ри столовой, Ариэль услышала тихий звон  посуды  и  ускорила
шаг. Придется преодолеть еще одно  препятствие,  прежде  чем  она  останется
наедине со своими мыслями  и  ночью.  Взять  еще  один  барьер  и  Победить.
Расправив плечи для грядущей  баталии  и  выставив  вперед  подбородок,  она
шагнула в столовую.
   - Хотелось бы мне знать, что ты здесь делаешь? - строго  спросила  она  у
бывшего мужа.
 
 
   Глава шестая
 
   Зик посмотрел на Ариэль, потом на стопку чашек и блюдец у себя в руках.
   - Убираю со стола, - ответил он.
   - Я вижу, - проговорила Ариэль  голосом,  в  котором  чувствовалась  едва
сдерживаемая ярость. - Зачем?
   - Ну... - Он пожал плечами. - Я слышал, что ты отпустила  Элеонору  после
того, как она подала десерт, и вот решил помочь с уборкой. Это меньшее,  что
я могу сделать после твоего прекрасного приема.
   - Я не нуждаюсь в помощи  и  не  собираюсь  убирать.  Элеонора  сама  все
сделает завтра утром. Так что можешь  идти,  -  проговорила  она  с  ледяной
надменностью королевы. - Я вообще не понимаю, почему ты остался,  когда  все
благовоспитанные люди ушли домой, -  произнесла  она,  пока  он  перемещался
вокруг стола, собирая десертные тарелки и ложки. - И  мне  все  равно.  Я...
Пожалуйста, поставь все и послушай меня. - Она выхватила хрустальный  графин
с бренди из его рук и с силой грохнула им о стол,  не  заботясь  о  ценности
хрупкого предмета. Серебряные десертные ложечки, тихо  звякнув,  разлетелись
по столу. - Я хочу, чтобы ты ушел, Зик! Сейчас же!
   Он покачал головой,
   - Нам нужно поговорить.
   - Нам не о чем говорить!
   - У нас дочь. Которая планирует свадьбу. Я бы сказал, это дает нам обилие
тем для разговоров.
   - Для этого существуют встречи со свадебными консультантами,  -  оборвала
Ариэль. - И поскольку она уже запланирована и обсуждена сто раз, я не  вижу,
что еще обсуждать.
   - Ариэль... - Он подался вперед, будто желая коснуться ее;
   Она отступила назад.
   - Не пора ли нам заключить мир?
   - Мы его уже заключили.
   Зик покачал головой.
   - Лишь временное перемирие до окончания свадьбы. А я говорю  о  настоящем
мире. Потому что свадьбой дело не кончится. Года через  три-четыре  появятся
внуки. Крестины. Дни рождения. Рождественские праздники. Кэмерон не пожелает
делить их жизни между нами, как мы разделили ее. И мы не имеем права просить
об этом.
   Ариэль долгим взглядом посмотрела на  Зика,  понимая,  что  он  прав,  но
по-прежнему не желая соглашаться.
   - Я знаю, - наконец проговорила она. - Я тоже думала об этом.
   - Значит, заключаем мир?
   Ариэль вздохнула и неохотно кивнула.
   - Думаю, пришло время попытаться установить мир. Ради Кэмерон.
   - Для начала можешь посмотреть на меня. А не куда-то за мое левое плечо.
   - Я смотрю на тебя.
   - Нет, - произнес Зик, взявшись за ее подбородок  и  поворачивая  лицо  к
себе. - Вот так смотрят на меня, - прибавил он, когда  она  наконец  подняла
взгляд.
   Они смотрели друг на друга долгие пять секунд.
   У нее по-прежнему самые голубые глаза,  подумал  Зик.  И  самые  сладкие,
зовущие к поцелуям губы. И самая мягкая кожа. Он всегда любил чувствовать ее
кожу, подобную теплому, живому шелку, кончиками пальцев.
   Он  не  изменился,  подумала  Ариэль.  Его  взгляд  по-прежнему  способен
расплавить полярные льды. А от его губ женщины, наверное, по-прежнему сходят
с ума. И эти его сильные, нежные руки... Она всегда любила  чувствовать  его
руки на своей коже. Руки, поглаживающие ее,  словно  ребенка,  и  вызывающие
эротический отклик.
   Она слегка качнулась навстречу ему. И он наклонился навстречу ей. А затем
оба вскрикнули и отскочили, словно слишком приблизившись к огню.
   - Отлично. Заключаем мир, - проговорила Ариэль. - Возьми  этот  графин  и
захвати пару чистых бокалов с  полки  в  гостиной.  Я  тем  временем  отнесу
остатки посуды на кухню. Встретимся через пять минут у бассейна  и  утвердим
условия мирного договора.
   -  Спасибо,  крошка,  -  бросил  Зик  и  смачно  поцеловал   ручку   юной
парикмахерше, которая только что уложила его волосы в тщательно  продуманном
беспорядке под его красной повязкой. -  Можешь  запускать  свои  талантливые
пальчики в мои волосы в любое время.
   Девица захихикала и отдернула руку, слегка шлепнув его по  руке.  С  того
места, где сидела Ариэль, которую тоже причесывали перед  следующей  сценой,
этот игривый шлепок выглядел скорее лаской. Женские  пальчики,  казалось,  с
удовольствием задержались на бицепсе Зика. В следующее мгновение  он  поймал
девицу за талию и усадил к себе на колени.
   - Ну, ущипни меня, - услышала Ариэль его голос, прежде  чем  он  наклонил
голову к шейке парикмахерши. Девица взвизгнула и завертелась на его коленях,
не особенно, как показалось Ариэль, стремясь освободиться.  Но  тут  высокий
табурет накренился назад, и Зик подался вперед и  поставил  ее  на  ноги.  -
Будешь знать, как иметь дело со звездами. - Он чмокнул губами ей вслед.
   Девица повернулась и погрозила пальчиком.
   Зик улыбнулся еще раз и обернулся посмотреть на Ариэль.
   Она быстро перевела взгляд с отражения Зика в  зеркале  на  парикмахершу,
стоящую сзади и причесывающую ее длинные светлые волосы.
   - Ты уже готова? - спросил он, соскальзывая с табурета.  -  Похоже,  Ханс
злится на нас. - Он положил руку на плечо Ариэль и слегка погладил его.  Она
напряглась, совсем немного, но достаточно, чтобы  показать  ему,  что  ласка
неуместна. Зик убрал руку и посмотрел на нее. - В чем дело, милая?
   Она покачала головой и значительно посмотрела на парикмахершу.
   - Не оставите ли нас на минутку, Марша? - учтиво попросил Зик и дождался,
пока парикмахерша отойдет. Затем встал перед креслом Ариэль, положив руки на
подлокотники. - Итак, милая, в чем дело?
   - Послушай, Зик, - строго начала она, - это  не  очень  осмотрительно.  Я
думала, мы договорились держать нашу... - она поколебалась, чувствуя себя не
слишком уютно от их близости и не зная, как назвать ее, - наши  отношения  в
тайне.
   - Нет, мы не договаривались,  -  напомнил  Зик.  -  Ты  настаивала,  и  я
уступал. До сих пор. Но только до сих пор, - уточнил  он,  наклоняясь  почти
нос к носу. - Я не намерен соблюдать эту секретность слишком долго. Я  хочу,
чтобы весь мир знал о нас и наших чувствах друг к другу.
   Ариэль непроизвольно взглянула на разговаривающих в стороне парикмахерш.
   - И каковы же наши чувства? - ехидно спросила она.
   - Ах, вот ты о чем, - пробормотал он, проследив  за  ее  взглядом.  -  Ты
отдернула плечо не из-за того, что боишься, как бы не стало  известно  твоей
матери. Ты ревнуешь! - воскликнул он, явно в восторге от этого открытия.
   - Я не ревную.
   - Ревнуешь,  ревнуешь,  -  радостно  повторил  Зик  и  кончиками  пальцев
приподнял ее подбородок. - Но у тебя нет повода ревновать, милая, неужели ты
не понимаешь? Я лишь поддразнивал ее. Как поддразниваю других женщин.
   Она знала, что это правда. Он флиртовал со всеми особами женского пола на
съемках,   начиная   от   пятидесятидвухлетней   костюмерши   и   заканчивая
девятилетней актрисой, игравшей младшую сестренку Лауры. И все флиртовали  с
ним, очарованные его вниманием.
   - Такова моя натура, - серьезно проговорил он. - Мне нравятся женщины,  и
я нравлюсь им. Но это ничего не значит. Честно.
   И он был прав, думала Ариэль, стоя перед раковиной  и  глядя  на  мыльные
пузыри, вздувавшиеся вокруг тарелок. Такова его натура. И это  действительно
ничего не значит. Во всяком случае, для него.
   Но для нее значило много, как, подозревала она, и для всех других женщин,
которые оказывались такими дурами, что отдавали ему сердца. Разбивал  он  их
ненамеренно. Она поняла это только сейчас, а не двадцать пять лет назад. Зик
не жесток, он просто беспечен. Нельзя, весьма великодушно  признала  Ариэль,
возложить всю вину за разбитые сердца на  одного  лишь  Зика.  Он  настолько
очарователен - без всяких  усилий  с  его  стороны  -  и  настолько  явно  и
неприкрыто мужествен, что женщины добровольно отдают ему сердца,  просит  он
этого или нет. И не его вина, что они бегут за ним, по-щенячьи высунув язык,
готовые подраться за малейший проблеск его внимания и любви.
   Но его можно  обвинить  за  ту  легкость  и  небрежность,  с  которой  он
принимает их дар, не потрудившись задуматься о последствиях. Она определенно
обвинила его в беззаботности, с которой он принял ее юную и наивную  любовь,
а затем отвернулся и лег в постель с другой женщиной в  ту  ужасную  ночь  в
Крепости холостяков.
   Что же, подобной ошибки она больше не совершит. Надо  признаться,  у  нее
нет иммунитета  к  нему,  с  содроганием  подумала  Ариэль,  но  сейчас  она
уравновешенная, взрослая женщина, а не  полуребенок  с  широко  распахнутыми
глазами и головой, полной грез.
   Она закрыла кран, вытерла руки полотенцем  и  через  заднюю  дверь  кухни
направилась по гладким плиткам дворика к бассейну. Подсветка была  включена,
и огоньки соблазнительно подмигивали из-под воды. Ночной  воздух,  теплый  и
нежный, был напоен ароматом апельсиновых и лимонных деревьев, рассаженных по
периметру дворика.
   Зик уже дожидался ее, усевшись в одно  из  плетеных  кресел.  Он  сбросил
льняную спортивную куртку и закатал рукава своей шелковой  рубашки,  обнажив
покрытые волосами руки. Правую ногу он небрежно забросил  на  левое  колено.
Бокал с бренди балансировал на мощном бедре. Густые  черные  волосы,  всегда
немного длинные, завивались за ушами  и  ниспадали  на  воротничок  рубашки.
Сейчас на висках была седина, совсем чуть-чуть,  и  сам  факт,  что  Зик  не
считает нужным подкрашивать волосы, лишь прибавлял ему мужественности.
   Ариэль глубоко вздохнула и напомнила себе, что не должна  позволить  Зику
Блэкстоуну вновь совратить ее -  и  одной  дозы  сердечной  боли,  введенной
когда-то, оказалось более чем достаточно.
   Он инстинктивно учтиво поднялся ей навстречу, но Ариэль жестом  попросила
садиться и села сама.
   - Говорил ли я, как неотразимо ты выглядела сегодня вечером?  -  произнес
Зик, протягивая ей бокал с бренди.
   Ариэль с огромным усилием сдержала волну удовольствия, нахлынувшую на нее
при  его  словах.  Да,  она  немало  поработала  над  своей  внешностью  для
сегодняшнего вечера, но об этом никто не должен знать!
   - Нет нужды льстить мне, - сухо проговорила она и поднесла бокал к губам.
   - Какая же лесть, если  это  чистая  правда?  Ты  необыкновенно  красивая
женщина. И всегда была. - Он приподнял  свой  бокал  в  молчаливом  тосте  и
сделал большой глоток. Когда  он  опустил  бокал,  в  его  глазах  светилось
самоосуждение. - Прежде чем мы начнем мирные  переговоры,  я  хочу  принести
извинения.
   - Извинения? - в испуге переспросила Ариэль. Он что, после  стольких  лет
решил извиняться? - За что?
   - За то небольшое представление за ужином. Это дурной  вкус,  особенно  в
присутствии собственной дочери.
   Ариэль сделала маленький глоток, стараясь спрятать разочарование.
   - Да, именно так.
   - Но ты сама довела меня до безумия, - продолжал Зик, -  делая  вид,  что
тогда у нас ничего не было.
   - По большому счету, ничего и не было.
   - Но у нас появилась Кэмерон!
   - Ты прав, - после небольшого молчания  согласилась  она.  -  И  я  прошу
прощения. Не следовало пытаться преуменьшать  то,  что  было.  Бесчестно  по
отношению к нашей дочери показывать, что она зачата не в любви.
   Они долго  смотрели  друг  на  друга,  балансируя  на  грани...  чего-то.
Какого-то потрясающего открытия или пугающего признания...
   - Любовь была, не так ли? - произнес
   Зик, и его темные глаза требовали ответа.
   Ариэль взглянула на свой  бокал,  не  давая  воли  внезапно  подступившим
слезам.
   - Тогда я думала так.
   - И я. - Зик вздохнул и повторил с жаром: - Да, черт возьми, и я.
   Он залпом опрокинул в себя остаток бренди и со стуком поставил  бокал  на
стол. Ариэль испуганно смотрела на него  и  ждала,  что  будет  дальше.  Зик
протянул через стол руку, ладонью вверх.
   - Ради нашей дочери и прежней любви. Мир?
   Ариэль колебалась. Затем и она отставила бренди и протянула руку.
   - Мир.
   Они сидели молча, крепко держась за руки и разглядывая друг друга. Словно
встретились в первый раз. И все же - не совсем как в первый раз.
   Она больше не невинность с широко распахнутыми глазами.
   Он больше не задиристый молодой герой-любовник.
   Сейчас они взрослые, их юношеская  страсть  умерена  опытом  и  сердечной
болью. Но притяжение между ними действует - оба почувствовали это, как  удар
тока, как искру,  пробежавшую  между  ними  и  вызвавшую  неистовый,  быстро
воспламенившийся пожар. Оба увидели это в разгорающихся маяках двух пар глаз
-  в  небесно-голубых  и  карих.  Обоих  заполнило  невысказанное   желание,
неослабевающая жажда и страсть, не угасшая за двадцать пять лет.
   Ариэль попыталась спастись  бегством,  вырвать  свою  руку.  Пальцы  Зика
сжались.
   -  Ариэль,  -  с  болью  прошептал  он,  и  голос  его  звучал  мягче   и
соблазнительнее, чем когда бы то ни было.
   - Нет, - сказала она, но слово не  более  чем  движение  губ  -  ее  рука
по-прежнему послушно лежала в его руке.
   - Ариэль, - произнес Зик громче и потянул к себе ее руку.
   - О нет, - прошептала она, но, как марионетка, которую хозяин  дернул  за
ниточки, подошла к нему.
   - О Боже, Ариэль!.. - простонал он, заключая ее в объятия.
   Она прильнула к нему, неосознанно ища тепла, и  он  крепко  прижал  ее  к
себе.  Она  начала  гладить  широкую  спину  Зика,   испытывая   невыразимое
блаженство от его сильного, мужского тела, прижатого к ее мягкому, женскому.
   Их не мучили никакие воспоминания, сожаления. Все было  здесь  и  сейчас.
Жажда и страсть, неукротимый, переполняющий обоих жар.
   Он приподнял руками ее голову для поцелуя, но она  уже  сама  тянулась  к
нему, подставляя губы. Они попробовали друг друга хищным, открытым  ртом,  а
потом их губы, влажные и жаркие одновременно, слились в жадном поцелуе.
   Ариэль застонала и приподнялась на цыпочки, чтобы крепче прижаться к нему
губами.
   Руки Зика  скользнули  по  спине  и  подхватили  ее  под  ягодицы,  чтобы
приподнять ее тело.
   Ариэль вздрогнула, физически ощутив его возбуждение, и в панике  уперлась
руками в его грудь и оттолкнулась.
   - Зик. Зик, стой...
   Он же хотел продолжить поцелуй.
   Она изогнулась, стараясь выскользнуть из его объятий, но Зик лишь  крепче
сжал руки. Прошло несколько мгновений, прежде чем он поднял голову.
   - Ариэль?
   - Пусти меня, Зик. Пожалуйста.
   Он скользнул руками по ее талии и ослабил захват.
   - Что случилось? - спросил он, уже зная ответ.
   Она передумала, хотя он бы предпочел  обратное.  Мысли  только  мешают  в
такой ситуации.
   - Это не должно было случиться, -  проговорила  Ариэль,  подтверждая  его
худшие подозрения.
   - Но случилось, - произнес он с неопровержимой мужской логикой.
   - Это недолжно было, случиться, - повторила она более резко. - И  мы  оба
знаем, как все это глупо и неправильно.
   Зик улыбнулся и попытался обнять ее крепче, инстинктивно прибегая к чарам
и лести.
   - Ну почему ж неправильно? - промурлыкал он.
   - Ах, я и забыла, что для тебя нет ничего неправильного, когда доходит до
секса! - Ее голос звенел, как колючие льдинки. - Но некоторые из  нас  более
разборчивы. Так что пусти меня!
   Уязвленный ее холодностью, Зик подчинился.
   - Ты никогда не была такой ледяной, - дрожащим голосом проговорил он.
   - Я никогда не была много чем. - Она скрестила на груди руки, поеживаясь,
словно от холода. - Но это было до того, как я нашла мужчину, который клялся
мне в любви, в постели с другой женщиной.
 
 
   Глава седьмая
 
   Ариэль стояла у окна своей затемненной спальни,  пылающая,  дрожащая,  ее
взгляд был прикован к Зику, застывшему у бассейна. Он не последовал за  ней,
когда она развернулась и ушла в дом, хотя в душе она надеялась  на  это.  Он
даже не попытался остановить ее.
   Как в прошлый раз.
   Ничего не отрицая.
   И не извиняясь.
   Он просто выглядел... страдающим от боли,  подумала  Ариэль,  словно  она
несправедливо  обвинила  его  в  каком-то  гнусном  преступлении.  Не   будь
свидетельства у нее перед глазами, не поймай его лично в момент измены,  она
бы действительно поверила в его оскорбленную невинность.
   Но  она  поймала  его.  С  окровавленными  руками.  В  момент  совершения
преступления. Ну хорошо, признала она, не в самый момент. Однако той ужасной
ночью ей довелось убедиться, насколько была права ее мать относительно Зика:
ему нельзя доверять, особенно если речь идет о женщинах. А она не может жить
с человеком, которому не доверяет. Здесь даже неважно, насколько сильно  она
его любит.
   Сердце Ариэль подпрыгнуло, когда Зик неожиданно повернулся и посмотрел на
окна ее спальни. Он не отводил глаз, и  ей  показалось,  что  он  видит  ее,
стоящую и смотрящую на него, за  длинными  атласными  шторами,  закрывающими
стеклянную дверь. Ариэль затаила дыхание и ждала... ждала.  Но  его  широкие
плечи приподнялись во вздохе, рука скользнула по волосам, и он отвернулся  и
исчез в темноте за бассейном. Он ушел. Снова. Не попытавшись увидеть ее  или
объясниться. Ощущение сокрушительного поражения прокатилось  по  всему  телу
Ариэль, стоявшей и смотревшей ему вслед.
   Да, иммунитет на Зика у нее так и не выработался  за  эти  двадцать  пять
лет. Один взгляд, одно прикосновение, один поцелуй - и она  вернулась  туда,
откуда начинала... Женщина для одного мужчины -  она  безнадежно,  отчаянно,
бесповоротно  влюбилась  в  мужчину,  который  никогда   не   удовлетворялся
единственной  женщиной.  Это  она  понимала  уже  тогда,  восемнадцатилетней
девочкой, когда колебалась, принимать у него кольцо или нет.
   Зик был возбужден и взвинчен, назначая ей свидание на тот вечер. А кто не
был взвинчен? Рано утром они отсняли последнюю сцену "Диких сердец", и  Ханс
Остфилд заперся вместе  с  монтажером  в  одной  из  каморок  студии,  чтобы
побыстрее смонтировать фильм. О нем уже шла молва в Голливуде. Знающие  люди
предсказывали, что "Дикие сердца" принесут деньги и успешную карьеру молодым
актерам.
   Особенно удачную карьеру пророчили Зику Блэкстоуну.
   Чтобы отпраздновать этот факт, Зик решил устроить пикник.  Для  этого  он
закупил в местной закусочной сандвичи,  картофельный  салат,  шампанское,  а
также бумажные салфетки, пластиковые вилки и две небольших свечи  в  голубых
подсвечниках. Выезд  на  пикник  планировался  в  стареньком  фургоне  Эрика
Шаннона, который Зик взял напрокат.
   Когда они прибыли в нем в безлюдный парк у подножия горы Санта-Моника  со
спальным  мешком,  свечами,  шампанским  и  розой,  Зик   торопливо   открыл
шампанское, наполнил им пластиковые стаканчики и,  театрально  подняв  вверх
свой, торжественно произнес:
   - За Голливуд!
   Ариэль едва не свалилась от неожиданности.  За  Голливуд?  Он  привез  ее
сюда, чтобы произнести тост за Голливуд?
   В конце концов, неужели ее мать права? Неужели карьера  для  него  важнее
всего?
   - Я собираюсь в один прекрасный день завладеть этим городом, -  продолжил
Зик, окидывая взглядом открывающуюся панораму мерцающих огней  Лос-Анджелеса
и пятидесятифутовых букв слова ГОЛЛИВУД на горе Кагуэнга. - Или  по  крайней
мере доброй частью его. "Дикие сердца" - лишь начало. Мне уже предложили две
роли в кино - только благодаря слухам. И мой агент говорит, что после выхода
"Сердец" последуют десятки предложений. Я смогу сам  выбирать  роли.  Именно
этого я всегда хотел. Еще хочу попробовать себя в режиссуре.  И  в  качестве
продюсера. Черт возьми, когданибудь у меня будет собственная кинокомпания!..
   - Все это очень... амбициозно, - проговорила Ариэль, выискивая свое место
в его грандиозной схеме.
   - Я всегда хотел именно этого. Еще ребенком с пятого  этажа  в  доме  без
лифта в Бронксе я хотел стать одним из красавцев на  киноэкране.  Ну,  -  он