рть, смерть, смерть... У Флокена не было другого выхо-
да, кроме смерти. Он понял это и почувствовал вдруг острый
прилив жалости к самому себе. Он рассердился на себя за
слабость, вскочил на ноги и пошел, твердо ступая, по черной
спекшейся земле.
     Он вышел из леса уже в сумерках. Наступало Время Волка,
и если он хотел дожить до утра, ему нужно было поторапливать-
ся с поисками укрытия. Он увидел развалины. Мертвые остовы
каких-то сооружений, осыпающиеся стены, остатки перекрытий.
Когда он вступил в полосу развалин, он увидел горы мусора,
обломки кирпичей и человеческие кости, раздробленные и об-
глоданные. Флокен догадался, что попал в логово. Он не знал,
бывают ли волки здесь постоянно, или приходят сюда время от
времени; он решил рискнуть, тем более что ничего другого
ему не оставалось. Он забрался в небольшой закуток на вы-
соте трех человеческих ростов на одном из наиболее сохранив-
шихся этажей, улегся там, укрытый каменными стенами, держа
наготове автомат. Он не заметил как заснул.
     Его разбудил протяжный волчий вой. Он осторожно выгля-
нул из укрытия и содрогнулся. Это была стая. Они сидели в
круг на задних лапах на залитой лунным светом площадке по-
среди развалин, а в центре этого круга находился сильный ма-
терый волк. Это он выл, задрав голову, а перед ним, скорчив-
шись, лежал человек в разодранной одежде. Флокен решил, что
тот мертв, но тут человек вдруг пошевелился и громко застонал.
Волки сразу завыли все вместе, подхватывая песню своего вожа-
ка; общий их вой заглушил стоны человека. А потом вожак опус-
тил голову, прицелился и одним махом перегрыз человеку горло.
Флокен отпрянул вглубь своего убежища, его трясло. Страх не
давал ему спать всю ночь. Он слышал, как волки рычали внизу,
дрались между собой из-за лучших кусков, завывали. А потом
стая ушла, бесшумными скачками сгинула во тьме. Флокен же
просидел, трясясь от страха до самого рассвета.
     Только когда стало совсем светло, он покинул свой за-
куток, спустился на землю и пошатываясь побрел прочь от раз-
валин, не оглядываясь, ни в коем случае не оглядываясь.
     Когда он вошел в лес, громкий рык заставил его остано-
виться. Он увидел волка-одиночку. Весь сжавшись, тот сидел
в десяти шагах и смотрел на потревожившего его покой чело-
века. У волка был один глаз. Второго не было совсем. Его
заменял отвратительного вида нарост. Одноглазый Волк! Сим-
вол Зла во плоти! Волк ощерился, изготовился к нападению.
У Флокена не хватило времени испугаться. Волк рванулся.
Флокен вскинул автомат, прострочил волка от живота. Потом
подошел и наклонился над телом. У Флокена все завертелось
перед глазами. Он только что убил символ Зла! Означает ли
это, что пришел конец веренице смертей и боли? Означает ли
это, что пришел момент, когда ему можно вернуться назад? Он
уже мечтал о том, чтобы вернуться назад.
     Он взвалил волка себе на плечи, нимало не заботясь о
том, что испачкается кровью, пошел, согбенный тяжестью, че-
рез лес. Мир вокруг плыл. Флокена шатало из стороны в сторо-
ну; он потерял счет времени и ничего не замечал вокруг себя.
Сейчас он был отличным объектом для нападения, но ему пове-
зло, и никто из волчьего племени не преградил ему дорогу.
     Что-то помогло ему, не дало сбиться с пути, вывело к
людям. Постовые заметили его у заградительной линии, забе-
гали, засуетились, вызвали Вожака-Волкодава. Тот вышел ему
навстречу. И тогда Флокен остановился, швырнул Одноглазого
Волка к ногам в пыль, успел сказать: "Я убил его, господин
учитель...", после чего сам повалился лицом вниз.

     7.
     Силы оставили его. Пять дней Флокен провел в бреду. Он
метался на кровати, кричал, его била дрожь. В те немногие
минуты, когда он успокаивался, Лия вливала ему в рот с лож-
ки горячий мясной бульон.
     Все пять дней его мучил однообразно повторяющийся кош-
мар. Люди и волки, волки и люди перемешались в этом его кош-
маре, не оставив места ничему другому. Это была пестрая смесь
из обрывков образов и воспоминаний. Он видел старого волка,
сидящего на дне ямы, но все плыло, очертания смазывались, и
на месте волка он видел старого человека с умным, но усталым
взглядом чуть прищуренных глаз - он видел своего отца. Он
видел волчью стаю, рыщущую при лунном свете среди развалин,
а вел ее за собой Одноглазый Волк. И не волк это был совсем,
Флокен не узнавал в нем волка, а был это Вожак-Волкодав, и
он яростно перегрызал горло кричащему беспомощно младенцу и
надвигался на Флокена, оскалив окровавленную пасть. А за ним
надвигалась стая. Они рычали, на загривках дыбилась шерсть;
их было много, и в каждом из них Флокен признавал знакомых
охотников. Среди них находилась и Лия, грязная неопрятная
волчица. Она дышала в лицо Флокену запахом гнили и готови-
лась вцепиться в него клыками. Флокен кричал, пытался убе-
жать, но стая быстро настигала его, и все начиналось снача-
ла. И так до бесконечности...
     Ровным спокойным сном он заснул только на пятый день,
а утром шестого открыл глаза. Кошмар ушел, забылся, оставив
только неясную боль в груди. Над кроватью сидела Лия, рас-
трепанная, опухшая от бессоницы. Она заметила, что он открыл
глаза, вскочила и куда-то вышла. Через несколько минут в
комнате появился Вожак-Волкодав в сопровождении телохраните-
лей. Он излучал участие. Вообще он был очень участливо на-
строен. Вперед выступил Левая Лапа.
     - Охотник Флокен,- сказал он.- Ты совершил великий
подвиг. Ты убил Одноглазого Волка. Это отводит от тебя ка-
кие-либо подозрения. Но борьба продолжается. Зло пошатну-
лось, но не отступило. Ты займешь новое место в этой борь-
бе. С сего момента ты, охотник Флокен, удостаиваешься чес-
ти стать Правой Лапой Вожака-Волкодава. Мы все ждем твоего
скорейшего выздоровления. Мы ждем тебя, Флокен.
     Левая Лапа отошел в сторону. Вожак-Волкодав с добро-
душной улыбкой наклонился над Флокеном, коснулся пальцами
его лба, но тотчас отдернул руку и исчез из поля зрения.
Они ушли.
     Еще через два дня Флокен встал наконец с постели и
сделал при поддержке Лии несколько шагов по комнате. Потом
сел на кровать и притянул Лию к себе. Она недоверчиво улыб-
нулась ему.
     - Измучилась со мной?- спросил он, глядя ей в глаза.
     - Да,- прошептала она.
     Глаза у нее заблестели.
     "Что же ты делаешь, Флокен?"- успел подумать он, перед
тем как поцеловать ее в губы.




   Антон Первушин
   ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ...

   Славным бойцам невидимого фронта из Комиссии по Контролю - посвящает-
ся.

   1.
   "Перейре, стражнику, носителю отличного меча, начальнику охраны в хи-
жинах у пределов машин от Третьей Спицы Лучезарного Колеса в золотых ме-
хах, носителя грозной стрелы, слуги под самым седалищем Великого и Могу-
чего Утеса, сверкающего боя, с ногой на небе, живущего, пока не исчезнут
машины, повергается на голову это распоряжение.
   Приказываю первое: увеличить производительность хижин у пределов  ма-
шин еще на четыре прирученных машины в месяц.
   Приказываю второе: до исхода Третьей Луны представить к ступне  Луче-
зарного Колеса доклад об использовании ста двадцати мер крупы и  двухсот
мер угля.
   Приказываю третье: в посланной вам мере преступивших установление от-
делить низкого, носившего некогда имя Райра, на работы к машинам не  по-
сылать, а пристроить к нему верного друга, который будет следить за каж-
дым его шагом и словом.
   Третья Спица Лучезарного Колеса в золотых мехах."
   Перейра, начальник охраны в хижинах у пределов машин, вздохнул и  пе-
речитал послание еще раз. Более внимательно и вдумчиво,  чем  в  первый.
Что-то насторожило его в этом самом обыкновенном с виду распоряжении  от
высокого чиновника из Столицы. Что-то, пока весьма неясное - то ли пред-
чувствие, то ли смутное подозрение - задело Перейру, а он  привык  дове-
рять даже самым смутным подозрениям и предчувствиям. Потому, наверное, и
удержался здесь, на своем маленьком седалище, а не отправился в  хижины,
поближе к собственным подопечным.
   Перейра встал и, оставив послание на столе, подошел к окну. За  окном
был пасмурный, но теплый день. Снег подтаял, и перед домом  образовалась
слякотного вида лужа. Первая смена в цехах закончилась и стражники, при-
вычно поигрывая копьями, гнали длинные вереницы преступивших: одну  пар-
тию от цехов к хижинам и похлебке, другую - от хижин к цехам и  машинам.
Перейра, как и всегда, выделил вниманием среди фигур, закутанных в  чер-
ные меха, одну - для него особенную. Был это Хайра, носитель копья, тру-
полюб и дристун. Он не стоил той чести, которую  ему  оказывал  Перейра,
замечая и отмечая для себя каждое новое его появление в  пределах  види-
мости, однако именно с этим говнюком у начальника хижин были связаны хо-
тя и давешние, но весьма неприятные воспоминания, и потому взгляд Перей-
ры (он научился узнавать Хайру по походке) нет-нет да и задерживался  на
молодом носителе копья.
   Впрочем, не только Хайра отвлекал иногда начальника хижин  от  сиюми-
нутных забот, направляя поток сознания в некие  труднодоступные  глубины
памяти. Так, с недавних пор в хижинах появился высокий нескладный старик
с печальным тусклым взглядом вечно слезящихся глаз. Он порождал в Перей-
ре совершенно иные, чем Хайра, воспоминания  -  теплые  и  светлые.  На-
чальник определенно видел где-то этого старика раньше, но никак  не  мог
вспомнить, где именно. Скорее всего в Столице. Может  быть,  и  в  самом
Стеклянном Зале, у ног Великого и Могучего, где начальнику  хижин  дове-
лось побывать только раз.
   Однако не удивительно, что пришлось им встретиться снова и здесь,  по
обжигающе ледяную сторону от гор: в мире под седалищем Утеса ни один че-
ловек не был застрахован от такого вот печального исхода  -  безымянным,
лишенным имущества и семьи, оказаться у грохочущего станка с ручным при-
водом, радуясь, как крупе небесной, безвкусной баланде и  грязной  подс-
тилке на холодном полу. Такова жизнь.
   Вот и сейчас, взгляд Перейры остановился на секунду,  цепко  выхватив
из своры стражников фигуру Хайры, который раздраженно  подталкивал  того
самого старика древком копья в спину, заставляя  его  идти  прямо  через
мерзкую лужу.
   Надо будет все-таки выяснить, что это за  старик,  подумал  начальник
охраны, но тут же и вновь забыл об этом, потому  что  мысли  его  упорно
возвращались к посланию, оставленному на столе, и  к  ощущению  скрытого
подвоха (ловушки?), содержащегося в нем.
   В конце концов, не так уж и мало у меня врагов, размышлял Перейра, не
так мало, как хотелось бы. Так и норовят подгадить. Так и мечтают  заса-
дить меня в барак. Что это, в самом  деле,  за  новости:  "...до  исхода
Третьей Луны представить к ступне Лучезарного Колеса доклад об использо-
вании ста двадцати мер крупы и двухсот мер угля". Ясно же, что использо-
ваны они по прямому назначению. Не продаю же я их на барахолке -  откуда
здесь барахолка? Копают, роют мне яму...
   Или вот: "увеличить производительность хижин у пределов машин еще  на
четыре прирученных машины в месяц". Что я им рожу эти четыре машины, что
ли? И так каждый толковый каробу-работник наперечет, все  ведь  присыла-
ют-то белоручек, которые по ту сторону только и умели, что пальцем с по-
золоченным ногтем в носу ковырять. Их же подготовить надо -  работников,
научить гайку от болта отличать. Хорошо хоть удалось провести через Пер-
вую Спицу указ о "даровании жизни", и теперь любой носитель,  убив  слу-
чайно или осознанно низшего, отправляется в хижину, на его место...  То-
же, кстати, повод для недоброжелателей шепнуть на ушко: что-то  наш  Пе-
рейра, носитель отличного меча, мягким стал, с низкими нянчится,  словно
с детьми своими собственными - не присутствует ли здесь  какой  злонаме-
ренный умысел?
   Одно и спасает, одно и позволяет удержаться на плаву и в должности  -
война! Если бы не мои машины, северяне давно бы под Столицей пировали. А
так - слава и почет, поблажки. Но и копают, роют...
   Нет, все не то. Перейра отмахнулся от первых пришедших по поводу пос-
лания соображений, как отмахивается северянин от летних  жужелиц.  Адми-
нистративные требования вполне обычны, знакомы:  "увеличить  и  предста-
вить". Но в послании есть еще и третий пункт о низшем, носившем  некогда
имя Райра, а вот это уже действительно серьезный повод для  того,  чтобы
заподозрить неладное. Потому что до сих пор ничего подобного в хижинах у
пределов машин не случалось.
   Это, конечно, не означало, что у Перейры не найдется для  новоприбыв-
шего "верного друга": своя агентура в хижинах у носителя отличного  меча
имелась, однако просить за низшего... То ли Третья  Спица  чем-то  очень
Райре обязан, а потому перемудрил и вот так вот глупо подставился, то ли
все это - хорошо продуманная и тщательно  спланированная  провокация.  И
скорее второе, чем первое, потому что в мире по ту сторону гор давно за-
были, что такое "быть обязанным"; понятие благодарности втоптано в грязь
вместе с понятиями благородства и чести. А значит, следует ждать  подво-
ха. Остается только выяснить, с какой стороны.
   Перейра собрался было уже кликнуть кого-нибудь из  своих  ординарцев,
чтобы привели из мастерских агента посмышленее ("Гарайра вполне для  та-
кого дела подойдет"), но тут у него вдруг заныли коренные зубы. Носитель
отличного копья зарычал, схватил кувшин с теплой водой, прополоскал рот,
сплюнул на пол. Ноющая боль не ушла, а даже, вроде бы, стала сильнее.
   "Говорят, настойка на языке велоса помогает, - подумал Перейра с тос-
кой. - Послать, что ли, пару бойцов? Пусть подстрелят птичку". И тут  же
спохватился. То, что у него внезапно разболелись коренные зубы, вовсе не
означало признаков надвигающегося пульпита. Потому что коренных зубов  у
начальника охраны не было; на их месте были смонтированы два миниатюрных
устройства: приемник нуль-связи и дешифратор нуль-сигнала к нему. Заныли
же они потому, что на приемник только что поступило срочное сообщение.
   И оно, это сообщение, в отличие от того, что осталось на столе,  было
адресовано вовсе не Перейре, носителю отличного меча и начальнику охраны
в хижинах у пределов машин. Оно предназначалось Вадиму Дубровину, струк-
туральному лингвисту и  Прогрессору  седьмого  призыва,  известному  под
псевдонимом "Летающий Бык".

   2.
   "04.08.-09.18. АТОС - ЛЕТАЮЩЕМУ БЫКУ.
   НАСТОЯЩИМ ДОВОЖУ ДО СВЕДЕНИЯ: ОТ 04.08.-07.03 В СИСТЕМУ ЕН 7031 (ПЛА-
НЕТА САУЛА) НАПРАВЛЯЕТСЯ СО СПЕЦИАЛЬНЫМ ЗАДАНИЕМ УПОЛНОМОЧЕННЫЙ КОМКОН-2
ВОДОЛЕЙ (Г.СЕРОСОВИН).
   ПРИКАЗЫВАЮ: ОКАЗАТЬ ВОДОЛЕЮ ВСЕМЕРНОЕ СОДЕЙСТВИЕ В  ВЫПОЛНЕНИИ  ЗАДА-
НИЯ. ВОПРОСОВ НЕ ЗАДАВАТЬ. РАЗГОВОРОВ ЗА ЖИЗНЬ НЕ ВЕСТИ.
   ПАРОЛЬ ДЛЯ СВЯЗИ: "Я ПОСЛАН ТЕМ, КТО СТОИТ НА ВЕЛИКОМ И МОГУЧЕМ  УТЕ-
СЕ, СВЕРКАЮЩЕМ БОЕ, С НОГОЙ НА НЕБЕ, ЖИВУЩЕМ ПОКА НЕ  ИСЧЕЗНУТ  МАШИНЫ".
ОТЗЫВ: "Я ЗНАЮ ЭТОГО ДОСТОЙНЕЙШЕГО ИЗ ЛЮДЕЙ".
   АТОС (М.СИДОРОВ, ПРЕЗИДЕНТ СЕКТОРА "УРАЛ-СЕВЕР" КОМКОН-2, ВИЦЕ-ПРЕЗИ-
ДЕНТ КОМКОН-1, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПОДКОМИССИИ  ПО  ПРОГРЕССОРСКОЙ  ДЕЯТЕЛЬНОС-
ТИ)."
   - ‚-мое! - только таким выражением и сумел прокомментировать послание
Летающий Бык.
   - Словно с цепи все сорвались, - добавил он же, подумав.
   Действительно, тут завистники и проходимцы всех мастей  интриги  пле-
тут, ямы копают-роют, а эти деятели надумали прислать комконовца,  кото-
рый в местных условиях ни уха, ни рыла, о Сауле разве что и слышал: "ра-
бовладельческий строй, концентрационные лагеря, война всех со всеми".  А
как увидит и на своей шкуре почувствует, что это такое  "рабовладельчес-
кий строй", так сразу начнет разыгрывать  борца  за  справедливость,  за
права угнетенных масс и так далее и тому подобное. Знаем мы  этих  диле-
тантов с Земли. Были уже прецеденты.
   Вадим вздохнул и пропел едва слышно:

   Пусть в буфете царь - буфетчик,
   А на компе - программист.
   Ну а здесь за все ответчик -
   Структуральнейший лингвист.

   Давно миновали те времена, когда он смотрел на  мир  сквозь  радужные
очки добропорядочного коммунара; став Прогрессором, Вадим  утратил  мно-
жество иллюзий и теперь не стал бы убеждать Саула,  что  "кучка  вонючих
феодалов против коммунистической колонии" - это  "тьфу!".  И  настроение
стихов структуральнейшего из лингвистов изменилось под стать взглядам на
жизнь.
   А в последнее время Дубровин стал даже задумываться о целесообразнос-
ти института Прогрессорства в целом. Мысли свои по этому поводу он изла-
гал прибывающим с Земли эмиссарам, если, конечно, эмиссар  располагал  к
общению и не был озабочен собственными проблемами настолько, чтобы ниче-
го другого вокруг себя не видеть и не слышать. Соображения Вадима своди-
лись к тому, что раньше или позже любой Прогрессор ("Вот на меня, к при-
меру, посмотрите!") приходит к осознанию того простого  факта,  что  вся
его деятельность абсурдна и не несет в себе сколько-нибудь значимых благ
для низкоразвитых цивилизаций. В качестве подтверждения своих слов  Дуб-
ровин любил приводить известный исторический анекдот, связанный с разра-
ботками ИЭИ в Арканаре. Розовощекие  мулодцы  из  Института  эксперимен-
тальной истории умудрились за десять лет вывезти из Арканара под предло-
гом спасения "задыхающейся во мраке средневековья" нации всех  более-ме-
нее здравомыслящих людей, избавив таким образом страну от оппозиции, что
в конечном счете привело Арканар к военной катастрофе и потере независи-
мости. Развивая мысль далее, Вадим ссылался и на собственное нелепое по-
ложение, при котором он вынужден работать начальником  концентрационного
лагеря и объяснять вшивым копейщикам, "что такое хорошо и что такое пло-
хо". Копейщики в подавляющем большинстве на убеждения не реагируют; при-
ходится прибегать к угрозам и наказаниям. То есть к тому  самому  малому
джентльменскому набору средств, в котором любая Третья Спица даст любому
Летающему Быку сто очков вперед.
   Трудно - ох как трудно! - удержаться от публичных  порок  и  образцо-
во-показательных казней. Трудно - ох как трудно! - быть Прогрессором...
   В общем, проблем хватало. И сообщение по нуль-связи от Атоса-Сидорова
увеличивало список проблем еще на один (выделенный жирно) пункт. Или да-
же на несколько пунктов.
   И то ли потому, что настолько неуместным оказалось оно сейчас ("Лучше
бы новый синтезатор прислали, а не комконовца!"), то ли потому, что  Ва-
дим не успел в достаточной степени остыть и выйти из роли  носителя  от-
личного меча и начальника стражи, но это сообщение вызвало  в  смятенной
душе Вадима самые нехорошие подозрения.
   "А никак они мне решили Генеральную Инспекцию тут устроить? - подумал
он с тоской. - Это для Великого и Могучего я может быть слишком  либера-
лен, а в представлениях любого  порядочного  землянина,  я  -  сатрап  и
эксплуататор народных масс, "банный лист", одним словом. И  приедет  та-
кой, весь из себя чистенький и высокоморальный, глянет и  возопит:  "Ла-
герь смерти! Лагерь смерти!", и все мои доводы по поводу того, что в ла-
гере уже больше года никто не умирал, не услышит и не оценит. А если еще
поднимет местную документацию и сообразит, что хижины работают на  войну
- тут уж и совсем клейма некуда будет поставить!".
   Горестные размышления Дубровина были прерваны громким топотом и  воз-
ней на крыльце.
   Носитель отличного меча и начальник стражи у пределов  машин  накинул
на плечи шубу и вышел в холодные сени.
   В сенях толпились копейщики.
   - Что происходит? Кто приказал? - визгливо осведомился Перейра.
   Был тут и Хайра. Сложив руки перед грудью и поклонившись, он басовито
доложил:
   - Мы просим прощения, светлый и великий, но в хижинах у пределов  ма-
шин появился странник.
   - Странник? - Перейра нахмурился. - Какой странник?
   - Он пришел со стороны Дороги. На нем странная одежда  и  говорит  он
странно. Сначала мы решили, что это один из низких,  но  потом  вспомни-
ли...
   - Где он?!
   Копейщики расступились, и Перейра увидел, что за ними, прямо на полу,
лежит и тяжело дышит сильно избитый и обмороженный человек в разорванн