о с худыми  обвислыми  щеками  выражало
только твердую решимость, глаза горели фанатическим огнем. Заметив  взгляд
Рийза, Хичкок неторопливо поднялся  на  ноги  -  костлявая,  облаченная  в
черное фигура, воплощение самодовольной важности.
     - Вы очень хитры, мистер Рийз, - сказал он со злорадным торжеством. -
Но никакая хитрость вам не поможет. Не будете же вы отрицать того,  что  я
видел  собственными  глазами.  И  переложить  ответственность   на   ваших
подчиненных вам тоже не удастся. То, что сделал этот человек, - он  указал
на Мюллера, - не имеет никакого отношения к самому главному, к  тому,  что
нужды   коренных   жителей   этой   планеты   сознательно   и    преступно
игнорировались, а вы не пожелали принять необходимые меры, чтобы исправить
положение. Если эти меры не будут приняты немедленно, я обличу  вас  перед
всем цивилизованным обществом галактики!
     - Но вы же не понимаете... - попытался возразить Рийз.
     - Я еще не кончил, - грозно оборвал его Хичкок. - Далее: если вы  тем
не менее откажетесь, мы - я и мое Общество защиты  гуманности  -  займемся
этим  сами.  Мы  проведем  благотворительную  подписку.  Мы  пришлем  сюда
продовольствие, теплую одежду - ну,  словом,  все,  в  чем  нуждаются  эти
бедняги. Столько тонн, сколько потребуется. И мы позаботимся, чтобы вас  и
этих ваших ученых убрали с планеты. Широкая публика не потерпит, чтобы  вы
оставались тут.
     - А вы отдаете себе отчет, в какие суммы это обойдется? -  растерянно
спросил Рийз.
     - Это не имеет ни малейшего значения, - отмахнулся Хичкок. -  Кто  же
станет скупиться, когда речь идет о бескорыстной защите гуманности!
     Рийз не нашел, что возразить. В нем крепло безнадежное сознание,  что
перед этим человеком он бессилен. Он чувствовал, как  оно  парализует  его
волю, и вдруг пожалел,  что  не  может,  точно  слабонервная  женщина  или
ребенок, найти облегчение в слезах.
     - Вы ведь уже проводили  такие  кампании,  -  сказал  он  с  горечью,
припомнив все, что ему было известно  о  деятельности  Хичкока  на  других
планетах.
     - Да, проводил! - провозгласил Хичкок. - И с неизменным успехом, - он
сделал паузу, ожидая возражений, но Рийз молчал. -  Ну,  если  вам  нечего
больше сказать...
     С этими словами Хичкок направился к двери.
     Рийз в полном отчаянии сказал ему вслед:
     - Только одно! - В голосе его была твердость,  которой  он  вовсе  не
чувствовал. Хичкок обернулся к нему, и он продолжал, постукивая пальцем по
столу. - Из слов  Сигурда  следует,  что  у  некоторых  шаркунов  началось
развитие сознания, - он говорил медленно и внятно. - Но лишь у  некоторых,
а не у всех. Собственно говоря, если взять всю популяцию планеты в  целом,
таких наберется  сейчас  лишь  доля  процента,  остальные  же  по-прежнему
остаются животными.
     На Хичкока это не произвело ни малейшего впечатления.
     - В нашей помощи они нуждаются все, - заявил он. - Мы не можем  и  не
станем оказывать ее одним и отказывать в ней остальным, какие бы  критерии
вы нам ни предлагали. Это немыслимо, немыслимо!
     - Я имел в виду совсем другое, - с неистощимым терпением  втолковывал
Рийз. - Дело в том, что... что шаркуны сейчас  достигли  стадии  перехода.
Пока скачок в развитии сознания произошел лишь у  некоторых,  у  ничтожной
горсточки. Но со временем  все  они  должны  стать  разумными  существами,
потому что...  потому  что  они  живут  в  тяжелейших  условиях,  а  разум
обеспечивает больше возможностей  для  выживания...  об  этом  как  раз  и
свидетельствует рост популяции, про который говорил Сигурд.  В  результате
среди особей, достигших зрелости, доля  обладающих  разумом  всегда  будет
относительно больше. И жить они будут дольше, чем... чем обычные особи,  а
значит, и давать больше потомства. Таков механизм естественного отбора,  и
тут он предстает перед нами почти в чистом виде. Но если  мы  примемся  их
опекать, ничего этого не произойдет.
     - Что? - возмутился Хичкок. Какая глупость!
     - Нет, это... это правда, - заверил его Рийз. - Видите  ли,  если  мы
обеспечим их всем необходимым, у особей с развивающимся сознанием не будет
никаких  преимуществ  перед  обычными.  Их  шансы   во   всех   отношениях
уравняются. А обычных настолько  больше,  что  через  несколько  поколений
разумные растворятся в них, даже если комбинация генов, которая определяет
развитие интеллекта, является доминантной. Дальнейшей  их  эволюции  будет
положен конец.
     Хичкок, казалось, задумался, но его лицо по-прежнему выражало  только
самодовольное упрямство.
     Рийз уныло пришел к выводу, что этот человек так ничего и не понял.
     Наконец Хичкок прервал молчание.
     - Неужели я не ошибаюсь и вы  действительно  хотите,  чтобы  коренные
обитатели этой планеты страдали?  Постоянно  голодали?  Погибали?  Дрались
друг с другом из-за жалких объедков? Вам это нужно? Так или не так?
     Нет,  кое-что  он  все-таки  понял,  тоскливо  подумал  Рийз.  Темную
сторону, присущую эволюционному процессу. Темную, но неизбежную.
     - Да, я считаю, что все это необходимо, - вынужден был он признать. -
Я убежден, что иначе шаркуны остановятся в своем развитии.  Ведь  и  нашим
собственным предкам пришлось пройти  через  нечто  подобное,  в  противном
случае мы до сих пор оставались бы лишенными разума животными.
     - Чепуха! - крикнул Хичкок. - Тот факт, что нашим  предкам  никто  не
помогал, не имеет никакого отношения к сути дела. Они в любом случае стали
бы людьми. Таково  было  их  предназначение  -  стать  людьми.  Таково  же
предназначение и здешних несчастных обитателей. И помешать им  невозможно.
У человека нет власти изменить предначертание судеб. Эти существа страдают
и гибнут,  потому  что  вы  сознательно  игнорируете  их  нужды.  В  вашем
распоряжении есть все средства, чтобы оградить их от  страданий,  и  этого
требует ваш  нравственный  долг.  Презреть  его,  значит  растоптать  идею
гуманности.
     Рийз сидел неподвижно. Его давило  безнадежное  ощущение  собственной
беспомощности.
     - Мне кажется... - сказал он глухо. - Мне кажется, я понимаю,  почему
Сигурд с такой охотой сообщил вам результаты своих исследований. Он  хочет
положить конец их развитию. Я не ошибся, Сигурд?
     - Да, хочу! - буркнул Мюллер. - Нам  бы  не  миндальничать  нужно,  а
принять меры, пока еще не поздно. Вы же наблюдали, как ведут себя дикие  -
кровожадное зверье. Только и ждут случая разорвать  человека  в  клочки  и
сожрать.
     - С другой стороны, - задумчиво перебил его Рийз, -  ручные,  которые
живут на станции, смирны и послушны.
     Мюллер только презрительно махнул рукой.
     - Эти не в счет, - заявил он. - Эволюционный тупик, и больше  ничего.
Опасны те,  которые  живут  на  материке.  Если  мы  допустим,  чтобы  они
поумнели, то их уже не остановить. Они нас истребят. Это  мы  окажемся  на
положении животных. Если мы не остановим их теперь, они вышвырнут  нас  из
галактики. Пока еще у нас есть возможность их остановить, но  потом  будет
поздно. Значит, надо браться за дело, не откладывая. Сейчас.
     Он же действительно верит в то, что  говорит,  с  изумлением  подумал
Рийз.
     - Нет, Сигурд, я не согласен с вами, - сказал он, отчетливо произнося
каждое слово и стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и убедительно.  -
Вспомните хотя бы эксперимент, который  мы  провели  лет  двадцать  назад,
когда несколько детенышей диких шаркунов были помещены на станции к ручным
и выросли среди них. Ни у одного в поведении не проявилось то... та  черта
их родителей, которую вы называете кровожадностью. Вот почему  я  убежден,
что  эта...  эта  свирепость  -  вовсе  не  наследственное   свойство,   а
порождается только воздействием внешних условий жизни.
     - Да неужели? - насмешливо бросил Мюллер.  -  Но  ведь  те,  кто  уже
научился думать, растут не на станции. Они растут там - на материке.
     Рийз кивнул.
     - Совершенно справедливо, - сказал он. - Но прежде,  чем  они  смогут
стать опасными для нас, им еще надо будет создать цивилизацию, техническую
культуру. А высокоразвитая цивилизация по самой своей  сути  подразумевает
способность ее создателей воздействовать на среду  обитания.  Устранив  же
причины, порождающие свирепость, они устранят и биологическую  потребность
в свирепости. Заметьте, кроме того, что прежде их свирепость была обращена
и на себе подобных  -  вплоть  до  каннибализма.  Но  в  последнее  время,
насколько мне известно, некоторые из них начали  охотиться  группами.  Они
обнаружили преимущества, заложенные в сотрудничестве. Не кажется  ли  вам,
Сигурд, что  это  путь  развития,  который...  который  в  конечном  счете
исключает врожденную свирепость? Неужели вы будете спорить?
     - И вы считаете, что такой риск оправдан? - вызывающе спросил  Мюллер
в свою очередь.
     - Иного выхода, совместимого с требованиями элементарной этики, у нас
нет, - твердо сказал Рийз.
     - Пф! - фыркнул Мюллер. - А как, по-вашему, они  будут  относиться  к
нам, когда поумнеют и сообразят, что мы посиживаем тут  сложа  руки  и  не
желаем палец о палец ударить, чтобы им помочь? Да они нас возненавидят.  И
как еще возненавидят!
     Рийз покачал головой, но ответил не сразу.
     - Нет, Сигурд, - сказал он наконец. - Переход будет очень медленным и
постепенным. С какого-то момента им уже можно  будет  оказывать  помощь...
причем задолго до того, как их развитие достигнет той ступени, на  которой
они могли бы  представлять  опасность  для  нас.  Да  и  вообще,  если  их
интеллект действительно станет таким могучим, как вы предсказываете,  они,
несомненно,  поймут,  что  так  и  остались  бы  животными,  если  бы   мы
поторопились со своей помощью.
     Мюллер злобно крякнул.
     - Это все умствования, - сказал он.  -  Ну,  а  предположим,  что  вы
ошибаетесь? Ведь вы же  говорите  сейчас  о  будущем  всего  человечества.
Поймите, речь идет о нас с вами!
     Рийз кивнул.
     - Я знаю, - сказал он невозмутимо. - И отдаю себе отчет  в  том,  что
последствия наших нынешних действий и решений  станут  явными  лишь  через
несколько тысячелетий. А тогда, полагаю,  мы  с  вами  будем  основательно
забыты. Вот почему так тяжела лежащая на нас ответственность.  Мы  обязаны
выбрать правильный путь.
     - И на таком-то основании вы отказываете им в помощи? - саркастически
осведомился Хичкок. - Мистер Рийз, ни  разу  в  жизни  мне  не  доводилось
слышать ничего более...
     Итак, все  его  доводы,  все  попытки  объяснить,  убедить  оказались
тщетными. Рийз съежился в кресле, крепко вцепившись  в  подлокотники.  Что
делать? Что делать?  Точно  рассчитанная  мюллеровская  полуправда,  тупое
упрямство Хичкока - против такого сочетания он бессилен. Он  исчерпал  все
средства, которые были в его распоряжении. И потерпел неудачу. Его  душила
горечь поражения. Ему было невыносимо жаль  всех  тех  разумных  шаркунов,
которые теперь уже никогда не появятся на свет.
     Это несправедливо. Несправедливо!
     Однако вслух он ничего не сказал. Что толку говорить о справедливости
с этой парой? И более того: абстрактная справедливость - это идеал,  и  он
не имеет права требовать ее от реального мира.
     Да,  конечно,  это   несправедливо.   Но   ведь   в   реальном   мире
справедливости в чистом виде и не может быть, ибо реальный мир подчиняется
физическим законам, а не понятиям о порядочности и честной игре. Смириться
с этой мыслью было нелегко, но Бен Рийз смирился. Как ученый он не мог  не
признать очевидности, хотя все его чувства восставали против нее.
     А признав, вдруг понял, что нашел выход  -  нашел  средство  оградить
шаркунов и от Хичкока и от Мюллера.
     Он повернулся к телефону.
     - Вы мне позволите? - спросил  он  вежливо  и  начал  набирать  номер
прежде, чем Хичкок и  Мюллер  успели  утвердительно  кивнуть.  Его  пальцы
дрожали.
     - Клиника слушает, - произнес голос в трубке.
     - Ник? - вопросительно сказал Рийз. - Говорит Вен. Вы не пришлете  ко
мне парочку ваших ребят?
     - Пожалуйста, - ответил невидимый Ник. - Но для...
     - Неважно, - быстро перебил Рийз. - Только поскорее! - и он  отключил
телефон.
     - В чем дело? - спросил Мюллер. - Вам нехорошо?
     Рийз пропустил его вопрос мимо ушей.
     - Я передумал, Сигурд, - сказал он. - Можете остаться на станции.
     Мюллер даже попятился.
     - Не знаю, стоит ли, - сказал он, настороженно теребя  бородку.  -  Я
ведь пробыл тут много дольше обычного срока...
     - Но, Сигурд, вы нужны нам, - настаивал Рийз. -  Останьтесь  хотя  бы
еще на год. Те сведения, которые вы скрывали...
     - Все материалы у меня в полном порядке, - перебил Мюллер. - Если вам
так нужна эта информация, вы найдете ее там, а мне уже пора  укладываться,
- и мгновение спустя он исчез за дверью.
     Рийз улыбнулся безмятежной улыбкой.
     -  На  космолете  для  него  не  найдется  места,  -  сообщил  он   в
пространство, затем переменил тон и добавил: - Что же касается вас, мистер
Хичкок... Может быть, вы сядете? Мне надо сказать вам еще кое-что.
     Хичкок, поколебавшись, опустился в кресло.
     - Пусть ни  у  кого  не  будет  права  утверждать,  что  я  отказался
выслушать хотя бы один довод, - торжественно объявил он.
     Рийз удовлетворенно  кивнул.  Все  еще  можно  поправить,  только  бы
задержать Хичкока здесь, пока не явятся помощники Ника.
     - Мистер Хичкок, - начал он, - в определенном смысле я очень рад, что
вы нас посетили.
     Хичкок сдвинул брови.
     - Ну, хотя бы то, что без вас... мы бы, возможно, еще долго не  знали
о появлении разумных шаркунов. Если бы  вы  не  приехали,  Сигурд  мог  бы
держать свои результаты в тайне  еще  многие  годы.  Ну,  конечно,  Сигурд
рассчитывал, что вы поможете ему... покончить с разумными особями, но дело
не в этом.
     - Мистер Рийз, - строго сказал  Хичкок,  -  вам  никогда  не  удастся
убедить меня, что черное - это белое.
     - Ну, разумеется, - охотно согласился  Рийз.  -  Но  ведь  существуют
сотни серых оттенков. Однако я рад вашему приезду и по другой причине... -
он  говорил  искренне.  -  Вы  принудили  меня  критически  оценить   нашу
деятельность тут...  усомниться,  правильно  ли  мы  поступаем,  ничем  не
облегчая условий, в которых живут шаркуны. Ведь очень нелегко  определить,
что оправданно, а что нет.
     - А, так вы признаете это!  -  торжествующа  вскричал  Хичкок.  -  Вы
признаете...
     Рийз жестом прервал его.
     - Нет, - сказал он твердо. - Я этого  не  признаю.  Я  сохраняю  свою
прежнюю точку зрения. Но теперь... благодаря вам...  я  понял,  почему  мы
поступаем правильно.
     - Чепуха! - возразил Хичкок. -  То,  что  негуманно,  не  может  быть
правильным.
     Бен Рийз вновь приступил к терпеливым объяснениям. У  него  были  все
основания сохранять терпение - это помогало тянуть время.
     - Ваши нравственные принципы выше всяких  похвал,  мистер  Хичкок,  -
сказал он. -  Я  первый  готов  признать  это.  Но  к  несчастью...  одних
нравственных  принципов  тут  мало.  Видите  ли,   природа   не   признает
нравственных категорий, она не подчиняется нашим понятиям о  правильном  и
неправильном, справедливом и несправедливом и не исчерпывается ситуациями,
когда можно мгновенно решить, что хорошо, а что  дурно.  Бывают  ситуации,
когда  поступок,  казалось   бы,   продиктованный   самыми   нравственными
соображениями, может привести к... к самым  ужасным  последствиям.  Нельзя
судить о том, что с нравственной точки зрения хорошо, а  что  дурно,  если
при этом не учитывать всей совокупности факторов и  обстоятельств.  И  вот
тут-то, мистер Хичкок, ваше нравственное чувство вас подводит.
     - Мне не требуется помощь ученого, чтобы определить,  что  хорошо,  а
что дурно, - отрезал Хичкок.
     Рийз вежливо кивнул.
     Я ждал, что вы это скажете, - признался он. - Но  вы  ошибаетесь;  до
тех пор, пока вам не известно, к чему в  конечном  счете  приведет  данный
поступок, вы не можете решать, хорош  он  или  дурен.  В  определенных  же
ситуациях,  например  в  такой,  какая  сложилась   здесь,   человек   без
специальной  подготовки  вроде  вас  попросту  не  способен  понять   суть
происходящего. А раз так, то вы неспособны и предсказать  последствия  тех
или иных действий, и значит, у вас нет возможности  определить,  правильны
они или неправильны.
     -  Вы  ошибаетесь,  -  упрямо  сказал  Хичкок.  -  Цель  никогда   не
оправдывает средства. Ни-ког-да!
     Рийз не стал возражать. Он продолжал, словно рассуждая вслух:
     - С другой стороны, порой это остается единственным критерием - когда
любая система действий кажется равно неправильной. Но даже в тех  случаях,
когда то, что вы намерены сделать,  выглядит  безупречным  с  нравственной
точки зрения, все же необходимо взвесить все последствия.  Если  результат
поступка будет плох, значит, и сам поступок нельзя считать  хорошим.  Или,
предположим...  имеется  конечная  цель  -  безусловно  нравственная,   но
осуществить ее можно только с помощью средств, которые как  будто  идут  в
разрез с требованиями этики.
     Хичкок смотрел на него в полном недоумении.
     - Подобная ситуация вообще невозможна, - возразил он.
     - Я говорю о совершенно конкретной ситуации, - твердо сказал Рийз.  -
О той, которая существует здесь. С самого начала работы станции мы  стояли
перед дилеммой: помочь ли шаркунам... обеспечить ли им сытую  и  спокойную
жизнь и тем  самым  навсегда  уничтожить  надежду,  что  когда-нибудь  они
перестанут быть животными... или же предоставить природе делать свое дело,
не препятствовать тому, чтобы  многие  погибали  и  все  страдали,  но  не
препятствовать в  расчете  на  то,  что  со  временем  их  потомки  станут
разумными существами, как мы.
     Он выразительно пожал плечами.
     - У нас есть только один выход: мы должны сопоставить то зло, которое
причиняем своим бездействием,  с  целью,  к  которой  нравственно  обязаны
стремиться. Мы должны делать свое дело и... не позволять, чтобы  угрызения
совести мешали нам.
     - Действие, которое  требует  оправданий,  -  заявил  Хичкок,  -  уже
неверно. Добро не может порождаться злом.
     Рийз развел руками.
     - Мы должны делать то, что считаем правильным, - сказал он убежденно.
- И если  наши  обдуманные  оценки  расходятся  с  чьими-то  другими,  нам
остается только полагаться на собственное суждение. Ведь...
     Он умолк, потому что дверь вдруг распахнулась.
     В нее вошли два шаркуна с каталкой. У обоих  на  мохнатой  груди  был
нарисован большой красный крест.
     - Рийз указал на Хичкока.
     - Этот человек болен, - произнес он отчетливо.
     Шаркуны двинулись к Хичкоку, шурша по полу широкими упругими ластами.
Хичкок, ошеломленный неожиданным заявлением Рийза, ударил себя  кулаком  в
грудь и крикнул:
     - Я болен? Да ничего подо...
     Шаркуны подошли к нему с двух сторон  и  ухватили  за  локти.  Хичкок
ойкнул, повернул голову и  увидел  прямо  перед  собой  страшную  морду  с
выпученными глазами, которые,  казалось,  смотрели  на  него  с  деловитой
заботливостью.
     Испустив придушенный вопль, он рванулся  из  кресла  головой  вперед,
однако шаркуны не дали ему  упасть.  Хичкок  отчаянно  отбивался,  но  они
продолжали держать его бережно, но крепко. Тогда он начал пинать их, а они
приподняли  его  и  повлекли  к  каталке  спиной  вперед.  Он   беспомощно
взбрыкивал ногами.
     - Прикажите им отпустить меня! - кричал он. - Прикажите этим  мерзким
тварям отпустить меня!
     Рийз облегченно откинулся на спинку кресла. Ему было  неприятно,  что
его вынудили прибегнуть к таким мерам, и тем не менее он испытывал  что-то
вроде злорадного удовольствия.
     Конечно, будь Хичкок и правда хорошим человеком...
     -  Боюсь,  от  меня  ничто  не  зависит,  -  извинился  он.   -   Они
выдрессированы доставлять больных в клинику. Я не  мог  бы  остановить  и