сезонной
хандры. А может, что-нибудь похуже? Значит, опять бесконечная возня  с
настройкой  логических  блоков.  Надо  сказать,  опасная  возня:  если
белковый (в этом месте  дешифратор  снова  запнулся),  если  белковый,
неловко повернувшись, случайно заденет землеца - тому не поздоровится.
    Будь они прокляты, тупые автоматы.
    Нет ничего ужасней однообразия, подумал Румо. Ну, отрегулирует  он
белковых роботов, а что толку? И завтра и послезавтра, и через  месяц,
и через десять лет одно и то  же.  Пшеница,  пшеница,  пшеница...  Как
будто нет ничего на свете, кроме пшеницы. Ни моря, ни  мегаполиса,  ни
открытого космоса.
    - Мегаполис - что это такое? - быстрым  шепотом  спросила  у  меня
Лена, когда дешифратор запнулся.
    - Кажется, огромный город.  Бесконечный  город  или  что-то  вроде
этого, - ответил я.
    И тут же динамик ожил снова.


    Другим  землецам  хоть  бы  что  -  они  довольны  своей  судьбой.
Некоторые даже считают, что лучше доли землеца вообще на свете нет!  А
что, им нельзя отказать в известной логичности. Каждый землец обладает
манипулятором  -  совершенной  машиной,  которая  послушно   и   умело
выполняет все его команды, по требованию  хозяина  доставит  его  куда
угодно - разумеется, в пределах зоны, даже укачает,  если  на  землеца
нападет вдруг бессонница...
    А урбаны? Живут в вечной копоти, в грохоте и лязге, говорят, у них
там в мегаполисе и дышать-то нечем...
    Все это так.
    И все-таки Румо мечтал о мегаполисе, скрывая сокровенное  даже  от
самого близкого друга. Он и сам не знал,  как  зародилась  эта  мечта.
Ведь со дня рождения судьба его была предрешена: весь путь  его  -  от
колыбели до смерти - лежал под знаком пшеничного колоса...
    Но каждое слово воспитателей, направленное к  тому,  чтобы  лишний
раз растолковать, как прекрасна судьба землеца, вызывало у юного  Румо
неосознанный протест.
    Пшеница - штука тонкая. Собирать полный урожай с каждого квадрата,
не дать пропасть ни единому зернышку - дело непростое. Ведь созревание
каждого квадрата рассчитано чуть ли не  по  часам.  Промедли  с  одним
участком - и дела на соседних полетят к черту. А тут еще имей  дело  с
исполнителями - белковыми роботами, за которыми нужен глаз да глаз.
    С  белковыми  у  Румо  были  свои  особые  счеты.  С  первого  дня
знакомства он невзлюбил это племя.
    В  тот  день  на  опытном  поле   воспитатель   дал   ему   первое
самостоятельное задание - убрать участок с помощью белкового робота. С
утра хмурилось, однако служба погоды сообщила, что дождя не  будет,  и
Румо отправился на выделенный ему участок в  манипуляторе  с  открытым
верхом.
    Сначала все шло хорошо.
    Румо устроился на пригорке, отдал нужные команды белковому, и  тот
приступил к работе.
    Овеваемый ветерком, Румо задремал. Его  разбудила  тяжелая  капля,
упавшая на лоб. Румо открыл глаза, испуганно огляделся: к счастью,  он
был один на участке, провинности его никто не заметил.  Вдали  маячила
фигура белкового робота, размеренно, как машина, убиравшего пшеницу.
    Нужно  было  поднять  верх  у  манипулятора,  однако  даже   такая
физическая нагрузка была не  под  силу  землецу.  Да  и  к  чему?  Для
выполнения низменных усилий имеются белковые роботы,  а  дело  землеца
лишь отдавать команды.
    Румо  отдал  команду,  однако  белковый  даже  не  поднял  головы,
продолжая  клешнями,  словно  ножницами,  срезать  колоски.  "Наверно,
испортился биопередатчик", - подумал Румо и крикнул, но его голос  был
заглушен  хлынувшим  ливнем.   Румо   попытался   сам   поднять   верх
манипулятора, но его слабые руки лишь бессильно скользили по  складкам
ребристого перепончатого укрытия. Он сразу же вымок до нитки, холодные
потоки били в лицо,  сбегали  по  спине,  и  Румо  ощутил  себя  вдруг
совершенно беспомощным. Он кричал до хрипоты, кричал чуть не плача, но
робот так ни разу и не обернулся. Лишь когда  дождь  кончился  и  пора
было  возвращаться  на  учебную  базу,  робот  пересчитал  контейнеры,
набитые собранными колосками - ливень, конечно, был ему  нипочем  -  и
вперевалку подошел к  манипулятору,  в  котором  сидел  посиневший  от
холода его хозяин-землец.
    - П...почему ты не ответил на мой биовызов? - спросил Румо. Хотя у
него зуб на зуб не попадал, он старался  чтобы  голос  звучал  строго:
ведь с этим белковым истуканом ему  предстоит  работать  долгие  годы,
каждые  пять  лет  переходя  с  одного  участка  пшеницы  на   другой,
определяемый игрой жребия - слепого случая. Не  дай  бог,  если  робот
сразу почувствует в нем слабинку.
    - Не слышал, - ответил белковый.
    - Но я кричал.
    - Дождь шумел, - пояснил белковый, разведя клешнями в стороны. - А
что случилось?
    - Случилось то, что твой хозяин промок, - строго сказал Румо.
    - Прекратить дождь не в моих силах...
    Румо с неприязнью посмотрел на плотную  фигуру  робота  застывшего
перед ним с идиотским видом.
    - Но в твоих силах поднять верх у манипулятора, - произнес Румо.
    Робот переступил с ноги на ногу.
    - Справедливо, - согласился он и тут же, словно  в  насмешку,  без
всяких усилий натянул над Румо прозрачную перепонку.
    "Сейчас же поставь на  место",  -  хотел  было  крикнуть  Румо  но
сдержался, опасаясь, что это будет  выглядеть  смешно  Он  вытащил  из
мокрого  кармана  плоский  шарик   биопередатчика   и   принялся   его
рассматривать. Но как определишь по внешнему  виду,  исправен  ли  он.
Разобрать  передатчик  имеет  право  только  воспитатель,  надо  будет
обратиться к нему вечером...
    - Можно? - протянул клешню робот. Румо знал, что взгляд  белкового
в отличие от взгляда землеца или даже урбана способен проникать сквозь
непроницаемые перегородки. Он дал передатчик роботу. Тот повертел его,
сказал: - Да, передатчик неисправен, - но, возвращая, сжал шарик  так,
что он треснул.
    Когда Румо вернулся на базу, его подняли на смех.
    - Мокрая курица в упаковке! -  такими  словами  приветствовал  его
воспитатель.
    Румо объяснил, как было дело, но сам же вышел кругом виноватым.
    - Белковый - машина, - поучал его воспитатель. - Он делает  только
то, что ты ему велишь. Твое дело - только отдавать команды. Ну а ежели
ты и команду толком не умеешь отдать, то куда ты годишься?
    В продолжение всего поучения белковый робот, который был  с  Румо,
стоял рядом с безучастным видом.
    - Но он поломал мой биопередатчик, - со слезами в голосе  произнес
Румо, показывая на робота.
    - Разве тебе не известно, что за передатчик отвечает землец, а  не
его белковый? - строго сказал воспитатель.
    Этот эпизод врезался в память  Румо  на  всю  жизнь.  Разве  можно
забыть то унизительное чувство собственной  беспомощности,  с  которым
сидел он в открытом манипуляторе под дождем, не будучи в силах поднять
верх, в то время как белковый спокойно занимался своим делом, не слыша
(или делая вид, что не слышит) отчаянных криков своего хозяина?
    И вообще, он, Румо, наверно, не такой, как все.
    Других почему-то слушаются белковые роботы, а его нет.
    Другие довольны судьбой землеца, а он нет.
    Другие готовы с утра до  ночи  обсуждать  агрономические  тонкости
выращивания пшеницы, а он предпочитает  уединяться,  чтобы  без  помех
можно было мечтать о мегаполисе.
    Среди  других  землецов  Румо  чувствует  себя  отщепенцем,  белой
вороной.
    Но кто заронил в душу юного землеца мечту о мегаполисе?
    Однажды в группе, где обучался Румо, появился новый землец. Как-то
Румо, перемещаясь по коридору в своем  манипуляторе,  случайно  уловил
обрывок  разговора,  который  вели  между  собой   воспитатели.   Румо
догадался, что разговор идет о новичке,  и,  замедлив  ход,  навострил
уши.
    - Падший ангел, - сказал один воспитатель со скверной усмешкой.
    - Он получил по заслугам, - пожал плечами другой.
    А третий произнес и вовсе загадочные слова.
    - Не исключено, что наша тихая  обитель  окажется  для  него  лишь
пересадочной станцией, - сказал он.
    - Наша  станция  -  тупик.  Дальше  ходу  нет,  -  заметил  первый
воспитатель.
    Третий покачал головой.
    - Не скажи, - произнес он.
    - Ты хочешь сказать, что его могут... - задохнулся второй.
    - Вот именно, - сказал третий. - Только  еще  материал  нужен  для
него. - И трое воспитателей умолкли, ожидая, пока землец скроется.
    У Румо новичок пробудил жгучий интерес. Он был не такой, как  все.
Поступки его  носили  печать  самостоятельности,  с  воспитателями  он
вступал в пререкания, что было вещью неслыханной, по крайней мере  для
Румо, а к обязанностям землеца относился без видимого энтузиазма.
    В тот же день их учебные участки оказались рядом. Румо  и  новичок
разговорились. Начали они осторожно и о вещах нейтральных - каждый  не
без  основания  опасался  подвоха.  Но  постепенно,  слово  за  слово,
прониклись взаимным доверием.
    - Нравится тебе быть землецом? - спросил новичок.
    - Не знаю... - смутился Румо.
    Новичок вздохнул.
    - Знавал я и лучшие времена, - сказал он.
    - Разве ты не землец? - осмелился спросить Румо.
    Новичок покачал головой.
    - Ты же видишь, - сказал он. - Приходится осваивать пшеницеведение
и робототехнику с азов.
    Хотя новичок выглядел юным, лицо его  казалось  усталым,  а  губы,
когда он молчал, скорбно поджимались.
    - Кто ты? - спросил Румо.
    Новичок не спешил с  ответом.  Он  сначала  огляделся,  пристально
посмотрел на двух роботов, видимо, занятых своим делом, и  лишь  затем
произнес вполголоса:
    - Я - урбан.
    В первую минуту Румо онемел.  Впервые  в  жизни  видел  он  живого
урбана. Но затем в душе мальчика зашевелилось сомнение.
    - Урбан? - переспросил он.
    - Да! - подтвердил новичок.
    - Но урбаны умеют ходить, а ты в манипуляторе.
    Новичок дернулся на сиденье так, что манипулятор его покачнулся на
гибких щупальцах.
    - Раньше и я умел ходить, малыш... - сказал он.
    Румо недоверчиво хмыкнул.
    - Почему же сейчас не ходишь?
    - У меня нет ног, - медленно сказал новичок. - Потерял  в  уличной
стычке.
    - Уличной? - недоуменно повторил Румо незнакомое слово.
    - Эх ты, землец зеленый, - улыбнулся новый знакомый Румо. -  Улица
- это... Как бы тебе объяснить? Ты в горах бывал?
    - Издали видел, - сказал Румо, не сводя с новичка жадного взгляда.
    - Представь себе узкое горное ущелье.  Ты  идешь  по  нему...  ну,
перемещаешься в манике, а слева и справа вместо гор - дома.
    - Такие большие?
    - Даже больше. А в домах живут люди. Много людей.
    - Урбаны, - восхищенно произнес Румо. - Какие они, урбаны?
    - Такие же, как я, - сказал новичок. -  А  ущелье  -  это  и  есть
улица.
    Румо что-то пробормотал и отвел взгляд. Легендарный образ  урбана,
обитателя  мифического  мегаполиса,  титана,  красавца  и  всемогущего
силача, никак не вязался  с  этим  изможденным,  усталым,  а  главное,
совершенно обычным на вид землецом. И ходить-то он не  умеет...  Какой
же он, урбан?
    - Подойди-ка сюда, - сказал новичок, словно угадав мысли Румо.
    Когда манипулятор мальчика приблизился, новый знакомец  откинул  у
себя полог. Вместо ног Румо увидел короткие обрубки.
    Значит, урбаны по виду такие же, как землецы! Только ходить умеют.
Что ни говори, а это, наверное, очень здорово - ходить по земле.
    - Из-за той потасовки меня и перевели в землецы, - сказал новичок.
- Справедливости захотел, - покачал он головой.
    Румо не понял, о какой справедливости идет речь, но спрашивать  не
стал. Его интересовало другое. И новичок долго, до вечера, рассказывал
ему о далекой, как сказка, и страшной, как сон,  жизни  в  мегаполисе.
Голова мальчика пошла кругом. Он даже  забывал  своевременно  отдавать
команды своему белковому.
    - Что  у  вас  там  хорошего,  в  мегаполисе?  -  сказал  Румо.  -
Теснотища,  друг  на  друге  живете.  Пыль,  чад,  дышать  нечем,  сам
говоришь...
    - Все так, - согласился новичок.
    - Да и опасно у вас там на улицах, - продолжал Румо. - Можно  ноги
потерять...
    - И даже жизнь. Но зато у нас есть борьба, - сказал новичок.  -  А
быть рабом, по-твоему, лучше?
    - Рабы - это белковые роботы, - сказал  Румо,  -  они  подчиняются
нашим командам.
    - А вы, землецы, разве ничьим командам не подчиняетесь? -  спросил
новичок.
    - Мы свободные возделыватели пшеницы, -  повторил  Румо  заученную
фразу.
    Новичок усмехнулся.
    - Да, конечно, ты свободен, - сказал он. - Если не  считать  того,
что сейчас подчиняешься воспитателям. А  потом  точно  так  же  будешь
подчиняться сборщикам урожая.
    - Таков общий порядок, - пробормотал Румо.
    - Чем же в таком случае ты отличаешься от них? - кивнул новичок  в
сторону белковых роботов, чьи полусогнутые фигуры  продолжали  маячить
на соседних участках. Румо окинул свой участок, и его белковый, поймав
взгляд хозяина, быстро отвел глаза в  сторону  -  в  лучах  заходящего
солнца сверкнули блюдца-фотоэлементы. Поведение  белкового  показалось
Румо подозрительным. Он отдал по биопередатчику  команду,  и  движения
белкового убыстрились. Ну, так кто же из них двоих раб?
    - Ты раб, как и он, - сказал новичок.
    - Каждому свое,  -  произнес  Румо,  цепляясь  за  афоризм  своего
воспитателя как за последнее прибежище.
    - Что ж, ты прав, - неожиданно согласился безногий  урбан.  -  Раб
должен подчиняться, а человек - бороться.
    Румо ждал совсем  другого.  Ему  хотелось,  чтобы  новый  знакомый
доказал, что как бы там ни было, а урбану  в  тысячу  раз  лучше,  чем
землецу, что дым и пыль мегаполиса милее, чем ветер с унылых пшеничных
полей,  что  лучше  борьба  и  риск,  чем  безрадостное,  растительное
существование. Мальчик не сумел бы столь рельефно и ясно изложить свои
мысли, он думал именно так.
    Однако высказать урбану все, что нахлынуло,  он  не  успел.  Вдали
показалась машина воспитателя. Она неслась на полной скорости, так что
ветер свистел под днищем. Румо побледнел.
    - Почему вы вместе? - спросил воспитатель, круто осадив машину.  -
Каждый землей должен работать на своем участке.
    - Мы на минутку... пока белковые заняты... - пробормотал Румо.
    Глаза урбана сверкнули.
    - А какую инструкцию мы нарушили, воспитатель?  -  дерзко  спросил
он.
    - С тобой мы еще разберемся, - бросил воспитатель  и  двинулся  на
участки. Квадрат новичка был в порядке - придраться было  не  к  чему,
как ни хотел того разъяренный воспитатель. Белковый, регулярно получая
биокоманды, работал исправно, и дневной урок - два  полных  контейнера
пшеницы - был выполнен.
    Зато на участке Румо дела  обстояли  похуже.  То  ли  юный  землец
отдавал нечеткие команды, то  ли  вообще  позабыл  о  них,  во  всяком
случае, поле являло собой печальную картину.  Значительная  часть  его
была - неслыханно! - вытоптана массивными ступнями  белкового  робота.
Драгоценные зерна и  колосья  пшеницы  были  вдавлены  в  почву.  Один
контейнер заполнен лишь на треть, другой пуст.
    Воспитатель вернулся к землецам, оба робота шагали за ним.
    - Ты и твой робот будете наказаны, - сказал воспитатель, обращаясь
к Румо. - Строго наказаны. Ну а с тобой,  -  обернулся  он  к  бывшему
урбану, - разговор особый. О чем ты говорил  с  ним?  -  кивнул  он  в
сторону Румо.
    - О счастливой доле землеца, - спокойно ответил тот.
    Лицо воспитателя налилось кровью.
    - Все на базу, - прохрипел он.
    На базе Румо подвергли многочасовому унизительному допросу. Однако
мальчик стойко отражал атаки.  О  чем  они  говорили  с  безногим?  На
нейтральные темы.  Касались  вопроса  о  том,  какая  почвенная  смесь
является  наилучшей  для  пшеницы,  обсуждали  другие   агрономические
тонкости. Мегаполис? Нет, мегаполиса не касались. А какое могут  иметь
отношение землецы к мегаполису?
    - Здесь я задаю вопросы, а не ты!  -  закричал,  выходя  из  себя,
воспитатель. Размахнувшись, он  ударил  Румо  по  щеке.  Жаркая  волна
залила мальчика. Он ухватился слабыми  руками  за  борт  манипулятора,
словно пытаясь выпрыгнуть. Но немощные руки подломились, и Румо рухнул
на сиденье.
    В это время в комнату вошел еще  один  воспитатель  -  тот  самый,
который  утром  в   коридоре   говорил   своим   коллегам,   что   для
новоиспеченного землеца их тихая обитель  окажется  лишь  пересадочной
станцией.
    - Оставь его, - сказал вошедший, пренебрежительно махнув  рукой  в
сторону Румо. Отведя воспитателя, который допрашивал Румо, в сторонку,
он что-то заговорил быстрым  шепотом.  Румо,  как  ни  напрягал  слух,
уловил  только  два  слова:  "его  белковый".  Румо  решил  было,  что
проклятый белковый истукан нажаловался на него,  но,  к  счастью,  все
обошлось.
    - Может, выдумывает? - сомневаясь в чем-то, спросил воспитатель.
    - Он на пленку записал. Я сам ее прослушал, - ответил вошедший.  -
Правда, дистанция была большая, слышно неважно, но разобрать можно.
    Воспитатель потер руки.
    - Значит, спекся голубчик, - сказал он довольным голосом.
    - Я это сразу предсказывал, - заметил вошедший воспитатель.
    - Ну а теперь куда же его?
    - Ясно куда... С конечной станции может быть только один путь...
    В продолжение этого разговора Румо  сидел  ни  жив,  ни  мертв.  В
коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь отворилась,  и  в  помещение,
мерно ступая, вошли два робота, те самые, которые сопровождали сегодня
Румо и новичка-землеца. Они несли на могучих, сложенных  крест-накрест
руках нового знакомца Румо... Безногое тело его обмякло,  но  глаза  с
вызовом смотрели вокруг.
    - Допрыгался, - бросил воспитатель Румо. - Не будешь  больше  воду
мутить.
    - Попляшешь на нитке, - добавил другой воспитатель и  сделал  всем
понятный жест.
    Взгляд безногого остановился на Румо.
    - Посмотри-ка, посмотри-ка на него! - вдруг  крикнул  воспитатель,
указывая на Румо. - Это настоящий землец,  он-то  и  помог  изобличить
тебя...
    Румо хотел что-то сказать, но от чудовищной лжи воспитателя у него
перехватило  дыхание.  А  когда   он   обрел   способность   говорить,
несчастного новичка и двух роботов уже не было в комнате.
    - Ты молодец, Румо, - ласково сказал его воспитатель как ни в  чем
не бывало. - Отличился сегодня. Я похлопочу, чтобы старший вручил тебе
жетон "Настоящий землец".
    Жетон Румо не вручили, но наказанию за  пустые  контейнеры  он  не
подвергся.
    Что касается безногого урбана, то его никто больше не видел.


    ...Он, Румо, - единственный человек на огромной  площади  в  сотню
квадратных лим.
    В день совершеннолетия Румо вытащил жребий с изображением колоса и
координат квадрата, с которого он отныне в  течение  долгих  пяти  лет
должен был снимать урожай пшеницы. А потом что?  Снова  жеребьевка?  А
что толку? Грено говорит, что все пшеничные  участки  похожи  друг  на
друга как две капли воды. Грено  знает,  он  сменил  не  один  десяток
квадратов.
    - Далее следует логический пропуск, - сообщил дешифратор  и  после
короткой паузы продолжал.


    Юноша закрывает глаза.
    ...И вот манипулятор мчит его к Стене. В  пути  Румо  ощупывает  в
кармане пропуск - крохотный жетон, излучающий на определенной частоте,
которая  закодирована  у  перехватчиков  Стены.  Румо   сидит   внутри
сверкающей капли, которая скользит на воздушной подушке. Раскачивается
аппарат, да тихонько поет скорость. А вдали уже вырисовывается  контур
Стены. Именно такой он и представлял ее, хотя ни разу не видел.  Серые
плоскости уходят в небо. Если присмотреться, кажется, что  они  слегка
колеблются и дрожат. Но  Румо  знает,  что  это  защитное  поле  Стены
искажает видимость.
    Худо  придется  тому,  кто  осмелится  без   такого   вот   жетона
приблизиться к Стене. Он увязнет в силовом  поле,  словно  в  трясине.
Затем из башни ближайшего охранного поста выйдут белковые  истуканы  и
втянут нарушителя за Стену.
    Стена все ближе. Она заполняет собой все, разре