монавты  рождались,  росли,  учились  и
умирали на борту корабля. Сто, двести, триста лет в пути...
     Добровольцам, идущим на это, предлагалась пожизненная тюрьма,  причем
тюрьма, доведенная до абсурда - тюрьма не только для них самих, но  и  для
их детей и внуков.  К  тому  же  можно  было  вычислить,  что  в  подобном
путешествии экипаж, как бы ни был к этому подготовлен и  готов  жертвовать
собой и своим потомством, неизбежно  деградирует,  как  деградирует  любое
человеческое сообщество, оторванное от остального  человечества.  Цель  не
оправдывает жертв.
     Теоретически и даже практически был возможен и другой вариант.  После
отлета с Земли экипаж корабля погружался в анабиоз, из которого выходили к
моменту высадки у дальней звезды. То же делалось и на обратном пути.
     Таким образом тюрьма оставалась тюрьмой, однако  заключенному  давали
возможность проспать бесконечно длинный срок и даже выйти на свободу.
     Но жертвы, которые приносил  экипаж,  все  равно  оставались  слишком
большими. Ведь космонавты должны возвратиться домой через триста  лет.  То
есть они никогда не увидят Земли такой,  какой  она  была  при  их  жизни,
никогда не смогут по-настоящему найти своего места в  этом  мире,  как  не
смог найти его современник Ньютона или Наполеона.
     Но открытие телепортации,  которое  произошло  когда  люди  научились
практически  управлять  гравитационными  законами,  изменило  ситуацию   и
позволило вернуться к этой проблеме.
     Сначала  смогли  передать  грамм  вещества   на   расстояние   десяти
сантиметров. Затем белая мышь - вечный мученик научного прогресса  -  была
разложена на атомы и собрана вновь  в  соседнем  городе,  после  чего  она
облизнулась и принялась глотать кусочек сахара. Наконец,  4  августа  2198
года Бисер Симонян вошел в кабину телепортационного центра  в  Пловдиве  и
вышел - живой и здоровый - из такой же кабины в Бомбее.
     Так   как   в   телепортации   используются   гравитационные   волны,
распространяющиеся буквально мгновенно, ограничения в переброске  объектов
обусловливались лишь энергетическими мощностями  и  максимальной  емкостью
кабины.
     В течение  пятидесяти  ближайших  лет кабины были установлены по всей
земле и на  планетах  Солнечной  системы.  О  кабинах  на  самой  Земле  и
разговора нет, но следует сказать, что возможность переправиться мгновенно
в любую точку земного шара и парадокс,  заключающийся  в  том,  что  стало
быстрее  добраться  от  Парижа до Рио-де-Жанейро,  чем от центра Парижа до
Версаля,  изменили не только скорость сообщений,  но и сам порядок  жизни.
Если  ты  можешь  жить  в Москве,  а работать на Марсе,  ты психологически
коренным образом отличаешься  от  человека  двадцатого  века.  Космические
корабли, разумеется, остались, так как на их долю выпали перевозки крупных
грузов,  руд,  сырья. Кабины не только невелики. Они так и не стали и вряд
ли станут дешевым удовольствием.
     Кабины открыли путь к  межзвездным  путешествиям.  Если  отправить  в
бесконечно длинный полет космический корабль, но  снабдить  его  при  этом
кабиной для телепортации, то экипажу нет нужды  оставаться  на  борту  сто
лет. Через определенный срок экипаж можно сменить.
     Так появился "Антей".
     Первый его экипаж после года работы вернулся на Землю, уступив  место
другим космонавтам. Причем, в течение того же года  кабины  несколько  раз
вступали в действие. На корабль прилетала комиссия от ООН, дважды вывозили
больных, к тому же туда доставляли некоторые продукты, почту и приборы.
     Итак, за  сто  шесть  лет  полета  на  борту  "Антея"  сменилось  сто
экипажей.
     Правда, с каждым годом связь с кораблем становилась  все  труднее.  К
этому были готовы и это даже предусматривалось при создании корабля.  Ведь
хоть гравитационные волны распространяются бесконечно, потребление энергии
с расстоянием растет.
     Наука продолжала развиваться, появились  новые  источники  энергии  и
возможности Земли также увеличивались. Правда, приходилось, ради  экономии
энергии и припасов на борту "Антея" постоянно уменьшать экипаж, и  к  тому
дню, когда курсант Слава Павлыш попал  на  "Антей",  там  оставалось  лишь
тридцать человек. К звезде долетит и того меньше. Очевидно,  окончательное
число членов экспедиции будет немногим более десяти. И среди  них  уже  не
будет курсантов. "Антею" же суждено кончить свои дни на орбите  у  далекой
планеты.  Постепенно,  если  там  образуется  человеческая  колония,   его
разберут, использовав на постройки.
     За сто с лишним лет путешествия "Антей" стал частью  земной  истории.
Павлыш, еще находясь на Земле, знал и о  кошках,  которые  расплодились  в
пустых складах, и о заброшенной библиотеке, и о бассейне с голубой  водой.
Он тысячу раз  видел  корабль  в  фильмах  и  изучал  его  на  специальных
занятиях, как делали это и его учителя, которые работали на "Антее>.
     Но все его обитатели в конце концов возвращались домой. Как моряки из
дальнего, но не бесконечного дальнего плавания. Кроме тех,  кто  умер  или
погиб в пути. Их было немного, шесть человек.



                                    6

     Очевидно, зал телепортации, если из него вытащить всю начинку, был бы
грандиозен. Но за последние сто лет никто не видел его стен.
     Кабины на Земле были куда скромнее - в конце концов всегда можно было
вызвать  ремонтников.  Здесь   же   все   системы   были   дублированы   и
передублированы,  и  запас   надежности   был   в   несколько   раз   выше
теоретического. В сущности этот центр был главной  причиной  существования
"Антея".
     Павлыш легко прошел сквозь путаницу коридорчиков,  проложенных  между
молчащих, но живых машин.  Улицы  и  закоулки  этого  зала  были  известны
Павлышу наизусть, ночью разбуди, вели проверить 56-й блок  -  с  закрытыми
глазами найдет дорогу.
     Ясно почему: в институте стоит тренажер - точная копия и в  таком  же
зале. Тренажеру столько же лет, сколько оригиналу.
     Студенту положено знать тренажер как свои пять пальцев. Если повезет,
то он увидит когда-нибудь кабины "Антея".
     Помимо  долга,  отличное  знание  студентами  этого  дремучего   зала
объяснялось иной традицией: зал был самым укромным местом в институте, его
лесом, его парком, его лабиринтом. И никому не  сосчитать,  сколько  судеб
было изменено, погублено или спасено в его полутемных  закоулках,  сколько
здесь произошло решительных объяснений, задушевных  разговоров,  случайных
встреч, драматических расставаний. Да  и  сам  Павлыш  всего  месяц  назад
услышал решительное "нет" в тесном  отсеке  между  блоком  8-Е  и  макетом
энергонакопителя. После этого Павлыш прогулял два дня, несмотря на то, что
решалась его судьба - лететь  или  не  лететь.  Когда  вернулся,  выслушал
справедливый выговор декана, и в наказание все воскресенье пылесосил  зал.
Декан, сам бывший антеевец (тридцать лет назад он провел на нем тринадцать
месяцев) полагал, что самое  полезное  для  студента,  это  познавательное
наказание. Разумеется, декан не говорил  студентам,  что  его  жена,  сама
генный конструктор, ныне солидная дама, сказала ему "может быть" именно  у
блока 8-Е.
     Макеты блоков в институте были немы. Блок на "Антее", если  приложить
ухо к его теплому матовому боку, низко жужжал, как далекий шмель.
     И Павлыш понял, что институт так далек, словно, он, Павлыш, летит  на
"Антее" уже сто седьмой год.
     Доктор Варгези сидел на неудобном высоком вертящемся стуле у стойки с
пробирками. Он контролировал плотность и состояние раствора.
     За его спиной  находилась  ванна  -  свинцового  цвета  шар.  От  нее
тянулась к Земле незримая нить. Там, на другом конце,  дежурный  проверит,
плотно ли прилегает к тебе одежда, нет ли в карманах металлических  вещей,
затем впустит тебя в раскрытое чрево кабины, напоминающей вспоротый  кокон
- как будто ты - куколка. Студенты называли кабину "испанской вдовой". Это
доказывало, что кто-то из них читал историю инквизиции. "Испанская  вдова"
- изощренное орудие пыток. Она напоминает поставленный на  попа  саркофаг,
утыканный гвоздями - остриями внутрь. Когда  человека  ставили  внутрь,  а
затем  закрывали  половинки  "вдовы",  острия  гвоздей  вонзались  в  тело
несчастного.
     Здесь гвоздей не было, но были захваты.
     Отправляемый объект должен был быть очень четко зафиксирован.
     Информация о его габаритах, массе и весе уходила на  приемную  кабину
заранее - за несколько сотых долей секунды до переброса.
     Когда ты через мгновение - субъективно оно могло показаться вечностью
- оказывался, допустим в Антарктиде, то "испанская вдова",  в  которой  ты
приходил в себя, также туго сжимала тебя в гибких,  упругих  захватах.  От
этого всегда возникало ощущение того, что никакого перелета не было.
     На  "Антее>  кабина  выглядела  иначе.  Здесь  во  избежание  ошибок,
опасность которых резко увеличивалась с  расстоянием  между  передающей  и
приемной кабинами, человек  должен  был  погрузиться  в  ванну  с  тягучим
киселеобразным раствором -  ни  о  какой  одежде  и  речи  не  было.  Вещи
неорганические шли через вторую кабину, грузовую, в небольших контейнерах.
Размеры кабин ограничивали возможности снабжения корабля. За  сто  лет  на
Земле научились сооружать более крупные кабины, но на "Антее"  оставалось,
естественно, старое оборудование.
     Доктор Варгези, прямой начальник  и  руководитель  практики  Павлыша,
проверял плотность раствора - его состав должен абсолютно  соответствовать
составу  в  земном  центре.  А  после  каждого  запуска  в  нем  неизбежно
происходили микроизменения от контакта с человеческим телом.
     - Ты чего пришел? - спросил доктор. - Тебе еще рано.
     - Я себя  хорошо  чувствую,  -  сказал  Павлыш.  -  Я  был  в  старой
библиотеке и в пустой оранжерее. И в бассейне.
     -  Зря  мне  об  этом  рассказываешь,  -  сказал  доктор.   -   После
космического переноса следует отдыхать в течение суток.
     - Я, честное слово, себя хорошо чувствую, - сказал Павлыш. - А  когда
Макис прилетит?
     Макис был сокурсником. Их двоих отобрали с курса  для  стажировки  на
"Антее".
     - Ты же знаешь, - сказал Варгези, и поправил белую шапочку,  которую,
как утверждали, он не снимал даже ночью,  скрывая  лысину,  -  у  них  как
всегда неразбериха. Я жду Макиса, а перед сеансом идет информация -  ждите
биолога До До Ки, который оказывается бирманской женщиной средних лет. А я
вообще ее не встречал в списках. Ты же знаешь.
     Павлыш не стал спорить, хотя знал, что Варгези преувеличивает.
     - Я диких кошек видал, - сказал Павлыш.
     - Я бы не удивился, если бы здесь водились удавы, крокодилы и летучие
мыши, - сказал Варгези. - Ископаемое  чудовище,  а  не  корабль.  Если  он
доберется до цели, это будет такая развалина,  что  стыдно  показаться  на
люди.
     - Вы думаете, что "Антей" развалится?
     - Курсант, ваши шутки неуместны. С "Антеем" ничего не случится. Хотя,
конечно, надо было еще пятьдесят лет назад вернуть его на Землю.
     - Почему?
     - Современные корабли передвигаются вдвое быстрее.
     - Так это современные, - Павлыш поймал Варгези на логической ошибке и
обрадовался. Остроносый Варгези ему не нравился. Он умел находить дурное в
любой светлой вещи. Конечно, психологически - психологию Павлыш проходил -
в большом количестве желательно разнообразие эмоциональных  типов.  Вернее
всего, Варгези попал сюда именно для разнообразия. Но  он  надоел  Павлышу
уже в Центре подготовки на Земле, где они оказались в одной комнате.
     - А кабины? - Варгези никогда не сдавался в спорах. - Это же  прошлый
век!
     - В них многое заменено.
     - На такой кабине я бы не рискнул отправиться к маме в Милан.
     - Но отправились сюда.
     - Они работают на пределе. Я не удивлюсь, если кабина откажет.  И  ты
понимаешь, что это значит?
     - Вряд ли нас отправили бы сюда, если так опасно.
     - Речь идет о тщеславии целой планеты. - Варгези почесал  переносицу.
Когда он сердился - всегда почесывал переносицу.  А  я  что  делаю,  когда
сержусь? - подумал Павлыш. Никогда не приходило в голову.
     - Тщеславию человека можно поставить предел. Всегда есть  кто-то  над
ним. Общество, государство. Но жертвой тщеславия целой планеты может стать
не только дряхлый корабль - целый континент. "Антей" давно уже не корабль,
а символ. Символ нашего всесилия, символ нашей  гордыни.  Мы,  видите  ли,
бросили вызов Галактике! Нам не страшны расстояния! А разум молчит!  Зачем
нам этот  "Антей"  и  это  путешествие,  которое  потеряло  смысл  до  его
завершения?
     - Вы же знаете, что это не так.
     -  Докажи,  юноша.  -  Движения  Варгези  оставались  размеренными  и
сдержанными. Он зафиксировал результаты анализа, слил пробирки, отнес их к
мойке, потом снял халат, тщательно сложил его. -  Докажи  мне,  что  мы  с
тобой не жертвы тщеславия очень многих людей, каждый из которых  бессилен,
но представляющих вместе эфемерную субстанцию - мнение планеты!
     - Но сколько сделано за эти годы. - Павлыш вдруг почувствовал себя на
экзамене. - Сколько опытов, открытий. Сколько еще будет сделано!  В  конце
концов даже если корабль не долетит, само путешествие -  это  уже  великое
событие! Но вы знаете, что мы долетим. И установим там, на планете кабину.
     - А планета будет пустая!
     - Пустых планет  не  бывает!  Эта  кабина  будет  первой  станцией  в
Галактике - мы сможем переноситься за  миллиарды  километров  так,  словно
остаемся на Земле.
     - Пустая кабина на пустой планете!
     Павлыш развел руками.
     Станцо, который вошел в отсек и видно стоял все это время неподвижно,
слушал, неожиданно вмешался в спор.
     - Джованни, - сказал он физиологу, - не смущай молодежь.
     - Пускай закаляется.
     - Что тебя ест?
     Станцо - шеф телепортационного центра. Он  раньше  работал  вместе  с
Варгези. Станцо - редкое исключение на корабле. Он здесь  второй  раз.  Он
уже отбыл одну вахту шесть лет назад.
     - Энергетический предел, - сказал Варгези. - Ты же знаешь.
     - Об этом думают люди, которые умнее нас с тобой.
     - Умнее нас с тобой никого нет, - возразил Варгези. - И я  утверждаю,
что весь этот эксперимент полетит к чертовой бабушке.
     - Ладно, не будем об этом, - сказал Станцо.
     И Павлышу показалось, что Станцо не хочет  вести  этот  разговор  при
студенте. Как бы подтверждая подозрения Павлыша, Станцо сказал:
     - Если ты не устал, отправляйся в кают-компанию.  Там  нужны  крепкие
молодые руки.
     - Зачем?
     - Вернее всего - резать салат.



                                    7

     За сто лет "Антей" оброс традициями, как днище парусника ракушками.
     Одной из традиций, хранимой свято, был Двойной обед.
     Пересменка на "Антее" проходила в течении недели. По мере  того,  как
на корабль прилетали новые члены  экипажа,  "старики"  уходили  на  Землю.
Наступал момент, когда примерно половина "стариков"  уже  возвратилась  на
Землю, а половина "новичков" оказалась на корабле. И в этот  день,  третий
день пересменки, происходил Двойной обед.
     Двойной, потому что он  проходил  одновременно  на  Земле,  в  Центре
управления, и на корабле. На Земле  половина  новичков  угощала  тех,  кто
вернулся с "Антея". На "Антее" старожилы чествовали тех новичков,  которые
туда перебрались. Обеды начинались одновременно.
     Никто кроме двух экипажей на обеде не мог присутствовать.
     Качество угощения было делом чести.
     К обеду готовились загодя, неделями.
     О некоторых, наиболее удачных обедах, слагались легенды.
     Десять лет назад смена на "Антее" умудрилась вывести устриц.
     Это был выдающийся биологический эксперимент.  Устрицы  выводились  в
искусственной морской воде, и должны были вырасти до нужных  габаритов  за
несколько месяцев.
     Устрицы подавались тогда на закуску. Мало кто их ел, но поражены были
все.
     На этот раз обед был шикарным, но не невероятным.
     Павлыш пришел  первым  в  кают-компанию,  скорее  в  надежде  увидеть
Гражину, чем обуреваемый желанием помочь по хозяйству. Но  Гражины  он  не
нашел, оказывается, она сдавала дела  сменщику.  Вскоре  из  кают-компании
Павлыша выгнали - его присутствие там было нарушением традиции.
     Тогда Павлыш пошел на нарушение дисциплины. Небольшое  нарушение,  но
тем не менее недопустимое. Он отправился в гравитационный отсек.
     Путь туда занял довольно много времени. Хоть  расположение  помещений
корабля Павлышу было известно, в действительности все выглядит  совершенно
иначе,  чем  на  снимках  и  планах.  Павлыш  представил  себе   положение
гравитационных  отсеков  относительно  кают-компании,  но  дверь,  которая
должна соединить  их,  была  закрыта.  Павлыш  решил  пройти  через  пульт
управления, но спутав коридор, попал в полутемный компьютерный зал, где  в
низких креслах сидели два навигатора.
     Павлыш замер на пороге.
     Разумеется, можно было войти и спросить, как пройти в гравитацию.  Но
не хотелось оказаться в положении заблудившегося мальчика.
     Павлыш стоял в дверях, стараясь сообразить, куда двигаться дальше.
     - Подтверждения не было, - сказал один из навигаторов.
     - Если отменили, то и не будет подтверждения.
     - Почему?
     - Что-то с лучом. А если так, то и гравиграммы не проходят.
     - Ты думаешь, авария?
     -  Немыслимо.  Всегда  есть   возможность   перебросить   энергию   с
антарктического щита.
     Зажужжал зуммер.
     Навигатор протянул руку, провел над пультом ладонью, принимая вызов.
     Павлыш видел, как на экране видеофона обрисовалось  лицо  капитана-1.
То есть капитана старой смены. Сейчас на борту были оба капитана, но новый
капитан  примет  командование  официально  в  последний  день.  Капитан-1,
Железный Лех, спросил с экрана видеофона:
     - Флюктуаций курса нет?
     - Не надейся, капитан, - сказал навигатор. - Все проверено.
     - Чего они молчат? - спросил второй навигатор.
     Капитан-1 ничего не ответил. Отключился.
     Павлыш счел за лучшее уйти.  Он  понял  только  -  что-то  случилось.
Вернее всего, со связью. Те трое были встревожены.
     Не хватало еще, чтобы начали сбываться пророчества Варгези.
     Павлыш задумался, но не настолько, чтобы забыть о цели своих поисков.
     В лифтовой шахте послышалось шуршание  -  кто-то  поднимался.  Павлыш
остановился. Крыша лифта всплыла в шахте, показалась  открытая  кабина.  В
ней стояла Гражина и другая девушка.  Невысокая,  полногрудая,  кареглазая
брюнетка.
     Девушки увидели Павлыша.
     - Поехали, - сказала Гражина. -  Знакомься,  это  Армине.  Мы  вместе
работаем.
     Павлыш вступил в медленно поднимающийся лифт.
     - Ты чего здесь делаешь? - спросила Гражина.
     - Вас искал.
     - Почему здесь? - разговаривая, Гражина смотрела в упор.
     - Я зашел на пульт управления.
     - Навигаторы не любят посторонних.
     - Я не входил.
     - Нет логики. Зачем же заходил, если не входил?
     - Навигаторы говорили, я не стал мешать.
     - Ты чем-то встревожен?
     - Мы без связи с Землей.
     Сначала он было решил никому не говорить о  том,  что  подслушал.  Но
язык сказал это за него. Человек с новостью всегда интересен женщине,  чем
человек просто так.
     - Еще чего не хватало! - возмутилась  Гражина.  -  Этого  никогда  не
было. Ты что-то не так понял.



                                    8

     За обедом, который, как  уже  говорилось,  был  изумительным,  но  не
сенсационным, оказалось, что Павлыш прав.
     После первых тостов и речей, ритуал которых был разработан много  лет
назад, подошла очередь говорить капитану-1.
     Капитан-1 сказал, как и положено, что он передает корабль  капитану-2
и его новой команде,  надеясь,  что с их  стороны  не  будет  претензий  к
предыдущему экипажу.  Затем он сказал, как будет приятно встретиться через
год на Земле и что он будет встречать  своих  товарищ