Массивная грудь, узкая талия и тощие мускулистые бедра  в
бесстыдно туго натянутых хлопчатобумажных штанах. О его джинсах  вызывающего
покроя написано так много, что эти статьи можно использовать вместо обоев  в
местной библиотеке. Нет, время пощадило Дикона Броуди. Более того, казалось,
оно играет ему на руку.
   Дикон  развернул  газету,  которую  он  держал,  и  показал   объявление,
обведенное  красным  кружком.  Он  был  уверен,  что  она   пристально   его
рассматривает. "Ну и пусть", - думал он. Он привык, что женщины пялились  на
него. Проведя  столько  лет  в  роли  человека,  развлекающего  публику,  он
научился не замечать, когда его пожирали взглядами. Он научился также  тому,
что они готовы на все, чтобы завладеть его вниманием.
   Женщины присылали цветы, штаны, подвязки и все,  что  угодно,  в  надежде
провести с ним вечер наедине. Вначале это все забавляло, затем он нашел  это
скучным. Но Коуди может смотреть  на  него,  сколько  ей  заблагорассудится.
Возможно, она поймет, сколько потеряла когда-то.
   - Здесь сказано, что вы сдаете квартиры с одной спальней, - пояснил он. -
И на окне вывеска. Это так?
   Коуди быстро кивнула.
   - Да, но почему ты захотел снять комнату Именно здесь?
   Он еще раз огляделся, оценивая старомодную плетеную мебель.  Она  немного
покосилась и осела, но выглядела, тем не менее, гостеприимно,  как  и  яркие
красные цветы, растущие в глиняных горшках. Эта обстановка  была  далека  от
его новомодного жилища в Мемфисе. Кроме того, в данный момент  у  него  были
дурные новости из Мемфиса и Нешвиля.
   - Просто прочитал объявление. Я сделал что-то не так? - спросил он  после
некоторого замешательства.
   - Да нет. Все нормально.
   При других обстоятельствах Коуди трепетала бы от  перспективы  сдать  ему
квартиру. У нее было на что потратить деньги, а спрос на квартиры в  Калгари
был невелик. Но сдать ее Дикону Броуди! Она, видимо, сошла  с  ума.  Она  не
могла представить себе жизнь в одном городе с ним, а уж  под  одной  крышей!
Более того, она не может себе вообразить, что он хочет остановиться здесь. А
как быть с Кетти?
   Нет, это не пойдет. Интуиция говорила ей, что надо  побыстрее  избавиться
от него и держаться как можно дальше, так же, как и не допускать к нему все,
что ей дорого. Между ними осталось слишком много пережитого,  слишком  много
недосказанного, что уже не заберешь назад. Слишком много того,  в  чем  надо
было быть осторожнее. Но...
   -  Просто  я  уверена,  что  здешняя  обстановка   соответствует   твоему
привычному образу жизни, - по-деловому проговорила  она.  -  Кухня  немногим
больше туалета.
   - Ну, я не много готовлю, а тебе, кстати, известно, что я люблю  укромные
места...
   Коуди вспыхнула. Он знал все ее слабые  места...  Она  уже  приготовилась
отвечать, когда через дверь просунулась Кетти.
   - Мам, там тип из винной лавки позвонил и сказал...
   Она вдруг замолкла, увидев Дикона. Казалось,  что  глаза  у  нее  вот-вот
выпрыгнут из орбит и покатятся по крыльцу.
   - Боже милостивый, да это Дикон Броуди!
   - Кетти!
   У девочки ярка вспыхнуло лицо.
   - Извини, мам, так, выскользнуло...
   Она шагнула поближе к темноволосому мужчине.
   - Вы ведь Дикон Броуди? Певец сельских вестернов.
   Она таращила глаза,  впиваясь  ими  в  его  штиблеты,  джинсы  и  дорогой
автомобиль у обочины.
   - И вы приехали на этой роскошной машине?
   Дикон кивнул. Улыбка  чуть  приподняла  его  губы,  когда  он  увидел  ее
восторг. Она была молодой копией своей матери.  И  действительно,  когда  он
впервые встретился с Коуди, она была немногим старше своей дочери.
   - Кетти, возьми себя в  руки!  -  проговорила  Коуди,  злясь  на  дочь  и
испытывая смущение от ее проявления чувств и  в  то  же  самое  время  желая
устранить ее от Дикона как можно дальше.
   - Так что сказал человек из винной лавки?
   - Какой человек? - заморгала Кетти и оторвала взгляд от  Дикона.  -  А..,
тот... У него не хватает двух бутылок необходимого шампанского,  которые  ты
заказывала, и он хочет знать, нельзя ли заменить их более дешевыми?
   Глаза ее снова вернулись к Дикону.
   - Я вообще-то сказала, что нам все равно, хоть конской мочой.  Но  только
побыстрее. Но он хотел, чтобы я получила от тебя подтверждение. Броуди будет
петь сегодня на вечере? Или...
   - Нет, - отмела предположение Коуди. - Скажи хозяину лавки,  что  я  дала
добро. Пусть приносит немедленно.
   Кетти не пошевельнулась.
   - Ну, двигайся же, пожалуйста. Девочка вздохнула.
   - Да, да, да, - пробормотала она. - Но я хочу получить  автограф  мистера
Броуди, прежде, чем он уйдет.
   Она исчезла внутри.
   - Извини, Дикон, - обратилась к нему Коуди. - Моя дочь чересчур..,  хм..,
эмоциональная. Во всяком случае, я сейчас несколько в панике. Мы  не  только
сдаем квартиры, но и используем первый этаж для заседаний, приемов  и  всего
такого. Сегодня здесь свадебный обед... Ну, так что я говорила?
   "Она несколько раз повторила мы, - отметил он, - что  означает,  что  муж
также участвует в ее деле". Он ничего  не  мог  с  собой  поделать,  но  его
заинтересовало, какого мужа она себе выбрала.
   -  Ты  пыталась  найти  предлоги,  почему  мне  не  следует  снимать  тут
квартиру... - напомнил он. От этой мысли у него что-то сжалось в  груди.  Он
не любил чувства отчаяния, а тем более боли, он терпеть не мог думать,  куда
деваться на ночь. Ему никогда не следовало возвращаться в Калгари... Слава и
богатство ничего не значат для этих людей.
   - Но увидев твою дочь, я понял и услышал ясное и громкое предупреждение.
   - Мою дочь? - вдруг забеспокоилась Коуди. - Я не понимаю, что  ты  хочешь
сказать?
   Жесткий блеск в его глазах лишь намекнул на злость и горечь.
   - Коуди, ты пустишь меня в свой дом? Скажи  мне  причину,  почему  ты  не
хочешь.
   Она открыла рот, но прежде,  чем  она  успела  ответить,  он  шагнул  так
близко, что Коуди могла почувствовать  запах  его  лосьона  и  увидеть  свое
отражение в его зрачках.
   - Почему ты не скажешь мне прямо, что ты не хочешь моего присутствия  под
одной крышей с твоей дочерью? Ты такая же, как и все. По  крайней  мере,  ты
могла бы быть со мной честной. Дай мне знать, на что я могу рассчитывать.
   Он стоял так близко, что пряжка его ремня врезается ей  в  живот.  У  нее
участился пульс. Выражение его лица точно указывало на его чувства.
   - Тебе очевидно, нравится делать из меня дурака. Ну, что  ж,  поздравляю,
тебе это удалось, - добавил он и, ни слова больше не сказав,  повернулся  на
каблуках и пошел прочь, оставив ее бездыханной и трепещущей.
   Коуди с недоверием смотрела,  как  он  шел  к  машине.  Ей  потребовалось
несколько секунд, чтобы сообразить, почему он был так зол, и когда  она  это
все поняла, то почувствовала облегчение.
   - Дикон, постой, - выкрикнула она. Он проигнорировал ее крик.
   - Извини, - проговорила она чуть тверже.
   Она ухватила его за руку, но он не обратил на нее внимания.  С  таким  же
успехом можно было говорить с луной. Никакой реакции.
   - Подожди минутку!
   - Да, что? - он взглянул на нее. Коуди резко остановилась. Стоя  у  своей
сверкающей машины, он  выглядел  так,  словно  только  что  сошел  с  экрана
коммерческого телевидения. "А он действительно красивый, дьявол", - подумала
Коуди. Но ведь он всегда выглядел божественно. А прикосновения? Она  до  сих
пор вспоминает его кожу.., мускулистое ощущение его спины...
   - Что ты о себе воображаешь? - заявила она, отметая  побочные  мысли.  Он
взглядом следил за ее потяжелевшими грудями.  Взгляд  твердый,  проникающий.
Коуди чувствовала себя голой и беззащитной, словно он просто  сорвал  с  нее
блузку. Она чувствовала себя пылающей и липкой одновременно. И как  это  ему
удается? Она начала злиться, поняв, как много власти он имел  над  ней  даже
теперь. И если не над жизнью, то, по крайней мере, над ее чувствами.
   - Ты не имеешь права обвинять меня.., в том, что  я  отношусь  к  тебе  с
предубеждением.  Ты  как  никто  другой  знаешь,  что  такое  необоснованные
обвинения.
   Даже если бы он нашел лом на ветровом  стекле,  он  удивился  бы  меньше.
Дикон отвел глаза от ее груди и запустил пятерню в  свою  шевелюру.  Он  был
смущен.
   - А что же, черт побери, я должен думать? - спросил он.  -  Ты  мне  Ясно
сказала, что не хочешь сдавать мне квартиру. А увидев  твою  дочь,  не  надо
быть гением, чтобы догадаться, почему, - Ну, так  ты  ошибся...  Просто  мне
кажется, что эта квартира слишком мала и не  настолько  хороша,  как  та,  к
которым ты привык. Не думаю, что тебе будет здесь хорошо.
   - В данный момент я не жду ничего хорошего. Одним неудобством больше  или
меньше? Никакой разницы! Кроме того, в городе нет других вариантов.
   - Ты не прав. Ты пробовал Крествуд Таунхоумз?
   - Они сказали, что у них  все  сдано.  Я  не  собираюсь  околачиваться  в
ожидании, пока кто-нибудь не съедет.
   - Дай мне газету, - она почти вырвала ее у него из рук. "Руки у него  все
еще худые и коричневые", - заметила она.  Они  были  большими,  с  красивыми
длинными пальцами. Он был рожден музыкантом. И очень рано начал  играть.  Он
был самоучкой, так как денег на уроки никогда не было. Однако, Дикон играл и
в  церкви,  а  в  двенадцать  лет  стал  проводить  время  в  кабачках,  где
практиковался с джазовыми или блюзовыми музыкантами. Наблюдая сейчас за  его
пальцами, она видела их много лет назад...
   От  воспоминаний  у  Коуди  заныло  в  животе.  Она  постаралась  изучить
объявления, которые он обвел  красным  кружком.  Ее  пугало  и  одновременно
раздражало то, что он по-прежнему казался ей привлекательным, но,  с  другой
стороны, она и не удивлялась. Разве за все прошедшие годы она не  сравнивала
его с каждым мужчиной? И не оказывались ли они хуже?
   - Ты был везде? - наконец,  спросила  Коуди,  стараясь  не  выдать  своих
чувств. Он  был  не  тот  восемнадцатилетний  юноша,  плакавший,  когда  она
покончила с их отношениями. И все  же...  Воспоминания  остались  болезненно
живыми.
   - Я решила пойти в Дьюк Юниверсити, - сказала она ему тогда. - Я не хочу,
как твои  родители,  всю  жизнь  перебиваться  с  хлеба  на  квас.  Не  хочу
состариться раньше времени, как твоя бедная мать.
   Коуди знала, что  это  были  жестокие  слова,  но  она  должна  была  так
поступить. Для его же блага. Она причинила ему боль, вызвала  у  него  гнев,
достаточно сильный, чтобы он ушел, ни разу не обернувшись.
   "Ты достаточно любишь его, чтобы отпустить от себя?"
   До конца жизни она не забудет эти слова. Взгляд и выражение на лице Эйлин
Броуди. Его мать произнесла их всего за несколько часов до того,  как  Коуди
повторила их. В свои восемнадцать лет Коуди нашла в матери  Дикона  грозного
противника с горящими  черными  глазами,  хрупкостью,  порожденной  болью  и
трудными временами, которые включали смерть дочери от лейкемии.
   - Мой сын станет когда-нибудь знаменит, окажись у него хотя  бы  полшанса
для этого, - заявила она.
   - Я верю, что он будет знаменит... -  поддакнула  Коуди.  Эйлин  натянуто
улыбнулась.
   - Но мы обе знаем, что это  маловероятно,  так  ведь?  Теперь,  когда  он
заканчивает школу, его ждет завод...
   Коуди чуть не содрогнулась  при  мысли  о  Диконе,  ходящем  посменно  на
местную текстильную фабрику: туда же, где до своего смертного  часа  работал
его отец.
   - Но так будет не всегда, - возразила она. - Лишь до того дня,  когда  он
сделает свое имя в музыке.
   - Ну, а как же ты,  Коуди?  Ты  собираешься  уйти  из  колледжа.  Я  знаю
подростков, которые готовы на все, лишь бы попасть в Дьюк Юниверсити.
   Коуди не хотела обсуждать эту тему. Хотя  ее  родители  решили,  что  она
отправится в колледж этой осенью, она не собиралась никуда ехать без Дикона.
Она и Дикон просто тянули время, ожидая поры, когда они смогут пожениться..,
даже если им придется сбежать. Они уже устали от  ожидания.  Как  только  он
позволил себе зайти дальше ласк, ситуация стала напряженной. Джим и  Абигайл
Шервуды беспокоились о будущем Коуди. Ее родители  хотели  отправить  ее  из
Калгари как можно дальше от Дикона Броуди.
   - Дикон ненавидит бедность, - сказала  Эйлин.  -  Бедность,  в  сущности,
убила его сестру. Мы не могли поместить ее в один из роскошных госпиталей  и
обеспечить специальный уход. Дикон никогда не простит нам, что у нас не было
денег, чтобы спасти Кимберли. Он кончит тем, что возненавидит тебя, если  ты
не дашь ему шанс жить другой жизнью.
   Но, когда Коуди сказала ему, что все-таки собирается поступать в колледж,
Дикон настоял, что поедет в Дюрхем вместе с ней.
   - Не надо. Мои родители никогда не будут платить за мое образование, если
узнают, что мы все еще видимся друг с другом. А я устала прятаться по углам,
чтобы быть с тобой рядом.
   -  Ты  стыдишься  меня?  -  голос  отражал  боль,  боль,  которая  быстро
обернулась гневом.
   - Я знал, что рано или поздно они сломают тебя. Я недостаточно хорош  для
тебя.
   - Дикон, пожалуйста...
   - Так ведь? Если бы мой отец  был  президентом  банка  или  преуспевающим
адвокатом, у нас сейчас не было бы этого разговора. Если бы я  не  вырос  на
фабрике, твои родители приветствовали бы меня с распростертыми объятиями.
   - Ты можешь винить их в том, что они желают мне добра? - спросила Коуди.
   Его взгляд стал жестким, стеклянным, словно опустился какой-то  невидимый
барьер. Он стал замерзшим и непроницаемым и не изменился за все эти годы.
   - Везде одна и та же история, - сказал он. - Свободных мест нет.
   Коуди отдала ему газету. Губы ее сложились в тонкую презрительную линию.
   - Понимаю...
   Теперь ей все стало ясно, а это  не  совпадало  с  ее  представлениями  о
справедливости. Она все время  полагала,  что  Дикон  был  истинной  жертвой
судебной битвы, длившейся  целый  год.  Но  люди  в  Калгари,  очевидно,  не
разделяли ее  мнения.  То,  что  она  сделала  потом,  было  чистейшей  воды
безумием, и не только безумием, но и опасным поступком. Но она не  могла  от
него отвернуться.
   - У меня  есть  три  меблированные  комнаты  на  втором  этаже.  Рента  -
четыреста долларов в месяц, включая удобства. Если, конечно, ты не вздумаешь
держать кондиционер постоянно включенным. Тогда дополнительная плата.
   Он был так изумлен, что какое-то мгновение не мог ничего сказать.  Почему
она решила сдать ему комнату, когда все отказали? Но он  решил  не  задавать
вопросов,  а  порадоваться  неожиданной  удаче.  Возможно,  судьба  начинает
поворачиваться к нему лицом.
   - Что, если я дам тебе пятьсот в месяц без вопросов о кондиционировании?
   - И нужно внести страховку, - продолжила она.
   - Без проблем. - Он оценил тот факт, что она больше волнуется  о  бытовых
проблемах, чем о своей дочери.
   - Не думаю, что ты будешь принимать у себя по ночам женщин...  -  сказала
она, как бы само собой разумеющееся.
   Вопрос застал его врасплох.
   - Ты спрашиваешь как домовладелица, или из чисто женского любопытства?
   Коуди вспыхнула. Она читала в газетах, каким нахальным он мог  быть.  Это
было  той  его  стороной,  которую  она  никогда   не   знала.   Но   ничего
удивительного... Если половина женского населения  хихикала  и  строила  ему
глазки...
   - Уверяю тебя, у меня нет личного интереса  к  твоей  интимной  жизни,  -
сказала она. - Я спросила тебя из-за весьма впечатлительной двенадцатилетней
девочки, которая живет здесь и хорошо знает обо всем, что происходит в доме.
Я  прошу  всех  своих  жильцов  соблюдать  приличие...  Особенно,  если  они
желают.., хм.., принимать визитеров.
   Дикон задумался. Звучало хорошо, но он ни на минуту ей не поверил. Ну, по
крайней мере, не полностью. Нечто,  вероятно,  мужское  самолюбие,  убеждало
его, что она должна хотя бы немного полюбопытствовать о любовной стороне его
жизни. Она очень удивится, когда узнает, как долго он обходился без  женщин.
Именно поэтому он поймал себя на мысли, что глазеет на ее ноги с той минуты,
как она вышла на крыльцо. Но Коуди  притворялась,  что  все  ее  любопытство
основано лишь на чувстве приличия. Что дало ему ответ на  один  существенный
вопрос: она, судя по всему, живет за счет этого предприятия.
   - Скажи, а твоего мужа тоже интересует,  чем  занимаются  его  жильцы  за
закрытыми дверями?
   - У меня нет мужа.
   - Я слышал другую версию...
   - Я разведена.
   - О! - ее слова вызвали у него удивление и любопытство одновременно,  как
и раздражение тем, что он интересуется ее личной жизнью. -  Так  что  же  ты
делаешь, когда встречаешь  мужчину,  с  которым  хочешь  провести  время?  -
спросил он.
   Вопрос был несколько неуместен, и Дикон знал об этом.
   Когда Коуди заговорила, ее голос стал ломким, как накрахмаленный платок:
   - Послушай, у меня нет времени.  Примерно  через  девяносто  минут  здесь
соберется не меньше сотни человек. Если  хочешь  взглянуть  на  квартиру,  я
покажу. Если нет, то всего хорошего.
   Он не доставил ей удовольствия еще раз попрощаться.
   - Веди, - проговорил Дикон. Коуди провела  его  в  помещение,  туда,  где
стоял большой овальный стол.
   - Кетти и я живем внизу, - пояснила она. - Здесь мы все  закрываем,  если
никого не ждем.
   Она подумала, как бы удержать Кетти от контактов с ним. Дикон запоминал.
   - Итак, я буду иметь дело непосредственно с тобой во всем,  что  касается
квартиры?
   Она встретилась с ним взглядом и полюбопытствовала про себя, не прочла ли
она в нем больше, чем он собирался ей сказать.
   - Это создает какие-то затруднения?
   - Вовсе нет.
   Его тон был убеждающим, как и взгляд, который  он  на  нее  бросил.  Хотя
Дикон не был уверен, что справится с поставленной задачей. Коуди  кивнула  и
он последовал за ней вверх по лестнице на второй этаж, изо всех сил  пытаясь
не обращать внимания на грациозное покачивание ее  бедер.  Вместо  этого  он
попробовал сконцентрировать внимание на обстановке. Он никогда  не  забывал,
как велик был этот дом. Но он всегда казался уютным и домашним...
   - Почему ты превратила это место в меблированные квартиры? - спросил он.
   - Ты хочешь поинтересоваться, нуждаюсь ли я в деньгах?
   Она  взглянула  на  него  через  плечо  и  улыбнулась,  но  улыбка   была
вымученной.
   - С годами хозяйство пришло в упадок, и, когда родители умерли, мне  надо
было выбирать. Продать дом дешевле, чем он стоит,  или  найти  денег,  чтобы
привести его в порядок.
   Она вздохнула.
   - Не знаю, может быть, все-таки стоило его продать... Поддерживать его  в
нормальном состоянии очень хлопотно...
   Дикон искренне удивился, что ее отец испытывал финансовые  трудности.  Он
всегда думал, что у ее родителей куча денег. Конечно, на взгляд той соседней
задницы, из которой вышел он, они были  гораздо  благополучнее  в  отношении
денег. Но как же тот прекрасный малый из колледжа,  за  которого  она  вышла
замуж? Он должен что-то платить на содержание ребенка?
   Коуди достигла верхнего этажа и остановилась перед одной из  дверей.  Она
вынула ключ и повернула его в замочной скважине, затем  распахнула  дверь  и
шагнула в сторону, пропуская Дикона вперед.
   - Комната убрана и готова к проживанию, -  проговорила  она.  -  Я  меняю
белье каждую неделю. Свои личные вещи ты можешь  отдавать  в  стирку  совсем
рядом - через несколько домов вниз по улице.
   Она скрестила руки, ожидая, пока он  осматривался.  Квартира  никогда  не
казалась такой маленькой, как сейчас, когда он стоял здесь. О чем он  думал?
Пытается ли он найти вежливый предлог? Сейчас он скажет, что это не то,  что
ему нужно...
   Коуди почему-то казалось, что он не снимет эту квартиру. Хотя здесь  было
не так уж плохо, но это жилище  в  подметки  не  годилось  его  обиталищу  в
Мемфисе. Она прекрасно представляла себе его образ жизни в Стиле  Богатых  и
Знаменитых. И не сомневалась, что его призовые арабские скакуны живут  лучше
чем то, что она ему предлагает. Коуди предоставила ему шанс повернуть назад.
Она убедила