ей...  Потом  капитан
вдруг замолк. И сказал совсем другим голосом:
     - Сегодня мы получили с Земли гравиграмму.
     Павел сидел  как раз напротив капитана-1.  Он долго не садился,  пока
все рассаживались,  делал вид,  что любуется пирамидой салата,  потому что
хотел увидеть,  куда сядет Гражина, и сесть рядом. Он уже считал минуты до
момента разлуки  и  представлял,  как  пуст  будет  корабль  без  нее.  Но
получилось так6    что    Гражина   заговорилась   с   незнакомыми   Павлу
гравитационниками из старой смены и совсем забыла о Павле.  И  села  между
ними. Так что Павел остался далеко от нее,  почти в торце стола,  напротив
капитана-1.
     - Что  случилось?  -  спросил Варгези.  Спросил мрачно,  как будто не
спрашивал, а произносил: "Я же предупреждал".
     Гравиграммы - редкие гости на корабле.
     Отправить послание за столько световых лет требует почти  столько  же
энергии, как  переброс человека через кабину.  Внеплановых гравиграмм быть
не должно.  Потому что через час будет переброска следующего  человека  из
новой смены,  и все новости, что надо сообщить, он принесет с собой. А раз
на Земле не стали ждать переброса, значит, что-то случилось.
     - Гравиграмма неполная, - сказал капитан-1.
     Он был невысокого роста и стоял опершись ладонями о стол.
     Маленький, сухой,  жилистый человек. Несколько лет назад он установил
кабину на Плутоне. Железный Окама.
     - Гравиграмма неполная,  - повторил капитан-1.  Содержание ее таково:
"Переброс откладывается..."
     - Почему? - спросил кто-то в дальнем конце стола.
     Вопрос был неправильным. Ясно, капитан сам не знал. Иначе бы сказал.



                                    9

     В семнадцать-двадцать по корабельному времени Павлыш был у кабины.
     Здесь он был не туристом. Он работал.
     Вернее ждал - придется  ли  работать?  Его  деятельность  как  медика
начиналась в тот момент, когда в  ванной  материализовался  астронавт.  До
того момента он дублировал Станца.
     Больше  с  Земли  не  поступало  никаких  известий.  Ясно  было,  что
переброса не будет.
     Тем не  менее  на  "Антее"  все  вели  себя  так,  словно  ничего  не
случилось. Так решили капитаны. В  семнадцать-двадцать  сотрудники  центра
телепортации были на своих местах, готовые к приему.
     В отличие от нормальной процедуры на  этот  раз  в  отсеке  были  оба
капитана.
     За сто шесть лет полета еще не было случая отмены переброса.
     За столом, когда строились гипотезы, высказывались умные и  не  очень
умные соображения по поводу того, что  могло  случиться,  вспоминали,  что
однажды вместо одного космонавта приняли другого. Первый внезапно заболел.
     Поэтому на "Антее" решено было вести себя так, как будто  гравиграммы
не было.
     В  семнадцать-двадцать  шесть  Павлыш  включил   свою   установку   -
дубль-контроль.
     Установка выдала на дисплее  параметры  системы.  Павлыш  ждал,  пока
скажет Станцо.
     - Параметры нормальные, -  сказал  Станцо.  -  Он  стоял  у  основной
установки, - к приему готов.
     Павлыш  взглянул  на  индикатор  Станца,  перевел  взгляд   на   свой
индикатор. Идентично.
     - Дубль установка к приему готова, - сказал он.
     Было семнадцать-двадцать семь.
     - Раствор нормальный, - сказал Варгези.
     Дальше все решала автоматика.
     Это были самые длинные минуты в жизни Павлыша.
     - Время, - сказал Джонсон.
     - Время, - повторил Станцо.
     Приемная кабина была мертва.
     Они прождали еще семь минут. Они  разговаривали,  в  этом  было  даже
облегчение. Потому что в те минуты перед сроком была неизвестность.
     Прогноз подтвердился - переноса не будет.
     И больше было нечего ждать.
     Капитаны  ушли.  Жилистый  капитан-1,  так  и  не  сдавший   команды,
капитан-2 высокий, худой, очень молодой,  даже  слишком,  с  точки  зрения
Павлыша, молодой.
     А еще через пять минут капитан-1 по внутренней  связи  оповестил  все
отсеки о том, что вызывает экипаж в кают - компанию.
     На постах остаются только дежурные.
     У кабин остался Станцо.



                                    10

     Со стола уже успели убрать.
     Только скатерть осталась на длинном столе. И стулья вдоль стола.
     Кок принес кофе.
     Павлыш сел рядом с Гражиной.
     Варгези молчал. Павлыш ожидал, что он  будет  разглагольствовать,  но
тот молчал.
     Капитан-1 сказал:
     - Мы все же не отказались от  попытки  приема.  Кабина  не  работала.
Больше гравиграмм не получали. Мы не знаем, сколько продлится эта ситуация
и не знаем, чем она вызвана. Еще вчера все было нормально.
     Павлыш кивнул, хотя никто его кивка не увидел - он хотел сказать, что
сам прилетел именно вчера, последним из экипажа. И  ничего  особенного  на
Земле не было. Шел дождь. Когда Павлыш бежал от центра к пусковой базе, он
успел промокнуть. У кабины его  ждала  Светлана  Павловна,  оператор.  Она
протянула ему махровое полотенце  и  сказала:  "Вытри  волосы.  Неприлично
мокрым появляться в другом конце Галактики". Павлыш так волновался, что не
заметил, как  прошел  к  раздевалке,  чтобы  сдать  вещи  в  контейнер,  с
полотенцем в руках, и Светлане Павловне пришлось бежать за ним.
     - Пока у нас нет никаких данных о природе этого... - капитан  пытался
подобрать правильное слово, - инцидента. Поэтому мы временно  считаем  наш
смешанный экипаж - постоянным экипажем корабля, и приступаем к  нормальной
работе. Как только  будут  получены  новости,  мы  сообщим  экипажу.  Есть
вопросы?
     - Да, - сказала Армине, - можно?
     - Говори.
     - А мы не можем послать отсюда человека? Чтобы он узнал.
     Кто-то засмеялся. Павлыш тоже улыбнулся. Даже Варгези улыбнулся.
     - Нет, - сказал капитан, сдерживая улыбку. - Каждый  школьник  знает,
что нашей энергии недостаточно, чтобы отправить на  Землю  даже  мышь.  Мы
отправляем по земному лучу.
     - Извините, я забыла, - сказала Армине. - Конечно, я должна знать  об
этом.
     - Еще вопросы? Нет? Прошу разойтись по своим постам.
     Больше вопросов не было.
     Все поднимались молча.
     - Я рад, - сказал Павлыш, когда они подошли к двери.
     - Чему? - спросила Гражина.
     - Ты теперь не улетишь.
     - Улечу, - сказала Гражина. - Первым же рейсом.
     - Они на Земле услышали мои молитвы, - сказал Павлыш.
     - Я не разделяю твоих молитв, - Гражина смотрела в упор.
     - У тебя есть друг на Земле? Он ждет?
     - Ты умеешь быть нетактичным!
     К ним подошла Армине.
     - Мне страшно, - сказала она.
     - Еще чего не хватало! Нам ничего не  угрожает,  -  сказала  Гражина,
сразу забыв о Павлыше.
     У Армине была очень белая  кожа  и  пушок  на  верхней  губе,  как  у
подростка. "Странно, - подумал Павлыш, - чего можно испугаться?"



                                    11

     Павлыш вернулся к кабине.
     Он думал, что застанет около нее только Станца,  а  там  уже  были  и
Джонсон, и Варгези, и еще два кабинщика из прошлой смены.
     Станцо  сказал,  что  Павлыш  правильно  сделал,  что  пришел.   Надо
прозвонить все контакты. Даже при тройном дубляже могло  произойти  что-то
экстраординарное.
     И они начали работать. Работа  была  скучной,  понятной  и  ненужной,
потому самим фактом своим она отрицала существование последней гравиграммы
с Земли.
     Сначала работали молча, разделенные перегородками  и  телами  блоков.
Потом стали разговаривать. Человеку свойственно строить предположения.  Но
главного предположения, которое давно крутилось у всех на  уме,  почему-то
долго никто не высказывал. Первым заговорил об этом Павлыш.
     Как самый молодой. Так на старых кораблях - в кают-компании -  первое
слово  на  военном  совете  предоставлялось  самому  молодому  мичману,  а
последним всегда говорил капитан.
     - Я читал статью Домбровского, - сказал Павлыш.
     Стало тихо. Все услышали.
     Потом Павлыш услышал голос Станца.
     - Контраргументация была убедительной.
     - Над нами просто смеялись,  -  раздраженно  прозвучал  из-за  другой
стенки голос Варгези. - А ведь он не мальчишка, он же тоже  просчитал  все
варианты.
     - Но нельзя забывать, - это говорил Джонсон, - что, по его  расчетам,
предел переброски должен был наступить уже шесть или семь лет назад.
     - Шесть лет, - сказал Павлыш. - Критическую точку "Антей" уже прошел.
     Статья, о которой шла речь, была обречена остаться достоянием  узкого
круга специалистов, так как  была  напечатана  в  Сообщениях  Вроцлавского
института Космической связи, да и сам Домбровский не  был  кабинщиком.  Но
она попалась на глаза журналисту-популяризатору, который мог понять, о чем
в ней шла речь.
     Домбровский рассматривал теоретическую модель гравитационной связи. И
по  его  условиям  и  весьма  неортодоксальным  выкладкам  выходило,   что
гравитационные волны - носители телепортации - и связи в  Галактике  имели
определенный энергетический предел. Он утверждал, что конструкторы корабля
допустили ошибки в расчетах. И связь с "Антеем" неизбежно прервется.
     Статья была опубликована около десяти лет назад.
     Журналист,  откопавший  статью,  добрался  до  Домбровского,  который
рассказал на понятном языке, что он имел в  виду.  Затем  он  поговорил  с
оппонентами Домбровского, которые указывали  на  три  очевидных  ошибки  в
расчетах Домбровского. И эту дискуссию журналист опубликовал.
     И хоть аргументы оппонентов Домбровского были куда внушительней,  чем
его расчеты, именно выступление журнала  вызвало  к  жизни  бурные  споры,
которые формально завершились  поражением  Домбровского.  Правда,  сильные
математики признавали, что в расчетах Домбровского что-то есть.  В  пользу
его выкладок говорило и то, что расход энергии на связь и телепортацию рос
быстрее, чем предполагалось вначале.
     Вновь о статье  вспомнили  через  четыре  года,  когда,  если  верить
Домбровскому, связь должна была оборваться.
     Связь не оборвалась, но произошел новый скачок в потреблении энергии.
Оппоненты Домбровского  облегченно  вздохнули,  но  и  его  сторонники  не
умолкли.
     Прошло еще шесть лет.
     - Даже если это не так, - сказал Варгези, полет уже сейчас  -  пустая
трата энергии. Каждая переброска  стоит  столько  же,  сколько  возведение
вавилонской башни.
     - К счастью, вавилонская башня нам не требуется, - заметил Станцо.
     - А может так случиться, - спросил Павлыш, что  теперь  мы  останемся
одни? Ну, если Домбровский в чем-то прав?
     Никто ему не ответил.
     - А что тогда делать? - спросил Павлыш после долгой паузы.
     - Ясно что, - сказал Воргези.
     И опять же остальные промолчали.
     Но так как для Павлыша ясности не было, он повторил вопрос.
     - Возвращаться, - сказал Станцо.



                                    12

     На ужин все свободные от вахт собрались в кают-компании. Ужин был  из
породы "сухих именин" - представлял собой  остатки  обеденного  пиршества.
Павлыш прибежал одним из первых,  крутил  головой,  ожидая,  когда  войдет
Гражина.  Пришла  Армине,  очень  грустная,  и  сказала,  садясь  рядом  с
Павлышем:
     - Гражина не придет.
     - Устала?
     - Злится.
     - Почему?
     - Ты же знаешь,  -  сказала  Армине.  -  Мы  разговаривали  с  нашими
навигаторами. Знаешь, сколько займет разворот корабля?
     - Не задумывался.
     Они разговаривали тихо,  думая,  что  никто  не  слышит.  Но  услышал
биолог, сидевший напротив.
     - Два месяца, - сказал он.  -  Как  минимум  два  месяца.  Навигаторы
сейчас разрабатывают программу.
     - Наверное, больше, чем два  месяца.  И  неизвестно,  сколько  лететь
потом,  прежде  чем  восстановится  связь.  Предел  Домбровского  довольно
неопределенный.
     Павлыш удивился. Ему казалось, что лишь в их отсеке подумали о  связи
событий с теорией  Домбровского.  Оказывается,  везде  на  корабле  думают
одинаково.
     - Ну, ничего страшного, - сказал Павлыш. -  Два-три  месяца  полетаем
вместе.
     - А мы рассчитывали, что завтра будем дома.
     - Что за спешка?
     Легкомыслие иногда нападало на Павлыша как болезнь. Он потом сам себе
удивлялся - почему вдруг серьезные мысли пропадают куда-то?
     Армине положила ему на тарелку салата.
     - Ты хочешь сказать, что ты рад?
     Павлыш понял, что ведет себя глупо. Оснований для радости не было. Он
оказался в этой несчастной смене, которая,  возможно,  присутствовала  при
конце полета - громадного, векового порыва человечества, провалившегося  в
нескольких шагах от цели.
     - Проклятый Домбровский, - сказал Павлыш.
     - Не знаю, когда ты притворяешься -  сейчас  или  раньше,  -  сказала
Армине. - Но в самом деле это трагедия. Я всегда думала,  что  побываю  на
звездах. Я думала, что буду еще  не  старая,  когда  выйду  из  кабины  на
планете другого мира. Представляешь - сколько лет и усилий! И все впустую.
     - Не впустую! - сказал Павлыш. - К  тому  же  меня  можно  понять.  Я
фаталист.
     - Почему?
     - Если я бессилен, то не буду биться лбом о стену. Я думаю о том, что
в моей власти.
     - А что?
     - Надо искать утешение. Да, и полет прекратится, но ведь мы будем все
вместе. Все вместе полетим обратно. А потом,  когда  восстановится  связь,
может окажется, что  тревога  была  ложной,  и  корабль  снова  полетит  к
звездам.
     - Нет, - сказала Армине.
     - Почему?
     - Мы уже посчитали, что торможение, разворот и  переход  на  обратный
курс съест все ресурсы корабля. Ведь  "Антей"  рассчитан  на  один  полет.
Через какое-то время придется его оставить..
     Павлыш кивнул и принялся за чай.
     Не мог же он  признаться  Армине,  черные  брови  которой  трагически
сломались над переносицей, что не ощущает трагедии. Главное,  что  Гражина
остается на "Антее". Два месяца, три месяца... там видно будет.
     - Что-нибудь придумаем, - сказал Павлыш к удивлению  Армине.  -  Жаль
только, Макис не прилетел. Мы с ним с первого курса дружим.



                                    13

     На  следующий  день  жизнь  корабля  текла   обычно,   как   освящено
традициями.
     Помощник капитана-2 вызвал  к  себе  Павлыша,  Джонсона,  еще  одного
стажера - биоэлектроника.
     Павлыш знал, зачем.
     Помощник, человек молчаливый, даже мрачный,  провел  их  в  каптерку.
Выдал по пульверизатору с клеем. Губки. Баллоны. Щипцы.
     Роботов  на  корабле  было  мало,  и  каждая   смена   начиналась   с
косметического ремонта. Пластиковые покрытия кое-где состарились. Их  надо
было подклеивать, чистить, если нужно, заменять. Можно рассчитать  на  сто
лет  пути  корпус  корабля,  двигатели,  переборки,  но  всех  мелочей  не
предусмотришь. Старела посуда, мебель, ткани... К тому же на корабле  была
пыль.
     Павлышу достался спортивный зал.
     Когда он уходил, помощник капитана сказал:
     - Берегите клей. И пену.
     - Почему?
     - А вы мне можете сказать, когда будет следующая доставка? -  спросил
помощник капитана. Как положено хозяйственнику, он  был  перестраховщиком.
Но в его  словах  отражалось  то  чувство  неизвестности,  что  постепенно
овладевало экипажем корабля.
     В спортивном зале на матах боролись два механика, а Армине  старалась
сделать  сальто  назад  на  бревне.  Каждый  раз  она  не  удерживалась  и
соскальзывала на мат. Павлыш медленно пошел вдоль стены, глядя, не  отстал
ли где пластик. На корабле существует главное правило  -  если  можешь  не
мешать человеку, не мешай. Когда ты собираешься провести  год  в  железной
банке с тридцатью другими людьми,  деликатность  -  лучшее  оружие  против
конфликтов.
     Стена справа от входа - особая стена. Здесь  расписываются  все,  кто
побывал на борту "Антея". Кто-то  очень  давно  рассчитал,  сколько  места
потребуется для всех и потому подписи первых лет  находились  высоко,  под
потолком. Но тот, кто это считал, не учел, что на корабле с  каждым  разом
будет все меньше людей. Так что  последние  подписи  оказались  на  высоте
груди. До пола ковер подписей так никогда и не дотянется.
     Павлыш остановился у стены подписей.
     Без стремянки не разберешь имен самых первых космонавтов.
     Зато подпись Гражины Тышкевич прямо перед глазами.
     Армине Налбандян рядом.
     - Ты сегодня ремонтник? - спросила Армине.
     - А когда расписываться? - ответил вопросом Павлыш. - Вначале  или  в
конце смены?
     - Ты имеешь право расписаться уже сейчас,  -  сказала  Армине.  -  Но
обычно перед отлетом.
     - Я подожду, - сказал Павлыш. - Но я хочу, чтобы мое имя стояло рядом
с именем Гражины.
     - Ты сентиментальный студент.
     - А ты?
     - Мое сердце далеко отсюда, - сказала Армине.  Она  помолчала,  глядя
себе под ноги, потом добавила: - Так я и не научилась делать сальто.
     - Вся жизнь впереди,  -  сказал  Павлыш.  -  К  тому  же  пока  будем
разворачиваться, потренируешься.
     - Я чувствую, что не переживу, - сказала Армине. - Я уже мысленно  на
Земле. Как будто все, что здесь, мне только снится. Такой  вот  неприятный
сон.
     - И я - кошмарное чудовище.
     - Ты не плохой парень, - сказала Армине. - Иначе  бы  я  с  тобой  не
разговаривала.
     - Гражина тоже так думает?
     - Я никогда не знаю, что же на самом деле думает Гражина.  Она  очень
боится, что ее сочтут слабой.
     - А ты?
     - Я боюсь растолстеть, - сказала Армине. - Кому я  буду  нужна  такая
толстая? - полные губы улыбнулись, а карие глаза были печальными.
     - Ты не толстая, ты... крепкая, - сказал Павлыш.
     - Это совсем не комплимент. Работай, я  не  буду  мешать.  Я  немного
попрыгаю.
     Армине ушла  к  бревну,  а  Павлыш  начал  водить  щупом  по  стенам,
проверяя, не отстала ли облицовка.
     Потом снова остановился.
     Перед Черным ящиком. Или копилкой - любое название годилось.
     Ящик стоял в углу.
     В нем была щель, как будто для  монеток,  только  для  очень  больших
монеток, размером с тарелку. Да и копилка сама была по пояс Павлышу.
     Сюда каждый мог перед уходом с "Антея"  кинуть  что-то  на  память  о
рейсе, какую-нибудь вещь, которую  хотел  послать  к  Альфе  Лебедя.  Одни
оставляли записку, другие - значок  или  кассету  с  любимой  песней.  Или
носовой платок. Или вырезанную из дерева фигурку, или свою фотографию.
     Когда "Антей" долетит до той планеты, Черный ящик вынесут и  закопают
там. И пускай никто не узнает, что за  привет  послал  тот  или  иной  его
пассажир. Главное, чтобы приветы добрались до цели.



                                    14

     - Сейчас не время рассуждать, чья в том вина, - сказал  капитан-2.  -
Но мы за ночь провели инвентаризацию корабельного  хозяйства.  Иногда  это
полезно сделать. Если запасов пищи, с учетом оранжереи и гидропоники,  нам
хватит надолго, вода в замкнутом цикле также не проблема, то многие нужные
припасы на "Антее" приходят к концу.
     - Что, например? - спросил Джонсон.
     - Например, мыло, - сказал капитан-2.
     Это было так неожиданно, что Джонсон хихикнул.
     - Сгущенное молоко, - сказал капитан-1, - нижнее белье.
     - И многое другое, - закончил фразу капитан-2.
     - Пришлют, - прошептал Павлыш Армине. Армине сама села рядом  с  ним,
Павлышу казалось, что он давно ее знает. С ней было легко,  не  то  что  с
Гражиной. Гражина сидела в стороне и не замечала Павлыша.
     - Когда пришлют? - прошептала Армине. - Мы же не знаем.
     - Мы хотим сообщить вам  еще  кое-что  о  состоянии  систем  корабля.
Оснований для тревоги нет, но основания для беспокойства имеются.
     Капитан-2 достал  желтый  лист  и  начал  зачитывать  длинный  список
наличности припасов и запасных частей к  приборам.  Павлыш  поглядывал  на
Гражину, надеясь, что она взглянет в его сторону.
     Когда капитан-2 кончил зачитывать список, слово взял капитан-1.
     - Мы познакомили вас с положением дел, - сказал он, - потому, что  мы
стоим перед дилеммой. Решение первое: мы начинаем  тормо