Андрей Дашков.
   Таксидермист. Игры шестидесятилетних.
   Кормление черной собаки. Домашнее животное.
   Кукла. Аквариум с золотыми рыбками. Свалка





                              Андрей ДАШКОВ

                                  КУКЛА




     Теплым вечером она гуляла с ребенком в парке. Стояла ранняя осень,  и
Кристина с наслаждением вдыхала запахи,  присущие  этой  поре,  любовалась
ковром из опавших  листьев,  устилавшим  газоны  и  дорожки  парка.  Между
деревьями плыл сизый дым.  Горьковатый  аромат  костров  доносился  до  ее
ноздрей... Кристина смотрела, как ее  ребенок  играет  с  другими  детьми,
останавливается, чтобы поднять с земли охапку желтых листьев,  бросить  их
фейерверком вверх, и радостно смеется, когда они дождем  падают  на  него.
Потом она звала ребенка и они шли дальше, дальше, в самую  глубину  парка,
куда обычно никто из гуляющих с детьми не забредал.
     Кристина   всегда   тщательно   выбирала   маршрут   этих   прогулок,
высматривая, что за дети играют  впереди  и,  в  особенности,  с  чем  они
играют. Если то, что она видела, ей не подходило, всегда была  возможность
вовремя свернуть на одну из боковых дорожек или отвлечь внимание ребенка и
вернуться назад.
     Но сегодняшний вечер был просто волшебным и  Кристина  погрузилась  в
грезы. Она брела по дорожкам, пропуская эту чудесную осень сквозь  себя  и
думая о тысяче вещей сразу. Ребенок шел  за  ней,  иногда  останавливаясь,
чтобы поиграть с другими детьми или рассмотреть то, что его  интересовало,
а  интересовало  его  многое:  собаки,   гуляющие   на   поводках,   урны,
расставленные вдоль  дорожек,  старики,  сидящие  на  скамейках,  фонарные
столбы, источавшие в сгущающихся сумерках свет, подобный лунному, узоры из
листьев и узоры из теней, лежащие на  тротуарах.  Потом  ребенок  Кристины
спохватывался, искал ее взглядом и бежал за ней.
     В этот вечер Кристина испытывала  одновременно  и  тихую  радость,  и
одиночество, и щемящую  тоску.  В  один  из  моментов  она  осознала,  что
разглядывает мужчин, попадавшихся ей навстречу. Кристина глубоко  вдохнула
свежий прохладный воздух и вдруг услышала крик своего ребенка.
     Она обернулась и лицо ее потемнело. Ребенок стоял среди других детей,
а у тех была огромная кукла, почти  такая  же  ростом,  как  сами  малыши.
Ребенок Кристины с нежностью держал куклу за руку и звал мать. Его  взгляд
выражал любовь, жажду обладания и мольбу.
     Кристину шатнуло. Она вдруг почувствовала, что этот вечер  закончится
плохо, но не смогла бы сказать, откуда у нее появилась уверенность в этом.
Ребенок просил у нее куклу.
     - Пойдем, - сказала она.
     - Мама, подари мне такую куклу, - сказал ее ребенок.
     - Ну, хватит. Пойдем, - глухо и строго сказала она.
     - Мама, все дети играют с куклами, - сказал ее ребенок.
     Этот  аргумент  показался  ей  слишком  взрослым.   Она   внимательно
посмотрела на маленькое существо, стоявшее перед ней.
     - Качели, - предложила Кристина, уже зная, что все это безнадежно.
     - Я хочу куклу, - упрямо сказал ее ребенок.
     - Мороженое, - теряя терпение, произнесла Кристина.
     - Я хочу куклу, - печально повторил ее ребенок. Его лицо уже исказила
гримаса - предвестница будущей истерики.
     Ничего нельзя было изменить.
     - Пойдем, - сказала Кристина почти со злостью, взяла ребенка за  руку
и повела домой. "Я сама во  всем  виновата.  Сама  во  всем  виновата",  -
крутилась в ее голове одна и та же неотвязная мысль. Она  вела  ребенка  к
дому и уже не замечала ничего - ни печальной красоты увядающего  мира,  ни
любимых запахов, ни смутно знакомых лиц. Плач ребенка заставлял ее  сердце
болезненно сжиматься, но какой-то  темный  инстинкт  требовал,  чтобы  она
оставалась твердой...
     Дома ребенок еще долго капризничал и отказался  съесть  то,  что  она
приготовила на ужин. Но Кристина и сама себе не могла бы объяснить со всей
определенностью, почему она отказывается подарить ему куклу. Наконец,  она
отвела ребенка в детскую и после долгих уговоров ей удалось уложить его  в
постель. Когда он  забылся  сном,  Кристина  включила  телевизор  и  долго
смотрела невидящим взглядом на тени, мелькавшие на экране.
     У ее ребенка было много игрушек. Но среди них не было ни одной куклы.


     Кристина была еще совсем юной, когда умерли ее родители.  С  тех  пор
она работала. Работа была неинтересной и тяготила ее, но надо было  как-то
жить. Ей досталась от родителей  квартирка  из  двух  небольших  комнат  и
кухни. Кристина прожила одна несколько лет. Сколько себя помнила, она была
одинока. С родителями у нее не было особенной  близости,  хотя  их  смерть
потрясла Кристину, но так,  как  потрясает  смерть  любое  юное  существо,
совершенно не знакомое с ней.
     За время, прошедшее  после  смерти  родителей,  она  была  знакома  с
несколькими мужчинами, но ни с кем из них  не  была  близка.  Ни  один  не
заинтересовал ее достаточно сильно и она не считала нужным знакомить их со
своим телом. Они так и остались неразличимыми силуэтами на  ее  внутреннем
горизонте.
     У нее было несколько знакомых женщин, которых можно было зачислить  в
разряд приятельниц, но не более того.
     Жизнь ее была мучительно однообразной и замкнутой, но порой  Кристина
ловила себя на том, что и не хочет никаких перемен. Она не  любила  шумных
компаний, громкой  музыки,  переездов,  слишком  жаркого  лета  и  слишком
холодных зим. Она с ужасом ощутила  однажды  время  как  песок,  сыпящийся
между пальцев, который она была не в силах удержать.


     Однажды весной, во время отпуска, когда Кристина бродила  по  городу,
убивая время, она увидела  афишу  какого-то  заезжего  кукольного  театра.
Ветер трепал листок, небрежно наклеенный прямо на стену, и  Кристина  была
вынуждена придержать его рукой. Театр, судя по всему, был третьеразрядным,
но что-то заставило ее зайти в небольшой зал  в  нескольких  кварталах  от
того места.
     Она купила билет и в ожидании представления проскучала в фойе, хотя и
позволила себе съесть одно из своих любимых пирожных.
     Ее место оказалось в первом ряду, прямо перед сценой,  и  это  ей  не
понравилось. Кристина ощутила  какое-то  неудобство,  словно  ее  оставили
наедине с незнакомцем и почти заставили участвовать  в  каком-то  действе,
которое было ей абсолютно чуждым.
     Спектакль  ей  не  понравился.  Куклы  показались  Кристине  довольно
реалистичными, но, поскольку она думала  о  чем-то  своем,  все,  что  они
делали на сцене,  было  непонятным  ей  и  непредсказуемым.  Она  рассеяно
глядела на их мышиную возню, смену действующих лиц, морщилась  от  слишком
громких реплик и все это вскоре смертельно наскучило ей...
     Она с облегчением вздохнула,  когда  пьеска  закончилась.  Вместе  со
всеми Кристина несколько раз вяло хлопнула в ладоши.
     Потом на  сцене  появился  человек  в  белом  костюме,  представивший
актеров и сказавший несколько слов о куклах  и  своем  театре.  Его  почти
никто не слушал. Зрители начали расходиться.  Кристина  осталась  в  своем
кресле, решив подождать, пока схлынет толпа у выхода из  зала.  От  нечего
делать она стала слушать человека в белом. Видимо, обрадовавшись тому, что
нашел хотя бы одного благодарного слушателя, человек  продолжал  говорить,
уже обращаясь прямо к ней. Он  рассказывал  что-то  о  своих  куклах,  все
приближаясь и приближаясь к ней, и когда он закончил, то  оказался  совсем
рядом с Кристиной.
     - Вам ведь понравилось, правда? - спросил он с нескрываемой надеждой,
наклонившись к самому ее лицу  и  обдав  его  горячим  дыханием.  Кристина
почувствовала внезапное отвращение, вскочила на ноги и направилась к почти
уже освободившемуся выходу. Человек в белом отшатнулся и крикнул ей вслед:
     - Приходите завтра!
     Кристина не обернулась.  Странно,  что  он  мог  подумать,  будто  ей
захочется пойти еще раз в этот скучный балаган.
     Но прошли  сутки.  И  следующим  вечером  Кристина  стояла  у  окошка
театральной кассы.


     Спустя два дня после случая в парке Кристина возвращалась с  ребенком
домой. Они провели вечер у одной из ее знакомых. Кристина выпила и  сейчас
ощущала себя немного навеселе. Ребенок тоже был странно  возбужден  и  все
время смеялся. Кристине приходилось сдерживать его.
     Войдя в коридор, она сбросила туфли и заставила ребенка раздеться,  а
сама прошла в комнату и зажгла свет. И  тут  же  испуганно  вскрикнула.  В
кресле, стоявшем в углу, сидела большая розовая кукла. Кукла была раздета,
пластмассовые руки и ноги торчали в стороны,  бесполое  тело  опиралось  о
спинку кресла, голова немного неестественным образом наклонялась вперед.
     Кристине  стало  страшно.  Она  настороженно  обошла  квартиру,   еле
сдерживаясь, чтобы не  позвать  кого-нибудь  из  соседей.  Конечно  же,  в
квартире никого не было, да и не могло быть. Все осталось по-прежнему,  за
исключением этой проклятой куклы...
     Тем временем в комнате появился ребенок и с радостным криком бросился
к вожделенной игрушке. Но Кристина опередила его. Она  схватила  куклу  за
волосы и подняла высоко над собой.
     Ребенок закричал.
     В каком-то трансе Кристина рассматривала куклу.  Та  была  не  новой,
кое-где потертой, два пластмассовых раскрашенных  глаза  были  полузакрыты
веками с длинными  ресницами,  жесткие  волосы  какого-то  неопределенного
цвета кольцами закручивались на голове.
     Суеверный ужас вызывало у Кристины только само появление этой куклы в
ее квартире. Если это шутка или розыгрыш, то кто  был  способен  на  такую
шутку? И ведь для этого еще нужно было все-таки проникнуть через  запертую
дверь! Не говоря уже о том, что никто, кроме, может быть, одного человека,
не знал о ее маленькой жутковатой тайне - причине того, что среди  игрушек
ее ребенка не было кукол...
     А  ребенок  исходил  криком.  Кристина  очнулась,  швырнула  куклу  в
коридор, схватила ребенка,  усадила  на  диван  и  принялась,  как  могла,
успокаивать его, держа за руки. Она  говорила  что-то  о  чужих  игрушках,
которые они, конечно же, не могут взять, о том, сколько разных  интересных
штук существует в мире,  о  завтрашних  прогулках,  но  все  было  тщетно.
Ребенок был  по-детски  упрям  и  безутешен.  Осознав  бесплодность  своих
усилий, Кристина  оттолкнула  его,  схватила  куклу  и,  набросив  пальто,
выбежала во двор.
     Контейнеры для мусора, стоявшие около глухой  кирпичной  стены,  были
наполовину пусты. Она бросила чертову куклу  в  один  из  них  и  прикрыла
контейнер металлической крышкой. Потом постояла немного,  глядя  на  луну,
плывущую над крышами. Из окон ее квартиры доносился  тихий  плач  ребенка.
Кристина нащупала в кармане давно забытую пачку сигарет,  достала  одну  и
закурила. Впервые за много-много дней.
     Страх свил себе гнездо где-то в глубине ее существа и с тех  пор  уже
не покидал ее.


     После четвертого спектакля, который посмотрела  Кристина,  человек  в
белом пригласил ее на прогулку. Сейчас она уже не  помнила  ни  того,  где
именно они тогда были, ни того, о чем говорили.  Теперь  она  даже  смутно
помнила его лицо. Но в те дни они видели друг друга почти каждый вечер.
     Гастроли театра продолжались два месяца, ее новый  друг  готовился  к
отъезду и к концу второго месяца Кристина оказалась с ним в постели.
     Порой она не могла понять, как  такое  могло  произойти.  Но  те  два
месяца были похожи на безрадостный, в общем-то,  сон,  в  котором  события
текут вяло, все зыбко и  происходит  словно  не  с  тобой.  Отчетливо  она
помнила лишь кошмар их последней ночи...
     Вечером, когда они сидели в кафе, он  вдруг  сказал,  приблизив  свое
лицо к ее лицу и снова обдав ее слишком горячим дыханием:
     - Если у тебя будет  ребенок,  пусть  он  никогда  не  прикасается  к
куклам!
     Эта нелепая  фраза  была  сказана  убежденным  и  мрачным  тоном,  со
странной гримасой, которую Кристина разглядела в полумраке. Почему-то  она
запомнила эти слова навсегда. Он увидел,  что  сказанное  дошло  до  самой
глубины ее существа и удовлетворенно улыбнулся. То  ли  от  игры  света  и
теней, то ли еще отчего, Кристине этот оскал показался настолько зловещим,
что она невольно вздрогнула.
     Никогда  после  она  не  могла  объяснить  самой  себе,  почему   это
необъяснимое требование так поразило ее  и  так  врезалось  в  память.  Но
предчувствие  того,  что  непослушание  повлечет  за  собой  что-то  очень
нехорошее, было настолько сильным, что с тех пор она всегда неукоснительно
следовала приказу.
     По той же  причине  ее  ребенок  большую  часть  времени  проводил  у
одинокой вдовы, которой Кристина платила за это из своих скромных средств.
Женщине была строго запрещена только одна вещь - давать ребенку  играть  с
куклами.
     ...После кафе они отправились домой к Кристине. Она уснула в  полночь
и во сне ей вдруг стало душно и нестерпимо  тяжело.  Она  вся  напряглась,
желая сбросить с себя эту тяжесть, а когда проснулась в холодном поту,  то
с ужасом обнаружила, что на ней что-то лежит, - именно "что-то",  большое,
как человек, но слишком холодное  и  куда  более  легкое.  Дрожащей  рукой
Кристина дотянулась до кнопки и включила торшер, стоявший у  кровати.  При
свете, который показался ей ослепительным, она увидела, что  ее  придавила
огромная кукла мужчины из гладкой розовой пластмассы с  застывшей  улыбкой
на неживом лице.
     Со страшным криком, теряя сознание, Кристина оттолкнула куклу от себя
и та упала куда-то вниз, но перед тем, как все вокруг померкло, она успела
заметить, что кукла является точной копией мужчины абсолютно во  всем,  до
мельчайших деталей...


     Когда Кристина проснулась утром, в квартире никого не было. Человек в
белом, видимо, уехал ночью. Кристина так никогда и не  узнала,  приснилось
ли ей все то, что произошло, был ли это кошмар, навеянный пьесами заезжего
театра и разговорами о куклах, галлюцинация или же  странная  необъяснимая
реальность.
     Спустя несколько дней все случившееся стало  казаться  далеким  и  не
слишком важным, а потом уже не было смысла думать об этом.
     Еще через месяц Кристина почувствовала, что беременна,  и  неделю  не
испытывала ничего, кроме смятения и страха. Она не знала,  что  делать,  а
потом решила - почему бы и нет? И все, вроде бы, стало проще. Но только на
некоторое время.
     О своих отношениях с владельцем кукольного театра Кристина вспоминала
редко. Его она никогда больше не видела...


     Утром  контейнеры  с  мусором  вывезли   и   Кристина   вздохнула   с
облегчением, наблюдая в окно за поблескивающими в тумане красными фонарями
удаляющегося грузовика.
     К  вечеру  следующего  дня  воспоминания  о  происшествии  с   куклой
изгладились из памяти ребенка и сама Кристина почти  перестала  думать  об
этом.
     А спустя еще два дня кукла снова появилась в ее доме.


     Они  возвратились  с   прогулки   в   глубоких   сумерках.   Кристина
почувствовала неладное, как только вошла  в  квартиру.  Ребенок  болтал  о
чем-то за ее спиной. Она зажгла свет и коснулась затылком стены.
     В кресле, опираясь на спинку, сидела кукла. Но на этот раз у  нее  не
было ног. Там, где  они  должны  были  крепиться  к  туловищу,  зияли  два
отверстия. Кристина не могла бы сказать, та ли это  самая  кукла,  или  же
другая. Первым ее порывом было попросить кого-либо  о  помощи,  но  потом,
несмотря на страх, она поняла, что в этом деле ей никто не поможет.
     ...Все повторилось сначала - плач, уговоры,  истерика.  Вторая  кукла
последовала  вслед  за  первой.  А  наутро,   одевая   ребенка,   Кристина
почувствовала, что обе его ноги холодны, как лед.
     Она в ужасе ощупала  лоб  ребенка.  Во  всем  остальном,  кроме  ног,
ребенок выглядел совершенно здоровым - она могла бы поклясться в этом.  Да
и сам он вел себя, как обычно, и ни на что не жаловался.
     Последующие два дня она внимательно следила  за  его  состоянием,  но
никаких признаков болезни так и не появилось. Смутная тревога, однако, уже
не покидала ее. Теперь она  знала  почти  наверняка,  что  зловещая  кукла
появится вновь, и дала себе слово сделать все, чтобы помешать этому. Кукла
появлялась в ее отсутствие и поэтому Кристина  решила  несколько  дней  не
выходить из дома. Она взяла недельный отпуск, запаслась продуктами и одним
холодным октябрьским вечером наглухо заперла дверь своей квартиры.


     Страх лишил ее сна. Теперь ночами она  почти  не  спала  и  сидела  в
гостиной, уставившись невидящим взглядом в  телевизор  и  прислушиваясь  к
тихому дыханию ребенка. Она боялась включать свет - ей казалось, что  ужас
гнездится во  всех  темных  углах  ее  квартиры.  Порой  она  засыпала  от
усталости, словно проваливалась в черную яму, но что-то вновь будило ее  и
она  просыпалась,  вздрагивая,  и  принималась  испуганно   озираться   по
сторонам.
     Так прошло еще двое суток. Днем  Кристина  смотрела  в  зеркало  и  с
тоской осознавала,  насколько  все  это  измучило  ее.  Глаза,  казавшиеся
огромными, горели лихорадочным огнем на бледном  осунувшемся  лице.  Будто
погруженная в сомнамбулическую отстраненность,  она  медленно  бродила  по
квартире...
     На третьи сутки, ночью, она забылась тяжелым  сном,  сидя  на  диване
перед телевизором. Было что-то около часа ночи. Экран  мерцал  голубоватым
светом, а по потолку скользили отблески  фар  изредка  проезжавших  машин.
Дыхание ребенка вдруг стало прерывистым  и  шумным,  но  Кристина  уже  не
слышала этого.
     Через некоторое время она  вздрогнула  и  очнулась.  Медленно,  очень
медленно она повернула голову в сторону кресла. Оно тонуло в глубокой тени
в углу, но луч света вдруг упал на него и Кристина тихо, почти  по-собачьи
завыла.
     В кресле сидела кукла. Вернее, теперь  это  было  только  туловище  с
головой. Голова все так же нелепо склонялась вперед.


     Ребенок  кричал  во  сне.  Его  крики  становились   нечеловеческими,
непонятно было - боль ли это  или  ночной  кошмар.  Кристина  бросилась  в
спальню. Ребенок метался на кровати, его лицо и грудь покрылись испариной.
Простыня оказалась влажной. Когда она склонилась  над  ним,  он  судорожно
вцепился руками в ее шею. Новое, не испытанное ранее ощущение поразило ее,
как удар молнии, - его руки были холодными, как дно могилы...
     Только  через  час  Кристина  сумела  успокоить  ребенка  и   немного
успокоилась сама, если ее состояние можно было назвать покоем. Ей казалось
невероятно трудным дотронуться до куклы, но она не могла ждать до  утра  и
пересилила себя. Кристина взяла игрушку за шею и вынесла на улицу.
     На дворе стояла промозглая осень. Во всем доме светилось только  окно
ее спальни. Почти наощупь она нашла контейнер для мусора. Но и  теперь  не
пришло облегчение. На ней был только легкий плащ, но Кристина чувствовала,
что вся горит. Она  поднесла  к  лицу  левую  руку.  Рука  была  липкой  и
неестественно белой. Тонкие пальцы мелко дрожали.


     Кристина утратила ощущение времени. Сутки слились в один  черно-серый
поток. Мир, который  раньше  был  реальным,  теперь  оставался  где-то  на
периферии ее сознания. Автоматически она готовила  еду,  умывала  ребенка,
делала другие привычные вещи, покорившись угаданной ею  закономерности,  и
уже почти с нетерпением ждала конца. Любого конца, который избавил  бы  ее
от страданий  и  неотвязного  страха,  расползавшегося  по  внутренностям.
Никаких мыслей не осталось в ее голове. Только шум - слабый, но неумолимый
шум. В нем, как в густом киселе, увязли все попытки Кристины разобраться в
том, что происходит вокруг.


     Прошло неизвестное ей количество суток.
     Она не испытала никаких новых чувств, когда однажды ночью  обнаружила
в кресле голову куклы. Голова утопала в нем, словно яйцо чудовищной  птицы
в мягком и теплом гнезде. Веки были опущены. Когда Кристина взяла голову в
руки, веки приподнялись