й
буржуазии" (см. часть II, гл. "Печать"). Мы видели, что Илья Минор по поручению
Донского ходил в миссию и получал от союзников деньги "на работу" военной
организации эсе-
њњњњњњњњњњњњњњ
1) Показания на процессе эсеров.



-- 293 --
ров в Москве (см. часть III, гл. "Работа военных организаций "Союза возрождения"
и эсеров в Ленинграде и Москве"). В своих показаниях о работе военной комиссии в
Ленинграде ее руководитель Семенов говорить, что когда Гоц предложил военной
комиссии войти в контакт с военной комиссией "Союза возрождения", то
одновременно он предложил выработать смету, "так как "Союз возрождения" будет
финансировать военную комиссию с.-р.". Игнатьев, получая деньги от "Союза
возрождения", делил их поровну с эсеровской военной комиссией (см. там же). А в
происхождении денег "Союза возрождения" разногласий нет: все единогласно
показывают, что он существовал на деньги союзников. Непосредственно на деньги
союзников существовала фракция эсеров Учредительного собрания, и члены ее
получали от них солидное содержание, по 500 рублей в месяц, пока не перекочевали
в Самару, и т. д. и т. п.
Чтобы замаскировать свое существование на деньги международного империализма,
Центральный комитет партии эсеров принял соответственную "гибкую" мотивировку.
Игнатьев о ней рассказывает1): Вопрос о возможности пользоваться иностранными
деньгами и вообще помощью союзников обсуждался с принципиальной стороны в
ответственных политических кругах и в центральных партийных комитетах, и было
признано допустимым для членов партии2) принимать участие в пользовании
иностранными силами и деньгами в процессе борьбы с советской властью".
Так же "гибко" разрешил Центральный комитет партии эсеров вопрос о совместной
работе с партией к.-д. в "Союзе возрождения". Даже ряд членов эсеровского
Центрального комитета участвовал в этом центре контр-революции, поднявшем
совместно с союзниками чешское восстание, а Центральный комитет как будто ничего
не знал. Он разрешил "персонально" вступать в эту организацию членам своей
партии, а сам оставался с незапятнанными ризами. И когда летом 1918 года "Союз
возрождения" объединился с монархическим "Национальным центром", Центральный
комитет партии эсеров опять был как будто "ни при чем".
Таким образом, если принято считать, что "лицемерие есть первая дань
добродетели", то здесь оно было лишь необходимым прикрытием предательства.
Особенно ярко выявились это лицемерие, лживость и трусость вождей в вопросе о
терроре. Несмотря на то, что
њњњњњњњњњњњњњњ
1) См. его предварительные показания на следствии, т. I, л. д. 171.
2) Курсив мой.



-- 294 --
Центральный комитет создал при себе боевую группу специально для убийства вождей
пролетарской революции, и несмотря на то, что по указаниям и под
непосредственным руководством Центрального комитета группа делала целый ряд
покушений и в том числе убила тов. Володарского и тяжело ранила тов. Ленина, --
каждый раз на следующий день после события в печати появлялось торжественное
заверение Центрального комитета эсеров о полной непричастности партии к
покушению и убийству.
Работая ряд лет как грязная фашистская шайка, которая по приказу и на деньги
союзного капитала стремилась обезглавить русский пролетариат, убивая его вождей,
партия эсеров еще раз имела сомнительную смелость заявить 5 декабря 1920 года1),
что "партия с.-р. в своей борьбе с диктатурой коммунистической партии никогда не
прибегала к террору".
Вопрос о терроре был поднят Гоцем и Черновым еще на IV с'езде партии эсеров.
Выступление двух виднейших вождей, членов Центрального комитета партии эсеров,
было равнозначаще официальному заявлению партии о необходимости террористической
борьбы против советской власти. Естественно, что это вызвало стремление среди
известных кругов эсеров претворить директиву в дело. К таковой попытке надо
отнести первое покушение на тов. Ленина, которое, видимо, организовал эсер
Онипко (см. часть III, главу "Первое покушение на В. И. Ленина и на тов.
Урицкого").
Затем сам Центральный комитет начал подумывать о создании боевой группы для
террора. Выделить ее предполагали из рабочих боевых дружин, созданных в декабре
и имевших во всем Ленинграде 50-- 60 человек. Организатор дружин Кононов,
стоявший во главе этого дела с февраля 1918 года до начала апреля, говорит2),
что "от членов военной комиссии и от членов Центрального комитета я знал, что
боевая дружина будет заниматься таким же делом, которым она занималась во время
царизма, а именно: террористическими актами".
Однако прежде чем была создана центральная боевая группа. Ленинградский
губернский комитет по личной инициативе решил организовать взрыв поезда, в
котором переезжал из Ленинграда в Москву Совнарком 3).
њњњњњњњњњњњњњњ
1) См. прокламацию-протест, обращенный от имени Центрального комитета партии
эсеров к Совету народных комиссаров.
2) См. его показания по процессу эсеров, т. I, л. 124.
3) Эвакуация Ленинграда была решена 22 февраля.



- 295 -
Коноплева, тогда член Ленинградского губернского комитета, говорит1), что на
одном из его заседаний в ее присутствии был поднят вопрос об организации
террористических актов против Совета народных комиссаров. На заседании
присутствовали при обсуждении вопроса: Брюлов, Шаскольский, Эстрин, Коноплева и
2 представителя от уездов. План состоял в том, чтобы устроить крушение поезда
Совнаркома. Он был принят всеми против Коноплевой. Свое голосование против
последняя об'ясняла неконспиративным характером постановки вопроса. Проведение
предприятия в жизнь было поручено члену Ленинградского губкома партии эсеров
Эстрину.
О его хлопотах Семенов рассказывает2): "Перед от'ездом Совета народных
комиссаров в Москву ко мне пришел Эстрин и просил 2 пуда пироксилина для
какого-то важного боевого предприятия, которое делается с ведома Центрального
комитета партии социалистов-революционеров, в частности--Донского и Гоца. Я ему
отказал".
Предполагаемый план взрыва поезда Совнаркома был тотчас же доложен Центральному
комитету партии социалистов-революционеров, и члены его, Гоц и Рабинович,
познакомились с организатором взрыва Эстриным. Центральный комитет медлил дать
свое разрешение на это дело. О причинах заминки Коноплева рассказывает3), что в
одной из бесед своих с Рабиновичем, с которым она познакомила Эстрина, Рабинович
сообщил ей, что Эстрину не было дано окончательного ответа на вопрос о попытке
взрыва поезда Совнаркома, ибо на Эстрина не надеялись как на боевика. Рабинович
рассказывал Коноплевой, что они с Гоцем решили испытать Эстрина и однажды
предложили ему отправиться на митинг и стрелять в Троцкого, который должен был
там выступать. Эстрин отказался, что заставило Гоца и Рабиновича прекратить с
ним вообще переговоры на эту тему.
Об этом же покушении мы имеем и ряд других показаний, которые его подтверждают:
таковы показания Н. Иванова, члена Центрального комитета партии
социалистов-революционеров, и воспоминания боевика Тесленко, опубликованные в
заграничной прессе. Н. Иванов, рассказывая об этом покушении, добавляет, что
"эта попытка не получила осуществления ввиду недостаточной подготовленности дела
и преждевременного от'езда Совнаркома". А Тесленко хвастался, что именно для
этого дела он достал и привез 6 пудов динамита.
њњњњњњњњњњњњњњ
1) См. ее показания на процессе эсеров. Стенограммы суда от 14 июля 1922 г., т.
IX.
2) См. его показания там же.
3) См. ее дополнительные показания.



-- 296 --
Почти одновременно с этим покушением была начата подготовка второго покушения на
В. И. Ленина, которое велось уже не только с ведома, но и под руководством
эсеровского Центрального комитета. Главная роль в этом покушении должна была
принадлежать члену военной комиссии эсерке Коноплевой. Она сама рассказывает о
нем следующее: "В половине февраля по старому стилю я обратилась к представителю
Центрального комитета в военной комиссии Б. Н. Рабиновичу с предложением
организовать дело покушения на Ленина, беря на себя роль исполнительницы... В то
время в Ленинграде было несколько членов Центрального комитета, остальные члены
Центрального комитета и бюро Центрального комитета находились в Москве1).
Рабинович говорил с видными членами партии и ответил мне, что к этому отношение
положительное и Гоц хочет со мной поговорить. И я и Гоц сходились на том, что
акт должен носить индивидуальный характер, так как в противном случае партии
пришлось бы перейти на нелегальное положение. Все это было до от'езда Совнаркома
в Москву. Решено было для этой работы привлечь еще кого-нибудь. Рабиновичем были
приглашены Ефимов и Елена Иванова. Вскоре Иванова отошла от боевой организации:
остались я, Ефимов и Рабинович, как руководитель2). Мы начали слежку за Лениным,
а я проходила практический курс стрельбы из револьвера.
"В это время Совнарком переехал в Москву, туда же поехал Рабинович, чтоб
получить разрешение на террор в Московском бюро Центрального комитета. Последнее
согласилось и для руководства этой работой выдвинуло члена Центрального комитета
В. Н. Рихтера. Он должен был собрать нужные сведения, наладить слежку, чтобы к
нашему приезду все было готово. На дорогу я получила от Рабиновича деньги в
размере 1 000 рублей, а Ефимов -- личный адрес Рихтера. Рабинович отдал для
террористического акта свой собственный браунинг и предложил мне отравить пули,
говоря, что яд я могу получить для этого у Рихтера.
"Мы приехали в Москву в 20-х числах марта. Рихтер отправил нас на найденные
квартиры. В смысле слежки он ничего не сделал, а дал для этого в помощь
какого-то своего знакомого, офицерского типа, который по разговорам произвел на
меня впечатление белогвардейца, и я от него отказалась. Рихтер достал яд кураре.
Прошло 2 не-
њњњњњњњњњњњњњњ
1) Приводимый текст -- по предварительным показаниям, т. I, л. д. 67,. далее --
по показаниям на процессе эсеров. Стенограммы суда, т. IX, заседание 14 июля
1922 г.
2) В скобках вставлена фраза из показаний на следствии.



-- 297 --
дели.. Числа 10 апреля к нам на квартиру пришел Гоц и настаивал на ликвидации
группы, так как политический момент--ратификация Брестского мира -- был упущен.
После этого мы дело ликвидировали".
Допрошенный по этому делу сотоварищ Коноплевой Ефимов показал1): в марте 1918
года "Рабинович предложил мне поехать в Москву. Он указал мне, что поездка имеет
целью террористический акт... Рабинович сказал, что подробные инструкции я
получу в Москве от члена Центрального комитета Рихтера... Вместе со мной поехала
как руководительница дела, Коноплева. Мы заехали в Москве к Рихтеру, на его
квартиру, который должен был приготовить для меня и Коноплевой комнаты. От
Рихтера я узнал о плане покушения на Ленина и о том, что моя роль в этом деле
должна была сводиться к слежке за Лениным. Коноплева должна была быть
исполнительницей покушения. В разговоре с Рихтером я выяснил, что план покушения
исходит от Центрального комитета партии с.-р.". При очной ставке с Коноплевой
Ефимов дополнил: "Рабинович передал мне, что Центральный комитет партии с.-р.
дал свою санкцию на совершение террористических актов против Ленина и Троцкого.
Я согласился на принятие участия выделе покушения исключительно ввиду решения
Центрального комитета о применении террора".
Из других показаний Ефимова и Коноплевой видно, что по вопросу об этом
готовящемся покушении на Ленина они в разное время говорили с четырьмя членами
Центрального комитета: Гоцем, Рихтером Тимофеевым и Веденяпиным.
Итак, покушение не удалось, и Коноплева вернулась в Ленинград и снова пошла
работать в военную организацию.
В это время инициатива дальнейших покушений переходит к Семенову, который только
что произвел удачный налет на деньги советского продовольственного губернского
комитета, захватив больше миллиона2). Семенов решил заняться террористической
работой, организовав для этого соответственную группу. О своих переговорах по
этому поводу с Центральным комитетом он сообщает следующее3): "Об организации
боевой группы для террора я сделал предложение Донскому 13 или 14 мая, он был
очень рад и на следующий день устроил мне свидание с Гоцем последний был тоже
рад и сказал, что большинство Центрального комитета стоит на точке зрения
необходимости террора и что первые удары надо направить на Володарского и
Зиновьева".
њњњњњњњњњњњњњњ
1) См. показания на предварительном следствии, т. I, л. д. 88 об.
2) Об этом ниже.
3) См. показания на суде. Стенограммы, т. X, 20 июля.



-- 298 --
Получив таким образом санкцию Центрального комитета, Семенов начал
организовывать "центральный боевой отряд", задачей которого было убийство вождей
пролетарской революции. Сначала в него вошли сподвижники Семенова по эксам,
затем еще кое-кто, и в окончательном виде отряд состоял из Семенова, Федорова
(Козлова), Сергеева, Е. Ивановой, Коноплевой, Зеленкова и Усова. Из них Зеленков
и Усов были отправлены в Москву для подготовки убийства тт. Ленина и Троцкого,
руководство этой работой было поручено эсеру Гвозду.
Остальная компания деятельно принялась за свои подлые приготовления в
Ленинграде. "Собрания группы происходили на моей квартире,--сообщает
Коноплева.--Слежку за Зиновьевым и Володарским вели Семенов, Федоров и Елена
Иванова. Исполнителями убийства Семенов назначил Сергеева и Козлова, которые
начали усиленно практиковаться в лесу в револьверной стрельбе". "Место для
выполнения акта,--говорит Семенов1),--мы старались выбрать на окраине города,
чтобы покушавшийся мог легко скрыться, и решили действовать револьверами.
Коноплева передала мне яд "кураре", оставшийся у нее от времени мартовского
неудавшегося покушения на Ленина. Я хотел отравить пули ядом и сделал это на
квартире Козлова".
Продолжая свои показания, Семенов говорит, что так как Зиновьев почти не выезжал
из Смольного, а Володарский бывал часто на митингах, и так как по техническим
соображениям его убить было легче, то решено было убить его первым. "Мы выбрали
место на дороге из Ленинграда на Обуховский завод у часовни, на повороте дороги.
Решили остановить там автомобиль Володарского, думая набросать для этого на
дороге битого стекла или гвоздей и испортить этим шины, или бросить ручную бомбу
перед автомобилем"2).
"Когда подготовка к убийству Володарского была сделана, я заявил об этом Гоцу.
Но последний предложил мне от имени Центральной комитета подождать короткое
время. На другой день Сергеев, отправляясь посмотреть, как поедет в намеченном
нами месте автомобиль Володарского, спросил меня: как быть, если представится
удобный случай? Я ответил, что в таком случае надо действовать. В этот дань
автомобиль Володарского по неизвестной причине остановился недалеко от Сергеева.
Шофер начал что-то исправлять. Володарский вышел из автомобиля и пошел навстречу
Сергееву. Кругом было пустынно. Сергеев выстрелил несколько раз на расстоянии
2--3 шагов, убил Воло-
њњњњњњњњњњњњњњ
1) Его показания на следствии, т. I, л. д. 32 и 388.
2) Далее по брошюре Семенова.




-- 299 --
дарского и бросился бежать. Сбежавшаяся на выстрел публика за ним погналась, но
он бросил бомбу. От взрыва бегущие растерялись. Он перелез через забор и скрылся
от преследования. Через 2 дня я его отправил в Москву".
По другим источникам убийство тов. Володарского рисуется так. В вечер убийства
тов. Володарский поехал с двумя товарищами искать тов. Зиновьева на Обуховский
завод. В машине нехватило бензина, она остановилась на Ивановской улице, и тов.
Володарский вместе с двумя другими товарищами не успел сделать несколько шагов,
как раздались 3 выстрела: одна пуля попала в сердце, и он был убит наповал. Это
было в 8 часов вечера 20 июня.
Подлое убийство из-за угла сняло голову с одного из честнейших и мужественных
борцов пролетариата, одно только появление которого на трибуне приводило в
панику оборонческие сердца1). В день похорон за гробом вождя ленинградских
рабочих тов. Володарского, несмотря на дождь и ненастье, шло 500 000 рабочих.
Весь ленинградский пролетариат кипел чувством гнева против эсеровских убийц.
А назавтра после убийства появилось официальное заявление Центрального комитета
партии эсеров о том, что ни партия эсеров, ни одна из ее организаций не имеет
никакого отношения к этому убийству. Ложь шла здесь рука об руку с
предательством.
Дальнейшая работа эсеровских убийц велась следующим образом. Гоц и Рабинович,
боясь, чтобы "боевая" группа не была разоблачена в Ленинграде, постарались
скорее сплавить ее в Москву. Вместе с тем Семенов получил выговор за
несвоевременное убийство. Коноплева об этом сообщает следующее: "Того же дня я
встретила на Литейном в явке "Дела Народа" Рабиновича, который выразил
негодование на то что акт был произведен преждевременно, и передал приказание
Семенову от имени Центрального комитета о немедленном выезде группы из
Ленинграда"2). "Убийство было несвоевременным, ибо оно нанесло ущерб
избирательной кампании эсеров на выборах в Ленинградский совет",--пояснил
впоследствии эту "несвоевременность" Чернов3).
Оставшаяся в Ленинграде Коноплева по поручению Семенова организовала слежку за
Урицким. "Урицкий был намечен как жертва террористического покушения
одновременно с Зиновьевым и Володарским.
њњњњњњњњњњњњњњ
1) Во время его убийства Володарский был комиссаром печати, агитации и
пропаганды при Ленинградской трудовой коммуне.
2) См. показания на следствии, т. I, л. д. 389.
3) "Голос России", No 901 от 25 февраля 1922 г., статья Чернова "Иудин поцелуй".




-- 300 --
Эти имена были указаны нам Гоцем от имени Центрального комитета",--говорит
Коноплева1). Для подготовки покушения на Урицкого Коноплевой была "снята комната
на 9-й линии Васильевского острова, против дома, где жил Урицкий. Я бывала в его
квартире, так как хозяйкой ее была зубной врач". К ней она ходила лечить зубы.
Помощником Коноплевой был Зейман. "В середине июля, -- продолжает Коноплева, --
мною была дана Семенову телеграмма, что покушение на Урицкого можно произвести,
но в это время я была вызвана в Москву". Слежка за Урицким была передана
Зейману, но он вскоре уехал, и слежка прекратилась.
Еще до приезда группы в Москву там велась работа оставленных ранее для этой цели
Гвоздем и посланными к нему на помощь Условным и Зеленковым. Связь с членами
Центрального комитета в Москве поддерживал Гвозд. Работа всех троих заключалась
в ознакомлении с Москвой и в слежке за автомобилями ответственных работников
комунистической партии. Усов говорит, что фактически их работа свелась к тому,
что они бесцельно шатались с Зеленковым по Москве, пока это не надоело
последнему, и он уехал в Ленинград. После убийства Володарского в Москву
приехали: Семенов, Елена Иванова, Козлов и Сергеев, в конце июля туда же
приехала и Коноплева. Но работа у приехавших не пошла, и собравшиеся решили было
отправиться в Саратов на помощь чехам. О дальнейшем Семенов рассказывает так2):
"В первых числах июля у нас в Москве состоялась собрание центрального боевого
отряда, на котором было решено оставить только Усова в Москве для
подготовительной работы по подготовке покушения на Ленина и Троцкого, весь же
отряд перебросить в Саратов. Тимофеев это одобрил. Однако переброска была
затруднительной, и я решил, что наш маленький отряд будет полезней здесь.
Донской (в Саратове, куда приехал Семенов. -- В. В.) это одобрил"3).
"Вернувшись в Москву, я запросил у Гоца мнение Центрального комитета. Из беседы
с ним (я был у него на даче под Москвой, по Казанской железной дороге)
выяснилось, что Гоц стоял на той точке зрения, что политическая обстановка
достаточно созрела и что убийство Троцкого и Ленина можно и следует осуществить
немедленно. На вопрос об отношении в будущем к этому Центрального комитета Гоц
ответил, что
њњњњњњњњњњњњњњ
1) Здесь и дальше цитирую из ее показаний на предварительном следствии, т. I, л.
д. 22, 389, 36.
2) Стенограммы эсеровского процесса, заседание 35-е от 19 июля 1922 г.
3) Далее показания Семенова на предварительном следствии, т. I, л. д. 36..




-- 301 -