венных действий (ч. 2 ст.
122, ст. 168 и др. УПК РСФСР) 2.
      Как известно,    всякое    познание,   в   том   числе   в   уголовном
судопроизводстве,       осуществляется       чувственным,       эмпирическим
(непосредственным) и рациональным, логическим (опосредствованным) путем. При
всей  кардинальной  важности  первой  ступени  познани  эмпирическое  знание
ограничено  потому,  что,  во-первых,  ограничены  естественные  возможности
органов чувств и, во-вторых, они способны отобразить лишь внешние качества и
стороны   событий,   простейшие   отношения   между   вещами   и  явлениями.
Опосредствованное познание  представляет  собой  основанное  на  чувственном
материале  проникновение человеческой мысли в сущность явлений,  недоступную
простому наблюдению.  "Познание,  - учит  В.  И.  Ленин,  -  есть  отражение
человеком  природы.  Но  это  не  простое,  не непосредственное,  не цельное
отражение,  а процесс ряда абстракций,  формирования,  образования  понятий,
законов...  "  Диалектическое  взаимопроникновение разума и чувств состоит в
том,  что даже самые элементарные познавательные акты практически невозможны
без   мышления,   а   самые   абстрактные   мыслительные  процессы  насыщены
чувственными элементами,  исходят из них.  И чувства,  и разум принадлежат к
единому  целому - человеческому познанию,  они не существуют друг без друга,
неразрывно  связаны   между   собой.   Поэтому   принципиально   неправильно
представлять процесс познания в виде раздельных,  разновременных и сменяющих
друг  друга  стадий:  чувственной  и  рациональной.  Нельзя  согласиться   с
безоговорочным  отнесением  каких-то  познавательных  действий  в  уголовном
судопроизводстве только к живому созерцанию,  а каких-то  -  к  абстрактному
мышлению.   Неточность  подобного  представления  состоит  в  том,  что  оно
позволяет считать,  будто в одних случаях следователь и судья не  мыслят,  а
лишь  накапливают  наблюдения  и  будто  в  иных  случаях  возможны  "сугубо
рациональные"   формы    познания,    лишенные    чувственной    информации.
Представляется,  что неточным является утверждение А.  А. Старченко, который
писал,  что  в  судебном  познании  непосредственное  наблюдение   отдельных
фактических обстоятельств и логические выводы и оценки не должны совмещаться
в одном лице.  Речь может идти лишь о недопустимости совмещения в одном лице
различных  процессуальных  функций,  а  не  различных  познавательных  форм,
свойственных любому процессу познани
      Всякое познание     является     единством     непосредственного     и
опосредствованного.  В  философской  литературе   отмечается,   что   чистое
чувственное  познание  как самостоятельный этап имеет место только в истории
человечества и в какой-то степени в процессе становления мышления ребенка. У
современного   взрослого   человека   мышление   и  чувство  перестали  быть
последовательно сменяющими  друг  друга  этапами.  Они  являются  неразрывно
связанными   моментами  единого  процесса  познани  Сказанное,  конечно,  не
означает невозможности аналитически вычленить эти  две  стороны  в  процессе
познани  Необходимость  такого  выделения обусловлена тем,  что преобладание
чувственных или рациональных  элементов  служит  основой  для  классификации
источников наших знаний,  различия в методах их проверки и оценки.  Различие
чувственного и рационального отражается не только в познавательной,  но и  в
удостоверительной стороне доказывани Соответственно различают эмпирическое и
рациональное доказывание Первый вид доказывания имеет место  в  том  случае,
когда  для  удостоверения определенного положения достаточно непосредственно
воспринять предмет и предъявить  его  другим  лицам,  тем  самым  подтвердив
справедливость доказываемой мысли.  Так можно,  например, доказывать наличие
или  отсутствие  дефектов  в  одежде,  осмотрев  и  предъявив  эту   одежду.
Рациональное,  логическое доказывание имеет место тогда,  когда объект мысли
недоступен восприятию,  когда получение знаний и их удостоверение происходят
при  посредстве  других  предметов  и сведений о них.  Тот же факт - наличие
дефектов  в  одежде  -  может  быть  установлен  и  удостоверен   документом
мастерской о приеме одежды в ремонт,  показаниями мастера и т.  п. Далеко не
всегда  эмпирическое  и  логическое  доказывания  взаимозаменяемы.   Область
применени  первого значительно уже,  чем второго.  Обычно это объясняют тем,
что событие преступления как таковое к  моменту  расследования  и  судебного
разбирательства   находится  в  прошлом  и  лишь  в  силу  этого  недоступно
непосредственному восприятию.  Надо отметить  также,  что  преступление  как
предмет познания имеет сложный и многосторонний фактический состав и ни один
очевидец  не   может   созерцать   всех   его   элементов   в   совокупности
(приготовительных   действий,   сговора  участников,  субъективной  стороны,
причинной  связи  между  действием  и   результатом,   причин   и   условий,
способствовавших совершению преступления,  и т. д. ). Все это в совокупности
устанавливается,  доказывается при посредстве других фактов,  а последние  -
через  информацию  о  них.  В  указан  ном  смысле  доказывание  в уголовном
судопроизводстве   есть   опосредствованный   процесс.    Но    если    путь
непосредственного  наблюдения в уголовно-процессуальном доказывании исключен
применительно к преступлению в целом,  то  вовсе  не  исключен  в  отношении
отдельных  фрагментов  этого события,  применительно к некоторым фактическим
обстоятельствам,  которые сохраняются в своей относительной  неизменности  и
бывают   доступны   для   непосредственного   восприяти   Если  имело  место
материальное отражение (изменение со стояни объектов и т.  п. ), то возможно
эмпирическое   доказывание   отдельных  фактов,  хотя  преобладающей  формой
является доказывание рациональное, опосредствованное. В предыдущем изложении
уже указывалось на отличие доказательства и доказывания в уголовном процессе
от соответствующих понятий,  употребляемых в логике.  Для того,  чтобы полно
охарактеризовать   процесс  расследования,  необходимо  отметить  не  только
известную общность одноименных логических и процессуальных понятий,  но и их
особенности и различи Строго говоря,  классической логике вообще не известен
тер мин "доказывание".  В ней обычно пользуются  понятием  "доказательство",
которым  обозначают  установление истинности ка кого-либо суждения путем его
выведения из других суждений, считающихс истинными. Иначе говоря, логическим
доказательством  называют  процесс  обоснования какого-либо положения,  само
рассуждение, т. е. мыслительный процесс. То, чем обосновывается определенная
мысль,   именуется   не   доказательством,   а  аргументом.  О  несовпадении
логического понятия аргумента с процессуальным понятием  доказательства  уже
упоминалось.  Здесь  же  необходимо  отметить,  что  если в логике получение
какого-либо знания путем вывода из других суждений является  системой  чисто
умственных  операций,  то  доказывание в уголовном процессе не исчерпывается
работой  мысли,  а  состоит  в  системе   реальных   практических   действий
следователя,  прокурора,  суда  и  иных  участников  процесса.  Рассматривая
отличие логического доказательства и судебного  доказывания,  А.  И.  Трусов
замечает,   что   логика   имеет  дело  лишь  с  мыслительным  материалом  и
мыслительными процессами,  тогда как в  судебном  доказывании  оперируют  не
только  мыслями,  но  прежде  всего фактами Сказанное,  однако,  не отличает
уголовно-процессуальное доказывание,  ибо,  как признает сам А.  И.  Трусов,
этот  процесс  оперирования фактами неизбежно принимает в нашей голове форму
логического  мыслительного  процесса.  В   этом,   собственно,   и   состоит
универсальное  значение законов логического мышления для всех отраслей знани
Существо же вопроса состоит  в  том,  что  логика  оперирует  лишь  готовыми
знаниями,  понятиями,  отвлекаясь  от источников этих знаний,  их отыскания,
запечатления, удостоверения, документирования и практической проверки, т. е.
всего  того,  что  также составляет содержание процесса судебного доказывани
Доказывание  в  уголовном  судопроизводстве  -  это  не  чисто   логическая,
познавательная, а прежде всего практическая деятельность, регламентированная
законом; мыслительная работа только одна сторона этого процесса, органически
вплетенная в него. Она объективируется, отражается в следственных и судебных
действиях (проведение допросов,  осмотров, назначение экспертиз и т. и. ), в
решениях  по делу.  Поэтому судебное доказывание нельзя сводить к умственной
деятельности,  к  мыслительному  процессу.  Другую  крайность   представляет
взгляд,    согласно    которому    умственные    процессы    не   входят   в
уголовно-процессуальное доказывание.  Если первая точка зрения сводится,  по
существу,  к  отождествлению  логического  доказательства  с  процессуальным
доказыванием,  то вторая  -  к  их  резкому  противопоставлению.  Рассмотрим
доводы,  лежащие в основе такого суждени Его сторонники исходят из того, что
доказывание в уголовном процессе регулируется правовыми нормами,  а мышление
-  объективными закономерностями,  которые не могут быть предметом правового
регулировани Отсюда сторонники рассматриваемой точки зрения  заключают,  что
доказательственное  право определяет порядок процессуальной деятельности,  а
не мыслительные процессы ее участников и,  следовательно,  что  мышление  не
включается   в   уголовно-процессуальное   доказывание.  Несомненно,  нельзя
отождествлять объективные закономерности  природы,  общества  и  мышления  с
законодательными  актами,  но  сила и жизненность правовых норм определяется
тем, насколько они отвечают объективным закономерностям.
      Доказательственное право  не устанавливает,  не отменяет,  не изменяет
законов мышления,  а,  опираясь на объективно  существующие  закономерности,
отражая их в процессуальных нормах, предписывает такой порядок исследования,
который  заставляет  действовать  и  мыслить   в   точном   соответствии   с
гносеологическими   и  психологическими  закономерностями.  Разве,  указывая
обстоятельства,  подлежащие  доказыванию,  закон  не  определяет  конкретный
объект познания,  предмет мысли?  Разве, устанавлива содержание, источники и
порядок получения доказательств,  принципы оценки  доказательств,  основания
для  тех или иных решений и т.  д.,  закон не вмешивается в интеллектуальную
сферу следователя,  судьи,  не направляет его мысль по правильному пути,  не
заставляет   его  наилучшим  образом  выражать  и  фиксировать  свои  мысли?
Достаточно обратиться к тексту норм,  определяющих содержание обвинительного
заключения  или  приговора,  вопросы,  под лежащие разрешению прокурором при
направлении  дела   в   суд   или   судом   при   вынесении   приговора,   и
последовательность  их разрешения (ст.  ст.  201,  212,  303,  306,  314 УПК
РСФСР),  чтобы увидеть неразрывную связь реальных и мыслительных действий  в
процессе  доказывания,  его  внешнего  и  внутреннего  плана.  Законодатель,
естественно,  не стремится детально регламентировать  мыслительный  процесс.
Доказательственному  праву  не  требуется  излагать  общие  для  всех законы
логики,  равно как и психологические закономерности,  которые так или  иначе
находят   отражение  в  нормах  уголовного  процесса.  Процессуальные  нормы
воплощают эти  закономерности  в  трансформированном  виде  применительно  к
специфике   следственной  и  судебной  деятельности.  Чтобы  избежать  явных
противоречий,  сторонники рассматриваемой точки зрения  вынуждены  исключить
оценку   доказательств   из   уголовно-процессуального   доказывани   Оценка
доказательств, несомненно, мыслительный процесс. Однако утверждение, что это
- "самостоятельная процессуальная категория,  находящаяся вне границ понятия
процессуального доказывания",  не спасает положени Во-первых,  потому, что в
действительности  оценка  доказательств,  как  известно,  один  из  наиболее
детально разработанных вопросов доказательственного права.  Во-вторых,  и  в
гносеологическом  и  в  процессуальном  аспектах  она  неразрывно  связана с
собиранием   и   проверкой   доказательств.   В-третьих,   признав    оценку
"самостоятельной процессуальной категорией",  т.  е.  признав тем самым, что
доказательственное право регулирует мыслительный процесс,  авторы вступают в
противоречие  со  своим исходным тезисом.  Выделение оценки доказательств из
уголовно-процесуального доказывания несостоятельно еще и потому,  что оценка
представляет  собой  суждения  и выводы,  которые объективируются во внешнем
плане деятельности,  выражаются в соответствующих действиях и процессуальных
актах  (обвинительном  заключении,  постановлении,  определении,  приговоре)
именно как результат собирания и проверки доказательств Но что останется  от
доказывания  "за  вычетом" оценки доказательств?  "Собирание и представление
доказательств",  - заявляют сторонники этой  точки  зрени  Следовательно,  в
собирании  и  представлении  доказательств,  по  их  мнению,  не воплощается
мыслительная,    познавательная     деятельность.     С     точки     зрения
доказательственного   права   далеко   не  безразлично,  как  будет  мыслить
следователь или судья при  собирании  и  проверке  доказательств  (от  этого
зависят  их  поступки  и  решения,  успех их деятельности),  и поэтому закон
насыщен правилами, которые регулируют не только внешнюю сторону деятельности
-  поступки,  но  и  внутреннюю  -  порядок,  цели  и  условия  мыслительной
деятельности.  Всеобщность  гносеологических   закономерностей   давно   уже
поставила  перед  юристами вопрос о соотношении судебного и научного познани
Можно ли считать,  что деятельность органов следствия и суда по установлению
истины,  т.  е. исследование, в котором широко используются научные методы и
средства,  данные   правовых,   естественных   и   других   наук,   является
научно-исследовательской? Буржуазные ученые, отвеча на этот вопрос, всячески
подчеркивали отличие судебного и научного исследовани Между тем  истина,  т.
е. правильное отражение действительности, одинакова во всех областях науки и
практики, как одинаковы основные процессы познани Отличие познания в научной
и практической деятельности весьма относительно, оно состоит главным образом
в  непосредственных  целях  и   объектах   познания,   которые   обусловлены
общественным разделением труда.  Наука,  в особенности теоретическая,  имеет
своим предметом преимущественно общие закономерности  явлений  и  процессов,
хотя  в  известной  мере  описывает и конкретные факты,  явления (физические
явления,  исторические события,  памятники архитектуры др.  ).  Практика  же
применяет   эти   общие  закономерности,  опериру  конкретными  явлениями  и
процессами,  и вместе  с  тем  создает  фактический  базис  для  последующих
теоретических  обобщений  науки,  ставит  перед  последней  свои  задачи.  В
практической  деятельности  получение  знаний  является  средством   решения
конкретных       практических       (производственных,      организационных,
административных,  педагогических и  др.  )  задач,  стоящих  перед  данными
лицами.    Относительность   противопоставления   научной   и   практической
деятельности в сфере уголовного судопроизводства можно показать,  рассмотрев
деятельность  учреждений судебной экспертизы.  Обслуживая уголовный процесс,
производя по поручению следователя сложные эксперименты,  применя  и  уточня
специальную  научную  методику  для  того,  чтобы  ответить  на поставленный
вопрос, эксперт
является практиком, и его деятельность не носит характера научно-исследовательской. Однако, предпринимая теоретическую разработку, цель которой усовершенствовать какую-либо методику исследования вещественных доказательств для последующего
обслуживания следственных  органов  и  суда,  эксперт   становится   научным
работником.   Деятельность  его  при  обретает  черты  научного  исследовани
Представляется не вполне точным мнение,  что отличие судебного  исследования
от научного состоит в предмете исследования, что последнее всегда направлено
на познание общих закономерностей,  а не единичных событий,  как  это  имеет
место  на  следствии  и  в  суде.  Единичные  события могут быть и предметом
научного  исследовани  Относительность   критериев   разграничени   научной,
теоретической  деятельности  и  практики вообще,  диалектическая связь между
познанием в этих двух сферах полностью относятся и к  взаимоотношению  науки
(теории  доказательств,  равно тактики,  техники,  методики расследования) и
практической деятельности следователя,  судьи.  Своеобразие расследования  и
судебного  разбирательства  в  отличие  от  других областей науки и практики
определяется  его   целями,   задачами,   которые   решаются   в   уголовном
судопроизводстве.  Этому соответствуют и особые условия, в которых протекает
познавательная деятельность,  строго определенный процессуальный ее порядок.
Марксистская   теория   познания   не   знает   принципиальных   различий  в
закономерностях и механизмах научного и практического мышлени  "Интеллект  у
человека  один  и  едины  основные  механизмы  мышления",  - пишет известный
советский психолог Б.  М. Теплов. Различие между ними не в том, что один вид
мышления связан,  а другой не связан с практикой, а в том, что характер этой
связи различен.  И научное,  и практическое мышление связано с практикой, но
во   втором   -случае  связь  эта  имеет  более  непосредственный  характер.
Практическое мышление непосредственно вплетено в практическую деятельность и
подвергается  непрерывному  испытанию  практикой,  тогда  как  теоретическое
мышление, основанное на практике, подвергается практической проверке главным
образом в своих конечных результатах.  Что же касается трудности и сложности
мыслительных процессов,  замечает  Б.  М.  Теплов,  то,  если  уж  проводить
сравнение,  придется признать,  что с точки зрения многообразия,  внутренней
противоречивости решаемых задач и жесткости  условий,  в  которых  протекает
работа  интеллекта,  первые  места  должны  занять высшие формы практической
деятельности.  К их числу,  несомненно,  относится деятельность следователя,
прокурора,   судьи.   Из   предыдущего   изложения  видно,  что  доказывание
представляет длящийся процесс,  проходящий  ряд  последовательных  этапов  и
состоящий  из  различных  действий  и  операций,  относящихся  как к области
мышления,  так и к практической деятельности.  Суммируя  все  сказанное,  мы
можем  определить  доказывание  как  осуществляемую  в процессуальных формах
деятельность органов расследования,  прокурора  и  суда  с  участием  других
субъектов процессуальной деятельности по собиранию,  закреплению, проверке и
оценке фактических данных, необходимых для установления истины по уголовному
делу  и  решения  задач  уголовного  судопроизводства.  По своему содержанию
процесс доказывания слагается из ряда элементов, органически связанных между
собой, а именно: собирания доказательств, их закрепления, проверки и оценки.
В процессуальной литературе элементы доказывания  иногда  называют  этапами.
Такое   наименование  представляется  неудачным,  ибо  наводит  на  мысль  о
чередовании этапов,  предполагает разрыв их во времени.  Между  тем  процесс
доказывания - это единый и неразрывный процесс познания, в котором указанные
элементы повторяютс  Говорить  о  собирании,  фиксации,  проверке  и  оценке
доказательств   как  этапах  не  следует  еще  и  потому,  что  под  этапами
доказывания правильней и целесообразней понимать различные,  следующие  один
за  другим  моменты установления истины,  характеризуемые различной степенью
выясненности доказываемых по делу  обстоятельств.  Например,  очевидно,  что
степень  выяснения  обстоятельств,  подлежащих  установлению по делу,  будет
совершен