  наслаждение  от хруста костей и грохота
падающих на  палубу  тел.  Разумеется,  он  дрался  на  стороне
атаковавших галеру разбойников, причем дрался так неистово, что
все  пираты  обратили  внимание  на  своего нежданного могучего
союзника и даже в пылу боя мысленно воздали ему должное.
      Концентрик убивал  и  убивал,  и  когда  остатки  экипажа
галеры    наконец   сдались,   он   порывался   собственноручно
расправиться с пленными, которых и так ждала незавидная участь:
их всех сковали единой  тяжелой  цепью  и  выбросили  за  борт.
Концентрик  перегнулся  через  борт  и, сжав кулаки, смотрел на
барахтавшихся в воде врагов. Ему казалось, что с ними  обошлись
слишком милостиво.
      -- Успокойся,  парень, -- похлопал его по плечу невысокий
рыжеволосый человек со славным добродушным лицом.  --  Их  ждет
нелегкая смерть.
      -- А вдруг спасутся! -- машинально воскликнул Концентрик.
      -- Не  спасутся,  --  спокойно ответил рыжеволосый. -- До
ближайшего берега далеко, а ломы в связке тонут.
      И словно в подтверждение этих слов, шагах в  тридцати  от
скованных  матросов  над водой показался плавник акулы, которая
неслась прямо на  них.  Послышались  душераздирающие  вопли,  и
Концентрик  с  удовольствием увидел, как сапфировая вода быстро
мутнеет и окрашивается в красный цвет.
      Затем, охваченный новой мыслью, он забегал по галере.  Он
увидел, как некоторые пираты, вооруженные молотками и долотами,
пробираются  между  скамьями  и  освобождают оставшихся в живых
рабов.
      -- Много ли  живых  среди  этих  несчастных?  --  спросил
Концентрик у одного из пиратов.
      -- По  правде  говоря, очень немного, дружище, -- отвечал
тот. -- Так всегда бывает:  большинство  гребцов  погибает  при
столкновении  двух судов. Все же несколько человек мы нашли, да
еще десятка три сидели закованные в трюме. А вот девок в  трюме
не  оказалось.  Оно  и  понятно:  эти  мерзавцы  шли  в сторону
Галапагоса...
      Концентрик  больше  не  слушал.  Он  побежал  дальше.  Он
обыскал всю галеру, но ни среди живых, ни среди мертвых Деймоса
не  нашел. Вероятно Деймос погиб, и его выбросили в воду еще до
того, как  Концентрик  начал  его  разыскивать.  Концентрик  не
прекращал  поиски.  Уже все трупы побросали за борт, уже искать
было  негде,  а  Концентрик  все  не   мог   успокоиться.   Его
измученное,  ожесточившееся  сердце  все  не  могло смириться с
мыслью, что Деймос погиб в час своего освобождения.
      Затем  все  тот  же  рыжеволосый   человек,   оказавшийся
пиратским  капитаном  с  доброй шотландской фамилией Маккормик,
предложил Концентрику и еще нескольким бывшим  рабам  подписать
контракт   и   стать   членами  пиратской  команды.  Концентрик
машинально поставил свою подпись  под  документом,  аналогичным
составленному  еще  четыреста  с  лишним  лет  назад знаменитым
пиратом Робертсом. Возможно, в иное время такая честь стала  бы
для  Концентрика  предметом гордости, но сейчас он еще не остыл
от битвы, он был  опьянен  неожиданно  обретенной  свободой,  и
наконец -- он был слишком удручен очевидной гибелью Деймоса.
      Остальных  оставшихся  в  живых  рабов накормили, кое-как
приодели,  снабдили  захваченным  на  галере  огнестрельным   и
холодным оружием и посадили в шлюпки с большим запасом провизии
и   подробными   инструкциями,   как  добраться  до  ближайшего
населенного острова.
      Концентрик грустно смотрел,  как  эти  люди  отправлялись
навстречу  неведомому.  Что  ждет  их там? И что ждет население
этого острова, когда к его берегам  приплывут  шлюпки  с  этими
обозленными и вооруженными людьми?
      Тем   временем  галеру,  на  которой  так  долго  мучился
Концентрик, окончательно разграбили; все добро с нее перетащили
на пиратский корабль, а саму галеру подожгли. Пираты взяли курс
на восток. С палубы своего  нового  плавучего  дома  Концентрик
торжественно  смотрел,  как догорает все удаляющийся символ его
рабства.
      Затем он снова вспомнил Деймоса. Быть может, подумал  он,
Деймос  умер  уже давно, ведь, наверное, прошло много времени с
тех пор, как их разлучили.
      -- Какое сегодня число? -- спросил Концентрик у одного из
своих новых товарищей, выкатывавшего в этот  момент  на  палубу
бочонок рому, чтобы отметить победу.
      -- А  хрен  его  знает!  --  отвечал  беспечный пират. --
Спроси у капитана; он всегда знает такие вещи.
      -- Сегодня  одиннадцатое  августа,  --   сказал   капитан
Маккормик, благожелательно посматривая на Концентрика.
      -- Которого года?
      -- Две  тысячи  сто  восемьдесят  третьего  года,  --  не
слишком удивившись этому странному вопросу, ответил капитан.
      Ровно четырнадцать месяцев провел Концентрик, прикованный
цепью к рабской скамье.

      * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПИРАТ *

     1

      Итак, в конце  XXII  века,  когда  большая  и,  вероятно,
лучшая  часть  человечества  попряталась  по  норам  и занялась
научной работой, нашлось несколько сот тысяч  наиболее  горячих
голов,  которых  романтика  дальних  странствий, жажда телесных
наслаждений, запах рома и копченого мяса влекли  куда  сильнее,
чем вегетарианство и онанизм инженерной эпохи.
      Эти   отчаянные   мужчины   и   женщины,   взбудораженные
собственной атавистической памятью  и  начитавшиеся  авантюрных
романов  прошлого,  прибывали  на Галапагос -- в одиночку или с
приятелями, а порой и с собственным судном, нередко управляемым
небольшим  количеством  весьма   примитивных   биороботов.   Их
дальнейшая  судьба  зависела от личных качеств и, в еще большей
степени, от удачи: женщины почти неизменно  попадали  в  гаремы
Островной Империи (так называлось государство, расположенное на
островах  Загадочного  Архипелага),  многие  мужчины погибали в
первые же дни, очутившись, подобно Концентрику, в плавучем  аду
галерного  рабства,  иные оседали на Галапагосе или на островах
Загадочного  Архипелага,  а  некоторые  --  едва  ли  не  самые
удачливые  --  подписывали  пресловутые контракты и становились
подлинными "джентльменами удачи" этого  моря,  которое  местные
остряки прозвали Южным Блядовитым океаном.
      С  разношерстной  командой,  набранной  из представителей
всех рас и национальностей,  эти  пираты  XXII  века  бороздили
море, наводя ужас на "честных" рабо- и баботорговцев, укрываясь
время   от   времени   в   какой-нибудь  уединенной  бухте  для
кренгования или бросая  якорь  в  каком-либо  островном  порту,
чтобы   сбыть   награбленное,   покутить   и  потерроризировать
"аборигенов", нагнав на них ужас  своей  жестокостью.  Впрочем,
полосы  чудовищных  зверств  столь  часто  чередовались у них с
вспышками благородства и великодушия, да и сам моральный кодекс
обитателей Южного Блядовитого океана был  настолько  покладист,
что  едва  ли можно считать этих пиратов такими уж отъявленными
негодяями, во всяком случае -- в сравнении  с  большинством  их
жертв.
      Как  и  в старые добрые времена, пираты XXII века были не
просто грабителями. В большинстве своем, они представляли собой
плавучую  республику,  в  которой  господствовали   собственные
законы,  порядки и обычаи. При этом, с женщинами они поступали,
смотря по  обстоятельствам;  захваченный  пиратами  торгаш  был
обречен,  но  раб  вполне  мог  рассчитывать на их великодушие.
Более того, капитаны пиратских судов  чаще  всего  и  пополняли
свою команду за счет освобожденных ими рабов.
      Одним  из  таких  пиратов и был капитан Маккормик, хозяин
быстроходного двадцатипушечного капера -- веселый и добродушный
человек, ладный  и  широкоплечий,  со  славным,  чуть  тронутым
веснушками  лицом  и заметно поредевшими рыжими волосами. Роста
он   был   невысокого,   но   силищей,   по-видимому,   обладал
неимоверной.  "Не  с  галер  ли?" -- подумал как-то Концентрик,
разглядывая толстые могучие  руки  капитана.  Но  Маккормик  не
любил рассказывать о себе. О своем прошлом он сообщал лишь, что
зачат  он  был  непорочно и до прибытия на Загадочный Архипелаг
вынужден был  поститься,  дабы  искупить  многочисленные  грехи
своих  далеких  предков.  Днем  он редко удалялся в свою каюту,
предпочитая проводить  время  на  палубе,  где  он  обыкновенно
расхаживал   взад-вперед,   заложив  руки  в  карманы  коротких
хлопчатобумажных штанов, отпуская  шуточки,  богохульствуя,  да
время  от  времени  разглядывая  горизонт  в  старинный морской
бинокль.
      Концентрик  ему  сразу  приглянулся,  поскольку   капитан
справедливо  полагал,  что  лишь  дьявольски стоящий парень мог
продержаться  на  галерах  четырнадцать  месяцев.  Кроме  того,
Маккормику,  несмотря  на  весь  его богатый опыт в такого рода
делах, еще не доводилось видеть человека, который дрался  бы  с
таким  остервенением, как Концентрик в час своего освобождения.
Капитан был так восхищен, что даже подумывал, не подключить  ли
Концентрика к дележу захваченной на той галере добычи, хотя это
и  было  против  правил, поскольку обретенная рабом свобода уже
сама   по   себе   являлась   достаточным   в   таких   случаях
вознаграждением.  К слову сказать, вся добыча тогда состояла из
денег, да бочонка рому, так как галера была захвачена в  момент
возвращения    с    островов    Загадочного    Архипелага,   и,
следовательно,  трюм  оказался  уже  пуст.   Если   бы   галера
направлялась  в  сторону  островов, то было бы меньше денег, но
зато в трюме наверняка оказались бы женщины, которых можно было
бы использовать по  назначению,  а  затем  продать  на  тех  же
островах.  Правда, за женщин, побывавших в руках у пиратов, как
правило, давали уже значительно меньшую цену.
      Все эти тонкости Концентрику еще  предстояло  освоить,  а
пока ему в свою очередь нравился капитан Маккормик, и вообще он
был  признателен своим спасителям. В первый же день корабельный
врач сбрил ему все волосы и дал специальное  мыло,  при  помощи
которого   Концентрик   сразу   избавился   от  целого  полчища
отвратительных  насекомых,  мучивших  его  в   течение   долгих
месяцев.   Его   накормили   и   приодели.   Пиратский   капер,
естественно, казался ему раем после страшной галерной жизни.  В
первые  две  недели он знакомился со своими новыми товарищами и
присматривался  к  корабельной  обстановке.  Познав  ад,  он  в
значительной  степени  утратил  способность радоваться и весело
смеяться, но зато стал неприхотлив и  научился  удовлетворяться
простыми  вещами  --  свободой,  хорошей  едой  и  относительно
спокойным существованием. Он вкусил, наконец, мяса --  в  трюме
было вдоволь копченых тушек диких гусей -- и отведал настоящего
островного рому, который оказался гораздо ядреней того, который
он   пил  когда-то  в  Петербурге.  Он  испытывал  неизъяснимое
блаженство, когда теплыми тропическими ночами сидел  на  палубе
под  черным,  усыпанным звездами небом и слушал разговоры своих
новых товарищей, из которых узнавал немало нового и  полезного.
Но  невзирая  на  хорошие стороны своей новой жизни, Концентрик
теперь  всегда  оставался  мрачен.  Рабство  оставило  на   нем
неизгладимый  след. Он часто вспоминал Деймоса, которого считал
погибшим, и небезосновательно. Не забывал  он  и  об  Аделаиде,
хотя  понимал,  что  найти ее будет нелегко, и что прежде всего
ему следует понять непростую и  полную  опасностей  обстановку,
сложившуюся в этой части земного шара.
      Вот   что   он  узнал  из  собственных  наблюдений  и  из
разговоров с пиратами в  первые  две  недели  своей  службы  на
капере "Веселый Мак".
      Достаточно бегло взглянуть на карту соответствующей части
Тихого  океана,  чтобы  уяснить  себе,  что острова Загадочного
Архипелага и мыс  Галапагос  в  совокупности  образуют  границы
довольно  большого  моря, которое и получило у местных остряков
название Южного Блядовитого океана. Нетрудно  понять,  что  мыс
Галапагос являлся своеобразным окном в мир свободы и романтики,
через  которое  на  эти,  еще  недавно  совершенно необитаемые,
острова проникли многочисленные представители всех земных рас.
      На  островах  Загадочного  Архипелага  располагалась  так
называемая   Островная   Империя,   управляемая  неким  Великим
Островитянином. Формально этот правитель  предъявлял  права  на
все острова архипелага, однако фактически он контролировал лишь
самый  крупный остров и несколько к нему прилегающих. Что же до
остальных островов: некоторые из них оставались необитаемыми, и
их использовали пираты для охоты и кренгования своих судов,  на
других  существовали  мелкие порты и малозависимые от Островной
Империи поселения. На  крупнейшем  острове,  который  обычно  и
называли  Островной  Империей, а иногда -- Белым Городом, среди
прочего располагалась пышная резиденция Великого  Островитянина
и его огромный гарем.
      По  слухам,  Великий  Островитянин  был очень способным и
энергичным  человеком  европейского  происхождения.  Концентрик
плохо  понимал,  в  чем  заключалась  сила  этого правителя, но
власть его была, по  всей  видимости,  весьма  значительна.  Он
располагал  небольшой  сухопутной  армией  и  довольно  крепким
флотом. На своих островах он держал  несколько  предриятий,  на
которых,  используя  рабский  труд, строил суда, превосходившие
своей мощью пиратские каперы, что и позволяло  ему  в  какой-то
мере  (правда, в очень незначительной!) контролировать ситуацию
на море. Во всяком  случае,  пираты  страшились  встреч  с  его
флотилиями,  и  небезосновательно:  захваченных  в плен морских
разбойников  ожидало  рабство  на  островных  предприятиях  или
позорная роль евнухов в гаремах островной аристократии.
      Таким  образом,  по  вполне  понятным  причинам, в первые
четырнадцать дней  своей  пиратской  карьеры  Концентрик  узнал
гораздо больше, чем за четырнадцать предыдущих месяцев. То были
мирные четырнадцать дней, а на пятнадцатый незадолго до полудня
вахтенный  узрел  на  горизонте  смутные  очертания незнакомого
судна,  и  капитан  Маккормик,  не  колеблясь,   отдал   приказ
разворачивать "Веселого Мака" в его направлении.
      Жажда  убийства,  неистребимая  ненависть  бывшего раба к
торговцу живым товаром немедленно проснулась в Концентрике  при
известии,  что они преследуют торговую галеру. Стоя на палубе и
всматриваясь вдаль, он с  наслаждением  вспоминал,  как  крушил
черепа команде своей галеры, и ему вновь хотелось слышать хруст
костей врагов своих и видеть кровь и мозги на палубе вражеского
корабля.  Его  не  волновало  сейчас то, что эти торговцы везут
женщин на аукционы Островной Империи,  что  среди  этих  женщин
вполне  могла  быть  и  Аделаида,  он  думал  лишь о несчастных
гребцах на вражеской  галере  и  вспоминал  ни  на  секунду  не
утихающий,   бешеный  стук  своего  сердца  да  круглосуточный,
страшный звон рабских цепей.
      Преследуемая галера шла в сторону  Островной  Империи,  и
можно   было   ожидать,  что  трюм  окажется  полон  женщин.  В
предчувствии дикой забавы, пираты  отпускали  по  этому  поводу
непристойные   шуточки.  Лишь  Концентрик  молчал  и  неотрывно
смотрел вдаль. Видимо  почувствовав  его  нетерпение,  стоявший
рядом капитан Маккормик шутливо бросил:
      -- Что,  парень,  кулаки зачесались или конец попарить не
терпится?
      Концентрик промолчал.
      Расстояние между кораблями быстро сокращалось, и наконец,
видимо поняв, что от погони все равно не  уйти,  неприятельский
шкипер  развернул  свое судно и дал бортовой залп из всех своих
кулеврин. Однако прицел был взят неудачно, ядра упали в море, а
еще через несколько минут быстрый и маневренный  "Веселый  Мак"
уже  становился  борт о борт с "торговцем", и абордажные крючья
заскрежетали о фальшборт противника.
      Мгновенье спустя, пираты устремились через борт на палубу
вражеского  корабля.  Вооруженный  боевым  топором  и  кинжалом
Концентрик  был  одним  из  первых.  Он  был одержим прямо-таки
звериной ненавистью  к  противнику.  Его  ярость  возросла  еще
больше,  когда,  очутившись  на  палубе  галеры, он увидел, что
почти все рабы-гребцы  уже  погибли  или  получили  смертельные
ранения. Так бывает почти всегда: огромные тяжеленные весла при
сокрушительном   ударе   от  столкновения  двух  судов  калечат
беспомощных, прикованных к своим скамьям рабов. Концентрик  уже
знал  это  по  своему  страшному  опыту, но сейчас его занимало
другое. Он вновь с наслаждением убивал врагов своих и  упивался
видом  их  крови.  Он не знал, сколько человек он должен убить,
чтобы почувствовать  себя  отомщенным,  чтобы  утолить  наконец
злобу,  накопленную  за  долгие  месяцы ужасного рабства. Он не
думал об этом, он просто испытывал удовлетворение  от  убийств:
от того как кинжал мягко вонзается в тело, которое, может быть,
является   телом   шкипера-работорговца;   от  того  как  топор
разбивает череп врага, разбрызгивая при  этом  мозги,  которые,
возможно, принадлежали боцману-надсмотрщику.
      Сражение  оказалось  недолгим,  и  больше  всех отличился
Концентрик. Во всяком случае он убил больше всех людей. Он  был
опьянен  и  плохо  отдавал  себе  отчет  в том, что происходило
вокруг.  Когда  он  наконец  вышел  из  этого   состояния,   то
обнаружил,   что  бой  уже  закончился,  одни  пираты  окружили
недобитых врагов  и  выбрасывают  их  за  борт,  предварительно
награждая  каждого  ударом  кинжала,  другие  пробираются между
скамьями и освобождают немногих оставшихся  в  живых  рабов,  а
третьи  с диким улюлюканьем выводят из трюма перепуганных, лишь
начинающих  разбираться  в  окружающем,   девушек.   Концентрик
внимательно осмотрел всех пленниц, не пропустив ни одной.
      Наличных  денег  на галере почти не оказалось, что было и
не удивительно, учитывая,  что  шла  она  в  сторону  аукциона,
наполненная  живым  товаром.  Теперь пиратам предстояло продать
захваченных  женщин  и  ценности,  а  затем  честно,   согласно
контракту, поделить между собой вырученные деньги.
      Еще  через  два  часа  захваченная  галера была полностью
разграблена  и  отправлена  ко  дну,  предметы  антиквариата  и
сундуки   с   ценностями,   подлежащие   продаже  или  честному
пиратскому дележу, были перетащены в капитанскую  каюту,  а  на
палубе  "Веселого  Мака" царили разврат и пьянство. Концентрика
это почти не занимало. Он  лишь  приобрел  в  качестве  трофеев
несколько  пачек  сигарет, коих прежде не имел, а потому курил,
лишь когда угощали товарищи. Разложив по карманам сигареты,  он
отошел в сторонку, закурил и почти равнодушно взирал на царящее
на палубе веселье. Неотступно следивший за ним капитан искренне
удивился этому обстоятельству и спросил:
      -- А тебя, что, бабы не интересуют?
      Концентрик неопределенно пожал плечами.
      -- Какого  ж  хрена  ты  пожаловал  в здешние воды? -- не
унимался Маккормик. -- Драться? Клянусь влагалищем Святой  Девы
Марии, я еще никогда не видел столь неистового бойца как ты!
      -- Быть  может,  ты еще не встречал человека, столь долго
пробывшего на га