одвергая себя  двойной  опасности;  в
руки Сутара им нельзя попадать живыми, потому  что  тогда  ему  ничего  не
стоит проведать обо всех их замыслах и  о  том,  где  они  прячутся.  Ведь
Сутару не нужны палачи: зачем ломать человеку кости или пытать его  огнем,
если он и так выдаст все свои и чужие тайны, стоит правителю взглянуть  на
него попристальней? Ни стойкость, ни мужество тут не спасут, и выход  лишь
один - покончить с собой, чтобы не стать предателем против воли,  а  затем
не превратиться в существо, которое уже не волнуют ни верность, ни измена.
Но может случиться неожиданное  нападение,  малейшая  задержка,  неудачный
удар... И потому первым заданием для Крейона, с тех пор как он очутился  в
горах,  стало  найти  яд,  который  бы  действовал  мгновенно,  и   способ
применения этого яда.
     Нужное вещество и его необходимую дозу Крейон нашел  быстро.  Гораздо
сложнее сделать маленькую,  надежную  и  простую  в  употреблении  иглу  с
отравой, которую легко можно  было  спрятать  в  одежде.  Достаточно  даже
небольшой ранки, чтобы яд попал в кровь и смерть стала неминуемой.  Работу
осложняло и то, что он с тяжелым сердцем взялся за это дело.
     Крейону не давала покоя еще и рана Эрлис. Она  давно  зажила,  однако
толстый неровный шрам навсегда остался на лице. Девочка доверилась ему,  а
он не сумел ни уберечь, ни защитить ее...
     Эрлис быстро поняла, что он во всем винит  себя,  и  стала  закрывать
щеку  покрывалом  или  просто  прядью  волос.  Честно  говоря,   ее   мало
беспокоило, как она теперь выглядит, словно бы злополучный  рубец  был  на
руке или на ноге, смотреться в зеркало она не  привыкла,  не  было  у  нее
никогда этого самого зеркала. Да и  откуда  бы  ей  взять  время  на  себя
любоваться? Работы хватало. Она готовила еду, убирала  в  доме,  помогала,
когда надо было, Крейону и Ратасу  во  время  опытов.  Девушка  привела  в
порядок запущенный огород возле их жилища, научилась  в  редкие  свободные
часы стрелять из лука, оставленного кем-то из ночных  гостей,  что  иногда
наведывались к ним, и порой отправлялась на охоту. У нее был меткий  глаз,
и никогда не возвращалась она с пустыми  руками.  Охота  не  приносила  ей
особого удовольствия, но давала хоть  какую-то  возможность  разнообразить
стол, потому что друзья Ратаса снабжали их весьма скромными припасами.
     Время от времени по ночам их дом наполнялся детскими голосами.  Эрлис
знала уже, что детей, которым не исполнилось  еще  десяти  лет,  Сутар  не
трогал, иначе они  могли  бы  сойти  с  ума  и  погибнуть.  Именно  потому
однодумцы Ратаса старались во что бы  то  ни  стало  вывести  из  Грестора
мальчишек и девчонок, которые близко подошли к опасному возрасту. Здесь, в
этом доме среди скал, они отдохнут несколько  часов,  Эрлис  их  помоет  и
накормит, и они двинутся дальше, через горный перевал, в Комину, куда  еще
не простерлась власть Сутара. Ратас хотел со временем переправить туда  же
Эрлис и Крейона, тем более  что  Крейон,  как  выяснилось,  был  родом  из
Комины. "Тут убежище  пока  надежное,  -  говорил  Ратас,  -  но  я  смогу
вздохнуть спокойно лишь тогда, когда вы будете далеко отсюда".
     Приставить к дому охрану он не мог: людей и так не хватало.  Но  было
условлено,  что  в  селении,  расположенном  ниже  их  укрытия,  в  случае
опасности зажгут сторожевой огонь - столб дыма известит, что  надо  бежать
дальше в горы, потому что держать оборону было бы слишком  трудно.  Больше
всего надежд возлагалось на то, что враги не скоро узнают, кто  скрывается
в маленьком домике в горах.
     Наконец первая партия игл с ядом была готова, и Ратас сам  понес  их.
Они не знали, куда он отправился и скоро ли вернется. Ратас приучил их  не
задавать лишних вопросов: чем меньше знает один, тем безопаснее для  всех,
и хотя у них есть теперь средство спасения на  случай  крайней  опасности,
всего предвидеть невозможно.
     И все же Эрлис не удержалась и стала расспрашивать Крейона, что ему о
Ратасе известно.  Крейон  в  ответ  лишь  улыбнулся  и  задумчиво  покачал
головой. Но Эрлис не угомонилась и  на  следующий  день.  Смутные  догадки
бродили в ней, и она искала их подтверждения.
     - Ты напрасно ждешь от меня ответа, девочка, - сказал ей Крейон. -  Я
ни разу не задавал ему вопросов, кто он, откуда  пришел,  почему  знает  и
умеет то, что не знает и не умеет никто из нас, а сам  он  не  заводил  об
этом речи. Мне почти ничего не известно о нем,  понимаешь?  Но  он  немало
времени прожил с нами, и я знаю теперь его.
     - Ты говоришь, что знаешь его. Ну так скажи мне, какой же он?
     - Какой он? Он -  верный,  девочка.  Ни  преграды,  ни  опасности  не
остановят его, когда надо выручать друзей из беды. Ничто не  заставит  его
тогда свернуть с пути, отступить от своей  цели.  Слово  его  твердо,  как
сталь, из которой выкован его меч. А еще он сильный. Не только в схватке с
врагом. Ты подумай только, какую силу надо иметь, чтобы взвалить  на  свои
плечи тяжесть судьбы  всего  Грестора?  Кто  еще  осилил  бы  такой  груз?
Спрашиваешь, какой он? Он - добрый. Он  ненавидит  все,  что  несет  людям
страдания. Все боли мира сошлись в его сердце.
     Эрлис завороженно слушала. Как он говорит! Сама она никогда не  нашла
бы нужных слов, хотя и чувствовала в Ратасе  все  то,  о  чем  только  что
сказал Крейон.
     Ратас вернулся невеселый. "Твое изобретение  выдержало  испытание,  -
сообщил он Крейону. - Но, право же, странно было  бы  нам  слишком  сильно
этому радоваться". Они снова с головой ушли в работу. Эрлис не спрашивала,
над чем сейчас они трудятся, а они не объясняли. Все было, как  и  раньше,
но девушка неожиданно почувствовала себя обиженной. Она  старалась  теперь
поменьше бывать дома. Утром, приготовив на  целый  день  еду,  уходила  на
охоту и бродила среди скал до темноты. Иногда странная тоска охватывала ее
с такой силой, что слезы выступали на глазах. Отчего  становилось  ей  так
горько, так нестерпимо тяжело? Да еще и проклятая  посуда,  как  когда-то,
начала выскальзывать у нее из рук!..


                                   VII

     Вита  решительно  вскочила  с  тюфяка  и  толкнула   хлипкую   дверь.
Чернобородого она увидела сразу. Он сидел на широкой скамье и  смотрел  на
нее так, словно давно ожидал, когда же  она  проснется.  Девушка  невольно
принялась  обеими  руками  приглаживать  растрепанные  со  сна  волосы   и
одергивать платье - хорошо, хоть из немнущейся ткани сшито!  Любая  другая
одежка тот еще вид имела бы после всех этих передряг.
     Наконец-то  она  могла  как  следует  рассмотреть  своего  спасителя.
Напряжение и тревога сошли с его лица,  и  теперь  оно  казалось  ей  даже
веселым. При тусклом свете, падавшем откуда-то сверху,  видны  были  седые
нити, проглядывающие в смолянистых волосах, а в глазах скользил все тот же
стальной отблеск, только он теперь  стал  мягче,  как  будто  лезвие  меча
опустили в воду. Чернобородый поднялся ей навстречу и приветливо спросил:
     - Кэ рето вайон?
     - Вита.
     Наверное, на лице ее отразилось  такое  изумление,  что  чернобородый
засмеялся. Поразило  девушку  не  то,  что  он  заговорил  -  что  же  тут
странного? - непостижимым было другое: она понимала его слова! Он спросил:
"Как твое имя?", она машинально ответила ему и лишь потом  удивилась.  Как
он это сделал? Девушка ничуть не сомневалась, что  осуществить  такое  мог
только ее спаситель.
     - Это объясняется просто, - ответил на ее немой вопрос  чернобородый.
- Полагаю, ты слыхала про обучение во сне?
     - Кэ рето вайон? - в свою очередь спросила Вита, и ей показалось, что
не она, а кто-то другой произнес эти слова.
     - Меня зовут Ратас. Ты скоро будешь дома. Не бойся.
     - А я и не боюсь, - Вита задиристо фыркнула и  презрительно  сморщила
нос. Собственный голос перестал казаться ей чужим.
     - Вот и хорошо.
     Ратас указал ей на низенький столик.
     - Тут ты найдешь все, что нужно для умывания. Вон лежат твои вещи,  -
он кивнул на широкую скамью у стены. - А я сейчас принесу тебе поесть.
     С этими словами он  вышел,  и  Вита  осталась  одна.  Обвела  комнату
взглядом. Грубая деревянная мебель, земляной пол, посыпанный травой. Тесно
и неуютно, к тому же эта  полутьма...  Она  вздохнула,  достала  из  сумки
гребень и зеркальце, причесалась, затем долго, с  наслаждением  умывалась,
словно хотела смыть с себя следы недавних приключений. Вита  уже  вытирала
лицо  и  руки  полотенцем,  когда  вернулся  Ратас  с  большим  деревянным
подносом.
     - Завтрак, обед или ужин? - засмеялась она. - Впрочем, для смертельно
голодного человека это не имеет значения.
     Острый сыр, похожий на брынзу, круглые лепешки, совсем  как  те,  что
пекла Витина бабушка, яблоки... Пока  девушка  молча  поглощала  все,  что
стояло перед нею, вошла женщина под синим покрывалом. Она  протянула  Вите
кувшин и сказала:
     - Тут вода из целебного источника. Выпей, и к тебе вернутся силы.
     Голос  почему-то  показался  Вите  знакомым.  Она  подняла  глаза  на
говорившую - покрывало прятало нижнюю часть ее  лица,  видны  были  только
глаза. Странно, где она могла слышать этот голос? Во сне, что ли?
     - Вот Эрлис, Вита, - сказал Ратас. - Она побудет пока с тобой.
     - А ты?
     - Я не могу долго оставаться здесь. Надо  действовать,  и  как  можно
быстрее. На долгие разговоры времени у нас нет. Я попытаюсь объяснить тебе
лишь самое главное и сложное.
     - Садись возле меня, - Эрлис устроилась на скамье около стены. - Тебе
доведется услышать много неожиданного и чудного.
     Вита села, заметив, как пытливо вглядывалась в нее  Эрлис.  Вот  еще!
Что в ней особенного? Платье, что ли?
     - Представь себе, - начал Ратас, - что  существует  множество  миров,
которые образовались в одной исходной  точке  и  развиваются  параллельно.
Можно сказать, что это варианты одного и того же мира - так  много  в  них
общего. Однако у каждого из них есть и свои особенности, они не  близнецы,
но родные братья. Где-то произошло отклонение, и события в том или  другом
месте  начинают  складываться  иначе,  хотя  общее  направление   развития
остается постоянным  -  вот  как  река,  которая  непременно  найдет  себе
какое-нибудь русло, чтобы течь к морю. И ты сейчас оказалась  в  одном  из
таких миров, который, относительно твоего родного мира, является одним  из
вариантов его прошлого.
     Вита захлопала глазами.  Ну  и  ну!  Невероятно...  Вот  тебе  случай
взглянуть так близко на прошлое, ну хотя бы на один из вариантов прошлого,
как говорил Ратас, - тебе, девчонке, помешанной на истории!  Однако  столь
многообещающая перспектива не вызвала у  нее  бурного  энтузиазма.  Что-то
неуютно  и  одиноко  в  этом  мире  ей,   насильно   оторванной   какой-то
безжалостной силой от всего родного, теплого, близкого...
     Эрлис обняла ее за плечи.
     - Не вешай нос, сестра! Все пойдет на лад, вот увидишь.
     - Мир, в котором ты сейчас оказалась, - продолжал Ратас, - мы назовем
Грестор, потому что именно так зовется тот город, по  улицам  которого  ты
недавно ходила. Но есть еще один мир - будем звать его Эритея,  -  который
намного опередил во времени  не  только  Грестор,  но  и  твою  родину,  и
является относительно них...
     - Одним из вариантов их будущего? - перебила Вита.
     - Верно. И тот, кого ты видела вчера в  золотой  ладье,  пришел  сюда
именно из этого мира - из Эритеи. Он прячется за страшной маской власти  и
кары. А мы - мы хотим положить конец его власти,  которая  несет  здешнему
народу непоправимые беды. В руках у нового  правителя  -  прибор,  который
дает ему возможность переходить из одного  параллельного  мира  в  другой.
Видно, Грестор и те скромные развлечения, которые оказались тут к  услугам
новоявленного божества, показались ему ничтожными  или  быстро  наскучили.
Вот он и решил продолжить свои путешествия. Полагаю, в одном из  миров  он
увидел тебя и, возвращаясь, захватил с  собой.  Я  не  могу  пока  сказать
точно, зачем ты ему понадобилась. Но мы помешали ему, потому что нам стало
известно заранее, куда именно он вернется. Мы устроили там  засаду.  Чтобы
победить Грозного бога Бисехо, или же Сутара - это его  настоящее  имя,  -
нам необходимо захватить атерон - тот прибор,  с  помощью  которого  можно
перемещаться в параллельных мирах. Слишком далеко зашло дело в Гресторе  -
чтобы вернуть все на свои места,  необходимо,  вмешательство  Эритеи.  Нам
нужна помощь, сами мы не справимся. Прибор этот, к сожалению, невелик, его
легко переносить с места на место и несложно спрятать. Поэтому  нам  никак
не удается им завладеть. На этот раз мы были близки к цели, но  не  успели
справиться с охраной. Сутар вернулся раньше, чем мы ожидали, и не один,  а
с тобою. Ты была без сознания. Увидев, что его воинам  приходится  солоно,
Сутар бросил тебя и сбежал на  своей  ладье,  унося  с  собою  драгоценный
аппарат. Ну а мы продолжали бой, пока не отбили  тебя.  Думаю,  дальнейшие
события тебе теперь более понятны. Все остальное ты узнаешь от Эрлис.  Она
расскажет тебе свою историю, и тебе станет ясно, кто такой Грозный  бог  и
почему мы боремся против него. А теперь мне пора.
     - Но ты еще придешь сюда?
     - Тут ли, в  другом  месте,  но  мы  непременно  увидимся.  Помни,  я
пообещал, что ты снова будешь дома, а  мое  слово  чего-нибудь  да  стоит.
Правда, Эрлис?
     Эрлис кивнула головой в знак согласия, покрывало сдвинулось,  и  Вита
заметила,  что  ее  правую  щеку  пересекает  извилистый   шрам,   который
начинается от скулы и теряется на шее. Эрлис перехватила взгляд девушки  и
быстро вернула покрывало на место. В глазах ее метнулось мрачное пламя.
     - Это - метка Грозного бога, - сказала она. - Я расскажу тебе, как ее
получила.


                                   VIII

     Однажды утром Ратас отыскал Эрлис на огороде.
     - Идем со мною, я хочу тебе кое-что показать.
     Он провел девушку мимо комнаты, где они с Крейоном обычно работали, и
открыл дверь в другую, маленькую угловую комнатушку, куда Эрлис давно  уже
не заглядывала. Первое,  что  бросилось  ей  в  глаза  -  детские  личики,
серьезные и забавные, смеющиеся и сердитые, настороженные и  доверчивые...
Все они были очерчены скупыми и точными линиями углем на белой глади стен.
     Эрлис переводила широко раскрытые глаза с одного рисунка на другой.
     - Ратас, - прошептала она удивленно, - ведь это же те  дети,  которых
вы забирали из Грестора, я помню их... Но  кто  же...  -  внезапно  пришла
догадка: - Неужели ты?
     Ратас улыбнулся, и она поняла, что не ошиблась.
     - Тебе понравилось?
     - Еще бы! Как только тебе удалось так...
     Но он не дал ей договорить.
     - Погляди-ка теперь туда, Эрлис.
     В  промежутке  между   окнами   девушка   увидела   большое   цветное
изображение. Она подступила  ближе,  чтобы  рассмотреть  его,  и  тихонько
охнула.
     На фоне тревожно-серого  грозового  неба  стояла  женщина  в  голубом
одеяньи.  Все  тело   ее   напряглось,   сопротивляясь   бешеному   ветру,
развевавшему длинные светлые волосы. В зеленых прозрачных  глазах  застыли
несказанная печаль и  щемящая  нежность,  отчаянное  упрямство  и  детская
беззащитность... Где взяла она силы выдержать удар огня, упавшего с  неба,
к которому обращено было  ее  прекрасное  лицо?  Пылающий  зигзаг  молнии,
повторяя очертания шрама, пересекал правую щеку, и нижним концом  упирался
в сердце.
     Эрлис робко протянула руку, пальцы  ее  коснулись  стены,  и  на  них
остался  слабый  отпечаток  краски.  Она  растерянно  отдернула   руку   и
оглянулась на Ратаса.
     - Что это?..
     - Разве не узнаешь?
     - Нет, нет, - девушка замотала головой. - Быть не может... Да я...  У
меня и платья такого отродясь не бывало...
     Понимала, что произносит какие-то глупые, ненужные слова,  но  ничего
не могла  с  собой  поделать:  она  впервые  увидела  себя  со  стороны  и
растерялась от наплыва противоречивых чувств.  Неужто  и  впрямь  она  так
хороша? И только подумала об этом, как  острая  боль  обожгла  щеку,  хотя
никто не трогал рубца. Молния на рисунке пересекала лицо, не искажая  его.
А вот настоящий шрам... И рука ее невольно потянулась закрыть щеку.
     - Ты уже здесь, Эрлис? -  раздался  с  порога  голос  Крейона.  -  Ты
видела? Я в живописи немного разбираюсь, но это совсем не похоже  на  все,
что мне раньше встречалось. Кто  бы  мог  подумать,  что  Ратас...  и  так
быстро... Это настоящее чудо!
     - То, что на стене, еще не чудо, - возразил ему Ратас. - Ты  к  Эрлис
приглядись повнимательней, Крейон. Найдется ли на свете такая  гроза,  что
заставила бы ее отступить, и молния такая, что опалила бы ей душу? Вот где
настоящее, живое чудо!
     При последних его словах Эрлис вспыхнула - и бросилась прочь из дома,
туда, в скалы, где знала каждую щель и где  хотела  сейчас  спрятаться  от
всего света.
     Отчего ж она плакала? Ратас не сказал ничего такого, что могло бы  ее
задеть, напротив, так красиво о ней никто еще не говорил...  даже  тетушка
Йела...  Что  же  она  не  обрадовалась,  а  сникла,  что  ж  ей   убежать
захотелось?..
     - Вот ты куда спряталась, - Ратас стоял за ее спиной. - Я  знал,  где
тебя искать. Эрлис торопливо утерла слезы. Второй раз  за  этот  день  она
почувствовала острую, пронзительную  боль  в  щеке,  как  будто  ее  снова
кромсал кинжал. Девушка изо всех сил притиснулась лицом  к  камню,  словно
хотела уничтожить, стереть рубец...
     - Знал, где искать... - повторила она глухо  и  вдруг  встрепенулась,
заговорила горячо, быстро, глотая слова: - Ты же все знаешь и все  умеешь!
Помоги мне! Что со мною случилось? Я так больше не могу...
     Ратас положил плащ на выступ утеса и сел. С  замирающим  сердцем  она
ждала, что же он ответит.
     - Ничего  страшного  не  произошло,  поверь  мне,  Эрлис.  Просто  ты
становишься взрослой. Ты словно рождаешься вновь, а это всегда мучительно.
Нет у тебя ни матери, ни сестры, ни даже подруги - они лучше меня все тебе
объяснили бы, утешили, дали совет... Я же привык больше к  мечу,  а  не  к
таким разговорам. Единственное, что я мог сделать для тебя, - эта картина.
Я назвал ее "Меченая молнией". Мне давно уже хотелось,  чтобы  ты  увидела
себя глазами других, чтобы ты знала цену  себе,  Эрлис.  Мышатник,  из-под
обломков которого тебя когда-то вытащили,  успел  наложить  на  тебя  свой
отпечаток. Он не сумел приглушить ни  твоего  ума,  ни  твоих  чувств,  но
почему ты так боишься поверить в собственные силы? Как  будто  разбежишься
для прыжка - и вдруг остановишься в испуге. Тот крохотный  серый  мышонок,
что прячется  в  тебе,  время  от  времени  поднимает  голову  и  начинает
нашептывать, будто ты не способна ни на что большое и прекрасное. Не  верь
мышонку, Эрлис! Когда он снова подаст голос, взгляни на "Меченую молнией".
Там ты - настоящая, запомни.
     - Но я хотела бы увидеть себя не только на рисунке. Последний  раз  я
смотрелась в зеркало в Гресторе...
     Ратас молча протянул ей маленькое зеркальце - он предусмотрел и  это.
Эрлис долго, с каким-то горьким удивлением рассматривала  свое  отраженье,
то поднося руку со стеклышком к самым глазам, то отодвигая ее подальше.
     - Хватит! - не выдержал наконец Ратас. - Это просто-напросто  стекло,
в нем ты всего не увидишь.
     Эрлис вздохнула и возвратила ему зеркальце.
     - Еще в тот день, когда я впервые увидел тебя, мне показалось, что не
одна лишь преданность Крейону повела тебя за  ним  и  толкнула  на  кинжал
Турса, - Ратас положил руку ей на плечо. - Да,  в  Гресторе  сейчас  время
ненависти, девочка.  Но  ненавистью  мы  никогда  не  изменим  мир.  Чтобы
творить, нужна любовь. Я всем сердцем хочу, чтобы вы были счастливы - ты и
Крейон. Может, моя картина поможет вам лучше понять друг друга. Только это
очень трудно, Эрлис, - любить, когда время ненависти  еще  не  миновало