ем возникновение  отношений  второй  группы.  Таким  образом,
правоотношения   в   области   доказывания   возникают   и  развиваются  при
обязательном участии органа,  ответственного за дело. Процесс доказывания со
стороны  его  юридической  формы  есть  процесс развития правоотношений - их
возникновения,  изменения,  прекращения, направляемый органом, ответственным
за  дело.  Юридические  факты,  необходимые  для  возникновения  и  развития
правоотношений  в  сфере   доказывания,   специально   устанавливаются   или
признаются существующими органом,  ответственным за дело.  Так,  следователь
констатирует  в  соответствующих  постановлениях  такие  юридические  факты,
которые влекут появление у него права на выемку и обыск (наличие достаточных
данных,  что  определенные  вещи  находятся  у  данного  лица),   проведение
экспертизы   (наличие   обстоятельств,  которые  устанавливаются  на  основе
специальных познаний) и т.  д.  Юридические факты, изменяющие процессуальное
положение лица или влекущие переход уголовного дела в другую стадию процесса
и  порождающие  целую  серию  правоотношений,  излагаются  соответственно  в
постановлении   о   привлечении   в   качестве   обвиняемого,  обвинительном
заключении,  приговоре.  Юридическим фактом считается не только  фактическое
основание для тех или иных процессуальных действий, но и процессуальный акт,
констатирующий  наличие  этого  основания  (так  называемый  сложный  состав
юридического  факта).  Указанные  выше  и  многие другие процессуальные акты
органов,  ответственных за дело,  - не только юридические факты,  но и  акты
применени  ими  процессуального и,  в частности,  доказательственного права,
открывающие   возможность   беспрепятственного   развития    соответствующих
правоотношений.   Одним   из  обязательных  участников  этих  правоотношений
является орган,  осуществляющий производство по делу.  Акты применения права
этого рода - правообразующие.  Другая разновидность актов применения права -
правообеспечительные. Они открывают возможность применения в доказывании мер
процессуального  принуждения (например,  постановление следователя о приводе
свидетеля). Некоторые акты применения доказательственного права одновременно
правообразующие и правообеспечительные (например, постановление о проведении
обыска порождает  субъективные  права  и  обязанности  в  правоприменении  и
одновременно  служит основанием для применения процессуального принуждения).
В некоторых сферах общественной  жизни  приобретает  особо  важное  значение
государственный   контроль   за   развитием   правоотношений,   в  частности
установлением  юридических  фактов,  открывающих  возможность   пользоваться
субъективными правами и нести обязанности.  Доказывание в уголовном процессе
относится именно к  этим  областям  общественной  жизни.  В  доказывании  по
уголовным  делам юридические факты,  порождающие,  изменяющие и прекращающие
правоотношения,  как правило,  устанавливаются органами,  ответственными  за
дело,  с помощью специальных актов применения доказательственного права. Все
постановления и определения органов,  ответственных за дело, являются актами
применения  права,  позволяющими  развиваться правоотношениям в доказывании.
Деятельность органа,  ответственного за дело, связанная с осуществлением его
властных  полномочий  в  доказывании при установлении юридических фактов,  в
известной  мере  протекает  и  вне  его  правоотношений  с  участвующими   в
доказывании  лицами  и  поэтому  является  самостоятельной  (третьей) формой
реализации норм доказательственного права.  В тот  момент,  например,  когда
следователь   выносит  постановление  о  назначении  экспертизы,  проведении
освидетельствования, обыска, выемки и т. д., констатируя наличие достаточных
оснований для проведения этих процессуальных действий,  он односторонне (вне
правоотношения) реализует свои властные  полномочи  Эта  его  процессуальная
деятельность хотя и направлена на установление правоотношения соответственно
с экспертом,  освидетельствуемым,  обыскиваемым и т.  д.,  однако  пока  еще
находится за пределами этого правоотношения, предшествует его возникновение.

        N 3.   КЛАССОВАЯ   СУЩНОСТЬ  БУРЖУАЗНОГО  ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕННОГО  ПРАВА  И
БУРЖУАЗНОЙ ТЕОРИИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

      Несмотря на значительные  различия  правового  регулирования  процесса
доказывания  в  английском  и  американском  праве  и  в  правовых  системах
буржуазных европейских государств,  их классовая сущность,  происхождение  и
социальная  функция  одинаковы.  "Формы  буржуазных  государств  чрезвычайно
разнообразны,  но суть их одна,  - писал В.  И. Ленин, - все эти государства
являются  так  или  иначе,  но  в  последнем  счете  обязательно  диктатурой
буржуазии.  Классовая   сущность   буржуазного   доказательственного   права
объективно связана с его процессуальной формой. Однако эта связь не является
однозначной в том смысле,  что классовое со  держание  не  предопределяет  с
неизбежностью детали конкретной процессуальной формы.  В противном случае не
было бы такого разнообразия процессуальных институтов в  пределах  одного  и
того  же  исторического типа уголовного процесса.  Не претендуя на детальное
рассмотрение  вопроса  о  соотношении  формы  и  содержания   в   буржуазном
доказательственном праве, мы ограничимся лишь некоторыми общими замечаниями.
Следует  прежде  всего  иметь  в  виду,  что  законодательная  регламентация
конкретного института доказательственного права в том или ином аспекте может
не совпадать с практикой его применения,  как могут  не  совпадать  и  общие
нормы декларативного содержания с регламентацией конкретных вопросов.  Тогда
можно говорить как бы о двух процессуальных формах:  реальной и номинальной.
Такая  ситуация  особенно характерна для США,  поскольку все предварительное
производство там осуществляется  полицией,  которая  формально  не  является
органом  предварительного расследования и ее деятельность регламентирована в
минимальной степени.  Но и в других  буржуазных  государствах,  где  порядок
предварительного  следствия  подробно  регламентирован законом,  имеют место
упрощения  процедуры,  связанные   с   фактическим   отказом   от   основных
процессуальных гарантий.  Примером может служить регламентация в УПК Франции
производства дознания о так называемых очевидных преступлениях и проступках.
Эти    явления   представляют   собой   неизбежное   следствие   исторически
закономерного процесса свертывания демократических институтов,  возникших  в
домонополистический период развития капитализма, с одной стороны, а с другой
- формального характера самих этих институтов,  представляющих декларативный
"фасад"  буржуазного  процесса  (см.  также  гл.  1).  Решить  вопрос о том.
является  ли  данный  процессуальный  институт   реально   действующим   или
декларативным  (номинальным),  можно  лишь  на  основе данных о практике его
приме нени Только изучение нормативной регламентации в сочетании с  реальным
функционированием   системы   уголовной  юстиции  дает  возможность  выявить
классовую сущность последней.  Анализ  одного  лишь  нормативного  материала
недостаточен  для  этого.  Если  реально  действующий  порядок доказывания в
уголовном процессе эксплуататорских государств прежде всего  приспособлен  к
достижению    классовых   задач   судопроизводства,   номинальные   элементы
процессуальной формы предназначены дл  другого.  Их  первоочередная  цель  -
оказание   идеологического   воздействия   на  массы,  поддержание  престижа
буржуазного судопроизводства и иллюзий о его "надклассовом" характере.  Надо
вместе  с  тем  подчеркнуть,  что  "водораздел" между реально действующими и
номинально декларативными институтами буржуазного доказательственного  права
носит относительный характер. Как правило, он, с одной стороны, определяется
социальной принадлежностью лиц, преследуемых в уголовном порядке, а с другой
- соотношением классовых сил в конкретный исторический период. Это означает,
что процессуальный институт,  использование которого  фактически  недоступно
обвиняемому,  не  относящемуся  к привилегированным слоям общества,  реально
действует,  когда  на  скамье  подсудимых   оказывается   лицо,   обладающее
достаточным   социальным  "весом".  Кроме  того,  успехи  прогрессивных  сил
побуждают в ряде случаев правящие круги  ради  сохранения  системы  в  целом
изменять  сферу  реального  действия  провозглашенных  прав  личности  и  их
процессуальных гарантий.  В  Программе  Коммунистической  партии  Советского
Союза  указывается:  "В  новой  исторической обстановке рабочий класс многих
стран еще до свержения капитализма может  навязать  буржуазии  осуществление
таких  мер,  которые,  выходя  за  пределы  обычных реформ,  имеют жизненное
значение как для рабочего класса и развития его дальнейшей борьбы за  победу
революции,  за социализм,  так и для большинства нации".  Таким образом, при
неизменной правовой регламентации реально существующий процесс доказывания в
уголовном   судопроизводстве   может  изменяться,  отражая  колебания  общей
социально-политической обстановки.  Разрыв между стабильным текстом нормы  и
меняющейся    практикой    ее    применения,    как   правило,   заполняется
соответствующими теоретическими построениями, позволяющими сужать, расширять
или  иным  образом  изменять  действие  правовой  нормы  Эта  служебная роль
буржуазных теоретических  концепций  отчетливо  проявляется  и  в  трактовке
такого  исходного понятия,  как "законность судопроизводства".  Американская
правовая доктрина,  например,  исходит из различной  степени  обязательности
отдельных  процессуальных норм в интересах "жесткой" борьбы с преступностью.
Так,  в фундаментальном курсе уголовного права и процесса проф.  М. Бассиони
различаются  "три  понятия":  "исходные"  (основные) права,  "процессуальные
права",  поскольку они  с  неизбежностью  вытекают  из  "исходных  прав",  и
"процедурные   нормы".   По  мнению  Бассиони,  три  группы  правовых  норм,
соответствующих этим понятиям,  "играют различную роль" и  за  их  нарушения
следуют различные по своему характеру санкции. При этом вопрос о фактических
последствиях допущенных нарушений для интересов истины практически  обходитс
Эта  классификация,  понятно,  распространяется  и  на  нормы,  определяющие
возможность  использования  различных  данных  в   качестве   доказательств,
предоставля суду широкие возможности использовать для доказывания те данные,
которые выгодны в той или иной ситуации господствующему  классу.  Полная  (и
нарочитая)  неопределенность  царит в вопросе о разграничении процессуальных
прав,  вытекающих из конституционных положений  и  процессуальных  норм.  По
существу  оценка  их  нарушения  отдана  на волю судейского усмотрени Отсюда
противоречивость в оценке значения одного и того же процедурного  правила  и
последствий  его  нарушени  Таким  образом,  практическое  решение вопроса о
соотношении конституционного положения,  вытекающих из  него  процессуальных
прав  и конкретной процессуальной нормы проходит несколько этапов судейского
толкования:  1) формулирование (или  поиски  установленных)  стандартов,  2)
установление  критериев и 3) оценка с этих позиций конкретной процессуальной
нормы и последствий ее нарушени В результате формально неизменные  положения
Конституции  США  приобретают  в процессе их толкования существенно отличное
содержание.  Разграничение "прав" и "процедурных  норм"  представляет  собой
разновидность  свойственного  буржуазной  правовой теории противопоставления
"буквы" и "духа" закона,  "формы" и "существа". Как конкретно контролируется
это противопоставление "формы" и "существа",  видно из следующих рассуждений
Бассиони.  "Современное  уголовное  судопроизводство,  -  утверждает  он,  -
слишком  глубоко  озабочено  процедурными  формами,  благодар  использованию
которых обвиняемый может быть признан виновным или невиновным в узких рамках
установленных правил и стандартов".  Другими словами, по распространенному в
американской   теории   доказательств   мнению,   процессуальные    санкции,
применяемые    в   результате   нарушения   установленных   законом   правил
судопроизводства (например,  признание доказательства  недопустимым  в  силу
того,  что  оно  было  получено  с  нарушением  закона),  якобы препятствуют
установлению истины,  в результате чего виновный избегает ответственности, а
интересам  общества  наносится ущерб.  Трактовка процессуальных гарантий как
обременительных   "формальностей",   препятствующих    достижению    истины,
представляет  собой  одно  из наиболее откровенных проявлений усиливающегося
наступления на права личности в современном буржуазном  обществе.  Такие  же
тенденции  в  теории и в практике доказывания можно проследить в современной
Англии.  Они подробно рассмотрены  в  книге  Н.  Н.  Полянского  посвященной
исследованию уголовного права и уголовного суда Англии. Наиболее откровенное
выражение общего кризиса законности,  характерного для эпохи империализма, в
уголовно-процессуальной доктрине представляет концепция уголовного процесса,
как "контроля над преступностью". Изобличение преступника объявляется высшей
ценностью,   а   допущенные  при  этом  нарушения  правил  -  "технической",
формальной ошибкой.  Соответственно пересматривается и  дается  иная  оценка
состязательной  форме процесса,  роли суда и т.  д.  В частности,  концепция
уголовного процесса как "контроля над преступностью" переносит центр тяжести
на  деятельность  органов  расследования,  отводя  суду  фактически  роль по
"оформлению" результатов последней.  Характерны, в частности, многочисленные
суждения    в    теоретических    работах,   подхватываемые   практикой,   о
необязательности  проверки  заявлений  относительно  применения   незаконных
методов  допроса  и  необязательности  аннулирования признания,  полученного
незаконным   путем.   Выступления   в   теоретической   литературе    против
состязательности  и  ее  использования  для выявления и устранения нарушений
процедуры доказывания мы находим и в континентальных странах,  в частности в
ФРГ, Франции. Вместе с тем, поскольку слишком резкий, отход от традиционного
взгляда на ценность процессуальных гарантий мог  бы  причинить  существенный
ущерб  функции идеологического воздействия буржуазного правосудия,  в теории
была  выдвинута  концепция   уголовного   процесса   как   "баланса"   между
необходимостью защищать права личности и бороться с преступностью. Поскольку
этот  "баланс"  трактуется  весьма  неопределенно,  новая  концепция  обрела
достаточную  гибкость,  позволяющую класть ее в основу прямо противоположных
решений.   Сторонники   концепции   уголовного   процесса   как   "баланса",
"компромисса" интересов личности и государства,  как правило,  признают, что
необходимость соблюдать требования "должной правовой процедуры усложняет,  а
во  многих  случаях  и  мешает  работе  суда".  И хотя на словах общий вывод
делается в пользу соблюдения указанных требований,  само  противопоставление
"эффективности судопроизводства" гарантиям прав личности заранее оправдывает
любые  отступления  от  законной   процедуры,   продиктованные   "интересами
практики".
      Коренной подрыв   режима   законности   теоретически   маскируется   и
чрезвычайной неопределенностью самого понятия надлежащего (должного) порядка
судопроизводства.  Так,  по   мнению   видного   американского   юриста   Ф.
Франк-фуртера,   "должная  правова  процедура  представляет  собой  то,  что
согласовывается с представлениями о добре  и  справедливости",  причем  "чем
более  основополагающими  являются такие представления,  тем менее вероятно,
что они будут точно сформулированы,  но уважение  к  ним  являетс  сущностью
положения о. должной правовой процедуре". Иными словами, содержание "должной
правовой процедуры" предстает как набор оценочных понятий,  соотносимых не с
правовыми нормами,  а с моральными категориями. По словам другого известного
американского  юриста  Кардоцо,  содержание   и   значение   конституционных
положений "варьируются от века к веку". Кардоцо подчеркивает, что толкование
конституционных положений "смотрит сквозь преходящие частности и познает  то
постоянное,  что  лежит позади них".  Оно "дополняет Конституцию и заполняет
пробелы при помощи того  же  самого  процесса  и  методов,  которые  создали
обычное  право".  Таким  образом,  в  концепции  буржуазных  юристов  прочно
внедрилось деление процессуальных норм  на  "обязательные"  (необходимые)  и
"необязательные", как и обоснование правомерности субъективного усмотрения в
этих  вопросах  органов,  осуществляющих  уголовное  судопроизводство.  Учет
изложенных положений необходим при оценке тех изменений,  которые происходят
в буржуазном доказательственном праве. Принятие отдельных норм, отличающихся
внешней  демократичностью,  еще  не означает,  что произошли соответствующие
перемены в практике судопроизводства.  Приведем лишь  один  пример.  Начиная
приблизительно  с  1963 года,  Верховный суд США вынес ряд решений,  которые
признали,  что  не  только  в  федеральных  судах,  но  и  в  судах   штатов
доказательства,   добытые  в  результате  незаконного  обыска,  должны  быть
признаны недопустимыми,  что обвиняемый  имеет  право  пользоваться  помощью
защитника,  что  свидетель  имеет  право  не отвечать на вопросы,  прямо или
косвенно уличающие его в совершении преступления,  и т. д. Основная причина,
побудившая Верховный суд принять указанные решения, заключалась в стремлении
повысить престиж буржуазного суда  и  тем  самым  способствовать  укреплению
капиталистической общественной системы.
      Указанные решения,   несмотря    на    их    непоследовательность    и
половинчатость,  были  положительным  явлением  в  общественной  жизни  США,
поскольку    они    в    какой-то    мере    способствовали    использованию
буржуазно-демократических  институтов  прогрессивными организациями в борьбе
против  полицейского  террора.  Однако  в  силу  очевидного  преобладания  в
политической  жизни  США  реакционных  тенденций  попытка  усовершенствовать
процедуру судопроизводства в судах штатов не  только  не  была  доведена  до
конца, но вскоре сменилась стремлением прямо или косвенно аннулировать ранее
принятые решени К  этому  необходимо  добавить,  что  названные  решения  по
вопросам  "должной  правовой процедуры" в значительно большей мере затронули
юридическую теорию,  чем практику органов юстиции.  Решения Верховного  суда
нередко  игнорировались  местными  судами  и  полицией  или  же  применялись
настолько формально что не порождали  каких-либо  изменений  в  существующей
практике.  Так,  решение Верховного суда США по делу Миранды (июнь 1966 г. )
обязывало полицию разъяснить задержанному,  что он имеет право  пользоваться
помощью адвоката и что, если у задержанного нет денег, чтобы оплатить услуги
адвоката, последний может быть бесплатно назначен судом. Однако оно мало что
изменило  в  полицейской  практике.  Исследование,  проведенное сотрудниками
Джорджтаунского института уголовного права и процесса,  показало, что только
7%  из  15430  лиц,  арестованных  в течение 1967 года по обвинению в тяжких
преступлениях  в  федеральном  округе  Колумбия,   заявили   требование   об
обеспечении  их  адвокатом.  Авторы  исследования  выяснили,  что  требуемое
Верховным судом разъяснение  прав  делается  полицией  в  такой  форме,  что
арестованные не понимают его смысла,  а если даже и понимают, то не считают,
что оно относится и к ним В 1965 году в решении Верховного суда США по  делу
Полтора право обвиняемого на очную ставку с лицами,  дающими неблагоприятные
для него показания,  закрепленное в VI  поправке  к  Конституции  США,  было
признано обязательным дл судов штатов. В 1970 году в решении по делу Даттона
Верховный суд  фактически  ото