приезжавших в Уайтфилд. И он не хотел, чтобы ей стали известны его уязвимые места. До сего времени он как должное принимал свое главенствующее положение в их отношениях хозяина и служащей; теперь же до него, наверно, дошло, что такое равновесие сил не остается неизменным, что со временем накопленная информация может привести к перевесу сил, заставив их поменяться ролями.
     Ванесса наблюдала, как он, легко и широко шагая, пересек мощеный двор перед конюшней, и почувствовала необычное отчуждение и горячее негодование. Внезапно она пожалела, что слишком растерялась и не осмотрела свое тело, когда спешно отмывалась под душем час тому назад. Что бы ни произошло в его постели, на теле могли остаться какие-то следы, которые, может быть, уменьшили бы ее опасения или же подтвердили их, но развеяли бы это состояние неопределенности.
     Следы?
     Если какие-то физические доказательства попадут в распоряжение к этому страшному в своей логической силе уму, она пропала!
     Ванесса застыла, и сердце ее затрепетало в груди. Поддавшись новому приступу паники, она начала лихорадочно действовать: метнулась к застекленным дверям и повернула ключ в замке, прежде чем выскочить в холл; потом помчалась вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки.
     Дверь в спальню хозяина была плотно прикрыта, но Ванесса влетела внутрь, не испытывая никаких угрызений совести.
     Постель выглядела именно так, как она надеялась, - пустая и в полном беспорядке. Ванесса быстро сорвала с кровати верхнюю простыню и скатала ее в комок, прежде чем бросить на пол; потом приступила к подушкам, проклиная их нескладную величину и пытаясь снять с них сшитые на заказ наволочки. Сердце у нее заколотилось, когда она заметила длинные волосы, приставшие к одной из них. Она никогда не думала, что по ночам у нее выпадает так много волос... или, может, это потому, что она металась по подушке из стороны в сторону в экстазе, которого не помнила?
     Во рту у нее пересохло, когда она невольно представила себе, как извивается под тяжестью этого ухоженного стройного мужского тела. Кто бы мог подумать, что под модной просторной одеждой у человека, ведущего преимущественно сидячий образ жизни и занимающегося архитектурным проектированием, такое стройное и мускулистое тело? Кожа у него была гладкой и лоснилась здоровым блеском, под ней перекатывались прекрасно развитые мускулы.
     Злясь на саму себя, что позволила своим мыслям унестись так далеко, Ванесса снова рванула упрямые наволочки и энергично встряхнула их, прежде чем вывернуть наизнанку и тоже швырнуть на пол. Она перегнулась через кровать и только сунула пальцы под матрац, чтобы освободить уголок застрявшей простыни, как дверь распахнулась, и от прогремевшего голоса у нее побежали мурашки по спине.
     - Какого черта вы здесь делаете?
     Чувствуя, что ноготь зацепился за матрац и сломался, Ванесса резко приподнялась и обернулась, но, поскользнувшись на разбросанном на полу белье, с воплем ужаса беспомощно опрокинулась на постель.

Глава третья

     Любой другой невольно протянул бы руку и не дал Ванессе упасть, но для Бенедикта Сэвиджа законы были не писаны. Он не пошевелил и пальцем, чтобы помочь ей.
     Он просто сложил руки на груди, наблюдая за ее неловкими движениями, а потом холодно задал вопрос несколько в иной форме:
     - Я спросил вас, что вы делаете в моей спальне?
     Его четкая речь несколько проигрывала от учащенного дыхания. Он примчался сюда бегом. Очевидно, ему пришло в голову то же, что и ей; прибежал сюда, чтобы попытаться подтвердить фактами свои фантазии.
     Если раньше в его кабинете Ванесса чувствовала себя в невыгодном положении, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что она переживала теперь в его спальне.
     Девушка приподнялась на трясущихся руках, сдвинув колени и одернув юбку, тщетно пытаясь обрести достоинство.
     - Мне кажется, это очевидно, - огрызнулась она в ответ, молясь, чтобы он отошел подальше и она могла встать. - Я перестилала вашу постель.
     - Почему?
     У нее чуть не сорвался с языка весьма язвительный ответ, но она постаралась удержаться в рамках почтительной вежливости.
     - Потому что это моя работа.
     - Разве в ваши обязанности входит застилать мою постель?
     На мгновение ему стало так же неловко, как и ей. Раньше он не разрешал ей оказывать ему услуги личного характера, не входящие непосредственно в обязанности дворецкого, но которые она привыкла делать для судьи - будить его по утрам, готовить ванну, выбирать для него одежду на предстоящий день. Во время их первой ледяной встречи Бенедикт Сэвидж уничтожающим тоном сообщил ей, что не нуждается в няньках и был бы признателен, если бы она не нарушала его уединения, пока ее не позовут.
     - Я часто помогаю миссис Райли по дому, - сказала Ванесса, многозначительно добавив:
     - Как вы могли заметить по хозяйственным счетам, я нанимаю дополнительную прислугу, только когда вы привозите с собой гостей. Неэкономно держать в пустом доме полный штат служащих целый год.
     Его озадаченный взгляд подтвердил то, что давно подозревала Ванесса. Она сомневалась, давал ли хозяин себе труд хотя бы изредка просмотреть счета, которые так скрупулезно составлялись каждые шесть месяцев. Ему было наплевать, что прислуга могла бы обобрать его дочиста. Однажды приняв решение довериться ей, Бенедикт предоставил полную свободу действий своему дворецкому, и хоть это было, с одной стороны, лестно для нее, с другой - раздражало, так как означало, что он недооценивает ее способности, поскольку просто не использует возможности, чтобы убедиться в них.
     К сожалению, Бенедикт не дал себя отвлечь, а стал и дальше обсуждать то, что, как она надеялась, и в голову не придет такому совершенно не берущему в голову хозяйственные заботы по дому человеку.
     - Разве я когда-нибудь давал вам повод считать, что я такой фанатичный приверженец чистоты, что требую ежедневно менять постельное белье? - сухо произнес он. - Это же дом, а не гостиница.
     - Вас действительно считают очень привередливым, - пробормотала Ванесса.
     - Но ведь не до такой же степени, чтобы это стало навязчивой идеей, - произнес он со скрытым неудовольствием.
     Нет, она не могла представить, что он одержим хоть чем-нибудь. Для этого нужна страстность, которой, по ее мнению, у него не было и в помине.
     - Вас здесь не было с начала февраля, и постель недостаточно проветрили, потому что мы не знали, что вы приедете, - поспешно придумала она. - Я подумала, что у простыней может появиться немного затхлый запах.
     - Ну так он не появился. - Он посмотрел на лежащую у их ног груду белья, и в голосе у него зазвучала странная хрипловатая нотка. - На самом деле они изумительно благоухали...
     Ванесса застыла от изумления, распознав в его интонации звук испытанного им наслаждения, да и слова эти были тревожно чувственными для того, у кого, по ее мнению, была слишком холодная кровь.
     Слава Богу, что духи, запах которых сопутствовал ей вчера вечером, так дороги; она пользовалась ими только в особых случаях! Ванесса попыталась как-то разрушить впечатление, которое складывалось в необычайно смышленом мозгу.
     - Вероятно, это из-за стирального порошка, которым пользуется мисс Райли, - произнесла она прозаическим тоном и встала с кровати, заставив Бенедикта отступить на шаг назад и ожидая, что тот немедленно удалится. - Ну что ж, раз я уже начала, мне придется закончить эту работу. Нельзя же постелить эти простыни обратно, ведь они лежали на полу. Извините меня.
     На его лице появилось замкнутое выражение, он кивнул, раздраженно проговорив:
     - Если вы так считаете, думаю, я должен подчиниться, ведь вам лучше знать, как вести хозяйство.
     Уж этот его сарказм! Раньше все его циничные замечания она пропускала мимо ушей. Теперь же каждое его слово действовало ей на нервы.
     - Благодарю вас. - Она замешкалась, ожидая, что он уйдет. Бенедикт же вопросительно взглянул на нее, надменно подняв темные брови над оправой очков. В результате у девушки создалось раздражающее впечатление, что тот смотрит на нее сверху вниз, хотя на самом деле было наоборот. Ванесса поджала губы, пытаясь вновь вернуться к той самоуничижительной вежливости, до сего дня бывшей ее второй натурой при общении с этим человеком.
     - Несомненно, у вас есть более важные занятия, чем наблюдать, как я стелю постель.
     - Да нет, - нелюбезно произнес тот. - На отдыхе всегда очень приятно смотреть, как трудятся другие.
     - У вас отпуск? - Ванесса надеялась, что ее голос не выдал ужаса, который она испытала. Раньше мистер Сэвидж никогда не задерживался в Уайтфилде более чем на уик-энд. Неужели он собирается пробыть здесь дольше воскресенья? Она подумала, что не выдержит такого напряжения.
     Слоняющийся без дела Бенедикт Сэвидж, без сомнения, будет скучать, а на досуге он, возможно, найдет, чем занять свой интеллект, например, попытается отгадать загадку, которую лучше всего оставить нерешенной.
     Пытаясь скрыть тревогу, Ванесса рванула зацепившуюся простыню и кое-как скомкала ее в руках.
     - Более или менее, - рассеянно ответил тот, наблюдая, как она поднимает с пола остальное белье. - Вас, кажется, одолевают тревожные мысли. Вас что-нибудь беспокоит, Флинн?
     Еще один беспрецедентный вопрос. Вот момент, чтобы признаться во всем и отдаться на его милость!
     Только Ванесса опасалась, что милосердия у него нет, ведь заявил же он во время их знакомства, что не делает пустых угроз, да и потом она была свидетелем того, как он безжалостно расправлялся с теми, кто оказался бесчестным или вероломным. Будь то служащие или друзья - для него они просто переставали существовать. Ванесса уже завязла по уши в обмане и, кроме того, нарушила его золотое правило: не смей быть женщиной.
     - Нет, почему вы так думаете? - К сожалению, на последнем слове ее голос прозвучал надтреснуто.
     - Сегодня утром вы выглядите... немного... озабоченной. О Боже!
     - Неужели? - живо встрепенулась она. - Ну, ваш приезд действительно застал меня врасплох. - Она была рада, что мгновенно нашла подходящую отговорку. - Боюсь, я не очень быстро реагирую на сюрпризы.
     - Правда? А Конгрев утверждал, что неизвестность составляет одну из радостей жизни, - учтиво произнес он, несомненно пытаясь задавить Ванессу своим интеллектом. На нее это не произвело впечатления. Все умеющие читать могут щеголять цитатами из английской классики. Хоть она и не училась в университете, зато много читала. С кем-нибудь другим ей, может, даже и было бы интересно поиграть в глупую дуэль цитатами. Ему же она предоставила возможность считать ее глупой и скучной, совершенно не заслуживающей его внимания.
     - Но не для меня, - твердо сказала Ванесса, потихоньку продвигаясь к двери и сжимая в руках узел с бельем.
     Она не доверяла этой его внезапной общительности. Раньше он никогда не обнаруживал склонности обсуждать вопросы литературы или философии со своим дворецким... или "исполнительным помощником по домашнему хозяйству", как он предложил переименовать ее должность, но Ванесса уничтожила эту идею на корню. Она дворецкий и гордится этим. Этому ее учили, и это было у нее в крови. Ее отец-англичанин был дворецким в величественном британском имении, бывшем его полной епархией; день за днем девочка видела, как он управлял делами, а ведь это был не только дом, но и родовая усадьба, к тому же имеющая 300-летнюю историю. Ванесса лелеяла надежду, что когда-нибудь займет такое же положение, но, как она обнаружила, жизнь довольно жестоко расправляется с юношескими амбициями.
     - Нет? Меня это удивляет. Я думал, вы как раз сильны умением справляться с неожиданным. Ведь у вас никогда не было проблем, несмотря на самые причудливые прихоти моих гостей.
     - Я не говорю, что не справляюсь, - пыталась оправдаться Ванесса. - Я просто сказала, что не очень хорошо воспринимаю неожиданности - я имею в виду в личном плане. У меня внутри все... - Она уже жалела, что сказала слишком много. Он пристально наблюдал за ней, что еще больше усиливало ее тревогу.
     - Приноравливайтесь ко мне. В конце концов, вы можете себе это позволить. Вы же знаете, что я не могу вас уволить, - внезапно сказал он.
     - Не можете? - переспросила Ванесса, чувствуя здесь непредвиденную ловушку.
     - Ведь тогда я бы поставил под удар все, что здесь делаю, ведь так?
     - Разве? - Теперь Ванесса была уже озадачена.
     - Вы могли бы на целые годы связать мне руки судебными тяжбами...
     - Я могла бы?..
     Ее реакция была слишком быстрой, и в ней читалось любопытство. Бенедикт сощурил глаза. Ванесса выпрямилась и расправила плечи, характерным движением выставив вперед подбородок, чтобы подчеркнуть свое физическое превосходство.
     - Я могла бы, не так ли? - повторила она, с изрядной долей угрозы, однако не смогла скрыть многозначительного колебания.
     - Вы могли бы?
     - Да. - Не сознавая этого, Ванесса закусила полную нижнюю губку.
     - А каким образом вы бы сделали это?
     Она была в еще большем недоумении, а выражение его голубых глаз сулило бурю и предвещало, что ей не выплыть. Казалось, его что-то забавляет и - все внутри у нее перевернулось - вызывает сочувствие!
     - Ну, я... я...
     - Вы не знаете, да? - мягко произнес он. - Вы совершенно не представляете, о чем я говорю.
     Она выпятила подбородок еще сильнее.
     - Нет. - Ее тон показывал, что у нее и нет желания выяснять это.
     Но он остался при своем мнении.
     - Вы поняли, что объяснял вам адвокат судьи Ситона? - спросил он все с той же, приводящей в бешенство, мягкостью. - Он заверил меня, что поговорил с вами сразу же после похорон.
     Ванесса нахмурилась, пытаясь припомнить, и ее гладкий широкий лоб избороздили морщины.
     Судью Ситона она считала не только своим спасителем, но и человеком, достойным всяческого уважения, восхищения и привязанности.
     Он спас ее из глубин несчастий, а девушка, в свою очередь, оставалась рядом с ним во время переездов по всему миру, спасая от бездеятельности, которую принесла нежеланная отставка, от превратностей старости и его вспыльчивого характера. Пришло время, когда судья, отшельник по натуре и убежденный холостяк, начал страдать от провалов памяти, с трудом передвигался. Ванесса оказалась именно тем человеком, кто умел избавить его от приступов депрессии. Она даже уговорила его начать писать книгу, над которой он все еще с энтузиазмом работал перед самой кончиной, - историей Уайтфилд-хауса, ставшего его родным домом, и всей округи Коромандел.
     Здоровье его все ухудшалось, и смерть не должна была стать неожиданностью для Ванессы, тем не менее это был удар. Во время похорон девушка все еще была в оцепенении и подсознательно враждебно относилась к любой угрозе перемен в той тихой гавани, которую она старалась создать для себя в Уайтфилде. Ее сознание отключалось при малейшем упоминании о надменном молодом узурпаторе, который, как ей казалось, бессовестно быстро собирался вступить в права наследования, если учесть, что до этого никогда не давал себе труда навестить своего благодетеля, когда тот был еще жив, и даже не соизволил проводить его в последний путь.
     Когда неделю спустя после похорон Бенедикт Сэвидж наконец объявился собственной персоной, он оказался разительно непохожим на покойного судью, и физически, и по темпераменту, - субъектом, вызывавшим у Ванессы полное неприятие.
     То, что враждебность между ними была обоюдной, как нельзя лучше отвечало ее предубеждению, и она не искала этому никаких объяснений, кроме самых поверхностных. Враждебность со стороны мужчины не нарушала ее безопасности и вполне устраивала. Напротив, интерес со стороны мужчины заставлял ее нервничать, она начинала чувствовать себя неловкой и неуклюжей, глупой и, что хуже всего, ужасно ранимой.
     - Я помню, как адвокат судьи без конца твердил о завещании, - медленно произнесла Ванесса. - О том, что в нем ничего не было предусмотрено для меня или что-то в этом роде, но я ничего и не ожидала - я же не член семьи и работала у него только два года. Я теперь не припомню, что именно сказал адвокат. Я была утомлена и не очень вникала в то, что он говорил. Мне пришлось одной заниматься похоронами, как вы знаете. Вы же даже не соизволили приехать, пока все не кончилось! - В ее голосе послышались раздражительные нотки - отголосок их трехлетней невысказанной вражды.
     - Не стану извиняться за это, - спокойно ответил он. - Джордж Ситон и я были всего лишь в дальнем родстве по материнской линии. Вполне возможно, он и не догадывался о моем существовании - во всяком случае, я ничего о нем не знал. Дом он оставил не мне лично, он просто завещал его своему ближайшему здравствующему родственнику-мужчине. Не приходится и говорить, чего стоило моей матери выслушивать, что она всего лишь боковая веточка на родословном древе.
     Ванесса этого не знала. Тогда, конечно, его поведение выглядело совсем в ином свете. Встретившись с родителями мистера Сэвиджа во время их единственного скоротечного визита в Уайтфилд и убедившись в том, что сын унаследовал лишь некоторую долю их холодности, настолько придирчивы и сосредоточены были они на самих себе, Ванесса могла себе представить, как лицо Денизы Сэвидж с классически правильными чертами застыло с выражением викторианского оскорбления, когда ей пришлось выслушать, какое незначительное место, по мнению мужчин, она занимает в обществе.
     По губам Ванессы скользнула тень улыбки.
     - Он был неисправимый женоненавистник, - признала она с нежным неодобрением.
     - И все же принял на должность дворецкого женщину, которой не исполнилось и двадцати?
     На этот раз Ванесса не оцепенела при этом деликатном зондировании.
     - Я просто оказалась в нужном месте в нужное время. И по весьма неприятным, если не сказать грязным, причинам. Его предыдущий дворецкий умер, прослужив у него около сорока лет. Думаю, он не мог примириться с мыслью, что его место займет другой мужчина, и потом, как мне кажется, я пробуждала в нем дух рыцарства...
     - Зачем вы это говорите?
     У нее немного покривились губы.
     - Он жалел меня... - Она почти забыла, с кем разговаривает, но пришла в себя, почувствовав, как он внезапно насторожился; отблеск света в стеклах его очков сверкнул как сигнал тревоги. - В то время я была без работы, - вежливо объяснила она.
     - Ну, во всяком случае, он позаботился о том, чтобы вы не потеряли это место, - заметил Бенедикт. - Я получил наследство с условием, что буду пользоваться услугами имеющегося дворецкого по меньшей мере в течение пяти лет с момента официального утверждения завещания... если только указанный дворецкий по своей воле на откажется от выполнения своих обязанностей.
     При этом сообщении глаза и рот Ванессы округлились от изумления. Затем ее охватил порыв гнева, и она огрызнулась.
     - Но тогда, в первый день... вы же угрожали, что избавитесь от меня, потому что я женщина!
     - Не правда. Я просто предположил, что вам не будет так же легко работать со мной, как с судьей, и лучше бы вы поискали другое место. И, думаю, я тогда назвал вас другим словом - "девчонка".
     - Ничего вы не предполагали, а намеренно оскорбляли меня, - с горечью вспомнила Ванесса. - Вы намекали, что я не смогу выполнять свои обязанности из-за своего пола, и подразумевали, что я получила эту работу, оказывая каким-то образом влияние на дряхлого старика. Судья не был дряхлым, и вы знали это, поскольку адвокат, должно быть, совершенно ясно дал вам знать, что завещание имеет законную силу. Вы просто пытались вынудить меня бросить работу! - в сердцах вскричала она. - Ну, так я рада, что отказалась!
     Ни за что на свете она не призналась бы ему, что ее удержала трусость, а не стремление доказать, что он ошибается. Даже его скользкие намеки не смогли заставить ее покинуть эту безопасную нору, которую она для себя вырыла. Уайтфилду была нужна она, и ей был нужен Уайтфилд. Здесь ее знали только по имени и по работе, но не по ее репутации.
     - Но я была совсем не девчонка! -