инициатива  "совместных  патрулей"
исходила из недр аппарата МВД. Начальник Генерального штаба Вооруженных  Сил
заявил, что единственной задачей  патрулирования  является  борьба  с  резко
возросшей   преступностью   Два   других   должностных   лица    "успокоили"
общественность,    заверив,    что    патрули    не    будут    использовать
бронетранспортеры.
 
 
   ИЗ МЕНТОВ - В БАНДИТЫ...
 
   Ленька Пантелеев.
   Недаром, видимо, ярчайшие представители бандитского мира XX века,  такие,
как  Ленька  Пантелеев  и   Александр   Солоник,   -   выходцы   именно   из
милицейско-чекистской среды. Там они обучались азам "ремесла"...
   Впрочем,  фигура  киллера  Солоника  меркнет  перед  мрачно-романтическим
образом Леньки Пантелеева,  сравнимого  по  колориту  разве  что  с  Ванькой
Каином.
   Пантелеев, бывший типографский наборщик, бывший  красноармеец,  мечтал  о
чекистской карьере. Но свойственная его характеру торопливость и некая мания
величия  все  погубили.  Он  баловался  марафетом   (кокаином),   производил
самочинные обыски и ронял в карман случайное  золотишко.  Увольнение  из  ЧК
стало для Леньки настоящим потрясением. Он возненавидел  бывших  сотоварищей
(впрочем, он и всегда их презирал).
   Отныне его стезя круто  изменилась,  повернула,  так  сказать,  в  другую
сторону. В марте 1922 года банда Пантелеева совершила свой первый налет - на
квартиру меховщика. Через четыре дня - новое ограбление (квартира врача).
   По ходу дела банда занималась обыкновенным уличным гоп-стопом:  раздевала
прохожих - "гоп-стоп, четыре сбоку - ваших  нет,  пожалте  шубку  и  "шмеля"
(кошелек)... ". Летом 1922 года банда ограбила еще одного врача, Левина,  по
наколке племянника; ювелира Аникеева (с ордером  на  обыск,  как  сотрудники
ГПУ); затем артельщика Мануйлова (чемодан с деньгами). С  этим-то  чемоданом
бандиты отправляются в магазин за покупками стильной кишкатуры  (одежды).  В
магазине их опознает милиционер (тут же убитый), и  находившаяся  неподалеку
группа чекистов вяжет налетчиков...
   Газеты публикуют первые отчеты о судебном заседании. Однако  Пантелеев  и
другие мазурики (Пан, Корявый) уже на свободе. В тюрьме в ночь на 11  ноября
погас свет, и засланный бандитский казачок-надзиратель выпустил на волю  всю
гоп-компанию.
   Ленька  (с  новой  кличкой  Фартовый)  заново  приступает  к   бандитской
деятельности - и с удвоенной энергией. Понимая, что бывшие сослуживцы теперь
возьмутся  за  него  всерьез,  он  нервничает,  еще  больше   злоупотребляет
марафетом и носит в карманах два нагана на  взводе.  Стрельбу  открывает  по
поводу и без повода.
   Убийства при грабежах становятся обычным делом -  и  безжалостным.  Семья
профессора Романченко была расстреляна вся, даже собаку изрешетили пулями...
   Около 30 засад было устроено милицией. Наконец, одна  из  них  увенчалась
успехом. Молодой чекист Брусько и Пантелеев одновременно выстрелили  друг  в
друга, но попал  лишь  чекист...  Рана  оказалась  смертельной.  Подельников
Фартового взяли живьем.
   В народе бытовало мнение о Леньке как  о  некоем  Робин  Гуде,  грабившем
нэпманов и не трогавшем бедных сограждан. Может, и так, но мертвым  докторам
и их семьям от этого было не легче. Злодей, он и в Африке злодей...
   Александр Солоник
   Курганский милиционер Александр Солоник, в отличие от Леньки  Пангелеева,
не баловался ни наркотиками, ни спиртным, ни  обыкновенным  табачком.  Разве
что красивые женщины привлекали его внимание, хотя и комплексовал  Александр
из-за своего малого  (165  см)  роста.  Именно  из-за  женщин  пришлось  ему
оставить учебу в Горьковской высшей школе МВД, а потом  и  вовсе  службу  во
внутренних органах. А еще через два года, когда Солоник  уже  вновь  укрепил
свой социальный статус (устроился копателем могил на кладбище), стал  хорошо
зарабатывать, купил машину, его арестовали по  подозрению  в  изнасиловании.
Приговор был суров: восемь лет в колонии усиленного режима.
   Однако до зоны еще  было  далеко:  Солоник  бежал  прямо  из  зала  суда,
использовав прощание с  женой.  Конвой  был  вырублен  за  секунды;  Солоник
сиганул в окно... и был пойман лишь через несколько месяцев в Тюмени. Начало
срока с добавкой за побег отбывал в пермской  зоне  -  в  ожидании  удобного
случая для нового исчезновения.  Вскоре  подфартило:  последовал  перевод  в
Ульяновскую область. Там он выжег автогеном дыру в канализационной  трубе  и
исчез из видимости МВД на четыре года.
   Впрочем, деятельность его косвенным образом была,  конечно,  ощутима:  за
это время Солоник, овладев секретами точной стрельбы чуть  ли  не  из  любых
видов оружия, занялся заказными устранениями видных авторитетов  преступного
мира, в частности, вора в законе  Глобуса,  бауманского  авторитета  Бобона,
ишимского лидера Причинина. Сам Солоник во время своего короткого пребывания
за решеткой признался  в  причастности  к  убийству  знаменитого  вора  Вити
Калины. Кого он еще отправил  на  тот  свет  -  неизвестно  и  вряд  ли  уже
когда-нибудь откроется. В октябре 1994 года на  Петровско-Разумовском  рынке
Солоник был задержан: при задержании он убил  (как  Пантелеев)  троих  своих
бывших коллег, охранника частной фирмы и ранил еще троих.
   Началось следствие,  закончившееся  через  девять  месяцев,  как  это  ни
странно, побегом знаменитого  ментакиллера  из  тюрьмы  "Матросская  тишина"
после  ареста.  5  июля  1995  года  охранники  обнаружили,  что  на   посту
отсутствует младший  сержант  Меньшиков,  а  в  камере  N938  -  заключенный
Александр Солоник. При осмотре обнаружили, что открыта дверь  в  прогулочные
дворы, а со стены тюрьмы на  улицу  свисает  двадцатиметровая  альпинистская
веревка.  Солоник  снова  исчез,  вызвав  к  жизни  всевозможные  легенды  и
гипотезы. Ждали, что он вот-вот объявится в прежнем  качестве,  но  с  новой
внешностью, чтобы продолжить свой кровавый список.
   Однако легендарный убийца объявился в Греции, в виде  опознанного  трупа,
косвенно утащив за собой в  могилу  красивую  женщину  -  в  прямом  смысле,
финалистку одного из многочисленных конкурсов красоты... На этом его громкая
и короткая история закончилась.
   Сравнивая Пантелеева и Солоника, можно, несомненно, сделать вывод, что их
объединяет  лишь  общее  начало  биографии:  служба  в  органах  и  мечты  о
милицейской (чекистской) карьере.
 
 
   ВЕЛЕЛИ ПАСПОРТ ПОКАЗАТЬ...
 
   Знакомство рядового и законопослушного гражданина с органами начинается с
обычной проверки документов. По закону РФ "О  милиции"  проверить  документы
можно  лишь  при  наличии   подозрений   в   совершении   преступления   или
административного правонарушения. Этот пункт нарушается везде и  всюду,  ибо
документы у граждан проверяются, наверное, чаще,  чем  в  1941  году,  когда
немцы стояли под Москвой. Проверка может  произойти  в  метро,  в  подземном
переходе, на любой вокзальной площади, а  причины  проверки  обыкновенно  не
имеют никакого отношения к розыскным мероприятиям - сплошной "вытрезвитель",
мелочевка...  Бравые  молодцы  атлетического   телосложения   с   автоматами
наперевес высматривают в потоках  пассажиров  лиц  с  нетвердой  походкой  и
"кавказцев"  (к  коим  относят  всех  смуглых  и   всех   брюнетов).   Также
подвергаются проверке люди с объемистыми сумками - челноки и просто  уличные
торговцы-разносчики. У  них  обычно  требуют  накладные,  коих  у  челноков,
конечно же, нет - не у турецкого же султана брать ее... Нет  накладной,  нет
регистрации (если ты украинский или узбекский  гражданин)  -  будь  любезен,
заходи в автобус, где и будет происходить дальнейшее  "выяснение  личности".
На шоссе твою автомашину (особенно иномарку) могут тормознуть с еще  большим
куражом: положат на капот с расставленными ногами и заставят полчаса  стоять
так под  дулом  автомата  -  пока  другие  будут  шмонать  авто  на  предмет
огнестрельного оружия, наркоты и прочего криминала.
   Как же вести себя в подобной ситуации?
   Гнев и возмущение нужно  подавить,  ибо  последствия  непредсказуемы.  По
американским   боевикам   мы   знаем,   что   и   в    американо-европейской
демократической  вакханалии  полиция  умудряется  обходить  любые   препоны.
Знаменитая фраза "Вы можете не отвечать на вопросы, вы можете обратиться  за
помощью к своему адвокату"  не  всегда  срабатывает:  до  прибытия  адвоката
энергичные  американские  копы  вышибут  (если,  конечно,  уверены  в  своей
правоте) из подозреваемого все необходимые показания.
   Что же говорить о нашем повсеместном беспределе? Знакомый  бизнесмен  был
вызван в РУОП, подъехал на "БМВ" к подъезду и увидел,  как  оттуда  выбегают
трое в камуфляже и  в  черных  масках.  У  бизнесмена  хватило  ума  наглухо
закрыться в салоне и по сотовому телефону вызвать своего адвоката.  Напрасно
руоповцы (а  это  были  именно  они)  уговаривали  его  выйти  из  машины  и
направиться на "собеседование" в отдел: бизнесмен  уже  был  научен  горьким
опытом год назад, когда за 10 минут до прибытия адвоката  он  подписал  все,
что  ему  было  предложено  борцами  с  организованной  преступностью.   Как
"предлагали" - догадаться можно...
   У  автора  книги  документы  проверяют  каждый  день  -  путь  в   родное
Подмосковье лежит через большой вокзал,  а  к  вокзалу  нужно  пройти  через
длинный подземный переход, в котором прохаживаются тройки  проверяльщиков  с
автоматами. Казацкое происхождение отпечатало  на  лице  южную  смуглость  и
отдаленное сходство (издали) с инородцем. Впрочем, после первых же сказанных
слов интерес теряется (нет акцента), а писательское удостоверение  оказывает
кое-какое воздействие - благо, что оно к тому же старого образца, с  золотым
Ильичом,  с  буквами  СССР  и  т,  д.  Правда,  как-то  раз,  оценив   бегло
авторитетность ксивы, милиционер спросил у напарника: "Помнишь, месяц  назад
мы одного писателя в вытрезвитель отправляли?" - "Не-е, то архитектор был...
или композитор?" - ответствовал напарник. (Тут автор  живо  представил,  как
два дюжих молодца в камуфляже, с автоматами наперевес загружают в автомобиль
спецмедслужбы некоего архитектора (или  композитора?).  Прямо  скажем,  "эта
служба и опасна, и трудна..."
   Лет пятнадцать назад проверка документов на улице вызвала бы у гражданина
если не открытое возмущение, то уж наверняка  -  внутреннее  негодование.  А
нынче мы уже привыкли к своего рода "чрезвычайному положению", к стрельбе на
улицах, к неимоверному числу азиатов и кавказцев на рынках России, к людям в
камуфляжной форме с оружием в руках, расхаживающим где надо и не надо.
   Правоохранительные органы столицы, по  отчетам,  штрафуют  до  150  тысяч
беспаспортных человек в месяц. И количество это не  уменьшается.  Далеко  не
каждый визитер стремится встать на  временный  учет.  Кому-то  кажется,  что
неделя в Москве - не так много, чтобы  тратить  один  день  на  регистрацию.
Кто-то (особенно это относится к родственникам москвичей из  стран  ближнего
зарубежья) просто  забывает  это  сделать,  а  "принимающая  сторона"  и  не
настаивает. А у когото, наконец, просто не самые лучшие отношения с законом,
и лишняя засветка в милиции ему просто не нужна.
   Штрафы за нелегальное пребывание  в  Москве  приличные.  Если  патрульные
милиционеры поймают иностранца, ему придется выложить  500  "новых"  рублей.
Но, если он попадется во второй  раз,  штраф  возрастет  уже  в  50  раз.  К
гражданам  России  относятся  гуманней  -  при  первой  проверке,  в  случае
нарушения, придется выложить 8,5 рубля, а повторно - 250.
 
 
   КАПИТАН БЕЛИКОВ - ОТЕЦ РОДНОЙ
 
   В районном Дворце культуры выступала цирковая труппа, в  составе  которой
были так называемые "бронзовые фигуры". Смешанная пара качков, муж  и  жена,
изображала античные статуи: дискобола, Геракла с супругой и т, д,  и  т,  п.
Тела их были густо  окрашены  бронзовой  краской,  подчеркивавшей  мощную  и
рельефную мускулатуру - как у мужа, так и у жены.
   Однако во втором представлении "бронзовые  фигуры"  не  участвовали.  Как
потом выяснилось, кто-то украл инвентарь: лук, стрелы, меч, щит,  доспехи  с
двумя шлемами.
   Мне было, кажется, четырнадцать лет; мы уже входили в юношеский возраст и
азарт, часами просиживали штаны в тех самых  пресловутых  беседках.  Гитара,
кривляние и ежедневные драки с кем-нибудь  -  от  проходящих  подростков  до
организованной "армии" соседнего квартала: это и была "улица",  воспитавшая,
наверное, не менее половины советских граждан,  как  строителей  коммунизма,
так и строителей тюремно-лагерной системы развитого социализма.  Кое-кто  из
нас уже имел некоторое отношение к криминалу, голубятник  Стае,  например...
Но к  голубятникам  у  милиции  всегда  было  настороженное  отношение:  раз
голубятня, значит, место сборищ, а раз  место  сборищ,  значит,  обязательно
замышляют что-то противозаконное, балуются ножичками,  картишками  и  анашой
Впрочем, видимо, так оно и было...
   Средь бела дня к нашей беседке подъехал милицейский "бобик", из  которого
выпрыгнули два дюжих блюстителя (так и хочется написать: с  дубинками...  но
дубинок тогда еще, слава Богу, не ввели...).
   - Ну что, мальцы, -  весело  махнул  рукой  милиционер.  -  Садимся  -  и
поехали. Поехали - и садимся... Шучу!
   Нас было четверо: старшему (мне) - 14, младшему - 10. Кое-кто  испугался,
запросился домой, к маме.
   - Какая мама? Съездим, поговорим - и назад...  -  убедил  публику  второй
милиционер.
   Нас посадили в зарешеченный салон "бобика", где уже находились трое наших
сверстников. Стало тесновато, благо, что дорога до райотдела не  была  такой
уж длинной.
   - Заходи, малец, не ссы... -  подтолкнул  меня  к  кожаной  двери  усатый
старшина.
   За двухтумбовым столом сидел упитанный дядька с маловыразительным  лицом.
Увидев меня, он расплылся в улыбке.
   - Здравствуй, сынок... Присаживайся, будь как дома.
   Я присел к краю стола напротив дядьки.
   - Моя фамилия - капитан Беликов. Ты уж не обессудь, придется ответить  на
кой-какие вопросы... Служба, сынок... Сейчас я тут кое-что допишу, а ты пока
подумай.
   Я стал думать, но ничего придумать не мог.  За  спиной  дядьки  на  стене
висел портрет изможденного Дзержинского  с  горящими  глазами,  а  справа  -
портрет Брежнева, бодрого и молодого.
   Капитан Беликов поставил жирную точку и вновь обратился ко мне.
   - Ну что, подумал, дите?
   Я кивнул.
   - Так давай, рассказывай...
   - А что?
   - Как - что? Где лук и  стрелы,  где  меч  и  все  железяки  остальные...
Артистам работать надо. Обидели их... А ты говоришь - что? Вот,  скажем,  ты
позавчера где был?
   - В школе.
   - А после школы?
   - В футбол с пацанами играл.
   - А после футбола?
   - Забыл...
   - Забыл?!! - Капитан Беликов вдруг поднялся над столом, словно ископаемый
ящер над мелкой добычей. - Зато я помню! Ты, щенок сопливый,  с  поделыциком
своим  проникал  во  Дворец  культуры  через  форточку  и  похищал  атрибуты
циркового искусства!
   Я вдруг заплакал. От страха, наверное...
   А капитан Беликов неожиданно резко, словно падая, сел на стул.  Лицо  его
опять смягчилось.
   - Ладно, сынок... Ты уж прости меня, не сдержался. С меня ведь начальство
требует: где лук, стрелы, меч? где преступники? А я что скажу?
   Он открыл щелчком пачку папирос "Казбек" и протянул ее мне.
   - Ладно, успокойся... На, закури вот... Не плачь.
   - Не курю, - ответил я, размазывая по лицу слезы.
   - Не курю! Хм, знаю, знаю... Я тебе сейчас заместо  отца...  или  нет,  я
вообще тебе отец. Говорю: кури, значит, кури... Не боись.
   Я достал из пачки длинную папиросину. Я действительно не курил в  отличие
от многих моих сверстников, вступивших на вредную табачную стезю кто  с  8-9
лет, а кто и с детсада... Правда, попробовал разок - не  понравилось.  Да  и
футбол с табачищем как-то не совмещался. Но раз такой важный дядька, капитан
милиции, папиросу предлагает - почему не попробовать?
   Я прикусил папиросину зубами, а Беликов чиркнул спичкой.
   Однако в тот момент, когда я, прикурив и слегка затянувшись, хотел  сесть
на стул, Беликов,  размахнувшись,  отвесил  мне  звонкую  оплеуху.  Папироса
прилипла к щеке, в ушах  зазвенело.  Я  упал  со  стула,  больно  ударившись
затылком о паркет, и медленно пополз в сторону выхода.
   - Ты куда, сынок?! - жалобно вскрикнул капитан Беликов. -  Эх,  что  ж  я
так? Прости, не сдержался!..
   Он вышел из-за стола и встал надо мной.
   - Ты пойми, сынок, я ведь вам как  отец  родной...  Не  могу,  понимаешь,
видеть, как  пацаны  курют!  (Он  так  и  сказал:  курют...)  Не  сдержался,
прости... Вставай, садись на стульчик, поговорим по душам, как мужики...
   Он даже всхлипнул - так, видимо, досадовал на свою несдержанность...
   Я сел обратно на стул. Руки мои тряслись мелкой дрожью.
   - Ты кем хочешь стать, когда вырастешь? - продолжил разговор  совестливый
капитан.
   - Физиком... - всхлипнул уже я.
   - Хорошее дело! - обрадовался Беликов. - Физики стране нужны,  за  атомом
будущее!
   Он вдруг посерьезнел, лицо окаменело, а глаза покрылись ледяной пленкой.
   - Только вот незадача: можешь ты физиком не стать...
   - Почему? - расстроенно удивился я.
   - Посодют. Или условно год дадут.  А  какой  из  тебя  студент,  если  ты
судимая морда? Какой?..
   Я мысленно согласился с ним и опять заплакал.
   - Да что  ты,  что  ты,  сынок?!!  -  заорал  Беликов.  -  Шучу  я...  Не
расстраивайся, все еще поправить можно. Лишь бы  принадлежности  нашлись,  и
гаденыша, что их стибрил, споймать надобно. Ты-то здесь не при делах?
   Я энергично замотал головой.
   Беликов тем временем потянулся к сейфу за спиной, открыл дверцу, и в руке
его оказалась бутылка дешевого крепленого  вина.  Это  было  всем  известное
"Волжское".
   Капитан откупорил сосуд и плеснул в стакан. Затем одним махом опрокинул в
себя то, что осталось в бутылке. Крякнув и нюхнув рукав  форменного  кителя,
он двинул стакан по столу в мою сторону.
   - Вот, выпей чуть, успокойся...
   - Да не пью... - вспомнил я оплеуху.
   - Я тоже не пью, нельзя. Сердце болит. За вас, между  прочим,  болит,  за
гаденышей... Пей, не боись! Я ведь те как отец родной, забыл, что ли?
   (Вино я пробовал один раз, когда устраивали "штаб" в старом бомбоубежище.
Ничего, забалдел. Только тошнило потом.)
   Я потянулся к стакану.  Но,  как  только  мои  пальцы  коснулись  стекла,
Беликов, широко размахнувшись,  ударил  меня  открытой  ладонью  по  лицу  -
захватил даже ухо...
   Мне показалось, что я совершил сальто в три оборота - так вертелся  перед
глазами паркетный пол.
   Приземлился я возле стены, ударившись на этот раз не затылком, а лбом, на
котором сразу же выросла ощутимая и  видимая  шишка.  Не  было  никаких  сил
встать или ползти.
   - Что, гаденыш?!! -  орал  капитан  Беликов.  -  К  стаканчику  тянешься,
сволочь! Сегодня к стаканчику, а завтра  к  ножичку,  завтра  к  ножичку,  а
послезавтра - пырь и готово! Здрасьте, тюрьмы-лагеря! Да?!!
   Ответить было нечего, и я заорал благим матом, поминая дедушку и бабушку,
- чтобы они забрали меня поскорее из этого страшного места.
   - Эх, сынок, - вдруг снова обмяк Беликов, - что ж ты со мной делаешь? Что
ты их, гаденышей, жалеешь? По ним тюрьма плачет, а ты физиком хочешь  стать.
Да пусть их посодют, ты  только  скажи,  где  инвентарь,  кто  во  дворец-то
шнырял?
   ... Наверное, если бы я знал - кто,  наверняка  взял  бы  грех  на  душу,
заложил бы с потрохами... Но мне ничего не было известно, и поэтому я  лежал
под стеной тихо-тихо, безобидным зверьком, стараясь плакать как можно тише.
   А Беликов уже стоял надо мной.
   - Ладно, сынок, вижу,  что  ты  здесь  ни  при  чем.  Иди  домой,  учись,
становись физиком. А то, вишь, как расстроил  ты  меня,  пожилого  человека!
Сердце болит за вас, гаденышей!
   Он ласково пнул меня.
   - Вставай, вставай, иди...
   Я вскочил быстро, как раненый заяц, и схватился за ручку двери.