ровь. - Джаффи вздрогнула и глубоко вздохнула. - Я понимаю, как отвратительно это звучит, но я не могла не воспользоваться случаем. Я сняла с нее одежду и надела свою, оставив рядом свою сумочку.
     - Меня поражает, что ты действовала так разумно после всего случившегося.
     - Я же сказала, что приехала сюда с определенной целью и хотела воспользоваться каким-нибудь подходящим случаем, чтобы исчезнуть без следа. Поэтому я всегда думала об этом. Увидев эту несчастную женщину, я поняла, что это самый подходящий вариант. У меня не было возможности предупредить тебя. Я рассчитывала сделать это, как только смогу. В первую очередь я подумала об отце.
     - С Майером все в порядке, - снова заверил ее Мэтт. - Он тоже сказал, что мое предложение никуда не годится.
     - Конечно. Вот почему надо было сделать нечто подобное.
     Мэтт взял ее за руку:
     - Джаффи, любовь моя, посмотри на меня.
     Ее фиалковые глаза повернулись к нему. Они выглядели такими печальными, глубокими и серьезными, какими он никогда прежде не видел их.
     - Милая, ты понимаешь, что это означает? Ты больше никогда не выйдешь на сцену. Ты должна остаться мертвой, или все, что ты сделала, напрасно. В моем варианте по крайней мере был шанс, что ты когда-нибудь вернешься в театр. Джаффи, ты уверена, что готова пожертвовать этим? И что я стою того?
     Они держались за руки, и она поднесла его ладонь к своим губам:
     - О да, уверена. Есть еще что-то, чего ты не знаешь.
     - Слушаю тебя.
     - Я не стала бы делать это только ради тебя и себя.
     Я сделала это ради нашего ребенка.
     В течение нескольких секунд Мэтт не мог произнести ни слова. Затем сказал:
     - У нас не может быть ребенка. Мы всегда были чертовски осторожны.
     Джаффи глубоко вздохнула.
     - Будем считать, что ты не говорил этого, Мэттью Варлей. И тебе не могла прийти в голову мысль, что это чей-то еще, а не твой ребенок. Хочу напомнить тебе о времени, проведенном в Билтморе в августе. Тогда мы не предохранялись, потому что никто из нас не предполагал, чем закончится эта встреча.
     - О Боже, Джаффи! Я не это имел в виду. Просто я поражен и обескуражен. Надо же, ребенок! Когда? Сколько уже прошло времени с тех пор, как ты узнала об этом?
     Теперь Мэтт улыбался от уха до уха, и она простила его.
     - В сентябре прекратились месячные, и я стала ощущать по утрам тошноту. Не забывай, я уже не первый раз беременна и знаю, что это такое. Когда начнутся роды? В мае. С августа девять месяцев. Посчитай по пальцам.
     - В мае появится ребенок, - сказал он благоговейным тоном. На какое-то время наступила тишина, и они обнялись, переживая новую радость.
     - Теперь ты понимаешь, почему я так поступила, - сказала она наконец. - Возможно, мы могли бы рискнуть всем. Но не нашим ребенком, дорогой. Наш ребенок имеет право на нормальную жизнь. Я выросла в тени "Коза ностры", и мой дорогой Джейсон был рожден и должен был жить с этим грузом. Но не этот ребенок. Вот почему я вынуждена была рисковать даже своим отцом.
     - Новая жизнь важнее старой, - тихо сказал Мэтт.
     Джаффи кивнула.
     - А теперь расскажи остальное. После того как ты заменила одежду на мертвой женщине, что ты сделала потом?
     - Я видела, что произошло большое бедствие, кругом царил хаос. Прибыли спасательные команды, и я больше всего боялась наткнуться на них. Это означало, что я не могла вернуться в деревню. Я долго шла и к середине ночи добралась до женского монастыря. Мне не пришлось долго размышлять, укрыться здесь или нет, так как я уже не могла идти дальше. У меня больше не было сил, а рядом находились дверь и звонок, поэтому я позвонила.
     Теперь они сидели на койке. Мэтт держал ее руки в черных вязаных перчатках с разорванными пальцами.
     Перчатки работницы. Руки Джаффи были холодными, и Мэтт растирал их.
     - Монахини впустили тебя?
     - Монахиня. Сестра Матильда. Она единственная общается с внешним миром. Она сказала, что остальные считаются отрешенными от жизни, никого не видят, и никто не видит их. Молитвы и работа, и все это происходит за высокой стеной. Поэтому я имела дело только с сестрой Матильдой, которая, слава Богу, говорит по-английски. В первую ночь она дала мне бренди и супа, а затем уложила спать в маленькой комнате, которую они держали для странников. Гостеприимство - одно из их правил.
     - На следующий день мы побеседовали. Мне кажется, она знает, кто я, хотя не говорит об этом. Я тоже.
     Я сказала, что мне нужно место, где я могла бы остановиться, что я не скрываюсь от полиции и тому подобное. Она согласилась не сразу, но, вернувшись через пару часов, принесла мне эту одежду и сказала, что я могу остаться, если буду каждый день носить хлеб в деревню.
     Я загримировалась и изменила осанку. Одна из лучших моих ролей, не правда ли?
     - Просто фантастика. Я бы присудил тебе еще один "Тони". А звезды и кресты, как ты сохранила их? Ты сказала, что не возвращалась в Вербьер.
     - Это так. Но когда я покидала Нью-Йорк, чувствовала, что, вероятно, не вернусь, поэтому захватила с собой звезды и кресты, которые Бенни и Дино дарили мне в детстве. - Она улыбнулась. - Наверно, это покажется глупым, но я прикрепила их к цепочке и носила ее на шее, полагая, что они принесут удачу.
     - Я никогда не был религиозным, - тихо сказал Мэтт, - но сейчас мне кажется, это был не просто счастливый случай. Все это так удивительно.
     Солнце клонилось к западу, и в лачуге стало холоднее. Он растирал ей руки своими ладонями.
     - Ты замерзла, дорогая, как и я. Пойдем отсюда. Я оставил машину в миле отсюда. Ты можешь спрятаться на заднем сиденье, пока мы не выберемся из деревни. ;
     Она покачала головой:
     - Нет.
     - Что значит нет, Джаффи? Забудь, что я только что сказал о религии. Ведь ты не хочешь принять веру и постричься в монахини?
     Джаффи засмеялась:
     - Сколько беременных монахинь ты видел за последнее время? Не говори глупости. Хотя я и постригла волосы. - Она сняла с головы платок. Волосы ее были короткими, остриженными грубо и неумело. - Так их легче было сделать темными. Мне пришлось обрезать их старым ножом. К тому же у монахинь нет зеркал.
     Увидеть себя можно было только в ручье, который протекает за монастырем. Попробуй загримироваться, глядя на свое отражение в ручье.
     Мэтт протянул руку и погладил обрезанные волосы:
     - Все равно ты самая красивая женщина в мире. Но я не понимаю, почему ты не хочешь поехать со мной.
     - Послушай, ты должен понять, что они все знают о тебе. Финки Аронсон и его друзья. Не говоря уже о Поле.
     Если ты удерешь из Нью-Йорка и поселишься где-нибудь в Европе через несколько недель после того, как я якобы умерла, они почуют что-нибудь, и все пропадет. Я спрячусь здесь на время. Мне нужна только уединенная клиника, где я могла бы родить ребенка. Очень уединенная. Я разузнала о такой, когда приехала. Швейцарцы охотно отвечают на вопросы, когда им платишь. Я уже поместила свои деньги в различные банки под разными именами и собираюсь посетить клинику через три или четыре недели. Не сразу, хочу замести следы.
     Мэтт восхитился, насколько мудро она все спланировала.
     - Хорошо, а как же я?
     - Ты поедешь домой и в течение некоторого времени, возможно, года, будешь вести себя так, как будто ничего не изменилось. Затем спокойно объявишь о прекращении своей деятельности, продашь имущество и переедешь в Швейцарию. К тому времени это не вызовет подозрений.
     В конце концов она убедила его. У Джаффи больше не было времени, и она должна была вернуться в монастырь.
     - Я не хочу ставить сестру Матильду в затруднительное положение и вызывать лишние вопросы. Это нечестно по отношению к ней. Но я приду сюда завтра, мы можем встретиться в это же время.
     - Ты ходишь сюда каждый день?
     - Да. Я прихожу за хворостом.
     - За чем?
     - За хворостом. Так Матильда называет ветки для растопки дров. Я каждый день собираю целую корзину.
     Это одна из моих обязанностей.
     - Джаффи, это - безумие. Ради Бога, позволь мне увезти тебя отсюда. В другое место, где тебе будет тепло и уютно и не придется работать, как крестьянке.
     - В таком же отдаленном месте, как это? Там, где никто не слышал о Джаффи Кейн? Где это?
     Мэтт растерялся. И пока он думал, она поцеловала его в щеку, шепнула: "До завтра", - и исчезла.
     На следующий день она спросила о других знакомых, и Мэтт рассказал ей о поминальной службе. Когда он дошел до выступления Гарри Харкорта и Файнов, Джаффи заплакала:
     - Извини, это глупо. Я знала, что будет нечто подобное, что я больше никогда не увижу этих людей, и от этого становится больно. - Мэтт вытирал ей слезы.. - А как поживает Карен?
     - Прекрасно. Она просто преобразилась после того, как получила твое послание. И с тех пор как Фрэнк Карлуччи переехал в Нью-Йорк.
     Джаффи улыбнулась:
     - Передай ей, что Европа - превосходное место для медового месяца. Возможно, Швейцария.
     Через пять дней, в течение которых они украдкой встречались в покинутой лачуге, Джаффи поняла, что ему пора уезжать.
     - Мэтт, ты должен вернуться в Нью-Йорк. Мы не должны испытывать судьбу. Извини за банальность, но нам надо прекратить эти встречи.
     Он не был расположен к шуткам:
     - Джаффи, еще немного. Ты абсолютно уверена, что хочешь остаться здесь? И таким образом сжечь все мосты? Еще не поздно изменить свое решение.
     Ты можешь объявиться и сказать, что потеряла память после схода лавины. :
     Мэтт крепко прижимал ее к себе, зарывшись лицом в короткие темные волосы. На них больше не было сажи, он привез ей краску из Женевы.
     - Ты по-прежнему уверена, что это стоит твоих жертв?
     - Ты, я, наш ребенок и жизнь вместе вдвойне стоят всех моих потерь. Я ни в чем не была так уверена.
     - Слава Богу, - прошептал он. Затем отклонился назад и посмотрел на нее. - Джаффи Кейн мертва, да здравствует Джаффи Кейн.
     Шел октябрь 1958 года, когда мистер и миссис Фрэнк Карлуччи вошли в "Отель де Пари" в Монте-Карло.
     - Блеск, - тихо сказала Карен. - Замечательный дом.
     Фрэнк взял ее под руку, и они последовали за носильщиком.
     - Это не дом, а место, где я работал.
     Роскошный вестибюль был устлан толстыми коврами и сверкал хрустальными люстрами. Слышен был только звонкий смех красивых женщин в элегантных платьях и со сверкающими кольцами на наманикюренных пальцах.
     - А где казино? - спросила Карен. - Думаю, здесь рай для игроков. Где все начиналось?
     - Сюда и наверх. - Фрэнк указал на огромные бронзовые двери на уровне бельэтажа и произнес уголком рта, как персонаж Дэшилла Хэммета
     - Это не Вегас, детка. Это первоклассное заведение.
     Днем они бродили по старым холмистым улицам города, и Фрэнк показал ей дом, где он вырос. Затем пошли к гавани и восхищались яхтами. Они стояли там, глядя на свидетельства невероятного богатства, когда Карен неожиданно спросила о Поле Дьюмонте:
     - Ты думаешь, мы можем встретиться с ним в Европе?
     - Сомневаюсь. Прошло всего два месяца, как его депортировали. Должно быть, он прячется в каком-нибудь отдаленном уголке Франции, постоянно оглядываясь и ожидая, что участники Сопротивления в конце концов отомстят ему.
     - Или "Коза ностра".
     - Нет, - сказал Фрэнк. - Не они. Я кое-что узнал, пользуясь журналистской привилегией. Это Финки Аронсон сообщил о нем в госдепартамент и сказал, что он нежелательный иностранец.
     Карен удивилась:
     - Аронсон! Но почему? Приступ нравственности?
     - Нет, конечно. Скорее досада. Я полагаю, без Джаффи он счел Пола бесполезным, и это был самый подходящий способ отделаться от него.
     - Тогда почему Пол не заложил Аронсона и его дружков? ФБР должно было заинтересоваться ими.
     - Это невыигрышная ситуация для Дьюмонта. Тогда бы ему пришлось прятаться и от "Коза ностры", и от маки.
     - Значит, теперь он спокойно пребывает в забвении, - задумчиво сказала Карен. - Мне непонятно, почему французы не преследуют его в судебном порядке.
     Фрэнк пожал плечами:
     - Если они будут привлекать каждого нацистского пособника к суду, нарушится нормальная жизнь страны. Это были тяжелые времена, дорогая. Очень тяжелые. Не спеши всех судить.
     Она знала, что он чувствовал, и не стала давить на него.
     - Зато сейчас лучшие времена, - сказала она, беря его за руку. - Самые лучшие.
     За обедом Карен восхищалась Фрэнком, одетым в смокинг:
     - Ты просто великолепный пингвин.
     - Неплохой. А ты потрясающая лебедь.
     Она купила новое платье в Нью-Йорке месяц назад, после того как рассказала Фрэнку, что Джаффи жива, и они запланировали это путешествие в Европу.
     - В "Отеле де Пари" по-прежнему специально одеваются к обеду, - сказал он. Поэтому она выбрала белое шифоновое платье с низким вырезом на спине и длинной юбкой, вьющейся вокруг ног.
     Они обедали в роскошном ресторане, сидя за самым лучшим столиком, потому что метрдотель знал Фрэнка с самого детства. Еда была замечательной, и Карен гордилась безупречным французским языком мужа, но еще больше легкостью, с которой он общался с официантами и их помощниками. Это место кишело снобами, но во Фрэнке не было ничего снобистского.
     - Я хочу посмотреть казино, - сказала Карен, допивая кофе с чудесным, выдержанным коньяком.
     - Ты уверена?
     - Конечно, уверена. Все приезжающие в Монте-Карло обязательно идут в казино. Давай сходим.
     Чтобы избавиться от случайных посетителей и просто любопытных, была установлена плата за вход. Только завсегдатаи, хорошо известные в отеле, допускались свободно. И конечно, Фрэнк Карлуччи со своей женой.
     Потому что человек, стоящий в дверях, был его родственником.
     Побыв минуту внутри, Карен поняла, что это не "Пустынный двор", не "Пески" и не "Фламинго". Даже колесо рулетки, казалось, вращалось с меньшим шумом.
     И деньги выдавали совсем не так, как в Лас-Вегасе. Там даже был другой запах.
     Они медленно ходили туда-сюда по широким проходам между игорными столами. Толпа становилась все гуще, в бокалах звенел лед, фишки переходили из рук в руки, и в воздухе витали слова "банк", "красное", "черное". Там и тут крупье кивали Фрэнку или улыбались ему. Однако игроки постоянно делали ставки, и друзья не могли перекинуться словечком.
     - Достаточно? - спросил он Карен через некоторое время.
     - Да.
     Они вышли через другую дверь, не через ту, что вошли, и Карен неожиданно натолкнулась на ряд игральных автоматов, которые впервые увидела здесь. Фрэнк посмотрел на нее. Затем достал из кармана монету в один франк:
     - Хочешь сыграть?
     Она на мгновение задумалась, потом усмехнулась:
     - Что за глупая идея! Кроме того, нам надо выспаться, если мы решили завтра утром поехать в Швейцарию.
     Маленькой Рози было четыре месяца, когда она впервые встретилась с тетей Карен. Ребенок оправдывал свое имя. Она была розовенькой и вся сияла.
     - Чудесная девочка, - сказала Карен.
     - Конечно, - согласилась Джаффи. - Чего же ты ожидала? Но она немного своенравна. Предпочитает мужчин женщинам, особенно своего папочку. Пойдем, пусть Мэтт и Фрэнк побудут с ребенком, а мы погуляем.
     Дом находился неподалеку от деревушки Эш, недалеко от Базеля. Мэтт уже рассказал, что волнения среди местных жителей по поводу иностранцев, живущих в долине, быстро улеглись. Местные фермеры заняты своими коровами и фруктовыми деревьями, а женщины - детьми и кухней. Вероятно, никто из них никогда не слышал о Джаффи Кейн, а если и слышал, то не связывает это имя с женщиной с короткими темными волосами, которая никуда не ездит и всегда носит черные очки.
     Но для Карен она была по-прежнему Джаффи, хотя теперь называла себя Дженнифер, и у них было что обсудить.
     - Я должна рассказать тебе кое-что, - сказала Карен, когда они остались одни под раскидистыми яблонями. - Я не могу ни о чем говорить, пока не сниму камень с души.
     Джаффи ждала. Карен дважды открывала рот, но не могла начать.
     - Кажется, я могу угадать, - сказала Джаффи. - Хочешь?
     Карен кивнула с несчастным видом.
     - Ты спала с Полом.
     - Как ты догадалась?
     - Потому что ничто иное не могло так разволновать тебя. И потому что я знаю его. Уверена: он распалил тебя и вызвал ответное желание. Все замкнутые женщины сексуальны. Пол чует это за милю, как кобель суку во время течки. Извини, я не хотела говорить грубости.
     - Это не грубость, - сказала Карен. - Что угодно, но только не грубость. Джаффи, значит, это не волнует тебя?
     - Конечно, волнует. Но не Пол, он дерьмо. Я беспокоюсь прежде всего о тебе. Он просто потрясающий в постели, не так ли? И не говори, что ты не наслаждалась.
     - Самое ужасное то, что мне понравилось. Даже после, почувствовав свою вину и ужасно разозлившись на него, я продолжала думать о том, как это было великолепно.
     - Неудивительно. Что касается секса, то в этой области Пол непревзойденный мастер. Несмотря на то что он нацист и негодяй, в сексе никто не сравнится с ним.
     Слушай, не позволяй из-за этого портить свою жизнь с Фрэнком. Существуют гораздо более важные вещи, чем способность по три часа возбуждать женщину.
     - Да? - сказала Карен. - Назови хоть одну.
     Они долго хохотали, как в прежние времена, пока не услышали плач ребенка.
     - Надо возвращаться, - сказала Джаффи. - Рози хочет есть.
     Когда они приблизились к дому, послышалась музыка. Мэтт привез коллекцию пластинок, когда "переехал" в Европу. Одну из них он проигрывал сейчас.
     Оркестр Томми Дорси с неизвестным вокалистом исполнял песню Джорджа М. Кохана, знаменитую в тридцатых годах: "Передай мой привет Бродвею и напомни обо мне Геральд-сквер..."