двигаться сам, а если бы захотел, мог бы даже спрыгнуть с дьявольской
птицы шантак, которая по  приказу Ньярлатотепа  неукоснительно  несла его  к
погибели.  Он  мог  бы  спрыгнуть и нырнуть в глубины ночи,  зияющие  далеко
внизу,  в  бездны  страха,  которые  вряд ли  ужаснее  безымянной  погибели,
ожидавшей его в самом средоточии хаоса. Он может повернуться  и двинуться  и
спрыгнуть... он сможет - он должен... он должен ...
     И  обреченный  сновидец  в  отчаянье  спрыгнул  со  спины  исполинского
лошадиноголового крылатого чудовища и полетел в бесконечную бездну разумного
мрака.  Мчались световые годы, галактики  умирали и рождались  вновь, звезды
превращались  в  туманности, а туманности  в звезды,  но Рэндольф Картер все
падал сквозь бесконечную пустоту разумного мрака.
     А потом медленно, неспешным путем  вечности, космос  совершил очередной
цикл, вновь возвратившись к точке бесполезного завершения, и все вновь стало
таким  же, как и прежде, вернувшись  на неисчислимые калпы назад. Материя  и
свет родились  заново такими же, какими они некогда возникли в пространстве,
а  кометы, солнца и миры возгорелись  к новой жизни,  хотя ничего не уцелело
для напоминания о том, какими они были в миг рождения  и в миг исчезновения,
в вечной смене начала и конца и возврата к бесконечному началу.
     И вновь возникла твердь, и  ветер, и  сияние пурпурного  света в глазах
падающего сновидца. Возникли  боги,  и  твари,  и  воля, красота  и  зло,  и
жалобные вопли гибельной ночи, лишенной своей добычи. Ибо в неведомом вечном
цикле  выжила  мысль и видение  детства сновидца, и его  бодрствующий мир, и
милый его  сердцу древний  город  возродились, дабы воплотить  все  сущее  и
придать  ему смысл. Из пустоты фиолетовый газ Снгак  метил  путь, и  древний
Ноденс изрыгал наказы из неведомых бездн.
     Звезды сменились рассветами,  а рассветы взорвались золотыми, пунцовыми
и  пурпурными фонтанами, но сновидец продолжал падать. Эфир разрывали жуткие
крики, когда шлейфы света  гнали  прочь исчадия внешней тьмы. И седой Ноденс
поднял вой торжества, когда Ньярлатотеп, уже было овладевший своей  добычей,
был  остановлен,  ослепленный  рассветным сиянием,  обратившим  полчище  его
бесформенных охотников в серый прах. Рэндольф Картер и впрямь достиг наконец
широкой мраморной лестницы, ведущей к  его  чудесному  городу, ибо он  вновь
вернулся в родную Новую Англию, в мир, который его породил.
     С криком и  содроганием пробудился в своей  бостонской спальне Рэндольф
Картер,  оглушенный  органным   аккордом  утреннего  щебета  и  посвиста   и
ослепленный  блеском  рассветного  солнца,  чьи лучи, отразившись в огромном
золотом куполе ратуши на холме, проникли сквозь пурпурные окна. Птицы пели в
потаенных садах, и пьянящее благоухание аккуратно подвязанных лоз  струилось
из сада, посаженного еще его  дедом. Красота и свет плясали на  классическом
камине, и на резном карнизе, и  на стенах в причудливых узорах, а лоснящийся
черный  кот, разбуженный  громким криком хозяина,  поднялся, зевая, со своей
лежанки. И далеко-далеко, за вратами Глубокого Сна,  за зачарованным лесом и
садами,  за  Серенарианским  морем и  за  сумеречными просторами  Инкуанока,
ползучий хаос  Ньярлатотеп задумчиво  вошел  в  ониксовый  замок на  вершине
неведомого Кадата в холодной  пустыне  и принялся надменно  упрекать  добрых
земных богов,  чье  упоительное  веселье  в  чудесном закатном городе он так
грубо прервал.