постель. По мере того как мои глаза привыкали к полутьме, я стал различать
контуры предметов в комнате. Стул с моей одеждой.  Стол.  Неясный  отблеск
фотографии дяди на буфете.
   Постепенно мое воображение начало рисовать гигантский город, лежащий за
стенами  комнаты.  Темные  здания,  кое-где  перемежающиеся  небоскребами;
улицы,  с  магазинами  и  трамвайными  рельсами,  неясно  вырисовывающиеся
громады складов и фабрик. Горы шлака  и  угрюмая  прожженность  рельсов  и
пустых вагонов на железнодорожных станциях. Неосвещенные  аллеи  парков  и
быстро проносящиеся редкие машины  на  главных  улицах.  Ряды  безобразных
двухэтажных домишек, прилепленных один к другому. Подозрительные личности,
которые в моем воображении никогда не ходили прямо, а крались,  согнувшись
вдоль стен. Преступники. Убийцы.
   Я резко прервал этот поток мыслей, слегка напуганный  его  реальностью.
Не важно, что город казался чужим и зловещим, - в моей маленькой комнате с
запертой дверью я был в безопасности. В комнате полицейского Дэвида  Рода,
лейтенанта, ушедшего в отставку 1 июля 1927 года. Я погрузился в сон.
   Сновидение было простым, живым и до  странности  реальным.  Я  стоял  в
переулке у ограды, за которой виднелась темная кирпичная  стена  здания  с
деревянной пристройкой, выкрашенной в серый  цвет.  Было  время  рассвета,
когда жизнь еще не вступает в свои  права  и  сон  висит  в  воздухе,  как
холодный туман. Бесформенные облака скрывали небо. Я видел желтую  полоску
света, сочившуюся из окна на первом этаже,  однако  не  слышал  ни  звука.
Ничего не происходило,  но  чувство  холодного  ужаса,  охватившего  меня,
трудно было описать.
   Видение постепенно менялось. Теперь передо мной  была  узкая  ухабистая
тропа, пересекающая двор  по  диагонали.  По  ней  медленно  шел  какой-то
мальчик. Ужас, нависавший над  этим  местом,  был  направлен  на  него.  Я
попытался предупредить мальчика, крикнуть, чтобы он  бежал  домой,  но  не
смог пошевелиться и произнести ни звука.
   Видение снова изменилось. Опять был  час  рассвета.  Я  стоял  напротив
двухэтажного  дома,  слегка  отстоявшего  от  улицы.  Перед   домом   была
аккуратная лужайка и две цветочные клумбы. Вдалеке я  видел  полицейского,
медленно обходящего свой участок.  Затем  мною  завладела  какая-то  сила,
придвинувшая меня ближе к дому. Я увидел  цементную  дорожку  и  свернутый
шланг, а в нише дома - непонятную кучу. Сила согнула меня по направлению к
ней, и я понял, что это молодая женщина с проломленным черепом  и  залитым
кровью лицом. Я попытался закричать и проснулся.
   Темная комната плыла  вокруг  меня,  двигались  какие-то  фигуры,  окно
некоторое время находилось совсем в другом месте. Постепенно  мне  удалось
заставить вещи вернуться на свои места  путем  пристального  разглядывания
их. Я сел в кровати, дрожа всем телом.  Это  был  самый  страшный  кошмар,
который когда-либо снился мне. Я достал сигарету, зажег ее дрожащей  рукой
и обернул одеяло вокруг себя.
   Внезапно я вспомнил, что совсем недавно видел пригрезившийся мне дом. Я
встал с кровати,  включил  свет,  порылся  в  газетных  вырезках  и  нашел
фотографии. Дом был тот же, что и в моем сне. Я прочитал заголовок. "Здесь
была найдена жертва Убийцы-Призрака". Итак, вот что явилось причиной моего
кошмара. Я должен был догадаться раньше.
   Резко поднявшись на ноги, я собрал вырезки в кучу и понес к комоду.  По
ошибке я выдвинул нижний ящик и снова  увидел  странную  коллекцию:  очки,
трость с  серебряным  набалдашником,  пустой  "дипломат",  зеленую  ленту,
игрушечную лошадку, черепаховую расческу и все остальное. Вдруг послышался
легкий шум. Я решил заглянуть в кладовку. Голубая форма, фуражка,  ботинки
висели на своих местах: Дэвид Род, лейтенант полиции, вышедший в  отставку
1 июля 1927 года.
   Я понял, что должен держать себя в руках. Если бы можно было отделаться
от ощущения, что кто-то пытается добраться до меня! Но  кому  я  нужен?  У
меня нет денег. Я здесь чужак. И тем не менее мне  казалось,  что  мертвый
дядя пытается мне что-то сообщить, заставить меня что-то сделать!
   Мой  взгляд  задержался  на  поверхности  стола,  потертой  и  покрытой
царапинами, но ярко освещенной светом ночника. Стол был пуст,  но  в  углу
его лежал маленький клочок бумаги. Я прочитал написанный карандашом адрес:
2318, Робей Стрит.
   Странное чувство охватило меня при виде адреса. Он висел надо мной, как
приговор судьбы, как некая  тайна,  слишком  ужасная,  чтобы  человек  мог
разгадать ее. Быстрым движением пальцев я смял бумажку в  комочек,  бросил
его на пол и сел на край кровати.
   Через некоторое время в  голове  прояснилось,  и  сердце  стало  биться
спокойнее. Я подавил в себе необъяснимый ужас, но чувствовал, что он может
вернуться в любую минуту. Я лег в кровать и попытался заснуть. На этот раз
видение стало более отчетливым.
   Я стоял на пересечении двух улиц. По правую  сторону  от  меня  маячили
темные высокие здания  со  множеством  окон.  По  левую  -  текла  широкая
уродливая река. На ее маслянистой, медленно движущейся поверхности  тускло
отражались уличные  фонари  противоположного  берега.  Я  смутно  различал
очертания пришвартованной баржи. Одна из улиц  шла  вдоль  реки  и  ныряла
впереди под мост. Другая отходила под прямым углом. Тротуар был  замусорен
обрывками газет, перелетавших с места на место и кружившихся по  ветру.  Я
не мог слышать их шуршания и ощущать запаха  химикалиев,  который,  как  я
знал, должен был подниматься от реки. По боковой улице по  направлению  ко
мне шел пожилой невысокий человек.  Я  чувствовал,  что  должен  крикнуть,
предупредить его об опасности, но  у  меня  не  было  сил.  Он  неуверенно
озирался вокруг, как бы высматривая направление, отодвигал  рваные  газеты
со своего пути тростью с серебряным  набалдашником.  В  руке  у  него  был
"дипломат". Когда он  достиг  перекрестка,  перед  ним  внезапно  возникла
темная фигура. Первый испуг пожилого человека сменился вздохом облегчения.
Он, казалось, что-то выспрашивал, а темная фигура отвечала.
   Потом темная фигура указала вдоль улицы, шедшей  под  мост.  Человек  с
тростью улыбнулся и кивнул. Ужас и отчаяние держали меня, словно в тисках.
Я не мог ни заговорить, ни подойти ближе.
   А две фигуры двинулись вдоль реки и растворились в темноте под мостом.
   Прошло довольно много времени. Потом  темная  фигура  вынырнула  из-под
моста.  Казалось,  она  увидела  меня  и  двинулась  навстречу.  Я  сделал
отчаянную попытку  освободиться  от  державшей  меня  силы  и,  как  пуля,
выпущенная из ружья,  понесся  вверх  с  фантастической  скоростью.  Через
мгновение я был уже высоко над городом. Река казалась свинцовой  прожилкой
между  кварталами.  Вдалеке  различались  крошечные  трубы,  выбрасывающие
язычки пламени, - заводы, работающие  в  ночную  смену.  Чувство  ужасного
одиночества завладело мной. Я уже позабыл сцену, виденную на берегу  реки.
Единственным желанием было улететь от безграничной пустоты,  в  которой  я
был подвешен. Улететь и спрятаться в каком-нибудь убежище.
   С этого момента мой сон стал одновременно более и менее реальным. Менее
- из-за невероятных кульбитов, которые я проделывал, летя  через  пустоту;
более - потому что я знал, где нахожусь, и хотел вернуться назад в комнату
дяди, в которой лежало мое сонное тело.
   Я камнем полетел вниз и заскользил над крышами домов. Я видел  покрытые
сажей трубы, вентиляционные патрубки странной формы, ржавые,  с  дождевыми
потеками, листы железа. Я беспрепятственно пролетал через офисы и фабрики,
а в следующее мгновение  уже  обгонял  трамвай.  Наконец,  скорость  моего
полета начала уменьшаться, и я  повернул  в  сторону.  Впереди  показалась
темная стена, потом она поглотила меня, и я очутился в комнате дяди.
   Самая  ужасная  фаза  кошмара  часто  начинается  тогда,  когда  спящий
обнаруживает себя в той самой комнате,  в  которой  спит.  Он  узнает  все
предметы, но видит, что они слегка искажены. Отвратительные  твари  грозят
ему из темных углов. При пробуждении комната из его сна  накладывается  на
реальную комнату. Именно так случилось и со  мной,  только  сон  не  хотел
заканчиваться. Я, казалось, парил под потолком и смотрел вниз. Большинство
предметов выглядели так же, как и перед сном. Стол, буфет, комод,  кресло.
Но обе двери - в кладовку и в коридор - были приоткрыты.  Я  видел  смятые
простыни, подушку, откинутые одеяла. Однако моего тела в кровати не было.
   Я понимал, что случилось нечто страшное.  Я  должен  был  найти  самого
себя. Паря под потолком, я внезапно ощутил, что меня  что-то  притягивает,
как магнитное поле кусок железа. Я инстинктивно  расслабился,  давая  волю
этой неведомой силе, и сразу же был унесен через стены в ночное небо.
   Я снова летел над темным городом,  и  в  моем  мозгу  кружились  мысли.
Постепенно скорость моего полета  уменьшилась,  но  одновременно  усилился
страх.
   Я заметил грязную табличку и прочитал: "2318, Робей Стрит".
   Это был ветхий домик, но выглядел он несколько опрятнее, чем  соседние.
Я завернул за угол. С задней стороны домика в окне горел  свет.  Открылась
дверь, и на  пороге  появилась  маленькая  девочка  с  небольшим  жестяным
ведерком в руке. Она была одета в короткое платьице, открывавшее худенькие
ножки. Волосы девочки были прямые  и  имели  желтоватый  оттенок.  Она  на
минуту обернулась, стоя в дверях, и я услышал, как хриплый  женский  голос
проговорил:
   - Иди-ка поскорее. Ведь папа любит  горячую  пищу.  По  пути  нигде  не
останавливайся и постарайся, чтобы тебя никто не видел.
   Девочка кротко кивнула и пошла по тропинке;  Вдруг  я  заметил  фигуру,
скрывавшуюся  в  тени.  Сначала  виднелся  только  темный  профиль.  Чтобы
разглядеть его, я подошел ближе и увидел... свое собственное лицо.
   Это было ужасно. Безвольный рот  корчился  в  свирепом  оскале.  Ноздри
раздувались. Глаза вылезли из орбит так,  что  вокруг  зрачков  показались
белки. Скорее звериная морда, чем человеческое лицо.
   Маленькая девочка подходила все ближе. В последнем отчаянном  усилии  я
бросился на искаженное лицо, в котором узнал свое собственное. Боль и ужас
поразили меня. Вдруг я понял, что смотрю на  девочку,  а  она  смотрит  на
меня.
   - Ой, вы  напугали  меня!  -  сказала  девочка.  -  Я  сначала  вас  не
разглядела.
   Я знал, что уже не сплю. Узкая одежда жала в плечах и в поясе, пуговицы
на рукавах давили на запястья. Я опустил глаза и  посмотрел  на  резиновую
дубинку, которую держал в  руке.  Подняв  руку,  пощупал  жесткий  козырек
фуражки на голове, потом оглядел себя и, несмотря на темноту,  понял,  что
одет в темно-голубую полицейскую форму.
   - Все в порядке, крошка, - сказал я. - Прости, что  напугал  тебя.  Где
работает твой отец? Я прослежу, чтобы  с  тобой  ничего  не  случилось  по
дороге, а потом провожу домой.
   Так я и сделал.
   В течение нескольких последующих  часов  я  чувствовал  себя  полностью
опустошенным. Осторожно расспросив девочку, я выяснил,  как  добраться  до
дома моего дяди. Вернувшись домой, снял  с  себя  форму  и  повесил  ее  в
кладовку.
   На следующее утро я пошел в полицию. Я не стал рассказывать ни о  снах,
ни о жутком приключении, только сообщил, что странный  набор  предметов  в
нижнем  ящике  комода  в  сочетании  с  фактами,  изложенными  в  газетных
вырезках, пробудили во мне весьма страшные подозрения. Мое сообщение  было
встречено   с   очевидным   скептицизмом,   но   проведенное    формальное
расследование выявило потрясающие факты. Предметы,  находящиеся  в  нижнем
ящике комода моего дяди, были опознаны как исчезнувшие во время убийства и
принадлежащие жертвам "Убийцы-Призрака". Например, трость и "дипломат" нес
пожилой человек, найденный впоследствии  мертвым  под  мостом;  игрушечная
лошадка принадлежала мальчику,  убитому  в  пустом  дворе,  а  черепаховая
расческа - женщине с проломленной головой, чье тело было найдено  в  одном
из жилых районов города;  зеленая  лента  исчезла  с  другой  проломленной
головы.   Пристальное   изучение   графика   патрулирования   моего   дяди
окончательно доказало, что почти в каждом случае он нес службу недалеко от
места убийства.
   Таким образом, было выявлено восемь убийств. Они начались,  когда  дядя
еще служил, и продолжались после  его  ухода  в  отставку.  Он,  очевидно,
всегда надевал полицейскую форму, чтобы не  вызывать  подозрения  у  своих
жертв. Подборка газетных вырезок была отнесена к его  тщеславию.  Хранение
вещей, принадлежавших жертвам, объяснялось желанием  иметь  символы  своих
преступлений. "Фетиши", назвал их один из полицейских.
   Нет нужды описывать степень нервного расстройства,  вызванного  у  меня
подтверждением моих снов и "лунатических" прогулок. Но более всего  я  был
поражен открытием, что некая предрасположенность к  убийству,  витающая  в
крови нашей семьи, передалась мне.
   Спустя некоторое время я поведал эту  историю  одному  врачу,  которому
доверял. Он не стал подвергать  сомнению  мое  психическое  состояние.  Он
просто поверил мне и отнес все случившееся к работе моего подсознания.  Во
время чтения вырезок я подсознательно догадался, что дядя был убийцей,  но
мое сознание отказывалось поверить в это. В  результате  у  меня  возникло
некое мысленное смятение, усиленное усталостью и высокой  внушаемостью.  В
моем мозгу проснулась "жажда убийства". Клочок бумаги с  адресом  каким-то
образом сфокусировал эту силу. Во сне я поднялся, надел полицейскую  форму
дяди и пошел по указанному адресу...
   Доктор рассказал мне о некоторых значительных действиях, совершаемых во
время прогулок во сне. Не было никаких доказательств, говорящих о том, что
дядя действительно собирался убить маленькую девочку.
   Надеюсь, что объяснение доктора было верным...



    Фриц Лейбер.
    Ведро воздуха

   -----------------------------------------------------------------------
   Fritz Leiber. The Pail of Air (1968). Пер. - В.Вебер.
   Сборник "НФ-30".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 23 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Па послал меня за ведром воздуха. Только я наполнил его и тепло сошло с
моих рук, как я увидел ЭТО.
   Знаете, сначала мне показалось, что я вижу молодую леди,  Да,  красивую
молодую леди со светящимся в  темноте  лицом.  Она  смотрела  на  меня  из
квартиры напротив на пятом этаже, как раз над белым покрывалом  замерзшего
воздуха толщиной в двадцать метров. Я никогда не видел живых молодых леди,
кроме как на картинках в журналах: Сест еще  ребенок,  а  Ма  уже  здорово
постарела, От удивления я даже выронил  ведро.  Да  и  вы  на  моем  месте
сделали бы то же самое, зная, что на Земле никого нет, кроме Па, Ма,  Сест
и меня.
   Когда я поднял ведро и снова посмотрел на квартиру напротив, оказалось,
что это не молодая леди, а пятнышко света - маленький  призрачный  зайчик,
двигающийся от окна к окну, словно одна из далеких  звездочек  спустилась,
чтобы узнать, почему Земля убежала от Солнца.
   Пока я стоял и моргал глазами от удивления, у меня замерзли ноги, а  на
шлеме образовался такой слой инея, что я уже ничего не видел.  Но  у  меня
хватило ума нырнуть обратно.  Медленно  пробираясь  сквозь  многочисленные
слои одеял, тряпок и резины, которые Па повесил, чтобы не выпускать воздух
из Гнезда, я постепенно успокоился. Наконец, я  услышал  тиканье  часов  и
понял, что вокруг уже воздух,  потому  что  в  вакууме,  естественно,  нет
никаких звуков. Протиснувшись сквозь щель в последнем слое одеял,  который
Па обшил алюминиевой фольгой, чтобы сохранить  внутри  тепло,  я  вошел  в
Гнездо.
   Давайте я расскажу вам о Гнезде. Оно небольшое и уютное,  и  места  там
хватает лишь для  нас  четверых  и  наших  вещей.  Пол  покрывают  толстые
шерстяные ковры. Три стены - одеяла, потолок  -  тоже  одеяла,  касающиеся
головы Па, когда он стоит. Он  объяснял,  что  они  висят  внутри  гораздо
большего помещения, но я никогда не видел ни настоящих стен, ни потолка.
   Вдоль  одной  из  стен  тянутся  длинные  полки,   на   которых   лежат
инструменты, книги и прочие вещи, а наверху  -  целая  шеренга  часов.  Па
очень нервничает, если хотя бы одни из них  останавливаются.  Он  говорит,
что мы не должны терять счет времени, а без Луны и Солнца  это  не  так-то
просто.
   Четвертая стена - тоже одеяла, но там  еще  есть  и  камин,  в  котором
всегда горит огонь. Он не дает нам замерзнуть и  вообще  приносит  большую
пользу. Кто-то из нас должен  постоянно  наблюдать  за  ним.  У  нас  есть
несколько будильников, которые напоминают нам, когда чья смена.  В  первое
время за огнем следили только Па и Ма, но теперь им помогаем и мы с Сест.
   Конечно, Па - главный хранитель огня. Таким  он  навсегда  останется  у
меня  в  памяти:  высокий  мужчина  сидит,  закинув  ногу  на   ногу,   и,
нахмурившись,  смотрит  на  пламя,  бросающее  бронзовый  отсвет  на   его
морщинистое лицо. Через равные промежутки времени он  осторожно  кладет  в
огонь кусок угля из большой корзины, стоящей  рядом.  Па  говорил,  что  в
древности тоже были хранительницы огня, их называли весталками, хотя тогда
повсюду был воздух, на небе светило солнце, и люди совершенно не нуждались
в огне.
   Па и сейчас сидел в той же позе, но, увидев меня, встал, и, взяв ведро,
отругал за то, что я долго  оставался  снаружи.  Он  сразу  заметил  иней,
покрывавший мой шлем. Па завернул ведро в  плотную  ткань.  Только  внутри
Гнезда ощущаешь, какое же холодное  это  ведро.  Кажется,  оно  высасывает
тепло отовсюду. Даже языки пламени  съеживаются,  когда  Па  ставит  ведро
рядом с огнем.
   Однако мерцающее бело-голубое вещество, насыпанное в  ведро,  сохраняет
нам жизнь. Оно медленно тает и, испаряясь, освежает Гнездо и  поддерживает
огонь. Слои одеял не дают ему слишком быстро покинуть Гнездо. Па хотел  бы
заткнуть все щели, но у него ничего не получилось,  да  и  к  тому  же  он
должен держать трубу открытой, чтобы дым выходил наружу.  Но  там  у  него
поставлены какие-то хитрые штуки (Па называет  их  отражателями),  которые
мешают выходу воздуха.
   Па говорит, что воздух -  это  крошечные  молекулы,  которые  мгновенно
улетают, если их ничто не удерживает. Мы  должны  постоянно  быть  начеку,
чтобы не упустить слишком много воздуха. У Па наготове несколько  запасных
корзин,  стоящих  за  первым  слоем  одеял,  -  рядом  с  запасами   угля,
консервами, бутылками с витаминами и прочим, например с ведрами со  льдом,
из которого получаем воду. За льдом приходится спускаться на первый  этаж,
что не так-то легко, и выходить из дома через дверь.
   Видите ли, когда Земля начала остывать, вода, находившаяся в атмосфере,
замерзла первой, и на поверхности образовалась корка льда  толщиной  около
четырех метров. А на лед легло покрывало из кристаллов замерзшего воздуха,
поднявшееся до пятого этажа.
   Сразу подо льдом - слой углекислоты. Поэтому,  когда  идешь  за  водой,
надо убедиться, что не набрал этого вещества, которое при испарении  может
усыпить нас и погасить огонь. Затем идет азот,  от  которого  нет  никакой
пользы, хотя он составляет большую часть  замерзшего  воздухе.  Сверху,  к
счастью  для  нас,  находится  кислород,  поддерживающий  нашу  жизнь.  Мы
отличаем  его  от  азота  по  светло-голубому  цвету.   Твердый   кислород
образуется при меньшей температуре, чем азот, поэтому  он  и  оказался  на
самом верху.
   Па говорит, что мы живем лучше, чем в прошлом короли, потому что  дышим
чистым кислородом. Но мы привыкли и не замечаем ничего особенного.
   А на самом верху - тоненькая пленочка жидкого  гелия,  очень  забавного
вещества.


   Сняв шлем, я сразу рассказал о том, что видел. Ма разволновалась, а  Па
рассердился за то, что я ее расстроил.
   - Ты долго наблюдал свет? - спросил он, когда я  закончил.  Впрочем,  я
ничего не сказал о том, что сначала п