и
тряся  ушибленной  рукой  (у  папы  с  кабельным  приемником это получалось
лучше...)  Неожиданно  решительное  действие  дало  быстрый   положительный
результат:  с  обиженным  хрюканьем  взбунтовавшаяся  электроника мгновенно
заткнулась,  а после небольшой паузы  деликатный  женский  голос  откуда-то
сверху передал следующее сообщение:
     - За хулиганство в неположенных  местах  извольте  заплатить  штраф  в
размере трех тысяч долларов,  после чего вам придется предстать перед судом
за незаконное их хранение... - тут голос изменился, став очень развязным, и
заключил: - Получишь срок на всю катушку, ты, маленькая лярва!
     Элиза отреагировала на этот явный вызов как и  положено  аристократке:
она  вытащила  из  соседнего  стола-развалюшки  тот  самый  длинный  сапог,
ухватила его обеими руками, примерилась и обрушила изо всей силы на один из
выступов  наглого  устройства.  Тому  экзекуция не понравилась - сооружение
истерически  заскрежетало,  затряслось,  как  в   предсмертной   лихорадке,
замигало  всеми  своими  лампочками,  а затем внезапно успокоилось,  словно
валять дурака стало ему больше не интересно.  Огненная надпись на  мониторе
сообщила,  что  дальнейшее  прослушивание - платное,  после чего прерванная
трансляция возобновилась как ни в чем не бывало]:

     - ...но это,  гость ты наш дорогой,  было только вступлением, а теперь
послушай  дальше.  Известно,  что кийяне - Богом избранный народ,  и в знак
особого   расположения   Всевышний   обеспечил   ему   полную   охрану    и
неприкосновенность  территориальных границ...  Так,  а отчего,  собственно,
господин еврей-изобретатель столь болезненно скалится?
     - Да   обидно,  хозяева  почтенные,  что  вы  упорно  повторяете  нашу
трагическую ошибку!  Мы тоже считали себя единственно отмеченными свыше,  а
что  в  итоге?  А  в  итоге седой и грустный Зяма Шмулерсон покорно ожидает
неизбежной одинокой старости в совершенно не деловой стране,  вместо  того,
чтобы  почетно  жить  в  городе  Ерусалиме и работать на благо и могущество
великого государства "от Нила до Ефрата"...
     - А-а-а, понимаю, о чем плачешь: Израиль, Филастина, Святые Земли...
     - Ой, да что вы таки в этом понимаете? Ну нету, нету никакой Филастины
и никогда не было, а всегда существовала одна только древняя Иудея! Если не
верите,  то обратитесь к эпохальной речи Голды Меир, которую она произнесла
в кнессете...
     - Вот это,  почтеннейший иудейский патриот, нам как раз и неинтересно,
это   вы   арабам   доказывайте,  кто  и  где  раньше  жил.  Но  саму  идею
богоизбранности ты задевать не смей!  Пускай нас  теснят  свирепые  янычары
Осман-паши,  пускай  "серые волки" терзают жестокими налетами нашу скорбную
землю,  пусть мы еще полностью не контролируем святые Араратские  Горы,  но
придет час, и великий Арцах будет свободным!
     - Удивляюсь,  как это  при  такой  тяге  к  справедливости  вы  забыли
отметить,  что  Крым  всегда  был  исконно  тюркской территорией,  и только
народ-господин волен другой народишко облагать данью!
     - Помолчите,  недоучки!  Лишь  истинно  арийская раса белокурых бестий
имеет  право  говорить:  "Хочу!"  Лишь  нам  покровительствует  легендарный
Зигфрид,  и Андваранаут,  знаменитое Кольцо Нибелунгов, обязательно засияет
на пальце нашего нового фюрера!  Мы не будем плакаться и молиться,  а  сами
огнем и мечом расширим жизненные пространства!  Мы...  а ну отвали от меня,
ты,  в халате!  Что?  Что?!  Тоже называешь себя арийцем?! Да как твой язык
посмел...
     - А мы,  персюки, ариями были еще тогда, когда весь цивилизованный мир
всяких   там   гуннов-готов-тевтонов   только  за  дикарей  и  считал!  Сам
Ахурамазда(24),  великий из великих,  завещал нам владеть миром! А вы сразу
из вандалов и в благородные! Тьфу!
     - Вот это славно  отбрил,  курва,  пся  крев,  холера  ясна!  Ишь  ты,
крахмаленный  в  дупу!  Однако помните:  наша Речь Посполита раскинулась от
холодной Балтики и до теплого Черного моря...  что?  Нет, приятель, извини,
но ты ослышался. "Черная морда" здесь ни при чем...
     - Поздно извиняться,  вислоусый.  По нашим обычаям даже оскорбительное
обращение к древнейшему на континенте племени "ватузи" означает немедленную
готовность внимательно  выслушать!  Но  вы  еще  дикие,  воспитанностью  не
обремененные,  поэтому я буду краток. Ввиду величайшей природной скромности
мы не претендуем на публичное  восхваление,  а  из-за  врожденного  чувства
справедливости обязан заметить:  и в Северамерике,  и в Европе нас величают
не иначе, как "африканские евреи"!
     - Эт-то ничего не доказывает!  Нас, "баганду", знаменитый народ ганда,
потомков  Великой  Китары(25)   во   всем   мире   называют   "африканскими
японцами"...
     - ...а тех,  в свою очередь,  - "дальневосточными немцами"! Вот круг и
замкнулся! Теперь, надеюсь, понятно, на кого все смотрят, чьей бережливости
завидуют, чьему трудолюбию учатся, чей порядок мечтают заиметь? Вот то-то!
     - Э-эх,  расступись!  На  небе  аллах,  на земле - вайнах!  Скоро весь
Капказ будет под нами!  Как поется в песне:  "...с южных  гор  до  северных
морей"!
     - Вполне возможная вещь, дорогой, однако очень сомневаюсь, дорогой! Не
мельтеши так ногами, за одним человеком следить мешаешь...
     - ...а какой у  нас  в  Буганде  кабака,  какой  кабака!  С  вашими  и
сравнивать нечего!
     - Конечно, не сравнишь, темный ты да безграмотный! Не знаешь ведь, что
кабаки  у  нас  Иоанн Четвертый введет только в 1555 году,  а до тех пор на
Роси не было подобных заведений!
     - Причем   тут   какие-то   заведения? "Кабака"   есть  наш  верховный
правитель...
     - Господа,  господа,  успокойтесь,  прошу  вас,  а то наш гость сбит с
толку и даже кушать перестал, а кулебяка очень быстро остывает... Позвольте
мне  продолжить  свой  рассказ и не в обиду всем заметить,  что говорить об
избранности - это одно, а иметь доказательства избранности - совсем другое!
Чтобы  показать  свою  особую  любовь  к нашему кийскому народу,  Всевышний
послал сверхбогатыря Святогора охранять наши исторические границы.  Как  же
мы жили,  господа, как славно мы жили! Всласть! До поры, до времени все шло
просто замечательно - никто из жадных соседей и помыслить не  мог  что-либо
худого  супротив  кийян.  Но  неожиданная  беда,  как  болезнь,  возникла и
подточила  нас  изнутри.  Возгордился  без  меры  народец   наш   трудовой,
неблагодарный,  возомнил  себя  солью  и  соками  земли  и решил стать выше
княжества благородного, выше купечества почтенного, выше воинства славного.
Особенно занесся некий мужичище-деревенщина по имени Микула, который оказал
пару мелких услуг знаменитому князю Вольге Всеславичу,  и решил... а что он
решил - одному Богу ведомо...
     - Да что  ты  загадки  людям  загадываешь,  говори  правду  до  конца!
Вздумалось    этому    Микуле    недостойному    очернить    да   принизить
Святогора-богатыря и не как-нибудь, а в самой его сути!  Вот и  сговорился,
значит, Микула с колдунами шемаханскими да с чернокнижниками византийскими,
и сотворили они ему с помощью  гномов  подземных  чудодейственную  котомку,
поднять которую никому,  кроме хозяина,  не под силу.  Да мало того,  еще и
заговор наложили особый:  ежели идти пешочком  да  с  плеча  на  плечо  эту
сумочку переметную перекидывать, то...
     - ...то у едущего сзади все в глазах начинает троиться-семериться, как
после доброй попойки!  Ему кажется, что он мчится во весь опор, но не может
догнать путника с котомкой этой проклятой, а на самом деле...
     - ...а  на самом деле - не мчится он,  а еле плетется или вообще стоит
на  месте!  Представляете  силу  колдовских  чар?  Так  что   пускай   наша
интеллигенция одной материалистической стороной не шибко-то увлекается! Как
сказал лорд Бэкон:  "Есть многое на свете,  мон шер, Горацио, что не понять
халдейским мудрецам..."
     - Ну конечно,  интеллигенцию лягнуть мы все умеем, особенно если она в
пятнадцатом поколении, а вот цитируем неграмотно, коряво и с ошибками! Да и
насчет авторства Бэкона многое еще не ясно...
     - Покорнейше прошу прощения, господа, но я не уверен, что высокоученый
монах-францисканец Роджер Бэкон был знаком с Квинтом  Горацием  Флакком.  И
страны иные, и эпохи! Разве что сюда наведывались?
     - Да  нет  же,   имеется   виду   лорд-канцлер   Фрэнсис   Бэкон,   по
совместительству   философ,  писатель  и  экспериментатор!  Хотя,  конечно,
римский поэт у него в друзьях не числился...
     - Какой-такой  Фрэнсис  Бэкон?  И  не  Фрэнсис он вовсе,  а Натаниель!
Натаниель Бэкон из нашей родной северамериканской Виргинии! Поднял фермеров
на  борьбу с Островными колониальными войсками и насыпал им перцу на хвост,
и задал им жару...
     - Да  подождите  же,  господа!  Опять  мы  увлеклись и заехали не в ту
степь!  Давайте больше не отвлекаться,  а  то  кулебяка...  Ах,  давно  уже
съедена?  Молодец!  Вот  это  по-нашему!  Теперь  принимайся за угрей да за
пирожки...  Еще пива?  Можно! И смородиновой? Нальем! И я, конечно, с тобою
за компанию, и все прочие тоже...
     - ...ага,  вы пейте,  а уж я,  стало быть,  продолжу. Так вот, значит,
получив   эту  суму  диавольскую,  негодный  Микула  отправился  на  поиски
Святогора-богатыря,  чтобы окончательно унизить его и развенчать.  Долго ли
коротко  странствовал  -  это  неведомо,  но однажды нашел.  И добился-таки
своего,  злыдень: не смог Святогорушка наш поднять заколдованную котомку, с
которой   хлипкий   мужичишка   запросто  управлялся,  и  упал  -  аж  горы
задрожали...  А деревенщина, понимаешь, еще и подначивает да подковыривает:
мол,  здоровенный ты,  дядя, а толку чуть! Я одной левой шутя управляюсь, а
ты и обеими никак - только по колено в землю врос и скопытился!  И долго он
так стоял и над павшим богатырем потешался да изгалялся...  А под конец еще
одну грандиозную ложь выдал: в сумке-то, мол, лежит вся тяга земная! И лишь
одному мне она и подчиняется! Меня, одного, землица нашенская и любит...
     - Да,  хозяева дорогие,  это мы понять можем.  Такой удар по самолюбию
выдержать чрезвычайно трудно...
     - ...и,  как оказалось,  просто невозможно.  Сник после этого  подлого
испытания  Святогор-богатырь,  потерял  он  веру  в силу свою безграничную,
удалился навсегда в высокие Старые Горы  и  долгие  годы  странствовал  там
один,  предаваясь  безмерной  печали.  Вот  тогда и повстречался он с Ильей
Ивановичем...
     - Да  кого  вы  слушаете,  господа-чужестранцы,  гости приезжие?  Двух
княжеских холуев?  Языками-то они чесать мастера - на любую клевету готовы,
лишь  бы  труженика народного опорочить да оболгать!  Не от позора удалился
Святогор в глухомань, а потому, что не могла земля-матушка-кормилица носить
тяжесть его непомерную!  Ничего не делал сей богатырь целыми десятилетиями,
только ел вволю да пил без меры!  Толстел и разбухал,  как на дрожжах...  И
оставалось ему либо и впрямь по щиколотку да по колено в землю врастать при
малейшем движении,  либо удалиться туда,  где одни каменные утесы да хребты
могучие.   Но   и   там  богатырь-бездельник  все  гордился  своим  высоким
призванием,  все кичился своею гигантскою силою да мечтал  эту  самую  тягу
земную  отыскать  и  победой  над  ней окончательно себя возвеличить:  "Как
воткну я в небо кольцо одно, прикреплю к нему цепь железную, притяну я небо
к  сырой  земле,  чтоб потратить немного силушки!" Тут-то Всевышний гордыню
эту в нем и подметил и охолонил  немного  отъевшегося  на  хлебах  народных
бахвальщика,  послав  ему  встречу с истинным силачом,  с нашенским дорогим
Микулой Селяниновичем...
     - Нет,  вы  поняли?  Поняли,  господа гости?  Вот перед вами наглядная
иллюстрация к главе из политического  учебника:  "Провокация  как  метод  в
тактической  борьбе"!  Этот  оратай-оратаюшка(26),  неизвестно  откуда сюда
забредший,  эта засельщина  матерая  хочет  нас,  чуть  ли  не  подколенных
князей(27),  вывести  из  себя,  чтобы  ссору  затеять  станичную  да таким
непотребным образом свое пьяное самолюбие потешить! А вот и не будет этого!
Господа ученые наши, княжеские, давно уже все доказали, а о мужицких ученых
что-то никто покамест не слыхивал!
     - А  правде  да  истине  толкования  не  требуются!  Это  только  ложь
бесперечь нуждается в комментариях да переводах!
     - Однако же,  господа хозяева,  не вернуться ли нам к сути дела? Я вот
уже угрей доедаю, но ничего понять пока не могу...
     - А сути самой, служивый, мы тоже понять не можем, иначе не собирались
бы тут каждый год.  Как  прошел  слух,  что  вот  такой  Святогоровой  силы
способен при желании достичь чуть ли не каждый человечишка - даже при очень
маленьком росте...
     - ...так мы сюда и ездим!
     - Ждем!
     - Надеемся!  Как  "зачем  вам  это  надо?"  Странный вопрос...  Бедным
помогать!
     - Ну да...
     - Слабых защищать!!
     - Точно...
     - Родине служить с максимальной пользой!!!
     - Само собой...
     - Ну и врагов своих личных крошить в капусту... Верно, гости дорогие?
     - Верна-а-а-а-а-ааааааааааааа!!!!
     - Слыхал? Убедился? Вот поэтому мы то и дело и посматриваем на входную
дверь.  А  вдруг  Илья  Иванович все же приедет,  как обещал?  Вдруг шепнет
словцо заветное,  по которому секрет Святогоров мы враз  и  разгадаем?  Кто
посмекалистей, конечно...
     - Да,  возможно,  в этой гридне дураки и  есть,  но  только  с  высшим
образованием!
     - А некоторые и с двумя!  Так  что  поймем,  не  сомневайся,  лишь  бы
Ильюшенька  оставил  на  недельку  дела  важные и появился перед нами,  его
верными почитателями, во всей своей молодости и красе!
     - Это ты,  Яков,  сказал не подумавши. Стар уже Илья Иванович, ох, как
стар! Вот завсегдатай наш, Заолешанин Никита, древнее всех здесь, а Илье он
в сыновья годится, а то и во внуки...
     - Ах,  господа,  какие же  мы  все-таки  эгоистичные  люди!  Ссоримся,
ругаемся...  даже сетовать стали, отчего, мол, он не едет да когда будет...
А  может,  у  Ивановича-то  нашего  душа  все  никак   не   переболит,   не
перестрадается после кончины брата его старшего,  названного!  И день белый
ему не в работу, и ночка темная не в отдых...
     - Да,   жуткое  дело:  своими  руками,  можно  сказать,  похоронил  он
Святогора-богатыря, а ведь и сам мог такой конец принять!
     - Вот в это я не верю.  Гроб был не безразмерный,  а надпись на крышке
гласила: "На кого состроен сей приют скорбный, тому и понадобится".
     - Колдовство!  Опять клятое колдовство! Все козни завистливого Микулы,
недостоин он,  худородный,  по отчеству величаться!  Добился-таки он гибели
красы  и  гордости  земли Кийской!  Теперь счастлив без меры,  что он сам и
прочие голи кабацкие могут свой хлеб,  ни с кем  не  делясь,  в  три  горла
трескать...
     - А с какой стати,  козел подколенный,  им с  дармоедами  делиться?  И
работать  не  работают,  и  защищать  не  защищают!  Вот Илье-то никогда не
отказывали и куском не попрекали!
     - Хлопы вы. Хамье. Якобинцы и вольтерьянцы...
     - Довольно  лаяться!  И  толкований  да  легенд  тоже  довольно!  Есть
немногочисленные факты, а они таковы: действительно, Святогор с Ильей нашли
огромный гроб,  весь в золоте и жемчугах.  О надписи сейчас не будем,  этот
вопрос  настолько спорный...  И лег в него богатырь-великан,  и накрыл себя
крышкою,  а когда захотел ее снять,  то не смог.  И помощь  со  стороны  не
спасла - так и остался несчастный Святогор погребенным заживо. Вот и все, и
нечего больше придумывать.
     - А-а-а... Ну, теперь все понятно! И непонятно ничего...
     - Уважаемый Никитушка,  ну  что  ты  все  время  молчишь?  Молви  хоть
словечко! А мы тебя, убеленного сединой, послушали бы!
     - Нет, не хочет говорить. Отвернулся...
     - Да не, это он киселя обожрался и теперь рыгает тайком...
     - Да как же тебе не совестно! К чему это ты?
     - А к тому, что мне киселя и не досталось.
     - Что?  Нет,  спасибо,  киселек во мне уже не поместится.  И  кулебяка
славно пошла, и угри, и котлеты, и шашлычки... Знатно кормите, ох, знатно!
     - Ну вот, а убивался, что и за день не съест!
     - За неделю...
     - Здоров же этот служивый  наворачивать!  А  теперь,  слышали,  еще  и
киселя   просит!   Это-то   опосля  двух  полных  и  одной  неполной  чарки
смородиновой настойки да полуведра пива! Не-е, полведра вылакал, не меньше,
я за ним все время наблюдал...
     - А для чего?
     - Завидно мне. Я могу столько скушать, лишь трижды приняв рвотное (что
делать и приходится),  а  он  способен  и  так.  Сразу  видно  жандармского
захребетника на народной шее...
     - А вот я  вам,  драгоценные  мои,  такое  скажу:  не  было  здесь  ни
лиходейства    умышленного,    ни   случая   несчастного.   Просто   почуял
Святогор-богатырь, что помирать ему пора приходит, и решил не тянуть с этим
делом скорбным.  Что ни говорите, а был он воин по духу своему, и ничего не
боялся.  Сам гроб для себя тайно смастерил, сам же все так и устроил, чтобы
память  о нем осталась,  ибо подзабывать начал Святогора люд Кийский,  пока
тот долгие годы странствовал по Старым Горам.  И о брате своем названном он
тоже заботился - вот и придумал, как передать ему меч-кладенец и часть силы
своей великой...
     - Ай  да  Зяма!  Ай  да  мыслитель  из-под  Бялой Церкви!  Взял да все
объяснил!
     - Тише,  тише,  господа,  минуточку внимания!  Кажется,  старец Никита
Заолешанин нам что-то хочет сказать!
     - Да-да,  слушай-прислушивайся!  Это  у него,  старого пердуна,  после
моего киселя в пузе рокочет...
     - А ну помолчи, охальник! Нам тут каждое мнение дорого!
     - Тишина полная... Ну? Ну?! Хоть что-нибудь услышал?
     - Вроде  бы  услышал...  Но,  господа,  слова  эти  мне не нравятся...
Сдается, прошептал он: "Полежу-ка я в гробу, полюбуюся!"
     - Так это же... это же одна из последних фраз Святогора!
     - Самая что ни на есть последняя...
     - Да  ведь-таки  она  мою  теорию как раз и подтверждает!  Перед самой
кончиной,  захотелось ему поглядеть на любимую землю,  попрощаться с ней на
веки  вечные...  Я  ведь и сам родом из суровой,  многострадальной страны и
понимаю, как можно прикипеть душою к камню невзрачному да ветру вольному...
А вы все ищете в этой простой и понятной фразе тайный зловещий смысл!
     - Э-эх! Не обижайся, Зиновий, но чужой ты нам по природе, и многого не
понимаешь.  Семитские  племена  по пескам да по каменьям веками кочевали да
плутали,  мир же их с невысокой  горы  взглядом  окинуть  можно.  А  у  нас
расстояния невиданные, пространства немереные - от моря до моря и от океана
до океана!  Не одолеть их ни пешему, ни конному, да и хитрые изобретения не
шибко-то  помогут.  Страшно  здесь.  Вот и сидим мы тихо-тихо,  не рыпаясь,
деревня - деревней,  поселок - поселком,  город - городом... Заборы высокие
понастроили, запоры крепкие соорудили, а спокойствия все нет как нет. Будто
не живем,  а пожизненный срок отбываем.  Век не зарекаемся от тюрьмы да  от
сумы,  век копим и копим,  как проклятые, на черный день, а он все никак не
наступает да не приходит.  И тогда, устав бояться и мучиться, мы в один миг
пропиваем да проживаем накопленное по копейке да по полушке, а наутро вдруг
выясняется,  что беда давно уже к нам спешила и только-только  на  двадцать
четыре  часа  задержалась...  И  вот  впереди  опять  сплошное выживание да
существование с одним и тем же вопросом после  полуштофа:  "Господи,  зачем
все это?!"
     - А что именно нужно, вы и сами не знаете...
     - Не  знаем.  А  если  нет понимания,  то нет и дела.  И альтернативой
неделанью становится бесконечное выяснение отношений:  полян с  древлянами,
московских   с   владимирскими,  левых  с  правыми,  бедных  с  богатыми...
Мучительно  жить,  когда   на   просьбу   о   помощи   приходится   слышать
холодно-расчетливое: "Извини,  приятель, но Боливар не выдержит двоих!", но
во   сто   крат   мучительнее,   когда   на   отчаянный   призыв