мне  в  запечатанном
конверте.
   Многое из того, что я вижу теперь, раньше оставалось незамеченным.  "Ты
слишком доверчива для осведомителя, Пек Бенгарин".
   - Благодарю, Пек Бриммидин, - говорю я. - Не желаешь ли воды? Или пел?
   - Нет, спасибо, Пек, - отвечает он, избегая смотреть мне  в  глаза.  Он
приветственно машет соседке, которая несет воду  из  колодца,  и  зачем-то
крутит ручку велосипеда. - У меня еще столько дел...
   - Счастливого пути, - напутствую я его и возвращаюсь в дом. Стоя  перед
Ано, я взламываю печать на конверте. Прочитав письмо, я  долго  смотрю  на
сестру. Она так красива, так добра, так любима!
   Потом я приступаю к уборке. Я тщательно скребу дом, потом поднимаюсь по
лестнице и мою чердак, разбрызгиваю густую мыльную  пену  по  всем  щелям,
оттираю от грязи все, что попадается под руки. Несмотря на все старания, я
не нахожу ничего, что могло бы исполнять роль подслушивающего  устройства.
Ничего инопланетного, ничего нереального.


   В небе светит только Бата, остальные луны еще не поднялись. Небо  ясное
и звездное, воздух прохладный. Я  закатываю  велосипед  в  дом  и  пытаюсь
припомнить, все ли сделала.
   Гроб Ано изготовлен из сверхпрочного стекла, и я трижды  со  всей  силы
луплю  по  нему  садовой  лопатой.  Только  после  третьего  удара  стекло
трескается. На кровать  льется  прозрачный  химический  раствор  с  легким
запахом горечи.
   Я подхожу к кровати в сапогах и щедро  обдаю  Ано  водой,  чтобы  смыть
химию. Я выставила рядком несколько емкостей, от кухонных мисок до  самого
большого таза из ванной, и опорожняю их  одну  за  другой.  Ано  терпеливо
улыбается.
   Я поднимаю ее с мокрой кровати.
   В кухне я кладу безжизненное, податливое тело на пол и  снимаю  с  него
одежду, пропитанную  едким  раствором.  Вытерев  тело,  я  обвертываю  его
одеялом и, посмотрев на сестру в последний раз, плотно закутываю.  Укрепив
тюк и лопату на багажнике велосипеда, я снимаю сапоги и открываю дверь.
   В ночи  благоухают  иноземные  цветы,  которые  высадила  соседка.  Ано
кажется невесомой. У меня ощущение, что я могу крутить  педали  часами.  Я
так и поступаю.
   Я хороню ее на болотистом участке  в  стороне  от  пустынной  дороги  и
заваливаю камнями.  Влажная  грязь  ускорит  разложение,  а  могилу  легко
замаскировать тростником и  ветками  тоглифа.  Покончив  с  похоронами,  я
переодеваюсь в чистую одежду, которую захватила с собой, а грязную зарываю
в землю. Несколько часов  езды  -  и  я  смогу  заночевать  в  придорожном
постоялом дворе. При необходимости  я  буду  довольствоваться  ночлегом  в
поле.
   Назревает жемчужное утро, украшенное тремя лунами. На  всем  протяжении
пути меня окружают  цветы:  сначала  дикие,  потом  садовые.  Несмотря  на
усталость, я напеваю себе под нос, обращаясь к изящным бутонам, к небу,  к
дороге, залитой лунным светом. Ано реальна и свободна.
   Покойся с  миром,  милая  сестра.  Счастливой  встречи  с  заждавшимися
предками!
   Спустя два дня я добираюсь до Рафкит Хаддона.


   Это старый город, спускающийся по горному склону к морю.  Богатые  дома
стоят на берегу или карабкаются на гору. Все они похожи на  больших  птиц,
белых и  спокойных.  Берег  и  склон  разделены  морем  домиков,  базаров,
правительственных зданий, гостиниц, пивных, трущоб и парков,  где  высятся
прекрасные старые деревья и древние храмы. Мастерские и склады теснятся  в
северной части города, в районе порта.
   У меня большой опыт по части  поисков.  Начинаю  с  отдела  Ритуалов  и
Процессий. Послушница, ждущая посвящения в сан, молода и жаждет помочь.
   - Я Айма Пек Гораналит, служанка семьи Менанлин. Мне  поручено  навести
справки о ритуальной деятельности гражданина по имени Малдон Пек  Брифжис.
Вы мне поможете?
   - Разумеется! - Она сияет. Наведение справок о ритуальной  деятельности
никогда  не  фиксируется:  когда  известная   семья   собирается   сделать
гражданину   честь,   позволив   ему   почтить   ее   предков,   требуется
конфиденциальность. Для избранника это престижно и выгодно. Я остановилась
на семье Менанлинов после часа подслушивания разговоров в  людной  пивной.
Семья отличается древностью, многочисленностью и спокойным нравом.
   - Сейчас посмотрим... - Она просматривает книги. - Брифжис,  Брифжис...
Фамилия распространенная... Как, вы сказали, его зовут?
   - Малдон.
   - Вот, нашла! В прошлом году он уплатил за два музыкальных прославления
своих предков, внес пожертвование в жреческий дом Рафкит Хаддона...  Потом
на нем остановила свой выбор семья Шулалаит, пожелавшая  восславить  своих
предков.
   Она чем-то напугана. Я киваю.
   - Это нам известно. Там больше ничего нет?
   -  По-моему,  нет...  Погодите!  В   прошлом   году   он   уплатил   за
благотворительное  прославление   предков   бедняка   Лама   Пек   Фланое,
снабжающего его клу. Прославление было пышным: музыка, три жреца.
   - Великодушно, - замечаю я.
   - Очень! Три жреца! - Ее молодые глаза сияют. - Разве не чудесно, что в
нашей реальности столько добрых людей?
   - Чудесно, - подтверждаю я.
   Торговца клу найти нетрудно - достаточно поспрашивать на базарах. Летом
топливо раскупается медленнее, и молодые родственники  за  прилавком  рады
случайной собеседнице. Лам Пек Фланое  живет  в  бедном  квартале,  позади
больших  домов  с  окнами  на  море.  Здесь  обитают  слуги  и   торговцы,
обслуживающие богачей. Четыре стакана пела в трех пивных - и я узнаю,  что
Малдон Пек Брифжис гостит в данный момент у некоей богатой вдовы. Я  узнаю
адрес вдовы и профессию Пек Брифжиса - лекарь.
   Лекарь! "Больной рассудок говорит сам  с  собой.  Ты  не  убивала  свою
сестру".
   После четырех стаканов пела меня качает. На сегодня довольно. Я  нахожу
гостиницу похуже, где не задают вопросов, и  заваливаюсь  спать.  Меня  не
беспокоят сны.


   День в обличье уличной торговки - и  я  определяю,  который  из  мужчин
зовется Пек Брифжисом. Потом у меня уходит три дня на наблюдение  за  ним.
Он бывает в разных местах, общается с разными людьми; все его  собеседники
- вполне обычный народ. На четвертый день я  нахожу  возможность  завязать
разговор, но это оказывается лишним.
   - Пек, - обращается ко мне некто, когда  я  слоняюсь  перед  банями  на
улице Элиндель,  прикинувшись  торговкой  сладкими  лепешками.  Лепешки  я
украла перед рассветом из пекарни. Я сразу понимаю,  что  обратившийся  ко
мне мужчина - телохранитель, к тому же незлой. Это ясно  по  его  походке,
взгляду, прикосновению. Он очень красив, ну и что? Красивым мужчинам не до
меня. Их интересовала Ано.
   - Прошу тебя, пойдем со мной, - говорит телохранитель, и  я  повинуюсь.
Он ведет меня на задний двор бань, предлагает войти в незаметную дверь. Мы
оказываемся в маленькой комнате, предназначенной, судя по всему, для неких
гигиенических процедур. Обстановка комнаты исчерпывается  двумя  каменными
столиками.  Мой  провожатый  ловко,  но  учтиво  обыскивает   меня,   даже
заглядывает в рот, но оружия, разумеется, нет и там. Удовлетворившись,  он
показывает мое место и распахивает другую дверь.
   Я вижу Малдона Пек Брифжиса  в  дорогом  купальном  халате  чужеземного
шитья. Он входит в комнату. Он моложе Кэррила Уолтерса. Могучий мужчина  в
расцвете сил с проницательным взглядом  темно-пурпурных  глаз,  источающих
золотое сияние.
   - Зачем ты следовала за  мной  целых  три  дня?  -  спрашивает  он  без
предисловий.
   - Так мне посоветовали, - отвечаю я. Мне  нечего  терять,  и  я  честно
разделяю с ним реальность, хотя все еще не уверена, принесет ли  это  хоть
какую-нибудь пользу.
   - Кто?
   - Кэррил Пек Уолтерс.
   Его глаза темнеют еще больше.
   - Пек Уолтерс мертв.
   - Да, - подтверждаю я. Он перешел на вторую стадию смерти.
   - Где это произошло? - проверяет меня он.
   - В тюрьме Аулит. Последние  его  слова  были  повелением  найти  тебя.
Чтобы... кое о чем тебя спросить.
   - Что же ты хочешь узнать?
   - Не то, что хотела сначала. - Я уже понимаю, что готова  выложить  ему
все. Пока я не увидела его вблизи, у меня оставались сомнения. Я больше не
могу разделять реальность с Миром. Мой грех - освобождение  Ано  до  того,
как на это согласится Отдел, - не  подлежит  искуплению.  К  тому  же  мой
патрон Пек Бриммидин - всего-навсего безгласный посланник. Нет, еще меньше
- инструмент,  вроде  садовой  лопаты  или  велосипеда.  Он  не  разделяет
реальность с теми, кто им помыкает, хотя воображает, что разделяет.
   Раньше я тоже так думала.
   - Мне надо знать, убила ли я свою сестру, - говорю  я.  -  Пек  Уолтерс
сообщил, что я ее не убивала. Он сказал: "Больной рассудок говорит  сам  с
собой" - и посоветовал обратиться к тебе: я убила сестру?
   Пек Брифжис присаживается на каменный столик.
   - Не знаю, - отвечает он, топорща шейный мех. - Может, убила, а  может,
нет.
   - Как же мне разобраться?
   - Никак.
   - Никогда?
   - Никогда. Мне очень жаль.
   Мне становится дурно. Очнувшись, я обнаруживаю, что лежу на  полу.  Пек
Брифжис щупает мне пульс. Я пытаюсь сесть.
   - Нет, подожди, - говорит он. - Минутку. Ты сегодня ела?
   - Да.
   - Все равно подожди. Мне надо подумать.
   Он действительно погружается в размышления: пурпурные глаза  становятся
незрячими. Наконец он произносит:
   - Ты осведомительница. Поэтому тебя и освободили из тюрьмы Аулит  после
смерти Пек Уолтерса. Ты доносишь правительству.
   Я не отвечаю. Все это уже неважно.
   - Но ты перестала заниматься доносительством. Из-за того, что  услышала
от Пек Уолтерса. Потому что он сказал тебе,  что  опыты  с  ши-зо-фре-нией
могут... Нет, это невозможно.
   Он тоже употребил незнакомое слово.  Оно  похоже  на  земное.  Я  опять
пытаюсь встать, чтобы уйти. Здесь мне не на что  надеяться.  Лекарь  не  в
силах мне помочь.
   Он толкает меня в плечо, и я падаю на пол.
   - Когда умерла твоя сестра? - быстро спрашивает он.  Его  взгляд  опять
изменился: он излучает яркий золотой свет. - Прошу, Пек, ответь. Это имеет
колоссальную важность для нас обоих.
   - Два года и сто пятьдесят два дня назад.
   - В каком городе?
   - В деревне. В нашей деревне, Гофкит Ило.
   - Так, - бормочет он, - так... Расскажи мне все, что помнишь. Все!
   Теперь уже я отталкиваю его и сажусь.  Кровь  отливает  от  головы,  но
злость побеждает дурноту.
   - Ничего не скажу! За кого вы  себя  принимаете?  За  предков?  Сначала
говорите, что я убила Ано, потом - что не убила, потом, что не знаете.  Вы
разрушаете мою веру в искупление, которая сохранялась у меня, пока я  была
осведомителем, потом говорите, что другой надежды нет, потом, что есть,  и
снова нет... Как  вы  сами-то  живете?  Как  можете  разрушить  совместную
реальность, ничего не предлагая взамен?
   Я уже кричу, телохранитель поглядывает на дверь, но мне  все  равно:  я
надрываюсь от крика.
   - Вы проводите эксперименты над детьми, уничтожаете их реальность,  как
уничтожили мою! Ты убийца! - Впрочем, этого я уже не  кричу.  Возможно,  я
вообще не кричала. В плечо вонзается игла, и комната ускользает с такой же
легкостью, как канула в могилу моя Ано.


   Я чувствую, что лежу на кровати - мягкой, шелковой.  На  стене  богатые
украшения. В комнате  очень  тепло.  Мой  голый  живот  щекочет  ароматный
ветерок. Голый?.. Я рывком сажусь и вижу на себе  прозрачную  юбку,  узкий
лифчик, кокетливую вуаль продажной женщины.
   Стоило мне шелохнуться - и вот уже ко мне торопится Пек Брифжис.
   - Эта комната изолирована. Кричать бессмысленно. Тебе понятно?
   Я киваю. У стены стоит телохранитель. Я убираю с лица кокетливую вуаль.
   - Прости за этот маскарад, - говорит Пек Брифжис. - Мы  были  вынуждены
тебя переодеть,  чтобы  люди,  заметив,  как  телохранитель  несет  в  дом
напившуюся до бесчувствия женщину, не задавали вопросов.
   Я догадываюсь, что попала в жилище богатой вдовы на морском берегу.
   Ксати, игла не походила на наши: острая, стремительная...
   Эксперименты над мозгом. "Шизо-френия".
   - Ты работаешь с землянами, - догадываюсь я.
   - Нет, - возражает он, - это не так.
   - Но Пек Уолтерс... Впрочем, какая разница? Как ты со мной поступишь?
   - Хочу предложить обмен, - отвечает он.
   - Какой обмен?
   - Информация в обмен на свободу.
   И он еще утверждает, что не работает с землянами!
   - Какой мне прок от свободы? - говорю я, не ожидая от  него  понимания.
Мне свободы не видать.
   - Не такую свободу, другую, - говорит он. - Я не просто выпущу тебя  из
этой комнаты. Я позволю тебе воссоединиться с предками и с Ано.
   Я таращу на него глаза.
   - Ты готов к такому нарушению общей реальности? Ради меня?
   Взгляд его пурпурных глаз снова обретает глубину. Ненадолго они кажутся
похожими на синие глаза Пек Уолтерса.
   - Прошу тебя, пойми. Вероятность того, что ты  не  убивала  Ано,  очень
велика.  В  твоей  деревне  проводились  эксперименты.  Думаю,  в  этом  и
заключается истинная совместная реальность.
   Я не отвечаю, и он утрачивает часть своей уверенности.
   - Во всяком случае, я склоняюсь к такому мнению. Ты согласна на обмен?
   - Может быть, - отвечаю я. Сделает ли он то, что обещает?  Не  уверена.
Но другие пути для меня закрыты. Я  не  могу  прятаться  от  правительства
много лет, до самой смерти. В конце концов, они найдут меня и  отправят  в
Аулит. А когда я умру, меня запихают в гроб с химикатами,  препятствующими
разложению...
   И я никогда больше не увижу Ано.
   Лекарь внимательно наблюдает за мной. Я снова вижу в его глазах  взгляд
Пек Уолтерса: печаль и сострадание.
   - Предположим, я даю согласие,  -  говорю  я  и  снова  жду,  чтобы  он
заговорил о смерти Ано. Но вместо этого он произносит:
   - Хочу тебе кое-что показать.
   Он делает знак телохранителю. Тот выходит, но  скоро  возвращается.  Он
ведет за руку ребенка - маленькую  девочку,  чистенькую  и  приодетую.  От
одного  взгляда  на  нее  у  меня  встает  дыбом  шейный  мех.  У  девочки
безразличные, невидящие глаза, она что-то бормочет себе под  нос.  Я  молю
предков о снисхождении. Девочка нереальна: она не в  состоянии  осознавать
совместную реальность, хотя уже достигла возраста познания. Она не человек
и подлежит уничтожению.
   - Это Ори, - говорит Пек Брифжис. Девочка  внезапно  начинает  смеяться
диким, безумным смехом и смотрит куда-то вдаль...
   - Зачем это? - спрашиваю я и слышу в собственном голосе хрип.
   - Ори родилась реальной. Такой она стала  из-за  научных  экспериментов
над ее мозгом, проводимых правительством.
   - Правительством? Ложь!
   -  Ты  так  считаешь?   Неужели   ты   по-прежнему   доверяешь   своему
правительству?
   - Нет, но... - Я должна бороться за свободу Ано. Я уже согласилась с их
условиями. Да, я обманула Пек Бриммидина. Одно дело - все эти преступления
против совместной реальности, даже уничтожение тела реального индивидуума,
как я поступила в отношении Ано (или я так не поступала?).  Но  уничтожить
рассудок, инструмент для  постижения  совместной  реальности...  Нет,  Пек
Брифжис определенно лжет.
   - Пек, расскажи мне о той ночи, когда умерла Ано, - говорит он.
   - А ты мне - об ЭТОМ.
   - Хорошо. - Он  садится  на  стул  рядом  с  моей  роскошной  кроватью.
Безумная слоняется по комнате, все время бормоча. Она не  в  силах  стоять
смирно.
   - Ори Малфсит родилась в маленькой деревушке далеко на севере...
   - В какой деревушке? - перебиваю я его. Мне необходимо поймать  его  на
незнании подробностей. Но он тут же поясняет.
   -  Гофкит  Рамлое.  Ее  родители  были  реальными,  простыми  людьми  -
уважаемая семья. В возрасте  шести  лет  Ори  играла  в  лесу  в  компании
сверстников и вдруг пропала. Другие дети утверждали, что слышали в  болоте
какое-то чавканье. Родители решили, что девочку унес дикий килфрейт - там,
на  севере,  они  еще  встречаются,  -  и  устроили  процессию   в   честь
воссоединения Ори с предками.
   Но в действительности Ори  постигла  иная  судьба.  Ее  похитили  двое,
нереальные  заключенные,  которым,  как  и  тебе,  посулили  искупление  и
восстановление в реальности. Ори и еще восемь детей  со  всего  Мира  были
доставлены в Рафкит Сарлое. Там их  передали  землянам  под  видом  сирот,
которых можно использовать в экспериментальных целях. Предполагалось,  что
эксперименты никак не навредят детям.
   Я  оглядываюсь  на  Ори,  рвущую  в  клочки  скатерть  на   столе   под
аккомпанемент монотонного бормотания. Перехватив ее бессмысленный  взгляд,
я отвожу глаза.
   - Дальнейшее нелегко понять, -  предупреждает  Пек  Брифжис.  -  Слушай
внимательно, Пек. Земляне действительно  не  причинили  детям  вреда.  Они
приставили к их головам элек-тро-ды... Ты не  знаешь,  что  это  такое.  В
общем, они сумели разобраться, какие участки нашего мозга работают так же,
как мозг землян, а  какие  -  иначе.  Они  взяли  много  всяких  анализов,
применили много приборов и лекарств. Все это  было  безвредно  для  детей,
живших в научном городке землян под присмотром сиделок  из  Мира.  Сначала
дети скучали по дому, но потом успокоились и повеселели. Они  снова  стали
счастливыми - ведь они были еще очень малы.
   Я смотрю на Ори.  Нереальные,  не  разделяющие  совместную  реальность,
подлежат изоляции, ибо представляют опасность. Тот, чей мир не имеет точек
соприкосновения с чужим миром, способен нарушить мир  других  с  такой  же
легкостью, как срезать  цветы.  В  таких  условиях  можно  веселиться,  но
познать счастье нельзя.
   Пек Брифжис проводит рукой по шейному меху.
   - Земляне передали свои знания лекарям  Мира.  То  был  обычный  обмен,
только на сей раз информацию получали мы, а они -  физическую  реальность:
детей и сиделок. Мир  передал  им  детей  только  на  условии  постоянного
присутствия наших лекарей.
   Он глядит на меня, и я говорю: "Да" - лишь бы не молчать.
   - Ты представляешь себе, Пек, каково это - понять, что вся  твоя  жизнь
прожита в соответствии с ложными верованиями?
   - Нет! - отвечаю я настолько громко, что даже  Ори  переводит  на  меня
свой нереальный, сумасшедший взгляд. Она улыбается.  Не  знаю,  зачем  мне
понадобилось кричать. Слова Пек Брифжиса не имеют  ко  мне  отношения.  Ни
малейшего!
   - Ну, а Пек Уолтерс понял. Оказалось, что эксперименты,  в  которых  он
участвовал, безвредные для испытуемых и  полезные  для  выяснения  природы
мышления, проводились с другой целью. Корни  шизофрении,  вывод  из  строя
долей мозга...
   Он пускается в пространные  объяснения,  совершенно  мне  не  понятные.
Слишком много земных слов, странность на странности... Теперь Пек  Брифжис
обращается не ко мне, а к самому себе, его мучает неведомая мне боль.
   Внезапно его пурпурные глаза впиваются в мои.
   - А все это означает, Пек, что несколько лекарей -  наших  лекарей,  из
Мира - нашли способ манипулирования людьми. Теперь  они  умеют  вкладывать
нам в мозги воспоминания о событиях, которых не было.
   - Невозможно!
   - Увы, возможно. С помощью земных приборов мозг  приводят  в  состояние
крайнего возбуждения и навязывают ему ложные воспоминания. Делают так, что
воспоминания и чувства прокручиваются в мозгу снова и снова, закрепляются.
Знаешь,  как  мельничное  колесо  черпает   воду?   В   итоге   вся   вода
перемешивается... Лучше так: разные  участки  мозга  посылают  друг  другу
сигналы, сигналы переплетаются, и ненастоящие воспоминания обретают  силу.
На Земле этим  приемом  хорошо  овладели,  только  там  он  находится  под
строжайшим контролем.
   "Больной рассудок говорит сам с собой..."
   - Но...
   -  Возражать  бесполезно,  Пек.  Такова  реальность.   Это   произошло.
Произошло с Ори. Ученые нашего Мира заставили ее мозг помнить события,  не
имевшие места. Начали с мелочей - получилось.  Потом,  когда  задача  была
укрупнена, случился сбой, и девочка осталась такой, какой ты ее видишь.  С
тех пор прошло пять лет. Ученые ушли  далеко  вперед.  Теперь  они  ставят
эксперименты на взрослых, не подлежа