м, - с отчаянием произнесла она и двинулась в обратный путь.
     Как и следовало ожидать, Бенедикт, не отставая, последовал за ней, не отрывая от нее взгляда. Он не смотрел под ноги, споткнулся о попавший под его кожаную туфлю камень и оступился, угодив в небольшую лужицу морской воды и замочив отвороты черных брюк.
     Когда он споткнулся, Ванесса инстинктивно протянула ему руку, но затем поспешно выхватила ее, а он тепло и благодарно улыбнулся.
     - Спасибо, Несси.
     - Зачем лезть на рожон и ходить по камням в таких туфлях? - ворчала она, ускоряя шаг, чтобы не поддаваться чарам этой ошеломляющей улыбки. - Теперь мне придется отправить эти брюки в химчистку. Почему вы не надели что-нибудь более практичное вроде джинсов?
     - Я не знал, что мы будем делать, - спокойно ответил тот. - И потом, у меня нет джинсов.
     Для человека ее поколения это показалось настолько невероятным, что она изумленно уставилась на него.
     - А что же вы носите, когда отдыхаете? - Потом вспомнила, с кем разговаривает. - А, да, правильно, ведь у вас нет времени на отдых.
     - До сего дня в этом не было необходимости, - заметил Бенедикт. - Может, вы, Ванесса, научите меня отдыхать.
     Она пропустила это мимо ушей и демонстративно молчала, пока не подошла к машине. Здесь она остановилась и нахмурилась, увидев рядом с передним колесом показавшуюся ей знакомой плетеную корзину с крышкой.
     - Откуда она взялась?
     - Это Кейт прислала. Для пикника.
     - Пикника?
     - По словам Кейт, вы сказали ей, что собираетесь на пляж, и уехали прежде, чем она успела что-нибудь собрать вам на завтрак. Она говорит, в хорошую погоду, вы часто брали с собой на пляж сандвичи, но на этот раз были чем-то озабочены и просто забыли попросить ее об этом.
     Ванесса проклинала свое непомерное чувство ответственности, заставлявшее ее каждый раз сообщать, куда она отлучается, чтобы можно было ее найти. Однако она поздравила себя с тем, что ощущение пустоты в желудке, возможно, вызвано не только тем, что Бенедикт выбивает ее из колеи.
     - Я не голодна.
     Он бросил на нее скептический взгляд.
     - Ну, а я хочу есть, так что можете просто посидеть и посмотреть, как я ем, прежде чем мы поедем.
     - Мы? - Внезапно она заметила, что на берегу стоит только ее машина. - А где ваш автомобиль?
     - Меня подбросил один из штукатуров. Он живет в Тапу и поехал домой позавтракать.
     - Считаете, все так и должно быть, не так ли?
     - Не думаю, что вы настолько бессердечны, что уедете и бросите своего хозяина здесь одного.
     Ванесса прищурилась.
     - Это угроза?
     - Опять вы со своей паранойей. Бога ради, Ванесса, что, по-вашему, я могу вам сделать на общественном пляже?
     Он поднял корзину и направился к огромному изогнутому дереву погутукавы, чьи сучковатые ветви свисали над крутым травянистым склоном ниже поворота дороги. Мгновение спустя она неохотно последовала за ним.
     Когда она, нарочито помедлив, подошла, Бенедикт уже расстелил одеяло поверх высокой, пружинистой травы.
     - Надеюсь, вы не станете стоять у меня над душой, пока я ем. Сядьте. Научитесь отдыхать, Ванесса, - поддразнил он, присаживаясь на одеяло и скидывая куртку, прежде чем начать копаться в корзине.
     Она села и тут же ощутила странное чувство отрезанности от мира. Под их тяжестью одеяло очень сильно примяло траву, так что ниже по склону и впереди им было видно только море. Они ощутили себя полностью отрезанными от остального пляжа и дороги наверху. Здесь, в защищенном от ветра месте, было так тепло, что Ванесса расстегнула молнию парки и сняла ее, расправив вязаный жакет из пушистой серой ангоры.
     - Здесь уютно, как в гнездышке, да? - пробормотал Бенедикт, пугающе-точно вторя ее мыслям. - Только посмотрите на себя. Пушистая, как птенчик. Хотите кофе или шампанского?
     Ванесса поглядела на хрустальный стакан и чашку фирмы "Ройял Доултон", которые он протягивал ей, потом на серебряные приборы и накрахмаленные белые салфетки, разложенные на неровной поверхности одеяла. Для Бенедикта Сэвиджа только самое лучшее. Всегда.
     - Кофе, пожалуйста, - чопорно произнесла она.
     - Правильно, чтобы не болела голова, - вежливо произнес он, доставая термос из нержавеющей стали и наливая в чашку дымящийся кофе. - Молоко и сахар, миледи?
     - Благодарю вас, нет.
     Бенедикт передал ей чашку и налил еще одну для себя. Он развернул еду; сандвичи с беконом и яичницей, маринованные холодные цыплята, сливочный золотистый новозеландский чеддер, хрустящий домашний хлеб и маринованные огурчики, которые, как помнила Ванесса, она сама помогала консервировать.
     - Довольно неловко получается: я должен спрашивать у вас самые простые вещи о том, что вам нравится и что не нравится, а вам все обо мне известно, - пробормотал Бенедикт, наблюдая, как она пьет кофе.
     - Ну, положим, не все, - автоматически возразила Ванесса.
     - И все же я чувствую себя в невыгодном положении.
     Если это и была победа, то просто ничтожная, однако ей было приятно узнать, что он хоть в чем-то чувствует себя неуверенно. Ванесса не смогла удержаться от легкой самодовольной усмешки, когда весело произнесла:
     - Ну, вот, теперь вы знаете, какой кофе я люблю.
     Он ласково следил за тем, как на какую-то ничтожную долю она стала менее настороженной.
     - М-м-м... Может, съедите что-нибудь, хотя я знаю, что вы не голодны.
     У нее и так уже текли слюнки при виде всего этого разложенного перед ней великолепия. Поэтому она не стала возражать, когда он серебряным ножичком с гравировкой нарезал пирог и положил по кусочку на две тарелки. Прежде чем передать тарелку, он, несколько рисуясь, расправил салфетку и наклонился, чтобы поставить ее ей на колени.
     - Как вы считаете, из меня бы вышел хороший дворецкий? - иронически спросил он.
     Это было так неожиданно, что она выпалила правду:
     - Господи, конечно нет!
     - Это было сказано от души. - Он растянулся, лежа на боку и опершись на руку, и принялся за свой кусок пирога. - А почему?
     - Потому что вы не... вы слишком... - Она остановилась, раздумывая, насколько можно раскрыть свое мнение о его характере.
     - Ну так что? Слишком что?
     - Слишком стары.
     Он перестал жевать.
     - Черта с два, стар!
     Ванесса, которой совсем не понравился загоревшийся при этом огонек в его глазах, поспешила разъяснить:
     - Я имею в виду, слишком стары для того, чтобы измениться. Вы привыкли, чтобы все было по-вашему. Не представляю, как бы вы без возражений принимали распоряжения...
     - Мы о вас или обо мне сейчас говорим? - саркастически прервал он. - Я архитектор и каждый день получаю распоряжения от своих клиентов...
     - У меня сложилось впечатление, что вы, скорее всего, принимаете только те распоряжения, которые хотите принять, - сухо заметила Ванесса. - Разве не поэтому вы ушли из отцовской фирмы? Признайтесь, вы просто не могли смириться с тем, что приходилось постоянно считаться с чьим-то мнением. Вам же нужно всем управлять, командовать. У вас же семь пятниц на неделе!
     - Я не замечал, чтобы и вы особенно считались с чьим-то мнением. И когда это я требовал от своих служащих угождать мне?
     Видно было, что он по-настоящему задет за живое, и Ванесса тут же едко вставила:
     - Вы дали мне выходной и тут же требуете, чтобы я смиренно пребывала в вашем полном распоряжении!
     Бенедикт мрачно улыбнулся.
     - Смиренно - нет, я не такой уж оптимист. Однако если бы вы и в самом деле не хотели быть со мной здесь, Ванесса, вы бы уехали и оставили меня в туче пыли. Но вы не уехали. Не говорите мне, что из уважения к моему авторитету. Когда вам удобно, вы нисколько с этим не считаетесь. Если уж мы будем говорить начистоту, то не как хозяин и служащая, а просто как мужчина и женщина, Бенедикт и Ванесса.
     Ванесса одарила его высокомерным взглядом.
     - Я действительно не хочу...
     - Нет, хотите. Вы хотите меня, и это вас пугает. Вы боитесь, что это сделает вас уязвимой. Но, черт возьми, мужчины тоже уязвимы. Еще в большей степени. Мы не можем скрыть, что женщина нас волнует. Посмотрите на меня, вы думаете, мне нравится, что я так плохо владею собой?..
     Следуя взглядом за жестом его руки и не понимая, что он имеет в виду, Ванесса оглядела Бенедикта от плеч до бедер и почувствовала, что вся залилась краской, увидев очевидный факт его возбуждения, тут же опять переведя взгляд на его саркастическое лицо.
     - Смутились? Подумайте, а мне каково?
     Она покраснела еще гуще. Он рассмеялся отрывистым смехом.
     - Ну, признаюсь, все не так уж и плохо. На самом деле... - тут в его голосе послышались хрипловатые нотки, - это даже чертовски приятно. Вопрос в том, что нам с этим делать?
     - Ничего мы не будем делать, - нетвердо произнесла Ванесса, собирая остатки своих сил. - Если вы думаете, что можете домогаться...
     - Домогаться? - Он резко сел и злобно выругался, пролив на колени кофе. Небрежно отряхнув пятно рукавом свитера, Бенедикт грубо продолжал:
     - О чем, черт возьми, вы говорите?
     - О том, что вы используете свое... свое положение, чтобы... запугать меня...
     - Угрозы... да это же ваши собственные выдумки.
     Она увидела, что на этот раз он действительно разозлился и с каждым словом разъярялся все больше.
     - Почему ваша работа у меня должна иметь какое-то отношение к тому, что мы нравимся друг другу? Да, поначалу я немного потерял голову... думаю, у меня были причины на это, не так ли? Разве я говорил, что уволю вас, если вы не станете заниматься со мной сексом?
     - Нет, но...
     - Нет. Я говорил совершенно обратное, так? И разве я позволял себе что-нибудь без вашего желания?
     За прошедшие две недели он едва ли прикоснулся к ней; именно поэтому она так остро ощущала его присутствие... И те явные усилия, которые он прилагал, чтобы не коснуться ее. Она постоянно ловила себя на том, что смотрит на его руки и губы, вспоминая...
     - Нет, но...
     - Пока мы работали над этой проклятой книгой, я делал вам какие-нибудь намеки? Разве мое поведение не было дружеским и непринужденным?
     - Да, но...
     - Но что? Я все время хожу вокруг да около, стараясь не отпугнуть, дать вам возможность узнать меня как личность, а вы теперь обвиняете меня в том, что я сексуально вас домогаюсь? Бог мой, вы что, действительно принимаете меня за такого презренного прощелыгу?
     Он орал. Хладнокровный, сдержанный Бенедикт Сэвидж орал на нее. И ругался, как вспыльчивый подросток.
     - Нет, конечно нет, - тихо произнесла Ванесса.
     - Тогда будьте любезны, скажите, что именно в моем поведении заставляет вас чувствовать свою полную беззащитность перед моим возмутительным вожделением? - Он смерил ее взглядом, от которого у нее огонь пробежал по жилам.
     - Вот это! - в отчаянии выпалила она. - То, как вы на меня смотрите!
     Наступила трепещущая тишина. Затем он сказал:
     - Смотрю? Что, и смотреть теперь нельзя? Я думаю, вам нужно поточнее выразиться, Ванесса.
     - Не хочу говорить об этом...
     - Я тоже!
     Он уже больше не сидел на другой стороне одеяла. Гибким движением он перемахнул через все, что лежало между ними, опрокидывая тарелки и разбрасывая еду, и надвинулся на нее, крепко обхватив ее тело руками и коленями. Она в ужасе откинулась назад.
     - Лучше я что-нибудь сделаю!
     - Прекратите! - задохнулась Ванесса, пихая его обеими руками в грудь, чтобы удержать на расстоянии.
     - Кто я?
     Ванесса испуганно замигала глазами, так как слепящие лучи солнца, бьющие в глаза, не давали ей рассмотреть выражение его лица.
     - Что?
     - Мое имя - как меня зовут? - потребовал Бенедикт, позволив ей считать, что она сумела удержать его на расстоянии вытянутой руки. - Вы больше не называете меня "сэр" и не можете заставить себя величать меня "мистер Сэвидж". Бенедиктом же вы называть меня отказываетесь. Мне не нравится чувствовать себя никем. Почему бы вам не попробовать называть меня Бен? Один раз вы уже так ко мне обращались, помните? Коротко, нежно и интимно. Попробуйте. Скажите Бен, Ванесса.
     - Ради Бога...
     - Скажите. - Он снял очки и отбросил их в сторону безрассудным жестом, от которого у нее заколотилось сердце.
     - Хорошо, черт возьми, Бен! - в бешенстве прокричала Ванесса. - Вот, я сказала. Бен, Бен, Бе...
     Внезапно ее вызывающие вопли заглохли. В отличие от прошлого этот поцелуй был далеко не нежным и ищущим. На этот раз это был агрессивный и властный самец. Горячий и грубый поцелуй поглотил ее гнев, а затем капля за каплей стал возвращать его обратно. В первые несколько свирепых мгновений контакта Бенедикт даже не позволил Ванессе ответить - он целовал ее, как доведенный до отчаяния голодающий, каждый момент ожидающий, что у него отнимут пищу.
     Не в силах устоять перед его алчным напором и беспомощно разомкнув губы, Ванесса поняла, что не сможет ни в чем ему отказать. Только Бенедикт мог заставить ее почувствовать такое бешенство, такую досаду, такое необузданное возбуждение, что уже было невозможно думать о правилах поведения и ограничениях, тщательно продуманных ею, чтобы как-то построить и сохранить свою мирную жизнь.
     - Скажите еще раз, - прорычал его хриплый голос. Поцелуй заставил ее выдохнуть его имя со вздохом наслаждения:
     - Бен...
     Бенедикт издал торжествующий вопль, и его поцелуй стал еще требовательнее, когда всем своим гибким телом он навалился на нее, прижав к пружинящей траве. Ее руки скользнули вверх ему на плечи и затем обвились вокруг него. Он все теснее прижимался к ней, упорно стараясь раздвинуть ей колени, пока не добился своего.
     - Боже, мне нравится, как вы произносите мое имя... - Он обхватил затылок ладонью, другой рукой дернув за шарф и рассыпав ее пушистые волосы по одеялу, потом зарылся в них лицом; затем он вновь припал к ее губам, на этот раз улавливая каждый ее отклик.
     Не прерывая поцелуя, он провел свободной рукой по ее мягкому жакету и затянутому в джинсы бедру, взял ее под колено и, согнув его, положил ее ногу себе на бедро, еще более интимно прижимаясь к ней, заставив ее застонать.
     - Я делаю вам больно? - резко прошептал он, отрываясь от ее губ, чтобы взглянуть на ее изумленное выражение.
     - Да... - Глаза у Ванессы были закрыты, лицо застыло в агонии блаженства, которое он не мог не понять.
     - Тогда позвольте мне помочь вам, исцелить вас... - Он сдвинулся в сторону, и ее веки, затрепетав, открылись, когда она почувствовала, как вдруг расстегнулась перламутровая пуговица у нее между грудями. - Почему у вас всегда так много этих проклятых крошечных пуговок? - прорычал Бенедикт, настолько поглощенный своим занятием, что не заметил ее наблюдавших с изумлением глаз. Его лицо пылало, а кончиком языка он сосредоточенно облизывал припухлую нижнюю губу.
     Поглядев, что он делает, Ванесса с ужасом обнаружила, что, даже не пытаясь расстегнуть пуговицы одну за другой, он просто старается как можно быстрее обнажить ее грудь. Почему-то это показалось еще более непристойным. Она невольно положила руку на верхнюю пуговицу, но Бенедикт нетерпеливо отвел ее руку.
     - Нет. Я хочу сам это сделать. Я хочу увидеть. - Тут он поднял глаза. Они горели темным огнем и были так же бесстыдны, как и ее мысли. Не сводя с нее взгляда, он расстегнул еще одну пуговицу, потом остановился, положил ладони на два холмика, прикрытые мягкой ангорой, и сжал их так, что она часто задышала.
     - Кто-нибудь может прийти, - отрывисто прошептала Ванесса, беспомощно выгибаясь, когда его руки вновь сжали ей грудь.
     - Никто нас здесь не увидит. Нам уютно в нашем гнездышке, - пробормотал Бенедикт, не отрывая взгляда от ее беззащитного лица, на ощупь расстегивая остальные пуговицы, и медленно раздвинул полы жакета в стороны, проводя мягкой шерстью по ее чувствительной коже. - Вы же хотите, чтобы я смотрел на вас, да, Несси, чтоб я унял эту боль, которую мы оба испытываем?..
     Ванесса затаила дыхание, думая, что его, наверное, разочарует ее простой, совсем не соблазнительный белый бюстгальтер.
     Он поглядел вниз и застыл со слабой улыбкой на губах при виде гладких, без шва, чашечек, сквозь тонкую шелковистую ткань которых неясно просвечивали темные пятна сосков.
     - Где он расстегивается?
     Ванесса поняла: он хочет знать не как это сделать, а будет ли она протестовать, и, задыхаясь, ответила:
     - Здесь.
     Она убрала руки с его шеи и нервно коснулась ложбинки между грудей.
     - Нет. - Он остановил ее, поймав сначала одну, потом другую кисть, и положил их на одеяло по обе стороны от ее головы. Она лежала неподвижно, а его пальцы медленно отпустили ее и ловко расстегнули крошечную застежку, осторожно высвободив груди из стесняющих их покровов. Глаза его горели синим огнем. - О, да... о, дорогая, только взгляни на себя... - Он наклонился и легчайшим любовным прикосновением провел указательным пальцем по ее обнаженному соску.
     Ванесса вздрогнула, а он трогал ее опять и опять, пока она не стала выгибаться от этих сводящих с ума легких прикосновений, жаждая большего, чем это утонченное поддразнивание.
     - Такие мягкие и гладкие... - бормотал он в эротическом забытьи. - И такие красивые, бархатистые розовые бутончики... посмотри, как они темнеют и туго сжимаются, если их потрогать... - Его пальцы искусно двигались, при каждом прикосновении вызывая во всем ее существе острые спазмы наслаждения. Вновь и вновь он давал ей испытать этот трепет, пока наконец не взял ее груди в ладони, выражая свое восхищение глазами, словами и, в конце концов, к ее невыразимому восторгу, губами.
     Руки Ванессы беспомощно сжимались и разжимались, все ее тело пульсировало в мощном ритме его тела, и она уже больше не сознавала ничего, кроме нарастающего внутри нее огромного напряжения.
     При следующем толчке это напряжение еще больше возросло, и ее захлестнула волна первобытного страха. Бенедикт был готов, а она совсем нет и никогда не будет! Ванесса не могла его видеть, но чувствовала, что он значительно больше, чем Джулиан, значит, когда этот одержимый страстью мужчина потеряет над собой власть, ей предстоит испытать еще более сильную боль - затмевающую наслаждение, испытываемое ею сейчас. Она сошла с ума, когда думала, что хочет этого...
     Все это время Ванесса, не сознавая того, испуганно вскрикивала и лихорадочно металась, пока Бенедикт неохотно не оторвался от нее, чтобы поцелуями успокоить и прекратить ее неистовые возгласы.
     - Все хорошо, дорогая, все хорошо.
     - Нет, нет... - Она почти рыдала, извиваясь под ним, разрываясь между желанием и страхом. - Мне больно...
     - Я знаю. - Он поцеловал ее, тесно прижав к себе и простонав, когда его тело сильно содрогнулось. - Прости, я не думал, что мы зайдем так далеко... Ну, дай я хоть помогу тебе...
     Девушка почувствовала, его руку на своем обнаженном животе, потом он дернул застежку ее джинсов, и его длинные искусные пальцы скользнули ниже... В то мгновение она желала всего этого - наслаждения, нарастающего напряжения и затем ощущения пустоты...
     - Нет! - Ванесса неподвижно застыла, и на нее нахлынула головокружительная чернота - так же, как в тот раз, когда временами она теряла сознание из-за агонии, но теперь она сопротивлялась этому, цепляясь за обрывки сознания. Вокруг все завертелось, потом растворилось в ледяном ознобе...
     Ванесса широко раскрыла глаза и увидела, что смотрит на склонившегося над ней Бенедикта, который обтирает ей лицо и шею смоченной в шампанском салфеткой.
     - Не переводи шампанское, - невольно проворчала она, когда он неловко налил еще немного пенящегося вина на салфетку и приложил ей к горлу.
     - Не пропадет ни капли, поверь мне. - Бенедикт снял салфетку и, к ее ужасу, припал к ее коже, осушая осторожными движениями языка. - Ну вот. Довольна? А теперь скажи мне, кто такой этот проклятый Джулиан?
     - Джулиан?.. - К ее побелевшему лицу вновь прихлынул румянец.
     - Этот мужчина, с которым ты меня только что спутала. Этот ублюдок, которого ты молила не