е дня Линн получила аккредитацию от журнала Мэри  Спирс  и
первый чек от Сандры - быстрая почта "Федерал Экспресс" делает свое дело без
задержек. Как и Сандра: если она бралась за что-то, то  никогда  не  тянула.
Или не бралась вовсе.
   Солнце позолотило желтые цветы в цветнике, любимые Сандрой дикие маки  на
тонких  ножках.  Они  быстро  облетали,  но  садовник  снова  высаживал  их,
подчиняясь прихоти хозяйки, а однажды он  ей  признался,  что  по-настоящему
влюбился в эти маки из-за нее. Высаживая их  конвейерным  методом,  садовник
вместе с Сандрой от души наслаждался их цветением едва ли не круглый год.
   Сандра и сама не знала, почему ее так влекут нежные маки. Не потому же, в
конце концов, что в ранней юности она пробовала  забыться  с  помощью  опия,
который не получишь из декоративных  маков!  Впрочем,  память  о  сладостном
забытьи сохранилась.
   Огромное поле маков с гигантскими головами качается  под  ветром,  Сандра
ступает по ним, топчет  ногами,  а  они  снова  распрямляются,  окружают  ее
непроходимыми стенами со всех сторон, от их  горьковатого  аромата  кружится
голова и сладостно замирает сердце...
   Но это было до того, как доктор в клинике Сан-Франциско вынул у  нее  то,
что она подарила Пэт. Наверное, так у Пэт замирало сердце, когда она узнала,
что совершилось невозможное - она забеременела.
   Сандра прикоснулась  к  клавише  проигрывателя,  и  в  комнату  ворвалась
музыка. Снова свинг. Состояние ее души  как  никогда  точно  отвечает  этому
ритму. Ее  бросает  от  одной  мысли  к  другой,  они  крутятся,  вращаются,
переплетаются, наползают одна на другую.
   Душа напрягается и расслабляется, но в мыс лях такая же упругость, как  в
джазовой музыке,  та  же  постоянная  пульсация,  которая  подталкивает  ее:
дальше, дальше, дальше Сандра почувствовала, как  тело  само  со  бой  стало
ритмично двигаться, качаться. От природы она была очень пластична  и  всегда
наслаждалась движением.
   Так что же, Сандра Мередит? Ты начинаешь охоту за Говардом Нистремом?  Ты
уверена, что это тебе надо?
   Еще поворот, еще один -  резкий,  на  сто  восемьдесят  градусов,  теперь
обратно Ей кажется, она слышит голос флюгель горна, он пронзает ее насквозь.
Потом вступает перкуссия - ударили барабаны, про шлись  по  буйволовой  коже
метелки. Теперь фортепиано. Какой свинг, какой  мощный  свинг!  Тело  Сандры
зашлось, закрутилось, словно гуттаперчевое. Она чувствовала  себя  тряпичной
куклой.
   Но.., если она примет решение быть с Говардом,  ее  жизнь  превратится  в
похожий свинг. Не захлебнешься ли в нем,  Сандра  Как  захлебывается  сейчас
альт-саксофон! Ничего подобного! Она мотала головой  тяжелые  груди  прыгали
под блузкой и казались живыми существами,  отдельными  от  остального  тела,
твердыми и напряженными только по им известной причине.  Длинные,  бронзовые
от загара ноги идеальной формы от  занятий  на  тренажерах  в  фитнесс-клубе
выделывали немыслимые па.
   Да, я буду знать, все знать о Говарде.
   Но зачем, Сандра? Может быть, хочешь вернуть то, что отдала? Но разве это
твое?
   Она остановилась.
   А чье? Откуда взялась бы Келли? А откуда взялся бы твой бизнес? Не ты  ли
говорила, что они однояйцовые близнецы?
   Музыка в душе стихла, но  тишина  длилась  всего  секунду,  потом  Сандре
послышался визг кларнета, который словно уколол ее тонкой иглой. Он  пытался
внушить  ей,  что  она  слушает  не  какой-то  новомодный  джаз,  в  котором
перепутано все - и мысли, и чувства, и понятия, - а настоящий  мейнстрим,  с
незыблемыми традициями. Это не джаз-рок, не свободный джаз. Так может  быть,
и тебя, Сандра, повлекло на житейский мейнстрим? В котором  самое  ценное  -
семья, муж, дети.
   Тем более что один ребенок уже есть. Он твой, Сандра, как ни крути.
   Он  твой,  потому  что  вырос  из  твоей  яйцеклетки,  неважно,  что  она
соединилась с семенем Говарда в пробирке, правда, он ничего не знает об этом
до сих пор и не узнает никогда. Потому что ты, Сандра, поклялась Пэт.
   Если ты соединишься с Говардом не в  виртуальном  мире,  как  было,  а  в
реальном, то у вас будут дети, родные братья и сестры Келли, вашей дочери.
   А как же Пэт?
   Сандра замерла. Щеки ее горели,  глаза  сверкали.  Если  бы  она  увидела
сейчас себя в зеркале, она бы удивилась: кто это? неужели я?  Ее  лицо  было
чужим, впрочем, таким оно было несколько  раз  в  жизни,  когда  приходилось
принимать решения, после которых ее жизнь совершала крутой поворот.
   Пэт была лишь сосудом, чашкой Петри. Она выносила Келли, но, если  бы  не
бесценный дар Сандры, никакие ультрасовременные высокие  технологии  зачатия
не  помогли  бы.  Для  Пэт  это  был  единственный   вариант,   и   она   им
воспользовалась.
   Сандра упала на диван, уткнулась носом в подушку и заплакала. Если бы она
не  была  профессиональным  психологом,  она  не  поняла  бы  причину  своих
запоздалых слез. Но она-то знала: давая волю слезам,  она  освобождается  от
стресса.
   Сандра плакала долго, с  наслаждением,  с  каждым  рыданием  ощущая,  как
легкость охватывает тело, мысли. Она улыбалась сквозь слезы, впуская в  себя
музыку, которая затопляла ее  отдельными  фразами,  добавляя  к  необычайной
легкости сладостную патоку обещания счастья.
   И вот теперь, когда она поняла, куда ей направить свои мысли  и  желания,
Сандра Мередит позволила себе вспомнить все, что произошло много лет назад и
что лежало в дальнем уголке памяти. Она знала, что  ей  когда-то  все  равно
придется вспомнить, но не знала, когда это произойдет.

Глава 5

"Двойной марш"

   Да, Сандра вспомнила все.
   В то памятное и уже далекое утро, восемь лет назад, Говард Нистрем  стоял
у открытого окна и играл "Двойной марш"  -  аранжировку  классической  пьесы
русского композитора Сергея Прокофьева.  Пэт  и  Сандра  сидели  на  веранде
загородного дома семейства Трифиро - обычно,  кроме  управляющего  с  женой,
здесь никогда никого не было, поэтому Пэт  приглашала  своих  гостей  именно
сюда.
   - Слушай, Сандра, - Пэт, улыбаясь, смотрела на подругу, -  Говард  хочет,
чтобы мы поженились.
   Ласковый ветерок ворошил разметавшиеся по плечам светлые волосы  Пэт.  Ее
бледное лицо было наполовину скрыто темными очками, и Сандра  не  смогла  бы
точно сказать, какие сейчас глаза у подруги. Но  по  голосу,  по  интонации,
было ясно: Пэт в тревоге.
   - Но.., почему бы и нет?
   - Сама знаешь почему.
   Пэт вздохнула и опустила голову. Сандра безошибочно узнала  неуверенность
и застарелую боль. Изумрудно-зеленая  майка  натянулась  на  поникших  узких
плечах, сморщилась на тонкой талии.
   - Но ведь у вас.., получается?
   - Да, получается. - Пэт снова подняла голову.  -  На  это  моих  гормонов
хватает. А на остальное... - Она безнадежно махнула рукой.
   - Я понимаю, дорогая, о чем ты...
   - Еще бы не понимать. - Пэт невесело усмехнулась. - Мы слишком долго жили
с тобой в одной комнате,  Сандра.  -  Вспомнив  о  монастырской  школе,  она
поежилась. - Бррр... Хоть Швейцария и красивая страна, но я просто  леденею,
когда вспоминаю школьную жизнь. - Она слабо улыбнулась. - А может быть,  она
мне кажется такой ужасной из-за этого. - Пэт помолчала. -  Ведь  у  тебя  не
осталось такого отвращения, правда? Ты без всякого ужаса вспоминаешь  школу?
И сестер в монастыре. Тебе больше повезло в жизни, Сандра. А  мне...  Я  так
ждала, когда они начнутся... Как у всех... Как у тебя... Знаешь, как я  тебе
завидовала! Даже когда у тебя зверски болел живот. - Она  засмеялась.  -  Ты
можешь поверить, что я способна завидовать боли?  А  потом  был  ультразвук,
после которого докторша сказала, что мне  нечего  ждать.  Ничего  не  будет,
никаких месячных. И их не было ни разу. Она сказала, что у  меня  врожденный
дефект, от природы недоразвитые яичники. А это значит - у  меня  никогда  не
будет детей.
   Сандра молчала. Все это она знала. Включая диагноз. Неважно, что  Пэт  до
сих пор не говорила ей, как именно он звучит. Но Сандра проштудировала  горы
книг  по  медицине  и  все  поняла.  Еще  раньше,  чем  Пэт.  Она  не  стала
рассказывать подруге о том, что узнала, - не хотела  быть  глашатаем  дурных
вестей.
   - Что теперь говорят врачи? - требовательно спросила Сандра. -  Не  могут
же они сказать...
   - Могут. И говорят. Мои яичники  не  вырабатывают  и  никогда  не  смогут
вырабатывать яйцеклетки.
   - А гормональное лечение?
   - Не в моем случае. Оно ничего не даст, это, сама  понимаешь,  совершенно
ясный приговор. И окончательный.
   - А.., все остальное?.. Секс?
   - Возможно, да. Но ты знаешь, что для меня главное в  жизни.  Я  хочу,  и
всегда хотела, ребенка. Правда, доктора говорят, что Господь  не  лишил  мой
организм того места, где я могла бы выносить дитя. - Пэт помолчала, потом ее
губы искривились и она стала похожа на маленькую  девочку,  готовую  вот-вот
заплакать. - Я так хочу детей, Сандра! И Говард хочет. Поэтому какой смысл в
нашем браке? Теперь ты понимаешь?
   Сандра шумно втянула воздух.
   - Итак, насколько позволяет моя медицинская грамотность, я могу  сказать,
Пэт Трифиро: у тебя все-таки есть вариант. Ты  не  безнадежна.  Просто  тебе
нужна донорская яйцеклетка. А в пробирке...
   - А в пробирке она встретится с семенем Говарда. Ты это  хочешь  сказать?
Да, такое возможно. Называется зачатием с использованием высоких технологий.
   - Вот видишь, значит, у тебя все может быть! Ты можешь выносить ребенка.
   - Да, меня напичкают гормонами, которые не вырабатывает мой  организм.  Я
проглочу бессчетное количество всего и рожу ребенка. Но кого я рожу? Чей это
будет ребенок? Конечно, есть банк яйцеклеток... Пожалуйста - покупай! плати!
Но у кого они взяты? Что за женщины сдали их и получили деньги?  Если  я  на
это пойду, я буду думать об этом всю жизнь. Я просто сойду с ума, Сандра!
   - Как психолог, я не позволю тебе этого. Человек волен решать, о чем  ему
думать, а о чем нет.
   - Ты считаешь, что я могу достичь твоих  высот  самоконтроля?  -  Светлые
брови Пэт взлетели вверх, она сняла очки. - Я  другая,  Сандра.  У  меня  не
получится. А потом, я не могу одна на это решиться, есть Говард, а он...
   Когда подруга сняла темные очки, Сандра  увидела,  какие  красные  у  нее
глаза. Не надо было спрашивать, как Пэт провела ночь. Плохо. Явно не  спала,
видимо, в сотый раз спрашивая себя об одном и том же.
   - Давай-ка, Пэт Трифиро, начнем с главного  вопроса:  чего  тебе  хочется
больше всего в жизни? Отвечай  прямо,  как  на  духу,  иначе  мы  далеко  не
продвинемся и истина останется не познанной.
   Сандра говорила командным тоном, но у  самой  сердце  билось  не  слишком
ровно, совсем не так, как оно должно биться у женщины, прекрасно управляющей
собой.
   В мозгу Сандры начинала шевелиться необычная мысль, еще не совсем  ясная,
до конца не оформившаяся. Как она называла, начальная стадия мысли: "если..,
то...", "если да, то зачем"...
   Стоп, Сандра Мередит! А что ты сама больше всего хочешь в жизни?
   Ответ явился немедленно, давно готовый. Но разве ты не так же  далека  от
своей цели, как Пэт? А может, еще дальше?
   Пэт может купить яйцеклетку и достичь желаемого.  Сандра  тоже  могла  бы
купить желаемое, но у нее нет денег, которые надо заплатить,  чтобы  открыть
собственную психологическую консультацию, а не работать на хозяина.
   Аренда помещения стоит дорого, поскольку офис должен находиться в хорошем
месте. Если в Орландо, то непременно  на  Черч-стрит,  а  не  где-нибудь  на
окраине, в районе мотеля "Холидей Инн".
   А нельзя  ли  взглянуть  на  сложившуюся  ситуацию  вот  так:  мы  с  Пэт
равноудалены от цели - каждая от своей. И если...
   - Чего я хочу больше всего в жизни? - повторила Пэт вопрос Сандры. -  Что
ж, отвечу. Это просто: я хочу всю жизнь прожить с Говардом и родить хотя  бы
одного ребенка. Хотя бы одного. Иначе мне нечего делать на свете.
   Сандра кивнула. Сущая правда - что делать на этом свете, если  не  можешь
получить то, чего хочешь? Если относиться к жизни как к  игре  в  отведенный
тебе отрезок времени, значит, нужны и игрушки.
   - Понимаю. Поэтому совершенно определенно заявляю: Пэт  Трифиро,  у  тебя
есть один-единственный выход. Ты знаешь какой. Родить ребенка.
   - Да, знаю. Но в данной ситуации... - Пэт беспомощно развела руками.
   - О, мои дамы беседуют! Какие значительные у них лица!
   Говард, на котором из одежды были  только  шорты,  закрыл  собой  дверной
проем. Мышцы на груди и на плечах перекатывались под красноватой от загара -
как у многих блондинов - кожей. Возможно, будь такая кожа у кого-то другого,
ее мясной оттенок отвратил бы Сандру.  Однако  на  Говарда  она  смотрела  с
удовольствием. Удивительно, но он сейчас был без своего любимца саксофона.
   Сандре не раз приходила в голову мысль,  что  инструмент,  которым  столь
блестяще владеет Говард Нистрем, было бы правильнее называть саксофон. И  не
нужны никакие объяснения, почему именно так, а не  иначе.  Каждое  движение,
каждый жест, даже интонация, с которой он произносил и случайные, ничего  не
значащие слова, указывали: перед тобой мужчина. Сандре казалось, она ощущает
в воздухе мощный  запах  тестостерона.  Надо  же  судьбе,  природе  или  еще
каким-то силам бросить в объятия друг друга этих двоих!
   Казалось бы, Говарду куда больше подошла бы такая  горячая  женщина,  как
Сандра, а не холодная от природы Пэт.
   Почему бы... Нет, нет, нет...
   У Сандры, слава Богу, работали не только гормоны, но и мозги. Не смей!  -
говорили они ей. Говард - для Пэт.
   И Сандра не смела.
   Говард подошел к Пэт, наклонился и поцеловал в макушку.
   - Детка, по-моему, ты плохо спала. Я  тебе  не  дал,  да?  Все  любовь  и
любовь, а когда начнется жизнь? Я вот что тебе скажу, Пэт:  вся  наша  жизнь
будет сплошная любовь. Сан, - он повернулся к Сандре, - она рассказала  тебе
о моем предложении?
   Сандра кивнула, горящими глазами следя за Говардом и Пэт. В  голове  одна
мысль цеплялась за другую. Да, да, да. Надо вот так и  поступить.  Я  сделаю
доброе дело для своих друзей, а они...
   Что ж,  это  выход.  Пэт  уже  давно  имеет  право  распоряжаться  своими
деньгами, подписывать чеки...
   Пэт откинулась и уперлась светлым затылком в красноватый  живот  Говарда.
Его голубые глаза смотрели вдаль.
   - Ну как? Вам понравился "Двойной марш"? По-моему, это великая  вещь  для
сакса. Я прав?
   Он перехватил взгляд  Сандры  и  прищурился.  К  взглядам  женщин  Говард
Нистрем привык давно, еще подростком. Бывало, отец,  такой  же  здоровенный,
как и он теперь, толкал его локтем в бок и говорил:
   "Сынок, погляди-ка, как девчушка на тебя пялится".
   Поначалу Говард смущался, а потом его уже не надо было толкать в бок. Эти
взгляды он научился читать затылком, а не только  глазами.  Более  того,  он
научился отвечать на них. Почему не взять то, что тебе предлагают и  за  что
благодарят? Кто знает, может быть,  от  пресыщенности  его  потянуло  к  Пэт
Трифиро. Такой прохладной, если не сказать холодной.
   Ему казалось, она действует на него подобно  исцеляющему  от  внутреннего
жара компрессу. Если бы не Пэт, он бы просто сгорел.
   Говард читал взгляды Сандры Мередит, которая смотрела на него  точно  так
же, как до нее многие и многие девчонки. Помнится, Пэт  познакомила  его  со
своей подругой в клубе, где он играл в тот вечер, и он  даже  размышлял,  не
поиграть ли с ней. Но к Пэт его тянуло, как магнитом.
   Надо отдать должное горячей Сандре, она и тогда, в ранней  юности,  умела
держать себя в узде. Как  только  она  поняла,  что  Говард  на  самом  деле
принадлежит Пэт, она приняла решение, и какое - он понял по ее глазам.
   С тех пор Говард хранил верность Пэт, хотя в  это  трудно  было  поверить
всем, кроме  самой  Пэт  Трифиро.  Она  смеялась  и  говорила  Сандре,  что,
наверное, так сошлись звезды и с этим ничего не поделаешь.
   И на самом деле Пэт с Говардом по-настоящему сошлись под звездами, но  не
теми, которые на  небе.  Они  сошлись  под  звездно-полосатым  флагом,  если
говорить точно.
   Они с Говардом встретились не в Штатах, в другой стране,  в  которой  Пэт
была с родителями. Это  произошло  в  Восточной  Европе,  страна  называлась
Чехословакией, где отец Пэт был послом по особым поручениям. Был  канун  Дня
благодарения, и в американском посольстве в Праге готовились к нему так, как
дома, в Америке.
   Здоровенная индейка не скупилась на ароматы и  щекотала  ноздри  каждому,
кто  не  утратил  обоняния.  По  традиции  в  посольство   пригласили   всех
американцев, которых национальный праздник застиг в чужой стране. Поэтому за
длинным  столом,  уставленным  праздничными  яствами,  оказался  и   молодой
музыкант Говард Нистрем.
   Отведав сочной индейки с ананасами, выпив вина, Говард готов  был  играть
на своем саксофоне до следующего национального праздника.
   Он так и поступил  бы,  но  ему  подвернулся  другой  инструмент  -  юная
Патриция Трифиро, тоже оказавшаяся за этим столом.
   - Говард.., я могу  тебя  так  называть?  Меня,  кстати,  зовут  Патриция
Трифиро.
   - Привет, Патриция Трифиро. А тебя можно называть Пэт?
   - О, конечно! Ты необыкновенно играешь, -  прошептала  она.  -  Я  вообще
люблю саксофон. А ты почему играешь на нем?
   - Он мое продолжение. Я по гороскопу Скорпион, а если  ты  посмотришь  на
начертание его символа, то увидишь, что оно похоже на букву  "М",  последнее
колено которой изогнуто наподобие саксофона. В этом рисунке  я  увидел  знак
для себя.
   - Ты считаешь, что не ошибся?
   - Нет.
   - Я тоже люблю музыку. Я собираюсь стать  музыкальным  обозревателем.  Не
начать ли мне с тебя?
   Говард молча разглядывал девушку, его губы блестели от жирной  индейки  и
раздвигались в чувственной улыбке, синие глаза потемнели.
   - Я согласен. Начнем прямо сейчас? Пэт кивнула.
   - Можно и сейчас. Я возьму свое первое интервью  у  саксофониста  Говарда
Нистрема.
   Они перешли в гостиную, где по стене распластался звездно-полосатый флаг.
Молодые люди говорили о музыке', но поцелуй, который получился сам  собой  и
совершенно неожиданно не был поцелуем благодарности.  Горячий  кончик  языка
Говарда прошелся по губам Пэт, они раскрылись так охотно, словно ждали этого
мига весь вечер. Пэт впустила настойчивый язык Говарда  в  свой  рот,  и  ее
опалило жаром.
   Внезапно девушка смутилась - а если  кто-то  войдет  в  гостиную?  И  она
потянула на себя полотнище флага,  которое  послушно  поддалось.  Увлеченные
поцелуем, молодые люди даже не уловили застоялого запаха пыльной ткани - они
упивались волнующей сладостью друг друга.
   Поцелуй под флагом  запомнился  обоим  -  и  Пэт,  и  Говарду.  Казалось,
звездно-полосатое полотнище  соединило  их  так  крепко,  что  уже  ближе  к
Рождеству одних поцелуев им стало мало... Но это уже было в Штатах.
   Пэт заканчивала университет, а Говард играл, играл,  играл.  И  без  того
сладостная музыка,  издаваемая  его  саксофоном,  теперь  сочилась  любовью.
Клубы,  в  которых  он  давал  концерты,  набивались  до  отказа.  Он  менял
музыкантов, с которыми выступал, менял направления, но  все  это  был  джаз,
джаз, и ничего иного.
   Пэт неустанно писала о джазе, и будущее казалось совершенно ясным обоим -
ничего иного, кроме брака, быть не может...
   - Леди  Пэт-Сан,  -  скаламбурил  Говард,  тем  самым  вернув  девушек  к
реальности, - я ненадолго оставлю вас, поеду прокачусь.
   Не ожидая ответа, он направился к конюшне, где  стоял  прекрасный  гнедой
жеребец. Говард быстро и умело оседлал его, и через минуту девушки  увидели,
как молнией сверкнули красно-бурые бока жеребца, уносящего на спине  Говарда
Нистрема.
   Пэт проследила за ним взглядом, полным любовной печали.
   - Что мне делать, Сандра?
   - Получить то, что хочешь, Пэт, - упрямо повторила Сандра Мередит.
   - Но как  сказать  Говарду?  Он,  может,  и  согласится,  но  я  не  хочу
взваливать на него такую тяжесть. Он музыкант,  тонкая